Стих восемьдесят четвертый 10 глава

Но цель у пророка изъяснить этими словами не столько то, чего он просил, сколько то, на основании чего он чает несомненно исполнения просимого, потому что говорит: «и да придет», или «да приидет же». Если бы Сам Бог спросил его: почему ты так пристаешь ко Мне? — он ответил бы: «по словеси Твоему». Как человек смело прихо­дит к человеку, давшему честное слово, и говорит ему: ты дал слово, так сделай же по слову твое­му, — так приступает теперь пророк и к Богу, говоря как бы так: Сам Ты в слове Твоем сказал, что не оставишь прибегающих к Тебе; вот я при­бегаю по слову сему, сотвори же со мною ми­лость и спаси меня!

«Чтобы не подумал кто, говорит святой Иларий, что он молится в надежде неверной и не­твердой, пророк, помянув о милости и спасении, тотчас прибавляет: «по словеси Твоему», дабы пока­зать, что упование его в молитве происходит из веры в непреложность обетовании Божиих».— «По словеси твоему, то есть по обетованию Твое­му; обетования же идут от Того, Кто «нарицает не сущая, яко сущая» (Рим.4,17), замечает блаженный Августин.

Зачем же обетования? Не достаточно ли од­ной уверенности в благости Божией, готовой на всякую милость? Господь, по немощи нашей, нашел это недостаточным; оттого по всему про­странству слова Своего рассеял обетования. Мысль о том, что благ Господь, может породить и философствующий ум; но эта мысль дает толь­ко возможность и вероятность милости, которая держит душу в нетвердой, шаткой, влающейся (волнующейся) предположительности. Твердость убеждения, несомненная уверенность в готовой милости порож­дается только словом, исходящим из уст Божиих. Когда оно слышится и приемлется, тогда — ко­нец всем колебаниям, как уверяет святой апостол: «елика обетования Божия, в том ей и в том аминь» (2Кор.1,20). Немощь наша в этом отношении так велика, что Бог для восстановления упования нашего не ограничивался одним словом обетования, но при­лагал еще и клятву к нему, в удостоверение не­преложности совета Своего, «да двема вещми непре­ложными... крепкое утешение имамы» (Евр.6,17-18). Как будто и после того, как выразил Господь обетование, воз­можно еще колебание: а что если переменил Он совет Свой? Вот и удостоверяет Господь клят­вою, что что сказано Им, то непреложно: «клятся Господь и не раскается» (Пс.109,4). С этою-то целию обетова­ния Божий изображены в слове Божием подроб­но, указаны и предметы их, и условия, и все соприкосновенности, чтобы всякому ясно было, что коль скоро он все исполняет по указанию слова Божия, то колебание упования его не должно иметь в нем места; он должен быть твердо уверен, что получит искомое и проси­мое.

Из этого выходит то, что если кому нужно подогреть ослабевающее упование, то самое на­дежное к тому средство — восстановление в па­мяти, сознании и чувстве всех словес Божиих, которыми удостоверяет Он в Своей милости прибегающих к Нему, с тем, конечно, условием, чтобы тотчас полагать намерение исполнять и все то, что Бог возлагает при этом и на нашу голову. Перечитывай словеса Божий и всесердечно под­чиняй себя всему тому, к чему они тебя обязыва­ют; и воскреснет упование твое, и начнешь опять ходить, «яко лев уповая». Много немощей у нас внутри, много неприязненностей и вовне; мы ходим, как по трясине, готовые погрязнуть в ней. Но слово Божие укажет тебе десницу Божию, всегда простертую к тебе и поддерживающую тебя. Опираясь на нее, ты смело пойдешь и по воде пред лицем Господа, только не выпускай из души крепости упования, чтоб не было и тебе, как некогда Петру, справедливого упрека: «маловере, почто усумнелся еси?» (Мф.14,31).

 

Стих сорок второй

 

«И отвещаю поношающим ми слово, яко уповах на словеса Твоя».

В этих словах две мысли: первая, когда ста­нут поносить меня — зачем я так строго держусь закона Твоего, несмотря на лишения, я отвечу им: потому, что «уповах», возложил упование мое «на словеса Твои». В таком случае здесь будет гово­риться то же, что в предыдущем стихе, то есть будет указываться основа упования в словесах или обетованиях Божиих, с приложением только особого случая обнаружения такого упования, именно — поношения поносящих добродетель и благочестие. Зигабен пишет: «Тем, которые будут поносить меня, зачем страдаю за добродетель и соблюдение заповедей, я отвечу такое слово, что уповаю на словеса Бога моего. Бог обетовал, что даст многие блага тем, кто будет хранить запове­ди его. Хоть я и злостражду и бедствую, но за­поведей хранить не перестаю, потому что питаю такие благие надежды». Блаженный Феодорит коротко выражает сущность дела: «Твое, Господи, обетование поддерживает меня; с этою надеждою и совершаю я путь».

Чем воодушевлялись святые мученики, всту­пая в подвиг мученичества, как не уверенностию в непреложности словес Божиих? Милость Бо­жия покрывала их и являла скорую помощь в облегчении страданий; но это было не со всеми, да и в тех, с которыми было, обнаруживалось не тотчас, как только начинались мучения. Чем под­держивали они себя в этом подвиге? — Словом Господа, которое нередко они и повторяли гласно, когда было терзаемо тело их и слух был оскор­бляем поносительными для их исповедания сло­вами.

Святые подвижники, и древние, и нынешние, в чем находили и находят опору твердости в воспринятом ими образе жизни, сущность кото­рого состоит во всесторонних произвольных ли­шениях с прибавлением, особенно ныне, поноси­тельных против них речей? — Не в чем ином, как в обетованиях Божиих. Хорошо выражается это изречением одного старца: «Господин мой сказал мне: работай мне; о прочем же ни о чем не заботься: то уж моя будет забота».

Истинно добродетельные и истинно благочес­тивые люди никогда не имеют недостатка в слу­чаях возгревать свое упование или свидетельст­вовать его пред лицом поносящих. Как сказано в слове Божием, что «хотящий благочестно жити гоними будут» (2Тим.3,12), так оно всегда и бывает. Сказано, чтобы приступающий работать Господу уготов­лял душу свою на искушения: они всегда и встречают их, — и это не только от нечестивых и грешных, но нередко и от не чуждающихся порядков богоугодной жизни, по разным недоразумениям, источника которых не доберешься. Откуда что возьмется; а терпеть — все терпи. Чем же подкрепиться? — Словом Господа: «блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зал глагол на вы лжуще, Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех» (Мф.5,11-12). «Мужайтеся, и да крепится сердце ваше!» (Пс.30,25). «Близ Господь со­крушенных сердцем» (Пс.33,19). В деснице его — покров вам; в шуйце — стрелы врагам вашим. «Очи Его — при­зирают на вас, и уши Его в молитву вашу» (Пс.33,16). «Живый же в помощи Вышняго, в крове Бога небеснаго водворится» (Пс.90,1).

Вторая мысль в настоящем тексте такая: ког­да Ты, Господи, окажешь мне милость и спасешь меня во очию всех, тогда я буду иметь, что от­вечать поносящим меня, в оправдание упования моего на Тебя. Очевидная помощь заградит уста поносящих уповающего на обетования Божий. В таком случае тут будет делаться намек на новую основу упования — получение или ощу­щение действительной помощи от Бога, бываю­щей тоже по слову Его. Слово из уст Бога глу­боко коренит упование; но оно все еще есть нечто чаемое, созерцаемое, теоретическое. Когда же избавление получается на деле, тогда сила Божия ощущается всем существом и упование входит в жизнь. Сознание, что такой человек есть человек Божий, сливается с сознанием его бытия и становится неотлучным качеством про­явлений духовной его жизни. Это дает ему сме­лость смотреть в глаза поносителям и исходящее от них поношение возвращать на них самих. Уповаю, потому что бываю избавляем,— слепы вы, что ли? «На Мя упова», сказал Господь, «и избав­лю и, покрыю и, яко позна имя Мое. Воззовет ко Мне, и услышу его, с ним есмъ в скорби, изму ею, и прославлю ею, долготою дней исполню его, и явлю ему спасение Мое» (Пс.90,14-16).

Один мученик, весь истерзанный и едва сто­явший на ногах, когда судья крайне нечестиво поносил его веру в Распятого, помолился внутренно ко Господу, и, в виду всех, раны его ис­чезли, кровь омылась, силы восстановились, и он стал, как бы не страдавший. «Вот что значит Рас­пятый Господь, упование на Которого ты так уничижаешь!» — сказал святой мученик.

Святой Афанасий так перефразирует мысль этого стиха: если приобрету милость Твою, а ми­лость эта будет для меня в спасении Твоем, то возымею дерзновение против тех, которые поно­сят меня и восстают на меня. Скажу, что не за­служивает поношения тот, кто содержит такие догматы, над которыми издеваются чуждые веры невежды; докажу, что догматы эти исполнены разума и премудрости. То же говорит и бла­женный Феодорит: «Даруй, Владыко, спасение, которое обетовал Ты в священных словесах Тво­их, чтобы с дерзновением начать мне речь с смеющимися надо мною; потому что, кто бедству­ет, тот молча выслушивает делаемые ему укориз­ны, а кто бывает обрадоваем избавлением, тот сам обличает злобно укоряющих его». Таким же об­разом изъясняет это и святой Иларий с блажен­ным Августином. Первый пишет: «Стих этот соответствует течению мыслей. Если, говорит, при­дет на меня милость Твоя и спасение Твое, по слову Твоему, то я буду иметь что ответить тем, кто укоряет меня в неразумии и в обманчивой надежде за упование на словеса Твои. Что тогда может сказать неверующий против такого опыта, подтверждающего неложность обетовании Божиих?» Второй говорит: «Поносящим слово о Хри­сте отвечаю словом же о Христе, так как Им по­прекают нас те, для кого Христос Распятый есть «соблазн и безумие» (1Кор.1,23). Они не знают, что «Слово плоть быстъ и вселися в ны» (Ин.1.14), — Слово, которое «было в начале, было у Бога, было Бог» (Ин.1,1). Если б знали, «не быша Господа славы распяли» (1Кор.2,8). Но на кого приидет милость и покрывающее его спасение, тот ответит поносящим слово истины. Мало иметь в сердце Христа и не хотеть исповедать Его, боясь поно­шения, но надо отвечать поносящим слово. Му­ченики отвечали слово, по обетованию: «не вы будете глаголющий, но Дух Отца вашего, глаголяй в вас» (Мф.10,20).

Опыты милости Божией за упование возвы­шают упование, сообщая ему небоязненное дерз­новение исповедания самого упования. Таких опытов не лишен никто. Всякий, внимательно следящий за жизнию, не может не увидеть перста Божия, изводившего его из действительной край­ности или предотвращавшего находившую и го­товую постигнуть его беду; и потому жаловаться на недостаток возбуждающих упование случаев никто не может. Могут быть только невни­мательные к путям Промысла Божия или зазна­ющиеся, которые хоть и видят иногда нечто особенное, но приписывают то или случайному стечению обстоятельств, которого не знает ис­тинно верующий, или — что не менее худо — своему благоразумию и умению пользовать­ся встречающимися обстоятельствами к под­держанию и возвышению своего благосостоя­ния.

 

Сток сорок третий

 

«И не отыми от уст моих словесе истинна до зела, яко на судьбы Твоя уповах».

Первые слова темноваты, потому что не сразу поймешь, когда и как Бог отнимает слово истины, и притом — «до зела»; значит, отнятие его не «до зела» еще может быть сносно. Потому-то толковники понимают их не одинаково.

По содержанию сего восьмистишия их надо понимать так, чтоб не отдаляться от главного здесь предмета — упования. В предыдущем сти­хе говорилось: если явишь, Господи, милость Твою ко мне, то я буду иметь, что сказать поно­сящим меня. Здесь продолжается та же мысль: а если не явишь, то я не буду иметь, что сказать им; слово замрет на устах моих. Пророк молится не ставить его в такое положение, а всегда яв­лять над ним покров Свой, чтоб он мог победо­носно такими опытами милости защищать свое упование на судьбы Божий. Зачем, однако ж, повторяется эта мысль? — Затем, кажется, чтобы выразить некоторое ограничение широты своего прошения, как это дает понять слово — «до зела». Молился: яви милость, и буду иметь, что сказать поносителям моим; теперь прибавляет; а если уже угодно правде Твоей отнять такое. защити­тельное слово сокращением явления милости ко мне, то — не «до зела»; не навсегда оставляй меня в посрамлении пред врагами моими, но, оставив на время поучительным оставлением, опять являй пред всеми покров Свой надо мною, чтоб и я опять находил в устах моих слово истины, что не напрасно уповаю на судьбы Твои. «Молюсь, толкует Беллярмин, да не будет отнято от ме­ня слово истины, которым я мог бы отвечать поносящим меня. Не лишай меня Твоей милости; не сделай того, что я не посмею слова сказать в оправдание упования моего; не заключи таким образом уст, исповедающихся Тебе и возвещаю­щих надежду на обетования Твои. Но если уж надобно будет отнять его, то отыми на столько, чтоб испытать только меня, а не «до зела», не совсем, не вконец».

Блаженный Августин переносится вниманием своим к положению мучеников, к тому, как муже­ственно держали они в устах своих исповедание, невзирая на нестерпимость мучений. Но были и такие, которых одолевал страх, и они отрекались от истины: слово истины словно похищалось из уст их, было отнимаемо от них. Из таких одни навсегда оставались в отпадении, другие — снова возвращались к исповеданию истины; у первых вконец, «до зела» было отнимаемо слово истины, а у последних не вконец, не «до зела». «Многие, говорит он, теснимые тяготою гонения, не могли вынести поношения и отрекались от Христа, а потом снова возвращались. Как будто имея их в мысли, пророк молится: «не отыми от уст моих словесе истинна до зела», то есть не вконец, как было и с ними; ибо, отрекшись на время от веры, они потом возвращались в покаянии и исповеданием истины снова восхищали пальму мученичества. Так было и с Петром, который на час отрекся из страха, а потом восстановил себя плачем, в конце же венчался и мученическим венцом. У него и подобных ему не было отнято слово истины «до зела», вконец. Не отыми — значит не попусти что­бы выпало слово истины из уст моих. И Сам Господь говорит к Петру: молихся о тебе, да не оскудеет вера твоя» (Лк.22,32); а это то же значит, что — да не отымется слово истины у тебя «до зела».

Блаженный Анфим причину отнятия слова истины или исчезновения его из уст полагает в грехе. Пока нет явного греха, истина возвраща­ется смело; а когда впадешь в грех, то уже совестно становится возвещать истину устами, не оправдывая ее делами и жизнию. Бог не отнима­ет слова прямым воздействием, но попускает падения за гордость, которыми связывается язык. «Кто впадает в какой-либо грех, говорит он, у того вземлется слово истины не только из уст, но и из сердца. «Грешнику же рече Бог: векую поведаеши оправдания Моя и восприемлеши завет Мой усты тво­ими?» (Пс.49,16).

Если брать этот стих отдельно, вне контекста, то можно останавливаться и на этих последних мнениях; но прямая мысль — первая. К ней обя­зывает вторая половина стиха: «яко на судьбы Твоя уповах», чем выражает пророк вторую основу своего богоупования. И в этом главная цель его речи. Прежде говорил, что уповает на Бога, веруя слову Его, которым Он обещал не оставлять прибегающих к Нему и творящих волю его, а теперь говорит, что уповает, будучи располагаем и возбуждаем к тому судьбами Божиими. Судь­бы Божий значат здесь те Божий суды, которые Он не изрекал только, но и в дело приводил, наказывая грешников и возвышая и защищая праведников. Пророк испрашивает защиту пото­му, что уповает, а уповает потому, что суды Божий были таковы и над целыми народами, и над частными лицами и что если по тем же судам и с ним поступит Бог, то ему непременно должно получить милость и спасение от Бога.

Судьбы, имевшиеся при этом у пророка в виду, суть все те, которые были и до него: как Ной с семейством своим спасен был от потопа, как благословлен Авраам и патриархи, как наказан Египет, а народ Божий спасен, как народ этот веден был в землю обетованную среди милостей и караний, как он поселен в земле обетованной и как потом то предаваем был, за забвение Бога, в рабство сильным соседам, то снова избавляем, когда, покаявшись, обращался к Богу Созерцаю­щий эти суды не может не питать глубокого убеждения, что у Бога всегда готова милость даже к большому грешнику, только не упорствуй и не иди ожесточенно против Бога. Созерцание этих судов было постоянным занятием пророка, и он мог говорить: «яко вся судьбы его предо мною» (Пс.17,23). Из них он почерпал удостоверение в том, что Бог есть «Господь, судьбы творяй» (Пс.9,17) и что «судьбы Его истин­ны, оправданы вкупе» (Пс.18,10). Посему, всецело предаваясь Богу, он исповедует: «от лица Твоею судьба моя изыдет» (Пс.16,2).

Если перевести речь пророка по-нашему, то выйдет, что упование на судьбы Божий то же, что упование на промыслительное попечение о нас Божие, возгреваемое припамятованием опытов, какие явил Господь около нас и в нас, покрови­тельствуя добрым и вразумляя недобрых. Лиц сторонних нельзя знать так, чтобы верно оцени­вать, как и почему идут к ним такие и такие суды Божий, а себя как не знать? Если бы у человека достало терпения проследить все изменения в своей участи в течение целой жизни, по отноше­нию их преимущественно к своему внутреннему состоянию и к Богу, то несомненно открыл бы он, что как на весах две чаши в совершенном всегда состоят соответствии, так в совершенном соответ­ствии состоят и наши внешние судьбы, опреде­ленные судьбами Божиими, со всем тем, что происходит внутри нас, и особенно с тем, каковы мы в отношении к Богу. Есть лица, которые до того свыкаются с созерцанием этого Божия по­рядка, что каждую, как говорится, случайность определяют с этой точки зрения; потому-то и но­сят убеждение, что собственно случайного ничего нет. Философы пишут, что нет случая, а в жизни только и видят, что случайности. Благочестие же и без философии носит в сердце ту истину, что все от Бога. У Бога все, как в устроении вели­кого мира, так и в устроении участи всякого ма­ленького человека, мудро определено мерою, ве­сом и числом. Как это — нашему уму не по­стигнуть. «Судьбы Божий — бездна многа» (Пс.35,7). Сколько в этом утешения и сколько крепости получает упование того, кто дошел до такого убеждения! Блаженный Августин под судьбами, возгревающими упование, разумеет здесь именно судьбы каждого лица. «На судьбы Твоя уловах, то есть суды Твои, коими Ты меня исправляешь и наказыва­ешь, не только не отнимают у меня надежды, но и возвышают ее; ибо «егоже любит Господь, наказует; биет же всякого сына, егоже приемлет» (Евр.12,6).

 

 

Стих сорок четвертый

 

«И сохраню закон Твой выну, в век и в век века».

Это вывод из предыдущего и дополнение его. Этим выражается условие к образованию упова­ния со стороны человека. Со стороны Бога оно образуется верою в непреложность слова Божия или Божиих обетовании и размышлением о судь­бах Божиих, явленных над целыми народами или над частными лицами, преимущественно же над самым тем, кто ищет возгреть в себе упование; а со стороны человека — решимостию ходить в воле Божией, и особенно самым хранением зако­на Божия. Это последнее условие столь важно, что без него и первые два не в силах что-либо дать в деле образования упования. Пророк знал необходимость сего и выразил поэтому решение свое в настоящем стихе. Пред сим созерцал он суды Божий, и, конечно, не мог не видеть, что всем им одна надпись: всякая милость — богобояз­ненным ревнителям об исполнении закона, и вся­кая кара — нечестивым, не боящимся Бога и не­брегущим о Его законе. Вот он и постановляет для себя сам в себе и изрекает пред Богом такое правило: «когда так, то буду хранить закон Твой всегда и во всем, и в сей жизни, и в вечности». Этот закон упования изрекается пророком не здесь только, но по всему пространству псалмов, в разнообразных формах выражения. Раскройте книгу псалмов, и вы на всякой странице найдете не одно свидетельство о том. Да это такая истина, которой нечего и доказывать: она сама собою держится в сознании благочестно воззревающего к Богу. Как можно что-либо ожидать от Бога, когда сам ты Бога знать не хочешь и в своенравии непрестанно прогневляешь Его бес­страшным нарушением воли его? А между тем если испытать себя как должно, то найдем, что мы не совсем безукоризненны в этом отношении. Мы все молимся, но какой смысл может иметь молитва без упования? Молимся потому, что, имея нужду в чем-либо, надеемся получить то от милостивого Бога, и знаем, что милостивый Бог всегда готов даровать нам нужное: отчего же молитва наша, и не чуждая упования, не привле­кает милости Божией? — Оттого, что отношение наше к Богу неверно. Бог подай нам все, а мы для Него ничего не хотим делать; и если делаем что-нибудь как будто no-Божьему, то только то, что попадется под руку без особенного намере­ния и избрания; и притом, делая кое-что, остав­ляем в себе много неугодного Богу, намеренно прикрывая то забвением, как будто мы ни в чем не виноваты. Как же при такой неискренности и небрежности в хранении должного отношения к Богу надеяться, что Бог несомненно сделает для нас то, о чем мы Его просим? Исправьте эту неисправность, и тогда увидите, как пойдут к вам от Бога все милости: «волю боящихся Его сотворит, и молитву их услышит и спасет я» (Пс.144,19).

Скажете: да кто же без греха? И если грех погашает упование, а без упования молитва — не молитва, то зачем и молиться? — Но когда про­рок говорит: «сохраню закон Твой», то выражает не действительное сохранение, а решимость быть всегда верным закону. Эта решимость всегда и живет в благочестивом духе, хотя и то верно, что и праведник седьмижды в день падает. Падает седьмижды, но не остается и одного раза в па­дении — а падает и встает, падает и встает. Это похоже на бег по скользкой или камнями усеян­ной дороге: кто положил достигнуть конца пути, тот сколько бы ни падал, никогда не станет ва­ляться на дороге, а упавши, вскочит и опять побе­жит. Путь богоугождения таков и есть. Старайся всегда быть чистым в совести пред Богом, людь­ми и собою и, коль скоро попадешь в какую нечистоту, тотчас очищай себя; намеренно же и с сознанием никогда не позволяй оставаться в тебе чему-либо нечистому и оскорбительному для Бога. Стараясь так, будешь в таком же положе­нии, в каком находился и пророк, когда говорил: «сохраню закон Твой», и будешь иметь дерзновение в молитве, которая будет свидетельствоваться не­сомненным упованием получить то, чего ты ищешь и просишь.

Смотрите, как широка и всеобъемлюща реши­мость пророка хранить закон Божий: «выну», гово­рит, «в век и в век века». «Выну», во всем, во всех случаях жизни, и важных, и неважных,— «в век», пока буду жить в веке сем, — «в век века», в вечности. Святой Амвросий говорит, что пророк ни одного момента жизни не оставляет в небре­жении, а ревнует преисполнить и пропитать всю ее законом. «И в пестунство детства и отроче­ства, и под дисциплиною юности, и в зрелости мужа и старца обещает не преступать пределов, положенных каждому возрасту. Ведь и душа имеет свои возрасты, по которым востекает к зре­лости, и, протекши которые, может говорить: «течение скончах» (2Тим.4,7). Полный «возраст души», «возраст старости» душевной, есть «житие нескверно» (Прем.4,9). Итак, выну хранит закон тот, кто и в возрастах телесных, и в степенях преспеяния душевного не по­зволяет себе уклоняться от закона».

Святой Иларий, высказав подобную же мысль, обозревает затем все области бытия и всюду видит свои законы. Стало быть, если есть буду­щая жизнь,— а она есть несомненно,— то и там будет свой закон. «Конца жизни своей не видит пророк. Вера его не ограничивается веком сим, и верность свою простирает он в бесконечность. Сказав: «выну», он не оставил ни одного момента в жизни, в который допустил бы забвение; а когда прибавил: «в век века», то восходил к сохранению вечного закона, которого здешний есть только тень и который вступит в силу тогда, когда веч­ность преемственно заступит место века сего. В загробной жизни есть закон для отшедших от­сюда душ, по которому они одна от другой разде­ляются пропастию великою, как дает разуметь Господь в притче о богатом и Лазаре. И по воскресении будет для воскресших закон, по которому они, как звезда от звезды, будут раз­ниться во славе (1Кор.15,41). Есть законы и для ангелов, по которым одни непрестанными гласы восхваляют Бога; другие же предстоят невидимому Богу в глубоком молчании; ангелы же детей выну видят лице Отца Небесного (Мф.18,10). Таким образом, зная, что есть вечные законы, пророк обещает и предрас­полагает себя хранить их, полагая сохранять в веке сем и те, которые суть только тень их».

Блаженные Феодорит и Августин объясняют, как это будет совершаться в будущем веке. Первый пишет: «Словами «в век века» пророк дал разуметь будущую жизнь, в которой всем дано будет чистое и полное хранение законов Божиих». Второй говорит: «Под законом здесь долж­но разуметь тот, о котором говорит апостол: пол­нота закона есть любовь (Рим.13,10). Этот закон хранится святыми не только в веке сем, но будет храним и в будущем вовеки. Не частные заповеди, но самая полнота закона будет там в действии, без всякой опасности греха, ибо и Бога мы будем любить полнее, потому что узрим его,— и ближ­него, потому что «Бог будет всяческая во всех» (1Кор.15,28).

 

 

Стих сорок пятый

 

«И хождах в широте, яко заповеди Твоя взысках».

С этого стиха до конца восьмистишия (сти­хи 45—48) изображаются плоды упования, или каков стал пророк после того, как возгрел в сердце своем крепкое упование упомянутыми способами. Блаженный Августин говорит: «Преж­де искал, а теперь (в стихах 45—48) повествует и исповедует, каким сделала его милость Божия, которую он испрашивал,— показывает, что услы­шан, и, вследствие того, вот что: «хождах в широ­те...».

Широта хождения всегда есть прямое след­ствие верности заповедям Божиим, и это потому, что заповеди убивают живущие в нас и теснящие нас страсти. Что всякое стеснение и вязание на­шей нравственной свободы зависит от страстей — это всякий сам знает. Что сжимает руку, готовую уже на благотворение? — Своекорыстие: себе нужно. Что томит душу, при виде счастия сосе­да? — Зависть. Что приковывает к постели или вяжет ноги, когда следовало бы идти в церковь помолиться? — Самоугодие и леность. Так и во всем. Но кто взыскал заповеди, то есть возлюбил их и положил быть всегда им верным, тот, хоть тоже чувствует припадки подобных страстей, но они не определяют его, не вяжут: он тотчас отра­жает их; а когда окрепнет в делании заповедей, то и совсем почти их не чует.

«Тому не тесно, говорит святой Амвросий, кто ума своего не заключает в земное и плотское, но направляет его к небесному и жительство свое имеет на небесах, а грешный сдавливается узами своих страстей. Возьмите богача: он владеет уже множеством полей, а все ему тесно, все желает он большего: ему мало целой земли». Святой Иларий пишет: «Пророку не тесно. Тесны сердца грешников, и душа оскверненная не удостоивается посещения Божия. Обиталище для принятия Бога необъятного нужно пространное, а оно уго­товляется верностию заповедям. Пророк ходит в широте, потому что в нем обитает Бог, а Бог оби­тает потому, что он заповеди его взыскал. При­помним, в какую широту разумения входит ум наш, когда мы, занимаясь чтением Божественных Писаний, исследуем заповеди Божий, и как широ­ки бывают чувства смирения нашего, когда они пленяются в Божественные желания. Грехи же сокращают широту всякой души; отвсюду бывает тесно тому, кто не удостоился быть жилищем славы Божией».— «Что значит ходить в широ­те? — спрашивает блаженный Августин и отве­чает: — Значит ходить в любви, которая изли­лась в сердца наши Духом Святым, данным нам. Он учит нас исполнению заповедей в любви Бога и ближних».

Зигабен дает этой широте другой оттенок. Он перефразирует это место так: «Во всех делах моих находил я простор и встречал успех, потому что полюбил заповеди Твои и всегда верен был им. Будучи даже в скорби от искушений, не тяго­тился тем; ибо доброе свидетельство совести моей внутренно удостоверяло меня в креп­кой любви и ненарушимой верности заповедям Твоим, расширяя сердце мое и в скорби. Добрая совесть всегда утешает того, кто ее имеет».

Но, судя по контексту, в настоящем месте пря­мее будет разуметь ту широту, в какой чувствует себя ходящим и действительно ходит уповающий на Бога. Эту широту упования, равно как и усло­вие ее — верность Богу в исполнении заповедей Его, пространно в разных местах живописует святой Исаак Сирианин. Приведем некоторые из них.

«Есть, говорит он, некоторый сокровенный Промысл. Сподобишься его и ты, если прежде с верою понудишь себя попечение свое возвергнуть на Бога и свою попечительность заменить Его промышлением. И когда Бог усмотрит в те­бе, что ты со всею чистотою мыслей доверился Богу более, чем самому себе, и понудил себя уповать на Бога более, нежели на душу свою, тогда вселится в тебя та неодолимая сила, и ощу­тительно почувствуешь, что она с тобою несом­ненно, — та сила, которую ощутив в себе, многие идут в огонь, и не боятся, ходя даже по водам, не колеблясь в помысле своем опасением потонуть; потому что вера укрепляет душевные чувства человека, и он ощущает в себе, что как будто что-то невидимое убеждает его не внимать видению вещей страшных и не взирать на видение невы­носимое для чувств» (Исаак Сирин, сл.49).

«Если однажды ты вверил себя Господу, вседовлеющему для охранения тебя и смотрения о тебе, и если пойдешь вслед Его, то не заботься уже ни о чем относительно себя, но скажи душе своей: на всякое дело довольно для меня Того, Кому однажды предал я душу свою. Меня здесь нет; Он это знает. Тогда на деле увидишь чудеса Божий, — увидишь, как во всякое время Бог бли­зок, чтобы избавлять боящихся Его, как и Про­мысл Его окружает их, хотя и невидим. Но по­тому, что невидим телесными очами Хранитель, пребывающий с тобою, не должен ты сомневаться о Нем, будто бы Его нет; ибо нередко открыва­ется Он и телесным очам, чтобы ты благодуше­ствовал … Когда утвердишься в таком уповании, тогда побегут от тебя устрашающие и ужасаю­щие тебя мысли, и все, что встретится тебе труд­ного и неудобного, покажется тебе удобным и легким» (там же).

Предыдущая3456789101112131415161718Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: