Стих восемьдесят четвертый 16 глава

Но нельзя не видеть, что, кроме душевного утешения, пророк чает и внешнего утешения, как дает разуметь и течение речи. Ниже говорит он, чтоб и враги увидели это и устыдились, и богобо­язненные тоже обратились к нему (стихи 78 — 79). То и другое возможно лишь тогда, когда утеше­ние не в сердце только влито, но и внешне оказано.

Стих семьдесят седьмой

«Да приидут мне щедроты Твоя, и жив буду, яко закон Твой поучение мое есть».

«Пророк, говорит Феодорит, лишившись Божия благоволения, почитает себя мертвым; посе­му умоляет, чтобы ему как бы снова ожить, по Божию человеколюбию». «Да приидут, толкует Зигабен, Господи, щедроты Твои на меня, погло­щаемого печалию, и я жив буду ими; да приидут же на меня потому, что предмет всегдашнего мое­го помышления и попечения есть закон Твой, а не какое-либо благо мира сего».

«Щедроты» — благоутробие, подающее благо, не только как благорасположение, но как показывающее щедрость самым делом. «Да приидут, -милость», как выше сказано, «да будет, а щедроты да придут», — милость, как постоянный покров, а ще­дроты, как перемежающееся ниспослание нуж­ных благ, которые отходят и приходят. «И жив буду» — и оживу. Как о том, кто был убит горем и потом обрадован, или как о том, кто, обеднев, опять богатеет, или, будучи обесчещен, опять вхо­дит в почет, говорят: «ожил», так и пророк про­сит щедрот, чтоб ожить в чувствах сердца. Это оживление здесь, как и предыдущая милость уте­шения, стоят у пророка в противоположность смирительным или уничижительным обстоятель­ствам, праведно посланным от Бога, как испове­дал он выше. Потому по течению речи они от­носятся к поправлению внешнего быта покаяв­шегося и исправившегося. Что уместно просить и об этом, это видно из молитвы Господней, в которой, наряду с высокими духовными благами, стоит и — «хлеб наш насущный даждъ нам днесь» (Мф.6,11). Но при этом надо иметь в уме: если Господу так угодно. Если Ты видишь, Господи, что то и то полезно для спасения моего, то даруй мне. Безус­ловно прилично просить только духовных благ покаяния, сохранения решимости жить хорошо, разумения воли Божией, молитвы, терпения и проч. О внешних же благах всегда надлежит мо­литься условно, а еще лучше — предавая свою участь в волю Божию.

И «жив буду» — можно, соответственно тому, как понимал святой Амвросий: «да утешит мя» в пре­дыдущем стихе, понимать и как оживление тер­пеливого духа мужества. Тесные обстоятельства производят два рода действий: наводят печаль и подрывают энергию. В предыдущем стихе про­рок молился о милости утешения, которым отго­няется печаль, а здесь молится об оживлении энергии. Пусть, как бы так он говорил, пусть все остается, как есть, — пусть буду состоять я под смирительным гнетом, но у меня опускаются ру­ки, слабеет мужество: вдохни же в меня непоко­лебимую твердость и неустрашимую бодрость сердца, чтоб и я сам сознавал, и другие видели, что как ни тесно мне, но я нимало не слабею в нравственных силах, а все тот же, все так же бодро выступаю на борьбу с лишениями и скорбями.

«Яко закон Твой поучение мое есть». Вот на чем основывает пророк упование на то, что молитва его будет услышана. Только и мыслей у меня, говорит он, что о законе Твоем; тем только и за­нят я, как бы лучше его исполнить; а по суду Твоему, блаженны те, воля коих в законе Твоем, и кои поучаются в нем день и ночь. Не Ты ли сказал: «Аз любящая Мя люблю, и ищущий Мене обрящут благодать?» (Притч.8,17). «Потому, прибавляет святой Афа­насий, как обещал Ты утешение, так и сотвори, ущедряя служителей Твоих».

Милости утешения просил себе пророк, как рабу; а щедрот оживления просит, как ревнитель закона. То и другое научает, что приступать к Богу с прошениями в молитве благонадежно мо­гут только те, кои усердно работают и всячески стараются благоугождать Ему. Мы часто жалу­емся, что молитва наша не услышана: не работа­ли Богу — и не услышана молитва.

Стих семьдесят восьмой

«Да постыдятся гордый, яко неправедно беззаконноваша на мя, аз же поглумлюся в заповедех Твоих».

Гордыми пророк называет презрителей зако­на, которые, не любя закон, не любят и ревност­ных исполнителей его, презирают их, насмехают­ся над ними и не задумываются причинять им всякий вред. Видя ревнующих о богоугождении исполнением заповедей Божиих в смирительном положении, они еще более восстают на них и на правила их жизни. Это и значит неправедно беззаконновать на них. Пророк молится: отними у них, Господи, этот повод презрительно говорить о законе и относиться так же и к исполнителям его. Возврати мне светлое состояние и положи тем конец торжеству их. Пусть станет явно пред лицом всех, что не напрасно рабы Твои строго исполняют закон Твой, и эти гордые, пред лицом всех поносящие закон Твой, посрамлены будут. Все, видящие во мне перемену на лучшее, вместо того, что прежде недобрым оком посматривали на меня и на закон Твой, станут после сего пре­зрительно относиться к тем самым гордым и смеяться над ними.

Пристыждение внешнее может и не сопро­вождаться стыдением пред собою и своею совестию, может оставлять без изменения прежнее отношение к закону и ревнителям его; но в сло­вах пророка можно видеть и то еще желание, чтобы гордые устыдились того, что они были та­ковы, изменили и исправили и взгляд свой на закон, и жизнь свою по отношению к нему.

«Пророк, говорит блаженный Феодорит, не проклинает врагов, но молится за них, потому что стыд пролагает путь ко спасению. Сам восполь­зовавшись таким врачевством, он желает и им иметь его». Святой Амвросий продолжает ту же мысль: «Уврачевавшись, стал врачом и желает целить даже тех, которые уязвляли его, дабы, сознав неправость свою, они устыдились своих недобрых дел. Стыд большею частию служит к нашему исправлению. Когда человек начинает стыдиться какого-либо своего поступка, то тем самым побуждается оставить то, что причиняет стыд. Вот этого-то и желает им пророк, желает то есть, чтобы они сознали то, как худо поступали, и чтобы, сознавши то, устыдились, а устыдившись, отстали от прежних неправд». Святой Афана­сий развивает также эту мысль: «Если, говорит, изменишь, Господи, мою участь на лучшую, то гордые постыдятся, а я не превознесусь тем, что они постыждены, но «поглумлюся в заповедях Твоих». Это не ослабит моей ревности об угождении Тебе исполнением заповедей Твоих, а, напротив, усилит ее. «Поглумлюся» — приседеть буду, усугублю при­лежание и труд, так неотступно буду заниматься им, как иной усидчиво занимается любимым де­лом. Когда отойдет теснота, то у меня словно развяжутся тогда руки. Силы, обращенные на то, чтобы нести лежащую на мне тяготу, я обращу на исполнение закона: больше буду изучать его, большие придумывать средства к исполнению его и приложению к жизни в моих улучшенных обстоятельствах. Пророк заготовляет решение на делание, чтобы, когда придет просимое, быть на­готове так действовать, и не сказать душе: «имаши много, блага, лежаща на лета много; почивай, яждъ, пий, веселися» (Лк.12,19).

 

 

Стих семьдесят девятый

«Да обратят мя боящийся Тебе и ведящии свидения Твоя».

Блаженный Феодорит читает это место так: «да обратятся ко мне», и мысль текста выражает следующим образом: «Пророк умоляет о том, чтобы снова быть в единении и иметь общение с праведными. Яснее, замечает он, выразил это Симмах: да возвратят меня боящиеся Тебя, да возвратят, конечно, к себе, да приимут то есть меня в братское общение».

«Да обратят мя». Так как он представляет себя уже обращенным от греха к добродетели, и не только обращенным, но и преуспевшим на этом пути, то здесь уже неудобно разуметь такое обра­щение. Посему лучше понимать это слово так: «да обратят меня к себе». Выгнали меня за грехи мои, как недостойного быть в сообществе их; смирительное положение мое обратило меня на путь добродетели, но оно же прикрывало и мое исправление, или, если не могло его прикрыть, потому что оно прозрачно, то не могло не наво­дить сомнения, принят ли я обратно в милость Твою. Праведные и готовы были бы вступить со мною в общение, но, полагая, по несветлой участи моей, что я состою под гневом и неблаговолением Твоим, не решаются на это. Когда же Ты изме­нишь участь мою на лучшую, то праведные увидят, что Ты возвратил мне благоволение Свое и обратил меня к Себя, позовут, примут, обратят­ся ко мне с распростертыми объятиями и заклю­чат со мною опять братский сердечный союз.

Видимого общения праведные не прерывают и со впадающими в грех; напротив, входят в их положение и всячески стараются возвратить их на путь правды; но интимность между ними естественно прекращается, так как у тех стали уже не те речи, не те мысли, не те занятия. Пра­ведным уже неудобно вести с ними беседу: у праведных беседа лишь о том, что у них на серд­це,— о Боге и богоугождении, а у грешных — все о вещах мира. Им скучно бывать друг с дру­гом, потому искреннее общение между ними са­мо собою прекращается. Когда же обращается грешник, то праведники не могут этого не видеть, не радоваться тому и не содействовать утвержде­нию его на добром пути. Но, наученные опытом отпадения его, держат себя несколько вдали от него, то есть не сразу начинают жить душа в душу и поведать ему тайны сердца своего, тайны духовной жизни. Когда он покажет уже верные доказательства того, что установился на добром пути, тогда и они обращаются к нему с открытым сердцем. Все это происходит по прямым законам соотношений душевных. Пророк признаком того, что он совсем исправился, поставляет возвраще­ние ему щедрот Господних. Когда возвратятся они, то и праведные обратятся к нему, но не ради возвращения щедрот, а ради того нравственного совершенства, признаком которого служит его возвращение.

«Боящиеся Тебе и ведущий свидения Твоя», то есть не только богобоязненные, но и искусившиеся в исполнении закона, и ведающие верно все тайны жизни по Богу. Тут намеренно прибавлено: «веду­щий свидения Твоя», чтоб означить пункт, на котором опять устраивается сердечное общение, — обще­ние, основанное на том, когда взаимно поверяют тайны богоугодной жизни для взаимного созида­ния в духе и пособствования друг другу для преспеяния в жизни духовной.

 

 

Стих восьмидесятый

«Буди сердце мое непорочно во оправданиих. Твоих, яко да не постыжуся».

В нравственной жизни две стороны: благоповедение и непорочность сердца. Благоповедение немудрено направить и выдержать, а стяжать и сохранить сердце непорочным есть труд вели­кий. Все, что устроено Господом во спасение на­ше, сводится к тому, чтоб сердце стало непороч­ным, а порочность его составляют привившиеся к нему страсти. Хоть они и неестественны, но глу­боко вошли в нас и стали наряду с естественны­ми потребностями, так что сделать сердце непо­рочным есть то же, что пересоздать его. Очевид­но, что, кроме Творца, этого никто сделать не мо­жет. Он все для этого и сделал: устроил способ оправдания, даровал новую жизнь, исполнил си­лами, учредил освятительные и исправительные чины, установил отеческое руководство. Благо­дать приходит и полагает основу непорочности; потом труды самопротивления и самоисправле­ния под руководством освятительных чинов из­гоняют одну за другою страсти и на место их насаждают добрые расположения. В конце тру­дов сердце является совершенно непорочным, ис­полненным всех плодов Духа, о которых упоми­нает святой Павел: «любы, радость, мир, долготерпе­ние, благость, милосердие, вера, кротость, воздержа­ние» (Гал.5,22-23), или таким, каким изображает его Господь в блаженствах: сокрушенным и смиренным, крот­ким, правдолюбивым, милостивым, чистым, миро­творным, терпеливым, уповательным. Непорочное сердце не только чуждо всего порочного, но и полно всякою добротою,— добротно.

«Да не постыжуся».Пророк не упоминает, как и где да «не постыдится». Ближайшее непостыждение бывает во время восстания внутренних браней. Подымает враг бурю помыслов и недо­брых движений, но, когда сердце непорочно и добротно, тогда эти приражения, подходя к нему совне, встречают в противоположных себе рас­положениях добрых, укорененных в сердце, силь­ное отражение: гнев отражается кротостию, гор­дость и тщеславие — сокрушением и смирением, нечистота — чистотою, корыстность — правотою и милостивостию, обиды — терпением, и какое ни подойди недоброе движение, оно найдет себе от­пор в противоположном себе добром настроении сердца. Как ни ухитряйся враг, не одолеть ему того, у кого сердце непорочно: последний никог­да не постыдится перед первым.

Второй момент непостыждения есть время смерти и прохождения мытарств. Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, но про­хождения ими не миновать. Чего ищут эти мытники в проходящих? — Того, нет ли у них ихне­го товара. Товар же их какой? — Страсти. Ста­ло быть, у кого сердце непорочно и чуждо страс­тей, у того они не могут найти ничего такого, к чему могли бы привязаться; напротив, противопо­ложная им добротность будет поражать их са­мих, как стрелами молнийными. На это один из немалоученых вот какую еще выразил мысль: мытарства представляются чем-то страшным; а ведь очень возможно, что бесы, вместо страшного, представляют нечто прелестное (льстивое, коварное). Обольститель­но-прелестное, по всем видам страстей, представ­ляют они проходящей душе одно за другим. Когда из сердца в продолжение земной жизни изгнаны страсти и насаждены противоположные им добродетели, тогда, что ни представляй преле­стного, душа, не имеющая никакого сочувствия к тому, минует то, отвращаясь от того с омерзени­ем. А когда сердце не очищено, тогда к какой страсти наиболее питает оно сочувствия, на то душа и бросается там. Бесы и берут ее, будто друзья, а потом уж знают, куда ее девать. Значит, очень сомнительно, чтобы душа, пока в ней оста­ются еще сочувствия к предметам каких-либо страстей, не постыдилась на мытарствах. Постыждение здесь в том, что душа сама бросается в ад.

Но окончательное непостыждение — на Страш­ном суде, пред лицем всевидящего Судии, пред сонмом ангелов и всех святых. Эту картину все Божий угодники непрестанно имели в мысли и всячески старались не отступать умом от того момента, когда из уст Судии изыдет: «отыди», или «приди»,чтобы в нем иметь побуждение беречь себя не только от явных грехов, но и от грехов­ных мыслей и чувств. Это одно и попаляло у них все недоброе, и насаждало все доброе. Пото­му нет сомнения, что в словах пророка в насто­ящем месте имеется в виду преимущественно это последнее непостыждение, так как мысль о нем есть наилучшее средство к насаждению в сердце непорочности.

 

 

Стихи 81 - 88

 

Одиннадцатое восьмистишие идет под буквою «каф» — «ладонь».

Ладонью дают пощечину, оскорбительную для того, кто ее получает; ладонью прикасаются к щеке любимой особы, чтобы слаще поцеловать. Таким образом, она есть и орудие обиды и оскорбления, и орудие любви самой теплой. Та­кое заглавие очень идет к этому восьмистишию, так как в нем пророк представляет лицо оскор­бляемое, теснимое неправедно и обращающееся к Богу в уповательной молитве о помощи и заступ­лении. Он говорит как бы так: «бьют меня, при­ласкай же Ты меня, Господи!» Все, что здесь го­ворится, очень приложимо к Иову, к святым мученикам и, во многих чертах, к борющимся со страстьми и похотьми.

 

Стих восемьдесят первый

«Исчезает во спасение Твое душа моя, на словеса Твоя уповах».

«Исчезает во спасение», то есть сильно желает получить спасение от Тебя, и притом так сильно, что доходит до исступления. «Желающие чего-либо сильно, говорит блаженный Феодорит, но лишаемые желаемого говорят о себе, что они как бы исчезают. Так бывает с томимыми сильною жаждою и не имеющими воды; так бывает с теми, которые с часу на час ждут возвращения кого-либо из знакомых и, не видя его прибытия, ис­чезают от желания; так и борющиеся с какими-либо несчастиями и ожидающие Божия покрова, когда видят замедление его, как бы исчезают». «На слово Твое уповах»,то есть на обетование», поясняет святой Афанасий.

Вот уже третье восьмистишие посвящает про­рок изображению бедствующих и утесняемых за верность воле Божией и заповедям Его. И здесь под спасением разумеется избавление от смирительных и уничижительных нападков, скорбей и лишений за слово Божие. Что говорится здесь, то очень прилично Иову на гноище или какому-либо мученику, долгое время томившему­ся в узах и почасту мучимому, а равно и всякому безвинному страдальцу. Но можно взять эти слова отдельно от других и видеть в них вопль души, жаждущей спасения в Господе Иисусе Христе от греха и пагубы вечной. Так думают святой Афанасий, святой Амвросий и блаженный Августин.

Святой Афанасий пишет: «Пророк учит нас вожделевать слова и исполняться любовию к спасению Божию; а какое же иное спасение, кро­ме пришествия Господня?» Святой Амвросий го­ворит: «Исчезает;— кто всею душою переходит в то, что любит, тот о том и думает, о том речь ведет, к тому привязан, в то впивается всею душою. Такое чувство испытывает мать, ожидаю­щая возвращения любимого сына, как испытала это мать Товии. Что значит: «исчезает во спасение душа»? — Вот что: душа, прилепившаяся к Госпо­ду, как бы перестает быть душою, а бывает «един дух с Господом» (1Кор.6,17). Святой и богобоязненный ничего не желает, кроме спасения Божия, которое есть Христос Господь; только Его вожделевает он, Его желает, к Нему устремляется всеми силами, Его греет в лоне ума своего, Ему открывается и пред Ним изливает душу свою, и одного только боит­ся, как бы не лишиться общения с Ним. В другом месте пророк говорит о себе: «возжада Тебе, душа моя», а немного ниже прибавляет: «прилъпе душа моя по Тебе, мене же прият десница Твоя» (Пс.62,2,9). Кто жаждет, тот желает быть при источнике и ничего так не домогается, как поскорее добраться до воды. Так устремляется и душа к Господу. И Господь, восприяв ее в десницу Свою и излив в нее Свою си­лу, делает то, что она будто перестает быть: живу, говорит она, «не ктому аз, но живет во мне Хрис­тос» (Галл.2,20). Как исчезает душа во спасение Божие, хо­рошо изображает святой пророк Иеремия: «и быстъ», говорит он, «в сердцы моем яко огнь горящ, палящ в костех моих, и разслабех отвсюду, и не могу носити» (Иер.20,9). Хорошо сказал: «на словеса уповах»,— прежде возго­рается упование, и за ним уже следует исчезно­вение. Размышляя о том, что читал в слове Божием, и, видя, что, находясь в теле, как бы узами какими-либо жизни сей связанный, отстоял он от спасения Божия, вожделевал его, стремился к не­му, исчезал в нем, изливался в него всем сердцем. Так исчезает дух и того, кто, отвергшись себя, весь прилепляется Христу Господу. Кто, исчезая в се­бе, прилепляется к Нему, тот теряет свое и восприемлет Божеское, вечное, вполне успокоивающее».

 

Стих восемьдесят второй

«Исчезоша очи мои е слово Твое, глаголюще: когда утешиши мя?»

«Здесь, толкует блаженный Феодорит, словом называется обетование Божие. Исчезает в него тот, кто ожидает исполнения Божия обетования и прекращения облежащих его зол».

И в обычной речи говорят иногда о том, кто долго ждет кого-либо с сильным желанием его видеть: «глаза просмотрел». Так тяготимый скорбию, молитвенно обращая очи свои к Богу, про­сит и ждет помощи,— ждет дни, месяцы и годы, а помощь все не приходит. Как же ему не возо­пить: «когда утешиши?» Этим выражается не оску­дение упования, а сила желания. Прилично было взывать так тому мученику, которого двадцать восемь лет мучили; измучат — и опять в темни­цу; чуть-чуть оправится, опять мучат — и опять в темницу; прилично было и трицативосьмилетнему расслабленному, у которого каждое лето пред глазами получал кто-нибудь исцеление, после него заболевший и не столь долго лежавший при купели; прилично было иерихонскому слепцу, сидевшему при пути и насилу дождавшемуся то­го, чтобы мимо его проходило спасение его. И в слове пророка, и в этих примерах слышится силь­ный урок нам — не оскудевать упованием при нескором исполнении прошений об избавлении от гнетущих нас нужд и, взывая: «когда, Господи, утешиши?» — не терять упования.

Вышепоименованные святые отцы разумеют и это место о душе, ищущей спасения в Господе. Но когда душа прилепляется к Господу и имеет Его в себе, так чего же еще желать ей? — Од­ного: полнейшего исполнения того, чего ожидает она от Господа. Кающемуся изрекается всепро­щение в таинстве покаяния; но чувство проще­ния, или внутреннее удостоверение, что грехи прощены, приходит не скоро. Сокрушающемуся о том духу прилично вопить: «когда утешиши?»Один старец заключил большую покаявшуюся грешницу в келлии и, по истечении трех лет, сказал ей: «Бог открыл мне, что прощены все грехи твои». В этот промежуток времени не уместно ли ей было взывать: «когда утешиши?» Что идет к покаянию, то и ко всякому дарованию духовному о Христе Иисусе. Ни одно не дается, или не присвояется, душе тотчас: всему свое время; и утверждение во всякой добродетели приходит в свое лишь время. Ничего не восхи­тишь самовольно из руки Господней: ищи, мо­лись, жди,— отсюда и вопль: «когда утешиши?». Бла­женный Августин пишет: «Словами — «когда уте­шиши»пророк показывает, как тягостно замедле­ние получения желаемого. Но дающий замедляет даянием ради того, чтобы тем приятнее было по­лучение и тем бдительнее соблюдаемо было полученное. Господь знает, что когда кому дать, ибо Он всегда все располагает мерою, весом и числом».

Святой Амвросий вопль — «когда утешиши» от­носит к душе, возжелавшей благодати созерца­ния. Деятельное совершенство есть первая сту­пень христианской жизни, а созерцание — вторая, высшая. На нее восходят по очищении души, но не сами собою, а возводятся Господом и благодатию Духа. Между тем возжелавший его и сам устремляет туда око ума своего; но, при всем напряжении, сам ничего не видит. У Господа же и благодати Его всему свое время. Отсюда вопль: «когда утешиши?»Все тайны Божий открыты в слове Божием, но постигаются только тогда, когда благодать дает их постигнуть. Внезапно узревает ум в слове то, чего прежде не видал в нем, хотя и несколько раз читал и обдумывал его.

Стих восемьдесят третий

«Зане бых яко мех на слане; оправданий Твоих не забых».

В двух первых стихах пророк выражал толь­ко сильное желание помощи и скорбь, что не ско­ро получает чаемое; теперь выставляет причины, почему праведно было бы ускорить исполнением обетования и прекратить его страдания.

Первая причина та, что я, говорит, стал, как мех на слане, на морозе, на льду или на снегу; и, однако ж, все-таки оправданий Твоих не забыл и не забываю. «Мех, рассуждает Зигабен, на мо­розе морозится, сжимается, портится, становится никуда негожим». Стал я, говорит, никуда негож, посмотреть на меня — хоть брось, и все это от горестей, лишений, напалков и притеснений. Со­стояния никакого, и силы тела истощились: ни кола, ни двора, голоден, наг и бос; к тому же и слеп, и хром, и расслаблен, едва движусь. К кому же уместнее поспешить за помощию? Ведь это все за оправдания Твои, — за то, что я верен Тебе и не отступаю от закона Твоего. Как пристала бы такая речь Лазарю на гноище его! И, однако ж, Лазарь оставлен, как был, до конца дней. Потому надобно всегда при словах пророка доразумевать, что он берет на себя лицо разного рода страждущих и, входя в их положение, от лица их простирает к Богу молитвенное слово, не устраняя, впрочем, преданности в волю Божию, которая составляет душу молитвы и есть неотъемлемое качество угождающих Богу как должно.

Святые отцы, толкуя это место в нравствен­ном отношении, в сравнении — «яко мех на слане» видят указание на самоумерщвление, первое ус­ловие к преспеянию в духовной жизни, которое строго исполнял и святой Павел: «умерщвляю тело мое», говорит он, и «порабощаю, да не како, иным проповедуя, сам неключим буду» (1Кор.9,27). Святой Афанасий пишет так: «Праведные еще в жизни от злостраданий делаются мертвецами; потому уподобляют­ся более мехам, нежели людям, охладев, как отвердевший иней. Делается мехом на слане тот, кто истневает (сокрушает в прах) плоть свою, не оставляет в ней ни­чего воспламеняющегося и похотного, но как бы оледеняет ее».

В том же смысле говорит и святой Амвросий: «Мех делается из кожи животного, переставшего жить; так надо и нам умереть греху и плоти, если желаем жить ради Бога. Тогда мы станем мехи новы, в которые надежно можно вливать и вино новое. Кто хочет и тело питать, и благодать со­хранять, тот ищет невозможного. Мех на слане есть тот, кто всегда носит мертвость Господа на теле своем, кто не утучняет тела своего, как те, о коих сказано: наелись, напились, и пошли плясать (исх.32,6). Кто упивается не вином, а Духом, тот пусть хвалится, подобно Давиду, что он стал, как мех на слане». «При воспламенении духов­ных желаний, пишет блаженный Августин, жела­ния плотские охладевают. Об этом и говорит здесь пророк. Под словом «мех» указывает он на похотливую плоть, а под «сланию» — небес­ный дар, которым, как морозом, убиваются плот­ские похоти. Следствием сего бывает то, что оправдания Божий не выпадают из памяти, пото­му что тогда и не думается о другом, когда «плотоугодие не творится в похоти» (Рим.13,14).

Стих восемьдесят четвертый

 

«Колика есть дней раба Твоего? Когда сотвориши ми от гонящих мя суд?».

Пророк говорит как бы так: идут дни за дня­ми, годы за годами; жду заступления Твоего, а оно не приходит. Вот уж и жизнь на закате, а я все под гнетом, враги же мои торжествуют. Ког­да же, Господи, сотворишь Ты суд над гонящими меня, когда посрамишь их и поднимешь меня из уничижения?

Как естествен такой вопль тому, кругом кого ликуют враги его и Божий! Того и гляди, что грянет смерть,— неужели же враги эти останут­ся ненаказанными? Конечно, он болит и за себя, но не отделяет себя от интересов Божиих. Воо­душевляемый на такое дерзновенное слово чув­ством правды Божией, он как бы так говорит: ужели Ты попустишь правде Твоей быть ненака­занно оскорбляемою? Вот тут кроется и вторая причина, почему следовало бы ускорить помощь страждущему.

Блаженный Августин уподобляет этот вопль воплю апокалипсических избиенных: «доколе, Владыко святый и истинный, не судиши и не мстиши крови нашей от живущих на земли?» (Апок.6,10). И в том и в другом — свидетельство, что неправедные обид­чики отмщаются еще на земле, что не всем дается до смерти доживать в неправдах, без земного за то воздаяния. Если бы так было, то люди забыли бы, что есть Судия. Полное за все воздаяние отложено до всеобщего суда; но и здесь иногда воздает Господь во свидетельство того, что путь неправды — ненадежный путь. Иные доживают и до гроба в счастии, для того, как показала притча о богатом и Лазаре, да восприимут благая за некоторые добродетели в животе своем.

Вопль этот имеет свой смысл и в нравствен­ном отношении. Преуспевающие в борьбе со страстьми и похотьми, поддерживаемыми тайны­ми воздействиями врага нашего спасения, видя, что жизнь на исходе, а страсти между тем все еще в силе, и боясь, как бы не перейти неочищен­ными в другую жизнь, праведно взывают о суде над непрестающим гнать и угнетать их, чрез возбуждение страстей, сатаною. Смысл молитвы такой: отрази и прогони его от меня; тогда мне легче будет управиться с остатками во мне греха в оставшиеся для меня дни; и я, может быть, хоть под конец жизни вкушу сладость сердечной чи­стоты. Святой Афанасий пишет: «Малы дни че­ловеческие на земле; посему пророк молится, чтобы в продолжение их скорее сокрушен был сатана под ноги его и чтобы ему самому поко­рить душу снисшедшему в нее Божественному Слову».

Пространнее об этом говорит святой Амвро­сий: «Утвердившись на твердом основании доб­родетели, пророк молится, чтобы дана была ему сила попрать не человека, но того, кто привык захватывать для себя в человеке владычественное место. И апостол учит, что чрез суд над гре­хом в человеке (во время покаяния и отверже­ния греха) совершается суд над сатаною и что его глава сокрушается чрез преодоление греха: «Бог», говорит он, «да сокрушит сатану под ноги ваша вскоре» (Рим.16,20). Таким образом, пророк просит, чтобы Бог дал ему стопами веры своей стереть врага и попрать, как прах,— чтобы еще в этом теле, не­смотря на краткость дней жизни, восторжество­вать над ним. Это торжество над врагом получа­ется тогда, когда дается ему восчувствовать над собою власть и силу человека, которого прежде держал он в узах греха и страстей. Это бывает, когда благодать Божия возрождает и преобразу­ет человека. Господь дает такой душе власть наступать на врагов своих и сокрушать главы их верою, делами и подвигами своими. Так всякий может побороть врага. Когда творим дела непот­ребные, враг гордится над нами; но когда ревну­ем о делах чистоты, правды и воздержания, тогда мы попираем этого змия и скорпия».

Стих восемьдесят пятый

«Поведаша мне законопреступницы глумления, но не яко закон Твой, Господи».

Тут представляется третья причина, по кото­рой нельзя не услышать вопля пророка, или вопля того, от лица кого говорит он. Законопре­ступники, говорит, сбивали меня с пути, предла­гая следовать правилам их жизни. Конечно, по­слушав их, я избавился бы от их нападков и обид; но я не согласился на это, потому что то, что предлагали они, было очевидными баснями и глумлениями над всякою правдою. Не таков закон Твой. Стало быть, не праведно ли будет пощадить меня и избавить от гнета врагов прав­ды? Как не соблазняли мучители святых муче­ников? И правость своего зловерия выставляли, и веру во Христа Господа Распятого уничижали, и предлагали счастие и довольство, — святые мученики, не все словом, но все делом ответство­вали им: «Все это глумления, все это ваши собственные измышления и ложь, коими вы и себя обманываете, и других хотите прельстить. Не таков закон Божий; не такова воля Божия о спасении нашем!» И во всякое время немало бывает лиц, которые подвергаются лишениям и притеснениям со стороны не любящих прав­ду за то только, что они не хотят участвовать с ними в их неправде. Следовательно, во вся­кое время эти слова встречают людей, которым прилично обращаться с ними к Богу в молитве своей.

Предыдущая9101112131415161718192021222324Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: