Стих восемьдесят четвертый 14 глава

Почему же пророк из всех подвигов поминает только об этом? — Потому, что он есть сокра­щенное представление всех других. Кто в пол­ночь не дает покоя телу, тот будет ли покоить его в другое время? Даст ли ему пищи в сытость и пития вдоволь? Поблажит ли ему в лености на труд? Позволит ли ему омовения, курения и масти благовонные? Попустит ли гулянья и раз­влечения? Вставанье в полночь есть цвет на де­реве всех телесных подвигов. Равно молитва полночная есть сокращение всех душевных под­вигов — трезвения, бодренности, внимания, богомыслия, углубления в словеса Божий, созерцания тайн Божиих и всех дел Его промышления, и всего прочего, что обыкновенно делает душа, в видах противления греху и страстям и насаж­дению в себе добродетелей. Об этом только и помянул пророк, зная, что, кто так поступает, тот видит, что за полунощным бдением у него стоят и все другие делания, свойственные подвизаю­щимся; потому нечего было и поминать об них. По ходу же его наставительных молитвенных воззваний, надобно было коснуться сего предме­та, как звена, совершенно необходимого в цепи его уроков.

 

 

Стаж шестьдесят третий

 

«Причастник аз есмь всем боящимся Тебе, и храня­щим заповеди Твоя».

«Симмах, вместо «причастник», говорит: «союз­ник», переводчик же Сирский: «друг». Отвраща­ясь то есть тех, которые избирают противное за­конам Твоим, я имел сообщниками и близкими к себе поставляющих выше всего страх Божий и вознамерившихся жить согласно с законом. То же сказал пророк и в другом месте: «мне же зело честни быша друзи Твои, Боже» (Пс.138,17) (Феодорит).

Прежде выставляемы были греховные связи с грешниками, как самое крепкое вервие, влекущее ко греху; теперь, в противовес тому, предлагается благочестное общение с богобоязненными и доб­родетельными людьми. В полунощной молитве совместил пророк все труды, подъемлемые чело­веком в пользу добра в себе самом, в своем лице; в общении же с боящимися Бога и хранящими заповеди Его совмещает он все, чем можем мы пользоваться к победе над злом от других, иду­щих тем же с нами путем, разумея здесь взаим­ную беседу, совет братский или заповедь старчес­кую и взаимную любовь. Становясь всеми этими способами причастником с другими ревнителями добра, подвизающийся делается столько же силь­ным, сколько сильны все они вместе,— и Бог посреди их. Если там Господь, где два или три собраны во имя Его, то тем более там, где их десятки и сотни, особенно когда никто из них не тянет куда-либо в сторону или назад, а все идут вперед и вперед, к почести вышнего звания. Вступившему в такое содружество и ослабеть некогда, и уклониться некуда. Пример и сорев­нование непрестанно и ревность возжигают, и представляют способы удовлетворять ей.

Один молодой подвижник спрашивал старца: «Как мне возыметь страх Божий?» — «Поди,— ответил ему старец,— прилепись к мужу, испол­ненному страха, и научишься, как иметь страх Божий».— Другому старцу говорили: «Что ты не учишь ученика своего и не толкуешь ему, как и что нужно делать?» — «Что учить? — отвечал он. — Пусть смотрит, как я делаю, и себе пусть так делает». И страху Божию и всякой другой добродетели пример — самый лучший учитель. Ни одного слова не произносит он, а все изъяс­няет и всему научает столько, что слову потом и дополнять нечего. А сколько имеет силы общая молитва! О скитских подвижниках говорили, что нет ничего, чего бы они не могли испросить кому угодно в молитве своей, когда все начнут молить­ся. Оттого, пока там держался тесный братский союз и пока все одинаково ревновали о преуспе­янии, — и процветала духовная жизнь. Всякий с верою объявлял им: «Братия и отцы! такое и такое искушение томит меня,— помолитесь!». Начиналась молитва, и искушение проходило. И во всякое время и во всяком месте общение людей богобоязненных, взаимная их любовь и доверие дают такую крепость их нравственному строю, которым всякий из них силен бывает противостоять всякому искушению, как бы оно сильно ни было. Вот почему и святой пророк, говоря о приемах, какие употреблял он против греха, в числе сильнейших поместил и братское общение с боящимися Бога и хранящими запове­ди Его.

«Кто, говорит святой Григорий Великий, при­лепляется к человеку, ревнителю добра, тот полу­чает пользу от одного пребывания с ним, а не Только что от его бесед и примера. Он возгревает тем в себе любовь к истине и добродетели, научается, как освободиться от тьмы греховной, воспринимает желание созерцать свет вечный; в нем уже не найдешь равнодушия или холодности к вещам Божественным».

 

Стих шестьдесят четвертый

 

«Милости Твоея, Господи, испалнъ земля, оправдани­ем Твоим научи мя».

И подвиги, которые несет сам в себе ревни­тель добра, и помощь, какую получает он от об­щения с людьми богобоязненными,— сами по себе только человеческие орудия и действенны толь­ко в меру сил человеческих. Если они являются мощными к преодолению зла, то потому, что Господу угодно бывает приложить к ним Свою силу. Привлекая благодать Божию, они рассеива­ют зло и укрепляют в добре. Потому-то при всех их внимательная вера не останавливается на них, но, минуя их, восходит горе и, при всех трудах своих и при всем пособии от других, ожидает помощи «оттуда». Вот это самое и выражает про­рок в словах: «оправданием Твоим научи мя». И я, говорит, обучаю себя в подвигах душевных и телесных, и другие меня учат и словом, и приме­ром,— но и то, и другое мало надежно и мало успешно. Ты Сам, Господи, научи меня всему, и укажи, что нужно делать, и дай уменье, как делать, и силу к тому подай. Как мастер, который берет к себе неуча и, обучив его, потом пускает от себя полным знатоком своего мастерства, на­стоящим мастером, так и Ты, Господи, возьми меня и обучи мастерству доброделания и угож­дения Тебе единому. Вот о чем просит пророк! Надежду же свою на умоление Господа и на получение просимого основывает на одной благо­сти Божией. Вся земля, говорит, исполнена мило­сти Твоей, Господи,— я ли один буду обделен ею? Уповаю, Господи, что не лишишь Ты и меня милости Твоей. Не богатства прошу себе, не чести и славы, а ищу только — научи меня, как благоугождать Тебе, верно исполняя все заповеди Твои. Если ты питаешь и неразумное животное, то усомнюсь ли я, что напитаешь и душу мою, созданную Тобою по образу и по подобию Тво­ему? «Милости Твоея, Господи, исполнь земля, оправда­нием Твоим научи мя».

В деле преспеяния духовного это ненадеяние на себя и на других и чаяние истинной помощи только от Господа есть расположение первой важности. Приступающий работать Господу обыкновенно много загадывает делать сам, и делает; но это делание не простирается далее обучения себя внешним порядкам благочестивой жизни, и много-много если на удержание грехов­ных в душе движений, настолько, впрочем, чтоб они не проторгались в слово и дело, как, напри­мер, гнев. Но надо еще насадить добродетели в сердце, а для этого исторгнуть оттуда страсти; надо поставить ум пред Господа и всегда пребы­вать с Ним; надо стать и душевно, и телесно во всем святым и непорочным, как подобает готовя­щемуся получить Царство Небесное, куда не войдет ничто нечистое. Кто же введет все это в душу? — Никто, как Господь благодатию Своею! Усердно начавший работать Господу скоро сам научается опытно, что сам собою он ни к чему недоволен (неспособен). Дальнейшие опыты утверждают его более и более в этом убеждении, и дело кончает­ся совершенною преданностию себя и всей учас­ти своей в волю Божию, с воплем сердечным: «ими же веси судьбами, спаси мя!»Такой же смысл имеют и слова пророка.

Опытные в таком делании говорят: когда страсть возбуждается и помыслы смущают душу, не борись сам, а зови Господа на помощь, и Он защитит тебя. Так это и бывает. Но как в одном случае, так и в другом, и во всяком; как в один день, так и во все, всегда и во всем ищи защиты у Господа, и Он не даст тебя в обиду врагам. Так и идет борьба со страстьми. А добродетели как вкореняются? Я, говорит апостол, «насадил, Аполлос напоил, а возрастил Бог (1Кор.3,6). Так было у коринфян; так бывает и со всяким. «Без Мене», говорит Гос­подь, «не можете творити ничесоже» (Ин.15,5). Стало быть, нечего и браться. Становись, и взывай: «оправдани­ем Твоим научи мя, Господи».

Святой Амвросий пишет: «Пророк того ради желает быть от Самого Господа научен оправда­ниям Божиим, что на земле трудно найти такого учителя, который ухитрился бы научать тому, чего сам не ведает. Потому-то он внутренним желанием устремляется к Тому учителю, Кото­рый один есть истинный Учитель; да и как человек может учить чему-либо истинному, когда сам он — ложь? И праведно Господь не велел кого-либо на земле нарицать своим учителем, по­тому что настоящий учитель один для всех. И как Давид мог бы другого искать учителя, когда сам сказал о Боге: «учай человека разуму»(Пс.93,10)? Учит же Бог и души просвещает, вливая в них свет ведения, когда ищут Его и отверзают уста сердца своего для принятия светлости небесной благодати. «Ищите, и обрящете» (Мф.7,7), толцы и в дверь Писания, и отверзется тебе, но опять не иным кем, как Богом Словом, о Котором читаешь ты в Апо­калипсисе, что Он, яко Агнец, отверз книгу, запе­чатленную печатями».

 

 

Стихи 65 - 72

 

Девятое восьмистишие идет под буквою «тет» — «брение».

Брение, грязь, есть, между прочим, и уничижи­тельное слово; так мы говорим иногда: с грязью смешать. Но есть и целительные грязи; и Гос­подь, сотворив брение от плюновения, помазал очи слепому и исцелил его. Брение в руках скудельиика дает в производстве разные изделия, годные на всякую потребу. Какую же мысль принять в руководство при размышлении о сем восьмистишии? — Можно взять и мысль о брении как о целительной грязи, и видеть в этом месте указание того, какие целительные средст­ва употребляет Господь для уврачевания душ, недугующих грехами; можно взять мысль о брении как о материале, из которого скудельник вы­делывает разные сосуды, и видеть в этом месте то, каким образом Господь, взяв души как брение, делает из них сосуды в честь. Обе мысли прила­гаются удобно; но, чтобы не путаться в наведени­ях, берем одну последнюю. В подобном значении слово «брение» употреблено и апостолом Павлом: «или не имать власти скудельник на прении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь?» (Рим.9,21). Как скудельник делает сосуды, подвер­гая брение разным операциям, так и Господь образует душу, подвергая ее разным воздействи­ям, внутренним и внешним. Эти образовательные в руках Господних средства суть духовные — благодать и слово Божие (стихи 65, 66) и вне­шние, по Божию устроению,— жизнь скорбная или счастливая (стихи 67, 68), и по Божию по­пущению, нападки людей небогобоязненных (сти­хи 69, 70). Указав это, пророк как бы сводит итог образовательных Божественных действий и обоз­начает, сколь успешно это действие (стихи 71, 72). Он говорит все о себе; но надо полагать, что в каждом отдельном случае он разумеет и особые лица. На себя же все сводит для того, чтобы чи­тающий, поняв, что к нему относится, тем же оборотом речи слово пророка мог относить и к себе. Восьмистишие это, очевидно, состоит в прямой связи с предыдущим. Там он показал, как греш­ник, все более и более вырываясь из уз греха, наконец, предает себя всецело в руки Господа, а здесь показывает, как Господь относится к такой душе, взяв ее, как брение. Пророк коротко кос­нулся духовного воздействия на душу, а раскры­вает больше то, как «Господь внешнею участию прибе­гающих к Нему способствует их внутреннему преуспея­нию». Так можно и выразить смысл этого восьми­стишия.

Стих шестьдесят пятый

 

«Благость сотворил еси с рабом Твоим, Господи, по словеси Твоему».

Кому прилично такое слово? — Обращенно­му благодатию Божиею от греха к добродетели. В его лице и говорит пророк: «Изведал я опытом благость Твою». «Наставленному в Божественных заповедях, говорит святой Афанасий, препо­дается урок быть не бесчувственным к благоде­яниям Божиим, так как он не освободился бы от греха и не был бы сопричислен к рабам Господ­ним, если бы не была тому виною Божественная некая благодать. Таков был святой Павел, кото­рый никогда не забывал великой милости Божией, явленной ему в его обращении к вере во Христа, и который не пропускал ни одного слу­чая прославлять благодать Божию, просветив­шую и хранящую его. Таковы и все надлежащимобразом пользующиеся таковою благодатию, ибо непамятование о сем означало бы, что они испали от нее».

Кто идет путем погибельным, тот сам вступа­ет на этот путь; никто не виноват тут, кроме его самого. По-нашему, и пусть бы шел; но благость Божия не может сносить того, что украшенный образом Божиим безобразит его чрез грех и чрез сообщество с врагами Божиими; потому Он раз­ными способами открывает себе вход в душу его, чтобы внушить ей опасность такого пути и дать восчувствовать ее: то внутренно воздействует Он чрез ум и совесть, то внешно, чрез слово Свое, чрез дивные дела Своего промышления, чрез примеры людей богобоязненных и чрез многооб­разное сплетение вразумляющих обстоятельств жизни. Всем этим останавливается грешник на пути своем и погружается в раздумье. Но и тут, когда начнет раздумывать, благодать Божия блю­дет возникающие добрые намерения и дает им перевес. Затем, когда выскажет человек реше­ние: «часть моя ecu, Господи: рех сохранити закон Твой» (стих 57), она воодушевляет его и преиспол­няет силою привесть в исполнение такое реше­ние. Когда начавший действовать в этом новом порядке жизни обратится вспять и припомнит, как все устроилось, то ничего не может сказать, кроме того, что «благость сотворил ecu, Господи, с ра­бом Твоим»; погибать бы мне, но вот благодать Твоя пробудила меня от беспечности, просветила слепоту мою, и извела меня «из рова страстей из брения тины» греховной (Пс.39,3). Слава долготерпению Твоему, Господи, не погубившему меня во время греховного моего безобразия! Слава милосердию Твоему, призвавшему меня на путь добродетели и научающему меня по силам моим угождать Те­бе! Слава благоснисхождению Твоему, несмотря на малость усердия моего, не бросающему меня и не дающему врагам моим снова возобладать мною! «Благость сотворил ecu с рабом Твоим!». Я не был рабом, или был и тогда рабом по долгу, но бежал от лица Твоего по своеволию и ходил в волях своих, свергнув благое иго Твое и совсем забыв о подработности Тебе. Но от лица Твоего куда убежишь?! Только враг до того ослепляет нас, что нам думается, будто не видит Бог; око же Твое все видит. Видело оно и меня на распутиях моих и во всех непотребствах моих; но не погнушалось снова возвратить меня на путь правый и из непотребного раба сделать потреб­ным, хоть сколько-нибудь начавшим угождать Тебе и хоть малое что делающим в дому Твоем по воле Твоей. «Благость сотворил Ты, Господи, со мною», сотворив меня снова рабом Твоим!

«Благость сотворил ecи, Господи, со мною по словеси Твоему». Какое же это слово? — «Живу Аз», глаголет Господь, «не хощу смерти грешника, но еже обратиться нечестивому от пути своего, и живу быти ему» (Иез.33,11). И то уже благость, что есть такое обетование, ибо грешник, пока грешит, дерзости его и самонадеянности предела нет, а когда бывает пойман закон­ным Владыкою своим, и глаз к Нему не смеет показать. Не будь такого сильного обетования, враг всех успевал бы ввергать в отчаяние. Толь­ко на него опираясь, наперекор страшливости своей, приступает грешник к Господу. К успоко­ительной же благонадежности восходит уже пос­ле того, как удостоится милостивой встречи и приятия от Отца Своего Небесного. Воспоминая это, пророк и исповедует, что точно Господь со­творил благость с рабом Своим по словеси Свое­му, совершенно так, как обетовал, вполне соглас­но с тем.

Стих шестьдесят шестой

«Благости и наказанию и разуму научи мя, яко заповедем Твоим веровах».

Ты позвал меня от греха на путь заповедей Твоих; я уверовал, что действительно нет другого пути, кроме пути заповедей Твоих, и вступил на него. Дополни же дело благости Своей, научи меня как идти сим путем, чтобы шествие мое бы­ло благоугодно Тебе: «благости и наказанию и разу­му научи мя», — «благости, объясняет Зигабен, то есть любви к братиям моим, — наказанию, то есть искусству в деятельной добродетели (благоразу­мию),— разуму, то есть ведению Божественных вещей или совершенству созерцательному. На­учи меня так, чтобы я обладал этими качества­ми».

В первом стихе сказано о принятии покаяв­шегося в школу Божию; здесь же представляется программа образования. Все показанные предме­ты указаны в слове Божием: изучай это слово и узнаешь их. Но пророк ищет от Господа науче­ния, потому что обучение себя словом Открове­ния есть только внешняя наука; созидание же и образование внутреннего человека совершается под действием слова невидимою благодатию Божиею, потому он и молится; Сам, Господи, приди и привей к душе моей эти качества, чтобы, дей­ствуя по ним, я действовал не как по уставу написанному, а сам из себя, словно мне и свой­ственно было так действовать.

«Научи»:я готов все слушать и все делать, как внушишь,— только научи; так как я знаю, что ничему не научишься, если не станешь учиться; но знаю, опять, и то, что нельзя научиться, если не учат. «Может быть, толкует это место блажен­ный Августин, я окажусь и непонятливым в чем-либо, но Ты, как некогда ученикам Своим отверз ум разумети Писания, отверзи и мой ум. Может быть, и пойму иное, но не буду уметь делать, так Ты научи меня «творити волю Твою» (Пс.142,10). Может быть, будет и уменье делать, но не будет доставать усердия к деланию; так вдохни же Ты в меня благую любовь, источник усердия на всякое доб­ро, чтобы земля сердца моего всегда износила благой плод в угодность Тебе. «Се душа моя, ят земля жаждущая» (Пс.142,6), жаждет поучения Твоего».

Научи меня «благости».«Молится, продолжает блаженный Августин, чтобы Бог вдохнул любовь к добру, сладкую, охотную, или, говоря прямее, да даруется от Бога любовь к Богу, и ради Бога любовь к ближнему». Этим желается созидание внутри всего нравственно-религиозного строя, угодного Богу. Это верх обучения Божия. В ком водворится любовь, того уже нечему учить. Она сама далее все поделает.

Научи «наказанию».Люди не наказанные (не наставленные), зна­чит неразумные люди. Стало быть, наказание есть разумность действования, или уменье надле­жащим образом действовать, мудрость практичес­кая. Она определяет место, время, средства, соот­ветствие лицам и всем другим соприкосновенностям дел, чтобы всякое дело являлось прекрас­ным, как прекрасное изделие искусного художни­ка. Любовь — дух жизни, наказание — внешнее ее благообразие.

Научи «разуму»,то есть ведению таинств веры. Как взошедшее солнце освещает все на земле и всю атмосферу делает светлою, так и ведение Божественного освещает всю область ума и все сущее и бывающее делает ясно светлым. Свет­лость дает вкусить радость жизни, прогоняет сон и поднимает на дело и делание. Освещенные предметы сами манят к себе и сами же дают понять, с какой стороны подойти к ним. Оттого все видящий светло не может быть недеятель­ным. Умственная же темнота, напротив, подсека­ет энергию, и если она подвигается натуральным побуждением, то действует тогда, как нечто при­шлое. Свет ведения в жизни так много значит, что без него жизнь не может быть успешною. Потому-то хоть это поучение стоит и позади дру­гих, но на деле оно всегда впереди.

Указанное здесь обучение происходит духов­ным образом. Оно почерпается из слова Божия, прививается Божиею благодатию к сердцу того, кто все познанное обращает и в дело. Основа же обучения — вера. Если ученик не верит учителю, то и азбуке не выучится. Тем более духовной жизни нельзя научиться, если приступишь к этому не с полною верою, что это заповеди Божий, что они ведут к Богу, делают благоугодным Ему и прямым путем приводят к наследию вечного блаженства. Только неколеблющаяся вера во все это поддерживает усердие к обуче­нию и дает крепость и силу довести его до конца.

Стих шестьдесят седьмой

«Прежде даже не смирити ми ся, аз прегреших, сего ради слово Твое сохраних».

С этого стиха и далее изображается Божие обучение со внешней стороны. Тут говорится об обучении чрез скорби, беды и лишения; в следу­ющем же стихе — чрез счастливое течение жиз­ни. «Здесь, как объясняет Зигабен, говорит про­рок: прежде, чем подвергся я злостраданиям, гре­шил; но, нагрешив, привлек наказание и смирен им. Будучи же вразумлен этим, я образумился, и начал хранить закон Твой, и храню, чтобы, согре­шив, опять не подвергнуться смирительному на­казанию».

Святой Афанасий пишет: «Будучи предан бе­дам за прежние мною содеянные грехи, доведен я до смирения, претерпев это по праведному суду Божию. Посему-то, подвергшись врачеванию, про­шу научить меня и привести в познание, что сми­рение, до которого доведен я, служит к пользе и к вразумлению моему».

Вот слово и блаженного Феодорита: «Сам я, говорит пророк, навлек на себя наказание; в оп­ределении о моем наказании нет ни малейшей несправедливости; за грехом последовало нака­зание, за наказанием хранение законов. Был я болен, потерпел от врача сечение, и стал здоров».

«Виждь благость Божию в непощадении, взывает святой Амвросий. Наказывание есть признак любви, а не отвержения. Благ Господь во всем, и когда прощает кающегося, и когда наказывает грешного: «егоже 6о любит Господь, наказует» (Евр.12,6). Пророк говорит как бы так: наказание на время казалось мне горьким, но оно принесло благой плод — воззвало меня от греха: «наказуя наказа мя Господь, смерти же не предаде мя» (Пс.117,18). Отсю­да всякому, кого смирят обстоятельства, вот ка­кой урок: «не стыдись сознать вину свою и ис­правиться, и затем блюдись, чтобы не согрешить опять».

Пророк указывает только на то, как скорби и лишения обращают на путь добродетели. Опыты того, что так действительно бывает, повсюдны. Но они же в руках спасающего нас Промысла Божия служат иногда верным, а нередко и ис­ключительным средством и к тому, чтобы дер­жать на этом пути и возводить исправляющегося к возможному совершенству. Пророк и не говорит, чтобы смирившие его обстоятельства измени­лись, когда он начал хранить слово Божие, а только указывает, какую произвели они в нем пе­ремену. Для иного путь тесный и прискорбный есть самый надежный страж добродетели, да, мо­жет быть, и для большей части из нас. Недаром же ревнители нравственного совершенства, по зре­лом обсуждении дела, находят, что гораздо лучше, оставя все, вести жизнь среди прискорбных лишений. Если человеческое благоразумие так находит, то не тем ли более Божественная пре­мудрость? Или не потому ли человеческая муд­рость так поступает, что следует внушениям Божиим, или примерам Божеских распоряжений в устроении участи усердно работающих Ему? Послушаем на этот предмет наставление свя­того Павла: «Сын мой, не пренебрегай наказания Гос­подня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказует бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказа­ние, то Бог поступает с вами, как с сынами; ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны. Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боимся их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить? Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней, а Сей для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его. Всякое наказание в настоящее время кажется не радостию, а печалию; но после наученным чрез него доставляет мирный плод праведности. Итак, укрепите опустившиеся руки и ос­лабевшие колена, и ходите прямо ногами вашими, дабы храмлющее не сокрушилось, а лучше исправилось» (Евр.12, 5-13).

Стих шестьдесят восьмой

«Благ ecи Ты, Господи, и благостию Твоею научи мя оправданием Твоим».

Для одного скорби вразумительны, а другого они могут ожесточить. Такого скорее образумит неожиданное счастие, чем какие-либо потери. Вот такого-то человека и берет здесь пророк и, как бы опасаясь, чтобы скоро не последовал удар свыше, молится: не наказывай, но, яко Благий, благостию Твоею научи меня!

И в медицине не все лекарства горьки и не все пластыри рвут или жгут: есть лекарства сладкие, есть пластыри, приятно действующие. Хороший врач, когда видит, что без ущерба лечению может пользовать без боли, всегда изби­рает последнее и сам по себе, а тем более когда о том его просят. Не тем ли более поступит так сердобольный Отец наш Небесный, Который луч­ше всех видит, что кому благопотребно? «По­смотри на врача, говорит святой Амвросий, то горькие употребляет он лекарства, резания и прижигания, то приятные и не производящие ничего болезненного. Но когда больной по сво­ему темпераменту не может сносить болезненно­го лечения, то долг врача избегать горьких меди­каментов или так составлять их, чтобы горькое было скрываемо в приятном. Так действует и Господь на нас, врачуя наши нравственные не­мощи».

Нас часто смущает вопрос: отчего неравна участь людей? — Никто еще не умудрился объяс­нить этого до осязательной очевидности в част­ностях. Но общий закон промышления Божия в этом отношении ясно открыт в слове Божием, и притом самый утешительный. Богатство и бедность, слава и безвестность, преобладающее господство и смиренное послушание, и все прочее, чем испещрен быт человеческий на земле, суть в руках Божиих нравообразовательные средства. Что кому лучше идет в этом отношении, то ему и подается. Лучше светлый быт — подается свет­лый; лучше низкий — подается низкий; лучше средний — средний и дается. И никак нельзя вступить в спор: вон тому как хорошо, а он меж­ду тем вовсе не так-то исправен. А почему ты знаешь, — может быть, если умалить его благосо­стояние, он станет еще хуже? Равно нельзя го­ворить: вот если б тому-то посчастливилось, сколько бы было от него добра! А знаешь ли, что если улучшится его состояние, он сам станет лучше? Всякому дана такая участь, в которой одной он и может делать наибольшую сумму добра. При другой участи он не может столько делать, а изменить ее на худшее или на луч­шее — значит ввергнуть его в зло существенное. Цель бытия нашего на земле — нравственное совершенство, для должного приготовления себя к вечности. Все сюда и направлено Господом.

Полная разгадка разнообразия участей наших будет там. Там все увидят, как все хорошо было устроено, а здесь мы живем пока во тьме. Разум­нее всех тот, кто, всецело предав участь свою и всех людей в руки Господу, держит себя спокой­ным в отношении ее неравностей.

Есть сказание, как один жил трудами рук своих и все, что вырабатывал, раздавал бедным, удерживая на свою долю лишь столько, сколько нужно на прожитие; на утро ничего не сберегалось. Кто-то из богоугодных людей, видя, как он благотворит, подумал: что если б ему достаток, сколько бы наделал он добра! — и стал молиться, чтобы Бог послал ему довольство. Послал Бог; но тот, сделавшись богатым, не только не стал помогать бедным, но и гнал их от себя с ожес­точением. Увидев это, он опять помолился, чтобы Господь лучше возвратил его в прежнее труже­ническое житье. Господь и возвратил, и тот опять начал жить по-прежнему, делясь тем, что добы­вал, с бедными. В этом же роде были бы и все другие поправки участей людских, какие мы придумываем иногда с нашим благоразумием и пра­восудием.

То же и относительно изменений в участях: иному лучше постоянно ровное состояние, иному то повышение его, то понижение, а иному одно­кратное изменение из лучшего в худшее или из худшего в лучшее. Иов то в высшей степени счастлив, то крайне несчастлив, то опять счаст­лив; Авраам всю жизнь живет в полном доволь­стве; Иосиф из раба делается правителем целого царства; Саул бедственно кончает жизнь и для всего рода своего полагает конец царскому вели­чию.

Так действует Господь не потому, что имеет власть и силу изменять участи людей, а потому, что так действовать лучше всего для них самих, для их последних целей. А так как и счастием ведет Господь к добру, то очень уместна и мо­литва: «благостию Твоею, Господи, научи мя оправдани­ем Твоим».

Стих шестьдесят девятый

«Умножися на мя неправда гордых, аз же всем сердцем моим испытаю заповеди Твоя».

Стих этот и следующий показывают, как спо­собствуют совершенству нравственному людские напраслины. В руках Божиих и они обращаются в орудия для образования человека и обучения его добру.

Спаситель сказал святым апостолам, а в лице их и всем верным, что Он изъемлет их из мира и что за это будет ненавидеть их мир. Если бы, говорит Он, вы от мира были, то мир любил бы вас, как свои исчадия; ныне же, поелику Я изъял вас из мира, то мир вас не перестанет нена­видеть. Так это всегда и бывает: входит ли в соприкосновение с людьми века сего ревнитель о богоугождении, или нет,— одна известность о том, что он таков, отвращает от него живущих в самоугодии. И это понятно: он обличает их со­бою. Они не могут отрицать, что и сами должны бы быть такими же, как и он; но терпеть не могут, когда напоминают им о том. Да и он хоть ничего не говорит им, но мысль о нем, а тем более присутствие его растревоживает их совесть, кото­рая начинает их точить; значит, он и виноват. Без встреч неприязнь к нему глухо ходит по сердцу; но при первой встрече обнаруживается недоброхотством и желанием мешать во всем и вредить ему; желания обращаются в дела, и чем дальше, тем больше. Без вины виноватый богобо­язненный человек со всех сторон осыпается уко­рами, напраслинами, обидами, оскорблениями. Не может этого он не видеть, и хоть благодушно терпит, но перед Богом праведно свидетельствует, что умножилась на него, и все более и более умножается неправда людская.

Предыдущая78910111213141516171819202122Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: