 |
«Как не любить румянец свежий…»
|
|
|
|
«Как не любить румянец свежий…»
Варваре Клычковой
Как не любить румянец свежий
И губ едва заметный пух,
Но только с каждым днем все реже
От них захватывает дух…
Черней виденья с каждым годом
И все безрадостнее явь:
Как тягостна дорога бродом,
Где надо бы бросаться вплавь!
Сколь наша жизнь полна терзанья,
Как до смешного коротка!..
И вот последнее признанье
Срываю с кровью с языка!
Пусть будет эта кровь залогом
Судьбе с ее лихой игрой,
Когда она в пути убогом
Вновь брезжит розовой зарей!..
И пусть, как пахарь торопливый,
Морщину тяжкую судьба
Положит вперекос на ниву
Глубоко вспаханного лба!
Так старец, согнутые плечи
Расправив и стуча клюкой.
Виденью юности навстречу
Спешит с протянутой рукой.
И даже у ворот могилы,
Скользя ладонью по холсту,
Как бы лаская облик милый,
Хватает жадно пустоту.
Декабрь 1931 – 1932
ИЗ ЦИКЛА «ЗАКЛЯТИЕ СМЕРТИ»
I
Не спится мне перед отъездом,
Не спит и тополь у окон:
Давно он все прочел по звездам,
Чего не знает он?..
По саду бегает русалка,
И листья падают с осин,
И облака плывут вразвалку
С поминок на помин…
И свет висит на частоколе,
Бери хоть в руки этот свет…
И вот: судьбы моей и доли
И не было и нет!
Но не страшна мне злая участь
И жалко не убогий кров:
Мне жаль узорность снов, певучесть
И лад привычный слов!
Я жив не о едином хлебе
И с легким сердцем бы прилег
Под куст, когда б пошел мой жребий,
Мой мирный жребий впрок!
Но знаю я: с такой любовью
Никто, к околице припав,
Не соберет к себе в кошёвье
Следов русалки с трав!
|
|
|
II
Сколько лет с божницы старой
Охранял наш мир и лад
Золоченою тиарой
Спаса древнего оклад!
Претворял он хлеб и воду
Жизни в светлые дары,
И заботливые годы
Тихо падали с горы…
Мирно падал год за годом,
Дед из кросен саван сшил
И в углу перед уходом
Все лампады потушил!
С той поры отец пьет водку,
И в избе табачный чад,
И неверная походка
Появилась у внучат…
Да и сам я часто спьяна
Тычу в угол кулаки,
Где разжились тараканы
И большие пауки!
Где за дымкой паутинной
В темном царстве стариков
Еле виден Спас старинный
И со Спасом рядом штоф.
III
Я сплю тяжелым жутким сном,
Чуть слышно изредка вздыхая,
Когда проходит за окном
Старуха вещая, глухая!
На ней изношенный чепец
Все с той же лентой полинявшей…
И был какой же я глупец,
Его за облако принявши!
…И с плеч узористая шаль
Спадает складками сухими…
Как было больно мне, как жаль
Узнать твое другое имя!
Теперь я знаю, тяжким сном
Как бы навеки засыпая,
Что за гадалка за окном
Стоит костлявая, слепая…
И странный ведом мне покой,
Когда, чуть скрипнувши в приделке,
Она холодною рукой
Подводит часовые стрелки!
И крика я не пророню,
Хотя и душно мне, и жарко…
И пробуждению и дню
Дивлюсь, как лишнему подарку!
IV
Всё те же у родного дома
Кривые межи под овсом,
И светят зори по‑ былому,
Катясь за рощу колесом…
Лишь на болоте к самой тверди
Труба взметнулась на дыбы,
И съехали от страха жерди
На крыше матери‑ избы!
Но как и встарь, поля убоги,
Печален мой родимый край,
Все так же виснет у дороги
Луны пшеничный каравай…
И сотни лет во мгле незрячей
Под сиротливой синевой
К нему уносится собачий
Голодный бесприютный вой.
V
Сколь хочешь плачь и сетуй:
|
|
|
Ни звезды нет, ни огня!
Не дождаться до рассвета…
Не увидишь больше дня!
В этом мраке, в этой теми
Страшно выглянуть за дверь:
Там ворочается время,
Как в глухой берлоге зверь!
VI
Ой, как ветер в поле воет,
Как шипит метель…
У закуты головою
Бьется ель!
И березы полукругом
Подошли к крыльцу:
Хлещут ветками друг друга
Прямо по лицу!
И лежит ничком, врастяжку
Верба под окном…
И подкатывает тяжко
К горлу ком!
VII
Давно не смотрит Спас с божницы,
И свет лампад давно погас:
Пред изначальным ликом жницы
Он в темноте оставил нас!
Пред жницей страшной и победной,
Восставшей в пепле и крови,
Не мог остаться плотник бедный
Со словом мира и любви!
И вот теперь в привычном месте
Висит не Спасов образок,
А серп воздания и мести
И сердца мирный молоток!
VIII
Как свеча, горит холодный
На немом сугробе луч.
Не страшись судьбы безродной:
Ни тревогою бесплодной,
Ни тоской себя не мучь!
Слезы, горечь и страданье
Смерть возьмет привычной данью,
Вечно лишь души сиянье,
Заглянувшей в мрак и тьму!
Конец 1920‑ х – начало 1930‑ х годов
«Я доволен судьбою земною…»
Я доволен судьбою земною
И квартирой в четыре угла:
Я живу в ней и вместе со мною
Два веселых, счастливых щегла.
За окном неуемная вьюга
И метелица хлещет хлыстом.
И ни брата со мною, ни друга
В обиходе домашнем простом.
Стерегут меня злючие беды
Без конца, без начала, числа…
И целительна эта беседа
Двух друзей моего ремесла.
Сяду я – они сядут на спину
И пойдет разговор‑ пересвист,
Под которой иду я в пустыню –
В снеговой неисписанный лист.
1933 или 1934(? )
«Лукавый на счастливого похож…»
Лукавый на счастливого похож,
И часто в простоте – погибель…
Едва ль легко ответить мы могли бы,
Что нам нужнее: правда или ложь?..
Пусть старый Бог живет на небеси,
Как вечный мельник у плотины…
Высь звездная – не та же ль ряска тины,
А мы – не щуки ли и караси?
Бегут года, как быстрая вода,
И вертят мельничьи колеса,
И рыба грудится к большому плесу,
|
|
|
И жмемся мы в большие города…
И каждый метит раньше, чем другой,
Схватить кусок любви иль хлеба,
А смерть с костром луны плывет по небу,
Подобно рыболову с острогой.
Лукавство, хитрость нам нужны во всем,
Чтоб чаще праздновать победу,
Пока и нас не подадут к обеду
Поужинавшим глупым карасем!
1930‑ е годы
|
|
|
