 |
«Я не люблю бесчинства и попойки…»
|
|
|
|
«Я не люблю бесчинства и попойки…»
Я не люблю бесчинства и попойки,
Но вот когда нависнет чад
В разбухшем сердце, – словно с новой стройки,
Вдруг торопливо застучат…
…Совсем смешается и пропадет в дурмане
Сосед и папиросный дым
И образ юности моей предстанет –
Рассвет со взором голубым!..
Когда‑ то грезилось под этим взглядом,
Совсем мечталось об ином, –
И лучше бы стакан наполнить ядом
Иль яд переболтать с вином…
Но до крови лишь закусивши губы,
Сам для себя лихой палач,
Я с руганью, забористой и грубой,
Солью неразличимый плач.
< 1929>
«Мы в горькой напасти…»
Мы в горькой напасти
Друг друга калечим
И мучим…
Звериные пасти
В лесу человечьем,
Дремучем…
А мимо берлоги,
Что сердцем на горе
Назвали,
Олень златорогий
Проносится в зори
И дали…
< 1928>
«Пока из слов не пышет пламя…»
Пока из слов не пышет пламя
И кровь не рвется на дыбы,
Я меж бездельем и делами
Брожу, как мученик судьбы!..
Не веселит тогда веселье
И дело валится из рук,
И только слышен еле‑ еле
Мне сердца дремлющего стук!..
Потянутся лихие годы
В глухой и безголосой мгле,
Как дым в осеннюю погоду,
Прибитый дождиком к земле!..
И безглагольности суровой,
В бессловной сердца тишине
Так радостно подумать мне,
Что этот мир пошел от слова…
< 1929>
«У каждого есть маленькая тайна…»
У каждого есть маленькая тайна –
В походке, в голосе, в разрезе глаз…
Не потому ли, встретившись случайно,
Невольно мы волнуемся подчас.
Так жадно в первый миг до складки платья
|
|
|
Мгновенный все охватывает взгляд.
И, словно молния, рукопожатье
Пронизывает с головы до пят…
Потом, обегавшись, как зверь со зверем,
Мы изредка обходимся без лжи,
И в страстный миг до полноты не верим,
Какую правду сердцу ни скажи!..
Не потому ль, себя оберегая,
Ты с каждым днем становишься немей,
За вымысл принимая, дорогая,
Невероятие души моей.
< 1928>
«Ко мне мертвец приходит…»
Ко мне мертвец приходит
В глазах с немой тоской,
Хотя и нет в природе
Обычности такой…
Он – гость иного царства
И ходит много лет…
Нет от него лекарства
И заговора нет…
Нет от него молитвы,
Да я и сам отвык
Молиться, в память битвы
Повеся в угол штык…
Мне штык был другом добрым…
Защитник мой и страж,
Не раз, прижатый к ребрам,
Он отбивал палаш…
Но раз безвестный ворог,
Припертый им врасплох,
Скатился под огорок,
Отдав последний вздох…
С тех пор ко мне он ходит
В глазах с немой тоской
И по подушке водит
Холодною рукой…
И вот теперь покаюсь,
Что, затаивши крик,
Спросонья я хватаюсь
За мой бывалый штык…
И часто вместе с гостем
Мы слушаем вдвоем,
Как, разбирая кости,
Хрустит он лезвиём…
< 1929>
«Черныш – чудная птица…»
Черныш – чудн а я птица,
Он любит глушь и тишь,
И как не покреститься,
Когда слетит черныш?..
По крайности в рубаху
Мужик сует кресты,
Когда черней монаха
Он сядет на кусты…
С такой он бровью пылкой,
И две его ноги
По самые развилки
Обуты в сапоги.
И стоит, если близко,
Вглянуться в кулачок:
Он в траурную ризку
Завернут, как дьячок!..
И слышал я поверье,
Что у него с хвоста
Торчат такие перья,
Быть может, неспроста…
Что этот хвост на лиру
Походит всем на вид,
С какой ходил по миру
Блаженный царь – Давыд!..
И что в исходе ночи
|
|
|
Теперь в лесную сырь
Черныш весной бормочет
За мужика псалтырь…
Что раннюю достойну
Он правит у реки,
И могут спать спокойно
На печках мужики.
< 1929>
«Меня раздели донага…»
Меня раздели донага
И достоверной были
На лбу приделали рога
И хвост гвоздем прибили…
Пух из подушки растрясли
И вываляли в дегте,
И у меня вдруг отросли
И в самом деле когти…
И вот я с парою клешней
Теперь в чертей не верю,
Узнав, что человек страшней
И злей любого зверя…
< 1929>
«Бежит из глубины волна…»
Бежит из глубины волна,
И круто выгнув спину,
О берег плещется она,
Мешая ил и тину…
Она и бьется, и ревет,
И в грохоте и вое
То вдруг раскинет, то сорвет
Роскошье кружевное…
И каждый камушек в ладонь
Подбросит и оближет,
И, словно высекши огонь,
Сияньем сквозь пронижет!..
Так часто тусклые слова
Нежданный свет источат,
Когда стоустая молва
Над ними заклокочет!..
Но не найти потом строки
С безжизненною речью,
Как от замолкнувшей реки
Заросшего поречья!..
Нет прихотливее волны
И нет молвы капризней:
Недаром глуби их полны
И кораблей, и жизней!..
И только плоть сердечных дум
Не остывает кровью,
Хоть мимо них несется шум
И славы, и злословья!..
< 1929>
«Крикливы и прожорливы вороны…»
Крикливы и прожорливы вороны,
И по‑ лесному вежливы дрозды,
И шагу без глубокого поклона
Не сделают грачи у борозды…
Нет ничего красивее оборок
И подвенечных платьев голубей;
Сова сонлива, ястреб быстр и зорок,
Пуглив, как мелкий жулик, воробей…
Имеет признак каждое творенье:
Заливист соловей и робок чиж…
Откуда же такое удивленье,
С каким ты на меня всегда глядишь?..
< 1929>
«Плывет луна, и воют волки…»
Плывет луна, и воют волки,
В безумии ощерив рот,
И ель со снежною кошелкой
Стоит, поникнув, у ворот!..
Закрыл метельный саван всполье
И дальний лес, и пустоша…
И где с такой тоской и болью
Укроется теперь душа?..
Все слилось в этом древнем мире
И стало все теперь сродни:
И звезд мерцание в эфире,
И волчьи на снегу огни!..
|
|
|
< 1929>
|
|
|
