Советская социология в 70-е годы. Попытки нового партийного контроля. Советская социология в годы перестройки. Доклад Т.И.Заславской

В 70-х гг. все изменилось. Социолог должен был выбирать между двумя типами карьеры – оставаться незаметным «профи» без претензий на карьеру или ревностным служителем идеологии, перед которым открывался путь к служебному продвижению. Как итог – профессионализм первых когорт к 70-м гг. улетучился. К тому же и «заказчик», в случае если он поручал работу политически преданным ему специалистам, особых требований к стандарту работы не предъявлял и был всеядным. Тогда же предпринял активную попытку внедрения в социологию КГБ СССР.

Краткосрочная фаза умеренного оживления после 1976 г. не вернула атмосферы «золотого века». Вскоре наступило время стагнации общественной жизни. Идеологическая цензура не позволяла социологам удаляться от Маркса. Как следствие, разработка теории приостановилась. Прорывы, если они и имели место, то совершались в отдельных областях. Одно время стали интенсивно изучать образ жизни советских людей, но в основном с манипуляторскими целями – для того чтобы доказать преимущества советского образа жизни перед образом жизни развитых капиталистических стран. Задача оказалась непосильной. Считанные годы оставались до начала перестройки и наступления времени, которое позволило подвести итоги пройденного пути.

Период 70-х годов был достаточно тяжелым для социологии в Советском Союзе. Общество было готово получить от социологов объективную информацию, потому что в глазах общественности социология представала своеобразным зеркалом. Кроме того, от нее ожидали рецептов улучшения жизни. Престиж социологов в обществе был высок. Они владели убедительной аргументацией, представляли в средствах массовой информации обстоятельно разработанный анализ. Свою эффективность социология доказывала постоянно, и как раз это хотела использовать партия. Но она видела в социологии прежде всего идеологическое оружие.

Это была только одна сторона дела. Была и другая. Так как существовало много запретов на исследования (например, ситуация в армии, война в Афганистане и т.п.) и из-за строгого надзора за прикладной социологией усилилось внимание к вопросам менеджмента, управления, социального планирования в рамках "реального социализма".. "Пасынок советской образовательной политики" - так называли социологию.

Нужно признать, что такие книги и статьи в журнале "Социологические исследования", как и социология вообще приближали и помогали готовить то, что "перестройка" середины 80-х смогла провести как обновление общества. Социология помогала понять реальность - так можно в целом определить ее положение и значение с конца 70-х годов. Обращение многих людей к социологии было одновременно и следствием их разочарования в ценностях, которые еще недавно безраздельно господствовали. Это разочарование стало результатом развенчания идеализированного "советского образа жизни", отрезвления от пустых обещаний "социалистических программ" во всех областях жизни. В этой ситуации, распространившейся по всей стране, на социологов выпала особая ответственность, потому что именно они имели в высшей степени большое влияние на новое духовное самочувствие как отдельного человека, так и общества в целом, на моральный и психологический климат в стране.

Благодаря настойчивым устремлениям социологов с середины 80-х годов им стали доступны ранее табуизированные сферы общества. До сих пор целые социальные группы как будто бы не существовали - достаточно назвать инвалидов, престарелых, бездомных, номенклатуру. Многие теоретические вопросы, как например, отчуждение в условиях социализма, оставались закрытыми. Столь же мало была доступно анализу реальность межнациональных отношений. Но даже тогда, когда социологам удавалось составить прогнозы, они не принимались партийным руководством во внимание. Социологи еще в 1984 году указывали на неизбежность пограничных конфликтов между Арменией и Азербайджаном, если не будут предприняты определенные меры. Однако их прогнозов никто не захотел принять к сведению.

В начале апреля 1983 г. авторский коллектив проекта Института экономики и организации промышленного производства Сибирского отделения академии наук СССР (Новосибирск) «Социальный механизм развития социалистической экономики на примере аграрного сектора» – работы принципиальной, направленной на системный анализ социальной динамики, – обратился с просьбой к большому числу ученых принять участие в обсуждении идей проекта на междисциплинарном семинаре в новосибирском Академгородке. С этой целью был подготовлен доклад «О совершенствовании социалистических производственных отношений и задачах экономической социологии», который стал без преувеличения наиболее отважной и радикальной научной работой, написанной социологами СССР когда-либо ранее. Б.М.Фирсов кратко изложил содержание доклада.

Наблюдаемый спад производства, говорилось в докладе, указывает на неспособность системы обеспечить полное и достаточно эффективное использование трудового и интеллектуального потенциала общества. Административные методы управления хозяйством преобладают над экономическими. Итог печален – производственные отношения отстают от развития производительных сил, в частности они не могут обеспечить нужные способы поведения трудящихся в социально-экономической сфере. Регламентируя ключевые аспекты социально-экономической деятельности трудящихся, система ограничивает также возможности проявления их личного поведения. Идеология утверждает простоту развития производственных отношений и априорную возможность согласования интересов (поскольку они не являются антагонистическими).

Все реформы управления порождают конфликты, рассогласование прав и обязанностей разных звеньев управления. Отстает наука, не имеющая разрешения предложить сколько-нибудь законченную модель управления экономикой. Для этой модели нет полноценной базы информации. Диалог между государством и производителями отсутствует. Организация производства не учитывает исторически сложившиеся социальные типы работников. Социальный механизм развития экономики направлен на «зажим» полезной экономической деятельности, а вовсе не на ее активизацию. Пользуются поддержкой «послушные» и исполнительные руководители, а не смелые и талантливые. Расцветает «теневая» экономика. Науке следовало бы изучить экономическую структуру общества, сознание и поведение экономических групп, формы взаимодействия руководящих звеньев с этими группами, предложить способы интеграции интересов экономических групп, а также модель целостного социального механизма развития экономики. Основной удар доклада пришелся по бюрократии – главному противнику и препятствию на пути изменений советского общества. Этот тезис стал вскоре центральным моментом в идеологии Горбачёва.

Доклад предполагалось размножить и раздать участникам, но вмешалась цензура, испугавшаяся слишком радикального характера документа. Было предложено (и с этим согласился Президиум Сибирского отделения АН СССР) исключить из доклада спорные места, однако, по мнению авторов, именно они были самыми главными положениями. (Напомню, что дело происходило в 1983 г., и, видимо, по этой причине, авторы уже могли сопротивляться.) Доклад был опубликован с грифом «Для служебного пользования» и под личную ответственность академика А. Аганбегяна. В Новосибирск приехали свыше 100 обществоведов. Стало ясно, что идеи доклада близки реформаторски настроенному сообществу ученых, что само сообщество достаточно велико и представляет значительную интеллектуальную силу.

Существенно, что власть опасалась не столько критических настроений, сколько того, что сведения об этих настроениях и их причинах «не просочатся» в каналы зарубежных средств массовой информации. Когда такое случалось – следовали партийные «окрики» и преследования виновных. Скандал, вызванный пропажей нескольких экземпляров текста доклада, не мог остаться без последствий. Т. Заславская и А. Аганбегян получили по административному и партийному выговору (на этот раз за безответственное хранение документов). Но манифест сделал свое дело. Он свидетельствовал о наличии идейных и социальных сдвигов в СССР и стал провозвестником еще одной «весны», на сей раз перестроечной.

Социология в годы перестройки

Два первых года правления М. Горбачёва (1985–1986 гг.) ознаменовались заметным обновлением политического климата страны. В печати стали появляться настойчивые требования приступить к регулярным опросам общественного мнения, для того чтобы воплотить в жизнь новую политику КПСС. Такие газеты, как «Известия», «Советская культура», «Литературная газета», в числе первых приступили к публикацияи статей критического характера с обстоятельными ссылками на данные социологических исследований. В 1986 г. к ним присоединились и быстро вошли в роль «флагманов гласности» газета «Московские новости» и журнал «Огонек». Способствовали повышению интереса к социологической литературе и книжные издательства.

Однако – и это необходимо подчеркнуть – острота критических порывов социологов, экономистов, историков, философов и их бескомпромиссность в том, что касалось предания гласности и анализа отрицательных сторон прошлого, проявлялись в существенно меньшей степени, чем активная гражданская позиция журналистов, публицистов, деятелей искусства. Можно сказать жестче: до 1988 г. воздействие горбачёвских политических реформ на социологию (более широко – обществоведение, социальные науки) было незначительным. Оно проявлялось скорее в «квазидемократической фразеологии и осторожном нарастании экзальтации в печати» (Б.М.Фирсов). Обществоведы, опираясь на опыт жизни в советском обществе, имели право на поиск путей адаптации к изменяющимся социальным условиям. Требовалось время, для того чтобы убедиться в необратимости эволюции правящей верхушки и получить гарантии стабильности новых правил игры. Нужно было время, для того чтобы появились журнальные и книжные публикации социологов, ощутимо отмеченные духом новых настроений общества и его граждан. Это хорошо видно на примере журнала «Социологические исследования». Два первых номера 1985 г., набранные при Черненко, вышли без намеков на какие-либо либеральные изменения. Достоинство этих номеров можно усмотреть лишь в том, что они являются последними «социологическими памятниками» периода застоя. Контуры новых научных истин обозначились только в конце 1985–начале 1986 гг. В статье ленинградцев О. Божкова и В. Голофаста население городов признавалось главным субъектом оценки качества жизни, статья москвича А. Ципко была голосом в защиту экономического плюрализма.

Здесь уместно напомнить, что в этот период Горбачёв неоднократно говорил в своих выступлениях о сопротивлении противников перестройки курсу на радикальные перемены. Скрытая и или явная оппозиция горбачёвским реформам, убежденность в том, что перемены носят временный характер и что рано или поздно все вернется на круги своя, были далеко не редким явлением в среде обществоведов. Многие преподаватели исторического материализма, научного коммунизма, политической экономии сразу, не раздумывая, отвергали идеи перестройки, считая их проявлением ревизионизма, и, подобно Нине Андреевой, открыто отказывались «поступаться принципами». Значительная часть оппозиционеров входила в состав социологического истеблишмента в центре и на местах и поэтому могла успешно противодействовать попыткам либерализации социологического мышления. Именно эти люди на словах почтительно восхваляли нового советского руководителя и его программу экономического ускорения, оставаясь на деле неизменными поборниками партийного духа, классового подхода при анализе явлений общественной жизни и идеологической чистоты.

В декабре 1986 г. состоялась отчетно-выборная конференции ССА, где с докладом «О роли социологии в ускорении развития советского общества» выступила академик Т. Заславская. Доклад можно отнести к разряду профессиональной экспертизы состояния социологической науки. Первый вывод докладчика был суров: в предперестроечные годы социология оказалась скорее в арьергарде, чем в авангарде советского общества. Эта наука «тащилась» за практикой, изучала пройденные пути, вместо того чтобы думать о предстоящих этапах, предлагать альтернативные варианты и обосновывать выбор лучших. Робость социальной мысли, отсутствие гражданского мужества и нежелание браться за изучение острых проблем – таков диагноз, поставленный Заславской обществоведению, притаившемуся в тени устоявшихся стереотипов и догм. Статус социологии как науки оказался невысоким. Этому помешала бессмысленная двадцатилетняя борьба за «правильное» толкование предмета науки. Короткий всплеск правдивых статистических данных в 60-е гг. быстро угас. Как следствие, началось сознательное свертывание картины реальной жизни общества. Подробные данные о смертности, преступности, экологическом загрязнении, даже производственном травматизме часто утаивались от общества. Главное – росло число зон «вне критики» и «вне социологического анализа», число мест с надписью «посторонним вход воспрещен». Связь с практикой была слабой, несмотря на декларации. Чаще всего принимались решения антисоциологического свойства, без учета имеющихся обоснованных практических рекомендаций и здравого смысла. Социологи были отстранены от государственной экспертизы, от активного участия в государственном управлении. Правовой статус социологической экспертизы и социологического взгляда остался за пределами возможного и необходимого. Диалог с властью отсутствовал. Согласно сделанным ею выводам, социологи мало содействуют реформаторским усилиям Горбачёва. Социальные науки остаются неадекватными ситуации в стране. Но главное – социология должна стать инструментом перестройки.

Следующее по важности событие – публикация основных положений доклада в газете «Правда» 10 февраля 1987 г. Это дало повод для возникновения новой волны надежд на то, что социология освободит себя от пут нормативного марксизма и получит возможность увидеть и показать советское общество таким, каким оно является в реальности, со всеми его противоречиями и аномалиями. Какое-то время эти надежды оправдывали себя. Социологический ренессанс был замечен на Западе, хотя новые тенденции в социологических исследованиях не вызвали того интереса, которое они заслуживали, поскольку их оттеснило драматическое развитие событий в России.

В начале 1987 г. произошли изменения в редакторской политике журнала «Социологические исследования». Журнал тоже начал «перестраиваться» – в нем реже цитировались ленинские работы; отобранные цитаты теперь подчеркивали роль критики и дискуссий как средств, без которых пролетариат не сможет достичь единства в своих действиях. В декабре 1987 г. в газете «Известия» было опубликовано открытое письмо группы социологов с протестом против выдвижения М. Руткевича кандидатом в действительные члены АН СССР (при подсчете голосов «против» оказалось 163, «за» – 62 бюллетеня). Это письмо было предупреждением консерваторам о том, что никто из тех, кто получил мандат от прошлой власти, не застрахован от публичной критики.

В конце 1987 г. ЦК КПСС снял запрет еще с одной идеи (речь идет об институционализации исследований общественного мнения в стране), которая долго витала в духовной атмосфере советского общества. В результате возникла новая научно-практическая структура – ВЦИОМ (Всесоюзный центр изучения общественного мнения. Его первым директором стала Т. Заславская, а ее заместителями – Б. Грушин и Ю. Левада. Потребовалось совсем немного времени, для того чтобы ВЦИОМ был признан прочно и на многие годы вперед бесспорным лидером в массовых опросах населения страны. В этой связи вопрос о применимости западных методов исследования общественного мнения в России имеет принципиальное значение. Проведение социологических опросов в России не может не иметь своих особенностей по сравнению с западными обществами. Известный политик, бывший мэр Москвы Г. Х. Попов высказал в этой связи гипотезу о том, что метод опросов, созданный в англосаксонских странах, опирается на традицию искренней исповеди, заложенной и культивируемой на протяжении нескольких веков католической культурой. Такая традиция, по его мнению, не имеется в российской культуре и метод опроса без корректировки с учетом российской политической культуры

В июне 1988 г. Политбюро ЦК КПСС приняло программное постановление «О повышении роли марксистско-ленинской социологии в решении ключевых проблем советского общества». Этим постановлением социология была отделена от философских и экономических наук и получила долгожданное, годами выстраданное право на самостоятельное место в официальной структуре научных специальностей. В результате этого решения ИСИ АН СССР стал называться Институтом социологии АН СССР (ИС АН СССР), а социологи получили право защищать кандидатские и докторские диссертации по социологическим наукам. Решением Политбюро ЦК ЦПСС социология была восстановлена в качестве самостоятельной науки и введено ее преподавание в вузах. Этот год является очень важной датой в истории русской социологии, началом ее нового этапа.

Однако весь «заряд», заложенный в решение Политбюро ЦК КПСС, «не выстрелил». Уже в это время появились разногласия между общественными науками и властью. М. Горбачёв начал утрачивать свою харизму, а сама власть стала выражать недовольство результатами исследований, не отвечавшими их ожиданиям. Ни М. Горбачёв, ни впоследствии Б. Ельцин (а следом за ними и их окружение) в реальности не испытывали потребности в советах, исходящих от представителей социальных наук. Более того, часто они поступали вопреки этим советам.

Естественно, что эти факты не способствовали сглаживанию отношений социальных наук с режимом и, более того, побуждали социологов занимать во многих случаях резко критическую позицию по отношению к власти. Речь идет об отношении к социологам как независимым экспертам и социологии как институту, порождающему объективное научное знание. Последнее редко включалось в контуры государственного управления и не становилось органической частью информации, используемой при формировании социальной политики государства и принятии общественно значимых решений.

В начале 90-х годов произошли структурные сдвиги в эмпирических исследованиях: широкое распространение получили опросы общественного мнения, но почти полностью свернулась вся отраслевая социология, связанная с исследованием производства, управления, свободного времени, семьи и т. д.

У истоков возрождения социологии в СССР стояли, внесли огромный вклад в ее теоретическое, эмпирическое и институциональное развитие: Г.М.Андреева, Ю.В.Арутюнян, Л.А.Гордон, Б.А.Грушин, Б.З.Докторов, А.Г.Здравомыслов, А.А.Зворыкин, В.Ж.Келле, И.С.Кон, В.Н.Кудрявцев, Ю.А.Левада, Г.В.Осипов, А.М.Румянцев, Ж.Т.Тощенко, Б.М.Фирсов, В.М.Шляпентох, В.Н.Шубкин, В.А.Ядов.