 |
Каинвуд понимал их. Кому понравится такая заносчивость? Впрочем, он предпочитал помалкивать, поскольку подавляющее большинство о таких тонкостях не имело никакого представления.
|
|
|
|
Он попытался обсудить эту тему с Линдом, но тот то ли не понял его, то ли не захотел слушать, будучи уверенный в правоте церкви Императора и общественных догм. В последнее время эта уверенность достигла своего пика. Каинвуд не сомневался, что в этом виноваты проделки священника, добавляющего в благовония что-то не то и внушивший таким образом новобранцам любовь и почитание к религии Экклезиархии (а подавляющему большинству ничего и внушать не потребовалось).
Одна мысль не давала покоя технику. Если он не поддался воздействию, то… не значит ли это, что он сам – потенциальный псайкер?!
Каинвуд старался не думать о тех мрачных перспективах, что открывались перед ним в случае подтверждения этой догадки.
…После Полянки были уроки ксенологии. Сержант Дейлор, как оказалось, имел весьма веселый характер и часто мог поднять настроение одним лишь словом. Каинвуд был рад, что им достался такой жизнерадостный и не двинутый на службе инструктор.
Один раз Дейлор притащил на урок живого сноттлинга в клетке. Существо то робко и неубедительно скалило зубы, то, забившись в угол, испуганно скулило, бормоча что-то почти членораздельно. Вместо правого глаза у него блестел сломанный имплантат весьма грубого вида, как и все вещи, сделанные орками.
- Вы только посмотрите на него, - смеялся Дейлор. – Натуральный шизофреник. У меня так себя дедушка вел, когда перебирал самогонки.
- Где вы его взяли? – с живым любопытством спросил Каинвуд. Офицер потряс клетку, затем повернулся к нему и сказал, сияя как ребенок:
- Поймал патруль на границе. Малыш забрел немного не туда. Не в тот район.
Сноттлинг выглядел омерзительно. Пупыристая зеленая кожа слегка лоснилась на свету, нос крючком и огромные кривые уши создавали впечатление не то карикатуры на алкоголика, не то уродливой гротескной куклы, одной из тех, с какими выступал бродячий театр марионеток. Носил он какое-то бурое и несомненно грязное тряпье.
|
|
|
Тварь подняла огромную голову вверх и тихо завыла. Каинвуду внезапно стало жаль этого дрожащего от страха бедолагу.
- Что с ним будет? – внезапно спросил он. Сержант посмотрел на него, как на полного кретина:
- Уничтожат. Есть все подозрения полагать, что это вражеский лазутчик. Видишь эту разбитую штуковину у него в глазу? Это наверняка камера. Была. А какой-нибудь особо умный орк сидел в кресле, или где они там сидят, и наслаждался картинкой, которую она транслировала. Потому первым делом гвардейцы и раздолбали сноттлингу его окуляр.
- Его… допросили? – поморщившись, спросил Каинвуд.
- А как его допрашивать? Он разговаривать-то не умеет. Интеллект на уровне собаки, ничего не вытянешь, - усмехнулся инструктор. – Еще одна причина, по которой удобно делать из сноттлингов разведчиков. Правда, они чересчур уж трусливы. Ладно, вернемся к занятиям. Сегодня, как вы уже могли понять, мы будем изучать подвиды орков. Сноттлингов разберем попозже, а начнем, пожалуй, с гретчинов. Они меньше орков и не так кровожадны и сильны как, их большие братья, зато очень многочисленны. Гретчины всегда…
Еще один день. Еще один вечер. Ночь. Рассвет.
И с каждой рухнувшей в бездны прошлого секундой война все ближе.
А на следующее утро всех собрали на казнь.
Глава 14. Печать Зла
Снова толпа, снова шепот дыхания сотен замерших в ожидании чего-то людей. Снова безмерная печаль старинного героя, каменной громадой нависавшего над скучными армейскими строениями. Снова тоскливое небо цвета стали. Вот он, оттенок войны и бед, немой гимн боли и разлуки. Все это виделось Каинвуду в блеске брони оцепивших площадь танков, в переливах хмурого металлического неба, готового излить на уставший мир свои холодные скорбные слезы. Ему стало не по себе. Он почувствовал себя душно и неуютно в этой чужой, неспокойной, как сон перебравшего алкоголя тяжелобольного, толпе.
|
|
|
Странно, он никогда раньше не страдал демофобией. Или он просто нелюдимый человек? Что ж, все когда-то случается впервые.
Имперский комиссар в длинной черной шинели и высокой островерхой фуражке, непременной Имперской инсигнии, чуть улыбался. Каинвуд стоял в первых рядах, потому хорошо мог рассмотреть его облик. Холодные глаза смотрели слегка отстраненно, почти мечтательно, но была в этом какая-то тайная жестокость, какой-то зловещий порок, отражавшийся в чертах аристократического бледного лица. Чем-то он был похож на лейтенанта Айзека, со второго дня их пребывания здесь проводившего занятия на полигоне. Только казался незнакомый комиссар гораздо опаснее. Опаснее и коварнее.
Почему-то Каинвуду казалось, что от него веет злом. Логически он не мог обосновать свои ощущения, но сердцем чувствовал, что от этого типа нужно держаться подальше. Если дорога жизнь.
И дело тут было не только в том, что комиссара нужно бояться и сторониться по определению, ибо часть из них откровенно невменяемы (был один "экземпляр", что с легкостью казнил целый взвод за то, что его бойцы не отдали честь во время боя проходящему мимо офицеру). Причины этого иррационального отвращения крылись где-то гораздо глубже уровня логики, а Каинвуд привык доверять своим ощущениям. Например, один раз, еще в юности, он не пошел на охоту из-за странного предчувствия. Как показали дальнейшие события, остался дома он не зря. В лесу случился сильный пожар, и несколько охотников, знакомых Каинвуда, погибли, попав в огненную ловушку.
Позади комиссара, под неусыпным взором охраны, стояла маленькая кучка обреченных людей в серых робах и мешками на головах. Их руки были крепко связаны за спиной, сквозь порванную одежду виднелись многочисленные ссадины и кровоточащие порезы.
Над площадью носились с низким гулом сервочерепа, сияя алыми демоническими очами и пугая редких птиц. Упали, преодолев многие сотни метров холодной пустоты, первые капли дождя.
|
|
|
- Братья! – обратился в этот момент к солдатам комиссар. – Сегодня мы будем свидетелями справедливого возмездия. Эти люди, - он кивнул в сторону пленников, - Обличены в ереси.
Несколько мрачных гвардейцев, видимо, расстрельная команда, подошли к приговоренным и стали снимать с них мешки, являя народу наполненные ужасом лица
- Ну ничего себе, - пробормотал Линд, а затем глаза его расширились: - Каин, это наши офицеры!
- В смысле?
- Вон, видишь того толстяка? Не узнаешь?
В измученном, побитом человеке было трудно разобрать черты того нервного имперца, что преподавал им историю. Лицо заплыло, почернело от многочисленных ударов. По щекам непрестанно текли слезы, разбитые губы чуть шевелились, словно в молитве.
Озаренный догадкой, он внимательно оглядел остальных. Так и есть: здесь был инструктор по боевой подготовке, и лейтенант Громр, и пара других смутно знакомых людей, которым Каинвуду приходилось отдавать честь при встрече. И вот теперь они здесь, под пристальным взглядом толпы и грозными дулами оружия, под все усиливающимся дождем, в робах преступников. Что же произошло?
|
|
|
