Основание крымского ханства

К началу XIII века население Крыма представляло собой коктейль из потомков десятков народов, в разное время появ­лявшихся на полуострове. Это были скифы, киммерийцы, готы, сарматы, греки, римляне, хазары и др.

Были среди этих народов и русские. В 939 г. киевский князь Игорь взял хазарский город Самкеру, расположенный на Таманском полуострове. Вскоре хазарам удалось его отбить. В 964 — 965 гг. киевский князь Святослав Игоревич разгромил Хазарский каганат и какое-то время контролировал Северный Крым.

В конце X века было основано Тмутараканьское княжество Киевской Руси на Таманском и части Керченского полуостро­вов. Столицей княжества был город Корчев (современная Керчь). С этого времени славяне из Киевской Руси начали расселяться по всему Крыму. В Старом Крыму, Судаке, Ман-гупе, Херсонесе славяне составляли наиболее значительную часть населения.

Тмутаракань вскоре стала вторым по значению после Константинополя портом, через который в XI —XII веках прохо­дили почти все морские и степные торговые пути. Мстислав Владимирович, правивший княжеством до 1036г., расширил и укрепил его границы.

В 1792 г. на Таманском полуострове была найдена мрамор­ная плита с выбитой на ней надписью: «В лето 6576 года (1068 г.) индикта 6 Глеб князь мерил море по леду от Тмута-раканя до Корчева 14000 сажен».

Есть основания полагать, что и в других частях Крыма были русские если не княжества, то по крайней мере городища. На­пример, при раскопках на холме Тепсель возле нынешнего по­селка Планерское найдены остатки славянского поселения, воз­никшего в XII —XIII веках и существовавшего довольно дол­гое время. Отрытый на холме храм по своему плану близок к храмам Киевской Руси, а раскопанная в одном из жилищ печь напоминает древнерусские. То же можно сказать и о найден­ной на месте раскопок керамике.

Остатки русских церквей найдены и в других районах Кры­ма. Фресковые росписи и штукатурка, судя по найденным фрагментам, близки к подобному материалу киевских соборов XI-XII веков.

Первые татарские отряды ворвались в Крым в январе 1223 г.

Они взяли и разорили город Сугдею (Судак) и ушли в степи.

Следующее вторжение татар относится к 1242 г. На сей раз татары обложили данью население Северного и Восточного Крыма. Батый отдал Крым и степи между Доном и Днестром своему брату Мавалу. Столицей Крымского улуса и резиден­цией улусского эмира стал город Кырым, построенный тата рами в долине реки Чурук-Су на юго-востоке полуострова. В XIV веке название города Кырым постепенно перешло на весь полуостров Таврида. Примерно в это же время на кара­ванном пути из Степного Крыма на южное побережье в вос­точной части полуострова был построен город Карасубазар («Базар на реке Карасу», ныне г. Белогорск), который быст­ро стал самым многолюдным и богатым городом улуса.

После захвата в 1204 г. Константинополя крестоносцами на берегах Тавриды возникают венецианские и генуэзские горо­да-колонии. В 1292 г. между Венецией и Генуей началась се­милетняя война, закончившаяся победой Генуи. В 1299г. эти республики заключили «вечный мир», по которому единствен­ным владельцем всех итальянских колоний в Крыму стала Генуя. Эти колонии остаются и после захвата степного Крыма татарами. Между итальянцами и татарами неоднократно воз­никали конфликты, но в целом улусские эмиры терпели су­ществование колоний. С одной стороны, прибрежные города-крепости были хорошо укреплены и могли получать подкреп- ление с моря, а с другой стороны, торговля с итальянцами приносила эмирам неплохие барыши, так зачем же резать курицу, несущую золотые яйца.

Основатель династии Гиреев Хаджи-Девлет Гирей родил­ся в 20-х годах XV века в литовском замке Троки, куда бежали его родственники в ходе ордынских усобиц.

Хаджи Гирей был не то сыном, не то внуком золотоордын-ского хана Таш-Тимура. Сам Таш-Тимур был прямым потом­ком Тукой-Тимура, тринадцатого сына хана Джучи и внука Чингисхана. Поэтому впоследствии Гирей считали себя Чин­гизидами и претендовали на власть над всеми государствами, возникшими на развалинах Золотой Орды.

В Крыму Хаджи Гирей впервые появился в 1433 г. По мир­ному договору от 13 июля 1434г. генуэзцы признали Хаджи Гирея крымским ханом. Однако через несколько месяцев но­гайский хан Сейид-Ахмет выбил Гирея из Крыма. Гирей был вынужден бежать на «родину», в Литву. Там в 1443г. он и был провозглашен крымским ханом. Затем при военной и фи­нансовой поддержке великого литовского князя Казимира IV Гирей двинулся в Крым. Вновь став крымским ханом, Хаджи Гирей сделал своей столицей город Крым-Солхат. Но вскоре Сейид-Ахмет вновь изгнал Хаджи Гирея из Крыма. Оконча­тельно Хаджи Гирей стал крымским ханом лишь в 1449 г.

В Крыму Хаджи Гирей основал новый город Бахчисарай («Дворец в садах»), ставший при его сыне Менгли Гирее но вой столицей государства.

В советской исторической литературе истории Крыма с античных времен до XIII века посвящены десятки изданий, а по истории Крымского ханства не было издано ни единой книги до 1990г. В изданиях же по русской истории авторы лишь вскользь касались Крымского ханства.

Это было связано как с депортацией крымских татар в 1944г., так и с несоответствием истории ханства марксизму-ленинизму. Марксисты считали, что в средние века существо­вало два класса — феодалы и крепостные крестьяне. Причем первые жили за счет непосильного труда вторых. Но Маркс утверждал это, имея в виду феодальные отношения в Западной Европе, а вот Ленин и К°, не мудрствуя лукаво, перенесли это положение на народы всего мира. Когда говорят «феодализм», «капитализм», «социализм» и т.п., автоматически подразумева­ется, что основной способ производства — феодальный, капи­талистический или, соответственно, социалистический. В Крым­ском же ханстве феодальный способ производства имел место, но он не приносил и половины валового дохода ханства. Ос­новным же способом производства был грабеж соседей. Такой способ производства не описан Марксом по той простой причи­не, что подобных государств в Западной Европе в XIII — XIX веке вообще не было. Вот, к примеру, Швеция и Русь вели между собой почти два десятка больших и малых войн. В ходе боевых действий обе стороны жгли и грабили деревни, насило­вали женщин, убивали мирных жителей. Но все это было по­бочными продуктами войны. Целью же войны было подписа­ние мира, сопряженного с территориальными приобретениями, льготами в торговле и т.п. Средством достижения мира было уничтожение вооруженных сил неприятеля. За несколькими годами войны между Швецией и Россией следовали 50, а то и 100 —200 лет мира. То же самое было и у других европейских государств, например у Франции и Испании.

Крымские же татары совершали набеги на соседей практи­чески ежегодно. Они никогда не осаждали крепостей и вооб­ще не стремились к генеральным сражениям с основными си­лами противника. Их стратегическая, и она же тактическая цель войны — награбить и благополучно увезти награбленное. Ре­гулярных войск крымские ханы практически не имели. Войс­ко в поход собиралось из добровольцев. Как писал историк Д.И. Яровицкий: «Недостатков в таких охотниках между та­тарами никогда не было, что зависело главным образом от трех причин: бедности татар, отвращения их к тяжелому физичес­кому труду и фанатической ненависти к христианам, на кото­рых они смотрели, как на собак, достойных всяческого пре­зрения и беспощадного истребления»[235].

Историк Скальковский подсчитал, что общее число татар в XVIII веке в Крыму и ногайских степях составляло 560 ты­сяч человек обоего пола или 280 тысяч человек мужского пола. Историк Всеволод Коховский полагал, что крымский хан для больших походов в христианские земли поднимал почти треть всего мужского населения своей страны.

А в середине XVI века Девлет Гирей вел с собой на Русь и по 120 тысяч человек. Таким образом, в разбоях участвовали не крымские феодалы, как утверждали советские историки, а, собственно, все без исключения мужское население Крыма. Это, кстати, подтверждают запорожские и донские казаки, нападавшие на Крым во время походов хана на Россию. В Кры­му они видели очень мало мужчин, кроме, разумеется, десят­ков тысяч рабов, угнанных из России, Украины, Польши и других стран.

Между прочим, Маркс и Энгельс не стеснялись называть крымских татар разбойниками. Но вот наши отечественные марксисты так и не решились выговорить это слово ни при Ленине, ни при Сталине, ни при Хрущеве.

Татарские войска хорошо описаны французским военным инженером Г. де Бопланом, состоявшим с 1630 по 1648 год на польской службе, и полковником Кристофом Манштейном, со­стоявшим в 1727 — 1742 гг. на русской службе. Обе книги были написаны во Франции и Германии соответственно, то есть не подлежали цензуре польского и русского правительства и мо­гут считаться сравнительно объективными источниками.

Зимой татары шли всегда более многочисленным войском, чем летом. Причиной этого, главным образом, было то, что летом татары не всегда могли скрыть следы движения своей конницы по высокой степной траве, не всегда успевали обма­нуть бдительность сторожевых казаков, и, наконец, летом та­тары были менее свободны, чем зимой. Татары шли в поход всегда налегке: они не везли с собой ни обозов, ни тяжелой артиллерии. Повозок, запряженных лошадьми, татары не тер­пели даже у себя дома, обходясь, в случае необходимости, волами или верблюдами, совершенно непригодными для быс­трых набегов на христианские земли. Татарские лошади, чис­ло которых доходило до двухсот тысяч голов, довольствова­лись степной травой даже в зимнее время, приученные добы­вать себе корм, разбивая снег копытом. Огнестрельного оружия татары не употребляли, предпочитая неверным выстрелам из ружей меткие выстрелы из луков. Стрелами же они так отлично владели, что, по словам очевидцев, могли попадать на всем скаку в неприятеля с шестидесяти и даже со ста шагов. Зато лошадей в поход они брали значительно больше, чем какие-либо другие степные народы. Каждый татарин вел с собой в поход от трех до пяти коней, а все вместе — от 100 тысяч до 300 тысяч голов. Это объясняется, с одной стороны, тем, что часть лошадей шла татарам в пищу, а с другой стороны, тем, что всадники имели возможность заменять усталых лошадей свежими, что значительно увеличивало скорость передвиже­ния войска.

В ходе подготовки к набегу татары запасались оружием, продовольствием, возможно большим количеством верховых лошадей. Татары очень легко одевались: рубаха из бумажной ткани, шаровары из нанки, сафьяновые сапоги, кожаные шап­ки, иногда овчинные тулупы. Вооружались татары только ручным холодным оружием, то есть брали с собой сабли, луки, колчаны с 18 или 20 стрелами, нагайки, служившие им вместо шпор, и деревянные жерди для временных шатров. Кроме того, к поясу привешивали нож, кресало для добывания огня, шило с веревочками, нитками и ремешками, запасались нескольки­ми кожаными сыромятными веревками 10 — 12 метров длины для связывания невольников и астрономическим инструмен­том, заменявшим собой компас, для определения точек гори­зонта в безориентирной степи. Кроме того, каждый десяток татар брал с собой котел для варки мяса и небольшой бара­банчик на луку седла. Каждый в отдельности татарин брал свирель, чтобы при необходимости созывать товарищей, при­вешивал деревянную или кожаную бадью, чтобы самому пить воду или поить из нее лошадь. Знатные и богатые татары за­пасались кольчугами, очень ценными и редкими у татар. Для собственного пропитания каждый татарин вез на своем коне в кожаном мешке некоторое количество ячменной или просяной муки, которую называли толокном и из которой, с добавлени­ем к ней соли, делали напиток пексинет. Кроме того, каждый татарин вез с собой небольшой запас поджаренного на масле и подсушенного на огне в виде сухарей теста. Но основной пи­щей татар в походе была конина, которую они получали во время пути, убивая изнуренных и негодных к бегу, а иногда используя и издохших коней. Из конины татары делали раз­личные кушанья: смесь крови с мукой, сваренной в котле; тонкие круги мяса, пропотевшие и подогретые под седлом на спине коня в течение двух-трех часов; и большие куски мяса, сваренные с небольшим количеством соли, которые ели вмес­те с накипевшей от воды пеной в котле.

Вообще татары старались не обременять своих лошадей, по­этому больше заботились о них, чем о себе. «Коня потеряешь — потеряешь голову», — говорили они в этом случае, хотя в то же время мало кормили своих лошадей в пути, считая, что они без пищи лучше переносят усталость. С этой же целью татары одевали на своих коней самые легкие седла, которые в пути служили всаднику для различных целей: нижняя часть, назы­ваемая тургчио, то есть сбитый из шерсти войлок, служил ковром; основа седла — изголовьем; бурка, называемая капуд-жи или табунчи, при натягивании ее на воткнутые в землю жерди служила шатром.

Татары сидели на своих лошадях, согнувшись спиной, «по­добно обезьянам на гончей собаке», потому что слишком вы­соко подтягивали к седлу стремена, чтобы тверже, по их мне­нию, опираться и оттого крепче сидеть в седле. Сидя верхом, татары мизинцем левой руки держали уздечку, остальными пальцами той же руки держали лук, а правой рукой быстро пускали стрелы назад и вперед.

Встретив на своем пути реку, татары переплывали ее, сделав из камыша плот, который привязывали к хвосту лошади и на который клали все свое имущество. Сами же, раздевшись дона­га, хватались одной рукой за гриву коня, понуждая его к ско­рейшей переправе через реку, другой рукой гребли и быстро пе­реправлялись с одного берега на другой. Иногда вместо импро­визированных плотов татары применяли лодки, поперек которых клали толстые жерди, к жердям привязывали лошадей одинако­вое число, для равновесия, с каждой стороны. Внутрь лодки они складывали свои вещи и таким способом переправлялись через реку. Переправы татары совершали всем строем сразу, растянув­шись вдоль реки иногда километра на два.

Татарские лошади, называемые бакеманами, не подковы­вались. Только знатные вельможи и некоторые мурзы подвязывали своим коням толстыми ремнями вместо подков коро­вьи рога. Бакеманы в основном были малорослы, поджары и неуклюжи. Исключение составляли красивые и сильные кони знатных вельмож. Зато бакеманы отличались необыкновенной выносливостью и быстротой. Они в состоянии были проска­кать в один день без отдыха и усталости 85 — 130 километров.

В походе татарин всегда имел трех и более коней: на од­ном сидел, а двух других вел с собой в поводу для перемены в случае усталости. Если какой-либо конь утомлялся, не мог нести всадника и даже следовать за ним, то такого бросали в степи и на обратном пути находили его в хорошем состоянии.

Сами всадники отличались легкостью, проворством и лов­костью. Несясь во весь опор на коне во время преследования врагом и чувствуя измождение коня под собой, татарин мог на всем скаку переброситься с одного коня на другого и мчаться безостановочно дальше. Конь же, освободившийся от всадни­ка, тут же брал вправо и продолжал скакать рядом с хозяи­ном, чтобы в случае усталости второй лошади, вновь взять хозяина на свою спину.

Походы татар были зимние и летние.

Зимние походы предпринимались, чтобы избежать лишних трудностей во время водных переправ и дать возможность не­кованым лошадям бежать по мягкой снежной равнине. Для зимних походов выбиралось время около января или в янва­ре, когда ровные степи покрывались глубоким снегом и не было никакой опасности от гололедицы для татарских лошадей. В гололедицу татарские неподкованные кони скользили, пада­ли, калечили себе ноги и оказывались бессильными против запорожской конницы. Кроме гололедицы, татары избегали и жестоких степных морозов, от которых они гибли сотнями и даже тысячами и спасались только тем, что разрезали брюха у лошадей, залезали вовнутрь и грелись.

Число всадников, отправившихся в поход, зависело от того, какого звания было лицо, стоявшее во главе похода. Если шел сам хан, то с ним двигалось 80 тысяч человек. Если шел мур­за, то 50 или 40 тысяч человек.

Перед началом похода делался подробный смотр войска, и только после этого позволялось выступить в поход. Вся масса войска двигалась не отдельными отрядами, а длинным узким рядом, растягиваясь на 4 —10 миль, имея фронт в 100 всадни­ков и 300 коней, а центр и арьергард — в 800 всадников или 1000 коней, при длине от 800 до 1000 шагов.

Во время наступательного похода, пока татары были в соб­ственных владениях, они шли медленно, не более шести фран­цузских миль в день, хотя в то же время рассчитывали так, чтобы возвратиться в свои владения до вскрытия рек, всегда губительного для поспешно уходившего татарского войска, обремененного добычей и пленниками. Продвигаясь медлен­но вперед, татары в то же время применяли все меры предос­торожности, чтобы обмануть сторожевых казаков и скрыть от них все следы своего передвижения. Для этого татары выби­рали глубокие балки или низменные лощины, вперед отрядов высылали ловких и опытных наездников для поимки «языков», при ночных остановках не разводили огней, завязывали мор­ды лошадям, не позволяя им ржать. Ложась спать, привязы­вали лошадей арканами к рукам, чтобы можно было, в случае внезапной опасности, сейчас же поймать коня, сесть на него и бежать от неприятеля.

При общем движении татары время от времени останавли­вались, спрыгивали со своих коней, «pour donne loisir a leurs chevaux d`uriner»[236], — и лошади их в этом случае так были выдрессированы, что тотчас это делали, как только всадники сходили с них. Все это происходило «в полчетверь» часа, пос­ле чего всадники снова двигались в путь.

Медленность движения татар, страшная масса лошадей и людей, молчаливость и сдержанность их в пути, темное воо­ружение всадников наводили ужас даже на самых смелых, но не привыкших к такому зрелищу воинов.

Важным органом управления в Крымском ханстве являл­ся совет — диван. В диван, кроме хана, входили его замести­тель и наставник калги-султана, старшая жена или мать хана — ханша валиде, глава мусульманского духовенства ханства — муфтий, главные беки и огланы. Второго наследника хана называли нураддин-султаном.

В 30-е годы XV века между Днепром и Доном образовалась Большая орда Сеид-Ахмеда. Претендуя на лидерство среди та­тарских улусов, Орда Сеид-Ахмеда вела напряженную борь­бу как против Волжской орды Улу-Мухаммеда, так и против Крыма. В создавшейся ситуации Сеид-Ахмед пытался то вы­теснить Хаджи Гирея из Крыма, то ослабить хана Волжской Орды Улу-Мухаммеда, находясь при этом в союзе с правите­лем другого волжского улуса Кучук-Махаммедом.

Оказавшись в сложном положении, крымский хан в 1454 г. вступает с союз с турками, которые за несколько месяцев до этого захватили Константинополь и стали хозяевами Проли­вов. В следующем, 1455 г. Хаджи Гирею удается наголову раз­громить войско хана Сеид-Ахмеда.

Захват турками Проливов и усиление власти Хаджи Гирея в Крыму угрожали самому существованию генуэзских коло­ний. Последние два генуэзских корабля с боем прошли Про­ливы и 23 апреля 1455 г. вошли в гавань Кафы.

В июне 1456 г. была проведена первая совместная турец-ко-татарская операция против генуэзцев в Кафе. Эта акция за­кончилась подписанием мирного договора, согласно которому генуэзцы стали платить дань туркам и татарам.

А в мае 1475г. турецкая эскадра под командованием вер­ховного визиря Кедука-паши высадила десант в Кафинском заливе. С берега десант поддерживали татарские отряды Мен-гли Гирея. На пятый день Кафа пала. Город стал называться по-турецки — Кефе. Он стал главным опорным пунктом Тур­ции в Крыму. Турецкие войска разгромили и заняли княже­ство Феодоро и все города южного побережья Крыма. С гену­эзским присутствием в Крыму было покончено. Затем турки захватили Таманский полуостров.

Весной 1484 г. объединенные войска султана Баязида II и крымского хана Менгли Гирея напали на Польшу. 14 июля 1484г. они захватили важнейший порт в устье Дуная — кре­пость Килию, 4 августа заняли Аккерман (современный Бел­город-Днестровский) — крепость в устье Днестра. Теперь Турция и Крымское ханство владели всем побережьем Черно­го моря от устья Дуная до устья Днестра. Во всех завоеван­ных городах были оставлены большие турецкие гарнизоны.

Крымские татары на захваченных землях образовали свое государство — Буджицкую Орду.

23 марта 1489 г. Польша подписала мирный договор, по ко­торому Турция оставляла за собой захваченные земли в Се­верном Причерноморье.

Таким образом, в конце XV века Турции удалось закрепить­ся в Крыму и Северном Причерноморье. Крымское ханство на 300 лет стало вассалом Турции. Большинству отечествен­ных историков зависимость Крымского ханства от Оттоманс­кой империи представлялась минимальной. Кстати, также думали беи и простые татары. Дело в том, что интересы Тур­ции и Крымского ханства в подавляющем большинстве воп­росов совпадали. Фактически же ханство находилось на длин­ном, но жестком поводке Стамбула. Султан был религиозным главой крымских мусульман. Многие члены семьи Гиреев по­стоянно жили в Турции, и у султана всегда было в запасе не­сколько претендентов на ханский престол. Для ханства Стам­бул являлся фактически единственным окном в мир. Турция была единственным скупщиком захваченных татарами плен­ных и награбленного имущества (если не считать выкупа за пленников). Не будь Оттоманской империи, Россия и Речь По-сполитая, поодиночке или объединившись, сумели бы покон­чить с Крымским ханством еще в XVI веке или по крайней мере в XVII веке.

Все это накрепко привязало Бахчисарай к Стамбулу, куда крепче, чем, к примеру, Алжир или Египет, которые формально были частями Оттоманской империи.

В конце XV века крымские ханы усиливают контроль над Днепро-Бугским лиманом. В 80-х годах XV века татары в ус­тье реки Тягинки построили небольшую крепость, но в 1493 г. литовское войско под началом черкасского воеводы Богдана Федоровича Глинского и царевича Издемира (Уздемира, бра­та Менгли Гирея), находившегося в то время на службе у ве­ликого князя литовского, уничтожили эту крепость.

Немного южнее этой крепости в 1492 г. возник город Ак-Чакум (Очаков), ставший основным опорным пунктом крым­ских татар в южном течении Днепра. К началу XVI века этот район стал местом постоянных кочевий крымцев.

На крайнем западе владения Крымского ханства прости­рались до бассейна реки Синие Воды при ее впадении в Юж­ный Буг. Восточной границей ханства был бассейн реки Ми­усс (Молочная вода), хотя до самого Миусса постоянные оби­талища крымцев, как правило, не доходили. Наконец, в 1504 —1506гг. крымские татары построили на Таванском пе­ревозе через Днепр крепость Ислам-Кермень.

Крымское ханство постоянно воевало с Золотой Ордой, и Москва стала единственным союзником крымских Гире­ев. В 70-х годах XV века идет почти ежегодный обмен по­сольствами между Крымом и Москвой. При этом с самого начала великий князь Иван III занял подчиненное поло­жение по отношению к крымскому хану Менгли Гирею. Московский посол боярин Никита Беклемишев должен был говорить хану от имени своего государя: «Князь великий Иван челом бьет: посол твой Ахи-Баба говорил мне, что хочешь меня жаловать, в братстве, дружбе и любви дер­жать». Иван III писал хану: «И я, слышав твое жалованье и видев твой ярлык, послал к тебе бить челом боярина сво­его Никиту, чтобы пожаловал, как начал меня жаловать, так и до конца жаловал».[237]

Понятно, что Менгли Гирей «челом не бил» великому кня­зю московскому, однако называл Ивана братом. С момента начала дипломатических сношений с Крымом Москва факти­чески начала платить дань Гиреям. Причем для «внутреннего пользования» в Москве эти деньги, меха и прочие товары, отправляемые почти ежегодно в Крым, именовались подарка­ми (поминками).

В 1476 г. золотоордынский хан Ахмат захватил Крым. Мен­гли Гирей был вынужден бежать к туркам, а крымским ханом стал сын Ахмата Джанибек. Но в 1478г. Менгли Гирею уда­лось выгнать Джанибека из Крыма. Многие предполагают, что сделал он это с помощью турецких войск.

Как мы уже знаем, Менгли Гирей оказал неоценимую по­мощь Ивану III во время «стояния на реке Угре», когда крымцы напали с тыла на Литву и Ахматову Орду.

В 1485г. сын хана Ахмата Муртоза с золотоордынской ратью вторгся в Крым. Но войско его было разбито, а сам Муртоза попал в плен и был заключен в тюрьму в Кафе. Тог­да другой сын Ахмата Мухмуд вместе с князем Темиром при­шел в Крым, взял Кафу и освободил Муртозу.

Лишь с помощью турок и ногайских татар (ногаев) Менг-ли Гирею удалось выгнать золотоордынцев из Крыма. С севе­ра на Золотую Орду напали и московские войска.

Замечу, что война с Золотой Ордой не мешала Гиреям с 1447г. регулярно нападать на южнорусские земли, находив­шиеся в составе Великого княжества Литовского. В конце лета 1482 г. орда Менгли Гирея сожгла Киев и увела в рабство многие тысячи горожан и селян. В 1489г. крымские татары несколько раз вторгались на Подолию. Она была опустошена ими в 1494 г. В Каменце, например, все его укрепления и стро­ения были разрушены, запасы оружия и продовольствия унич­тожены. В 1498 г. татарское войско вместе с турецким разори­ло Галичину и Подолию, захватив в плен около 100 тысяч че­ловек. В 1499 г. крымская орда вновь разграбила Подолию. Естественно, все это вполне устраивало Ивана III, враждовав­шего в то время с Литвой.

Весной 1491 г. ордынские войска под началом ханов Сеит Ахмета и Шиг-Ахмета двинулись к Перекопу. На выручку своего союзника Менгли Гирея Иван III двинул в степи два войска под началом князей Петра Никитовича Оболенского и Ивана Михайловича Репню-Оболенского. Общая численность московских войск, включая служилых татар, достигала 60 ты­сяч человек. Узнав о походе московской рати, золотоордын-цы ушли от Перекопа.

В ответ золотоордынцы в 1492 г. совершили набег на Алек­син, а в 1499 г. — на Козельск.

Осенью 1500г. золотоордынский хан Шиг-Ахмет с шести­десятитысячным войском пришел в южную Таврию и подошел к Перекопу. Войско Менгли Гирея заняло оборону на Пере­копе, и прорваться в Крым золотоордынскому войску не уда­лось. Зима с 1500 на 1501 г. выдалась суровая, и в войске Шиг-Ахмета начались голод и падеж скота. Некоторые мурзы по­кидали хана и откочевывали со своими ордами. Тогда Шиг-Ахмет ушел к Киеву под защиту короля Яна Ольбрехта, сына Казимира IV.

На следующий год Шиг-Ахмет снова объявился в степях и попытался прорваться в Крым с двадцатитысячным войском, и снова неудачно. Осенью 1501 г. его орда отошла для зимов­ки в район Белгорода.

30 августа 1501 г. Иван III писал Менгли Гирею: «Наш не­друг Ших-Ахмет царь пришел к наших князей отчине к Рыл-ску. И наши князья, князь Семен Иванович и князь Василий Шемячич[238], и наши воеводы со многими людми пошли про­тив них».

Хан Шиг-Ахмед разрушил Новгород-Северский и ряд ма­лых городов, а затем «отошел в поле» и начал кочевать между Черниговом и Киевом, где ждал помощи литовцев.

В августе 1502 г. Менгли Гирей писал в Москву, что Боль­шая Орда остановилась «зимовать не на устье Семи, а около Белгорода», и что он уже начал против нее военные действия, «велел пожары пускать, чтобы им негде зимовать, ино рать моя готова вся».

В мае 1502 г. хан Менгли Гирей собрал всех татар, кто мог сесть на коня, и двинулся на Шиг-Ахмеда. В районе устья реки Сулы произошло сражение между золотоордынцами и Крым--цами. Шиг-Ахмед был разбит и бежал вначале к ногаям, а затем в Турцию. Но султан Баязид II не захотел помогать ему против своего верного вассала Менгли Гирея. Тогда Шиг-Ахмед отправился в Литву, где и был посажен в тюрьму. Как писал С.М. Соловьев: «Так прекратилось существование знаменитой Золотой Орды! Крым избавил Москву окончательно от потом­ков Батыевых».[239]

Но, помогая крымцам добивать дряхлую Золотую Орду, московские князь и бояре не понимали, какого страшного зве­ря они прикармливали и растили себе на беду. Уже в 1507 г. крымские татары напали на Московское государство. Они разграбили Белевское, Одоевское и Козельское княжества. Так началась 270-летняя война России с крымскими татарами.

ГЛАВА 17

ВОЙНА НА ДВА ФРОНТА

В 1479г. умер казанский хан Ибрагим, праправнук золо-тоордынского хана Тохтамыша. От первой жены Фатимы он имел трех сыновей — Али (Ильгама), Худай-Кула и Мелик-Тагира, а от второй жены Нурсултан (вдовы хана Халиля) — Мухаммед-Эмина и Абдул-Латыфа.

Нурсултан после смерти Ибрагима вышла замуж за крым­ского хана Менгли Гирея и уехала из Казани в Бахчисарай. Вместе с ней ко двору отчима уехал и маленький царевич Абдул-Латыф. Отъезд ханши способствовал усилению связей между обоими государствами и стал причиной ряда важных политических событий.

После смерти Ибрагима началась борьба за власть между феодальными кланами, возглавляемыми сыновьями эмира Габдель-Мумина — Юсуфом и Бурашем.

В 1482 г. Бураш провозгласил казанским ханом десятилет­него сына Ибрагима Мухаммед-Эмина. В ответ его брат-сопер­ник Юсуф в свою очередь пригласил в свою крепость Корым-Чаллы (на реке Шулебут, правом притоке Камы) Ильгама (Али), где и провозгласил его казанским ханом.

Зимой 1484 г. во главе шеститысячного войска Юсуф и Али двинулись на Казань. Бураш и его хан Мухаммед-Эмин бежа­ли в Москву. Бураш попросил помощи у Ивана III. Великий князь московский тогда находился в дружеских отношениях с крымским ханом Менгли Гиреем — отчимом Мухаммеда-Эми-на. Поэтому Иван III не заставил себя долго упрашивать и в апреле 1487 г. послал на Казань большую рать под начальством князей Данилы Холмского, Александра Оболенского, Семена Ряполовского и Семена Ярославского. Вслед за русским войс­ком отправился и Мухаммед-Эмин.

При подходе к Казани произошел бой между русскими и татарами Ильгама (Али). Татары были разбиты и ушли в Ка­зань. Русские осадили Казань и обнесли ее острогом.

Осада продолжалась три недели. Каждый день сторонни­ки Али ходили на вылазки, с тыла на русских нападал отряд князя Алгазая. В конце концов русским воеводам удалось прогнать Алгазая за Каму в степь, и 9 июля 1487г. Казань капитулировала. Хан Али сам выехал на коне из города и сдался московским воеводам.

Русские вновь посадили ханом Мухаммеда-Эмина. Девя­носто татарских князей и мурз было казнено. Хан Али, его жена, мать — царица Фатима, сестры и братья Мелик-Тагир и Худай-Кул были отправлены в Россию. Хана Али с женой сослали в Вологду, туда же в 1490г. сослали и крымского царевича Хайдара, сына Хаджи Гирея, только что выехавшего на службу в Россию. Царица Фатима, царевичи и царевны были сосланы в отдаленный городок Каргополь. Хан Али умер в Вологде, а Мелик-Тагир — в Каргополе в ссылке. Сыновь­ям Мелик-Тагира при крещении дали имена Василий и Фе­дор. Федор Мелик-Тагирович в 1531 г. был наместником в Новгороде.

Худай-Кул, выросший в русском плену, впоследствии был доставлен в Москву и освобожден. В 1505 г. он крестился и стал царевичем Петром Ибрагимовичем, а затем женился на сестре великого князя Василия III Евдокии Ивановне. Умер Петр Ибрагимович в 1523г. и был погребен в Москве в Ар­хангельском соборе. У него осталось две дочери, обеих звали Анастасия. Старшая вышла замуж за князя Федора Михай- ловича Мстиславского, а младшая — за князя Василия Васи­льевича Шуйского. У Анастасии и Федора Мстиславских был сын Иван. Его дочь Анастасия Ивановна вышла замуж за бывшего касимовского хана Саин-Булата, после крещения получившего имя Симеона Бекбулатовича. Последний в 1574 г. был объявлен Иваном Грозным, Государем Всея Руси.

Формально Казань осталась независимой. Но грамоты Му-хаммеда-Эмина и Ивана III начинались так: «Великому кня­зю Ивану Васильевичу всея Руси, брату моему, Магмет-Аминь царь челом бьет». Довольно забавная ситуация: казанский хан бьет челом великому князю московскому, а тот, в свою оче­редь, бьет челом крымскому хану.

Часто грамоты Ивана III к Мухаммеду-Эмину имели при­казной тон. Так, например, муромские наместники однажды поймали казанского татарина, который ехал с товарами че­рез Мордву, а Нижний Новгород и Муром объехал, чтобы не платить там пошлины. По этому поводу Иван III писал Мухаммеду-Эмину: «Ты бы в Казани и во всей своей земле заповедал всем своим людям, чтоб из Казани через Мордву и Серемису на Муром и Мещеру не ездил никто; а ездил бы из Казани все Волгою на Новгород-Нижний». Мухаммед-Эмин, желая жениться на дочери ногайского хана, испраши­вал на то согласие великого князя. Наконец, на казанские волости была наложена какая-то подать, шедшая в московс­кую казну и собираемая московскими чиновниками. Так, Мухаммед-Эмин жаловался Ивану III, что какой-то Федор Киселев притесняет цивильских жителей, берет лишние по­шлины.

В 1490 г. в союзе с русским и крымским правительством ка­занцы участвовали в войне против Сарайского ханства. В 1491 г. Мухаммед-Эмин присоединил к Казанскому царству территорию Большой Орды между Волгой и Яиком с города­ми Сарай-Бату и Сарай-Берке.

Промосковская политика Мухаммеда-Эмина не нравилась многим казанским феодалам. Юсуф вместе с князьями Ураком, Агишем и Садиром вступили в переговоры с сибирским ханом Ибаком (Айбеком) и попросили направить в Казань его сына Мамука (Мамыка).

Весной 1496 г. царевич Мамук с большим войском вышел к Казани. Узнав об этом, Мухаммед-Эмин обратился за помо­щью к Ивану III. Из Нижнего Новгорода на судах прибыли русские войска под командованием князя Семена Рябловско-го. Когда о прибытии в Казань русского войска стало извест­но Мамуку, он применил следующую военную хитрость: де­монстративно развернул свое войско и отправился обратно домой. Тайные сторонники Юсуфа постарались убедить хана Мухаммеда-Эмина в том, что опасность миновала, тот пове­рил и отпустил русские войска. Об этом тотчас сообщили Ма­муку, и тот быстро, но скрытно подошел к Казани. Сторонни­ки Юсуфа открыли ворота и впустили отряды Мамука в го­род. Мухаммед-Эмин с женами и несколькими князьями бежал в Москву.

Став ханом, Мамук резко повысил налоги с казанских куп­цов и ремесленников, не стал считаться с мнением тех князей, которые привели его к власти. У его покровителя эмира Юсу­фа были свои виды на него — Юсуф хотел использовать Ма­мука и его войска для уничтожения военной опоры своего свод­ного брата Бураша. Поэтому он велел хану захватить Эчке-Казан (Внутреннюю Казань, Арский город в русских летописях).

На помощь Бурашу пришел князь Урак, и они вместе на­голову разбили Мамука. Когда побитый хан вернулся, у стен Казани он увидел большое войско. Как сказано в «Своде бул-гарских летописей», казанцы сказали ему: «Нам не нужен хан, грабящий свой народ!» и прогнали его из ханства. Относитель­но дальнейшей судьбы Мамука существуют разные версии. По одной из них будто бы Мамук направился в ногайские степи, а по другой — ушел к себе домой в Сибирь.

После отъезда Мамука Казанью завладел Бураш. Было со­здано Временное правительство во главе с князем Кул-Маме-том (Кель-Ахмед в русских летописях). В Москву было отправ­лено посольство, возглавляемое князем Кул-Маметом. Послы заявили Ивану III о желании казанского правительства возоб­новить прежние договора. Кроме того, от имени сеида Бура­ша князь Кул-Мамет попросил московского государя дать казанцам хана, но только не Мухаммед-Эмина. Иван III ре­шил отправить в Казань Абдул-Латыфа (Гадель-Латыфа) —единоутробного младшего брата Мухаммед-Эмина, младшего сына хана Ибрагима и Нурсултан.

Абдул-Латыф родился в Казани около 1475г. Когда его мать в 1480 г. вышла замуж за Менгли Гирея, царевич уехал вместе с ней в Бахчисарай, где и провел свое детство и юность. Дружественные отношения, в которых находилось Крымское ханство с Россией, побудили хана Менгли Гирея отправить Абдул-Латыфа, как только тот достиг совершеннолетия, на службу к Ивану III. В Москве хорошо приняли Абдул-Латы­фа и дали ему в удел город Звенигород.

Абдул-Латыф выехал из Москвы в конце апреля 1497 г. в сопровождении русского войска под командованием князей Семена Холмского и Федора Палицкого, которые и посадили Абдул-Латыфа на царство, и привели к присяге (шерти) «за великого князя всех князей казанских, уланов и земских людей по их вере». А Мухаммед-Эмину Иван III вместо Казани дал на кормление Каширу, Серпухов и Хотунь со всеми по­шлинами. Но и здесь Мухаммед-Эмин не угомонился, по сло­вам летописца, «жил с насильством и алчно ко многим».

В 1499 г. сибирский царевич Агалак, брат Мамука, и

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: