Татарский батог возвышает москву

Итак, в 1303г. умирает Даниил Московский, а 27 июля 1304 г. — великий князь владимирский Андрей Александрович. При этом оба имеют законных наследников и, я бы ска­зал, бесспорных наследников, поскольку ни у кого другого не было ни одного формального повода оспаривать наследство. В Москве князем стал старший сын Даниила Юрий, а, по­вторяю, единственным законным претендентом на владимирс­кий престол был тверской князь, сын Михаила Ярославови­ча, внук Ярослава Всеволодовича и племянник Александра Невского. Напомню, что все дети Александра Невского к это­му времени умерли, причем Василий умер в 1271 г. бездетным, Дмитрий, умерший в 1249г., имел одного сына Ивана Пере­яславского, но и тот умер в 1302 г. бездетным. Андрей Городецкий имел двух сыновей, но старший Борис Костромс­кой умер в 1303 г. бездетным, а младший Михаил в 1304 г. стал городецким князем, но к владимирскому престолу не рвался и умер бездетным в 1310 или 1311 г.

Прошу прощения у читателя за столь длинный список кня­зей, но это необходимо, чтобы показать, что к 1304 г. в Вели­ком княжестве Владимирском было лишь два достаточно силь­ных князя — Михаил Тверской и Юрий Московский. При этом старшинство, повторяю, безусловно принадлежало Михаилу, потому что он был внуком Ярослава Всеволодовича, а Юрий Даниилович Московский — правнуком, и отец его Даниил не держал старшинства.

Сразу после смерти Андрея Городецкого Михаил Тверской по обычаю едет за ярлыком в Орду. Но в Орду засобирался и Юрий Московский. Когда Юрий проезжал через Владимир, митрополит Максим и мать Михаила долго убеждали Юрия не ехать в Орду и не затевать новую усобицу на Руси. Мак­сим ставил себя и тверскую княгиню Ксению, мать Михаила, «поруками», что Михаил даст ему волости, какие он захочет. Юрий же ответил: «Я иду в Орду так, по своим делам, а вовсе не искать великого княжения».

Юрий лгал, он твердо решил начать войну с двоюродным дядей. Для защиты Москвы он оставил четвертого брата Ива­на (будущего Калиту), а третьего брата Бориса отправил для захвата Костромы. Но там сам Борис был схвачен тверскими боярами. Другой тверской отряд безуспешно пытался перехва­тить Юрия по пути в Орду.

Когда Юрий прибыл в Орду, татарские мурзы сказали ему: «Если ты дашь выходу (дани) больше князя Михаила Твер­ского, то мы дадим тебе великое княжение». И Юрий пообе­щал дать больше Михаила, но тот надбавил еще больше. Пос­ле очередной надбавки Юрий сдался, и ярлык достался Ми­хаилу. Ряд историков, как, например, Н.С. Борисов[100], считает, что Юрий блефовал с самого начала, желая, чтобы Михаил согласился на непомерную дань Орде и тем вызвал гнев удельных князей и населения Руси. На мой взгляд, это слишком хитрая и опасная интрига. А вдруг Михаил, став великим князем владимирским, взял бы татарское войско и пошел бы громить Московское княжество, выправив на мос­ковитах ту непомерную дань, на которую их же князь и на­просился?

Но в любом случае князь Юрий представляется негодным правителем, стремящимся обложить как можно большей да­нью свой народ.

Сразу же после получения Михаилом Тверским ярлыка на Великое княжество Владимирское возник спор о статусе Пе­реяславского княжества.

15 мая 1302г. умер племянник Даниила, бездетный пере­яславский князь Иван Дмитриевич. После этого великий князь Андрей послал в Переяславль своих наместников, а сам осе­нью того же года отправился в Орду за ярлыком на Переяс­лавское княжество. Но в конце 1302 г. Переяславль незакон­но был занят Даниилом. Это было нарушением прав великого князя, под чью власть должны были по традиции отходить выморочные княжества.

Естественно, что Михаил решил восстановить справедли­вость. К Переяславлю было послано тверское войско под на­чальством боярина Акинфа, который раньше был боярином великого князя Андрея Александровича Городецкого, но пос­ле смерти последнего перешел в Москву. Но вскоре Акйнф поссорился с боярином Родионом Несторовичем и, не найдя поддержки у князя Юрия, уехал в Тверь.

Несколько слов стоит сказать о Родионе Несторовиче. Ис­торик С.М. Соловьев называет его киевским боярином, кото­рый 1294 — 1297 гг. пришел на службу к Даниилу Московско­му с 1700 дружинниками. Другие историки считают его чер­ниговским или брянским боярином. При этом цифра 1700 дружинников под его начальством мне кажется непомер­но большой. Так или иначе, но Родион бежал из Юго-Запад­ной Руси. Замечу, что оттуда бежали не только бояре, но и князья, митрополиты, настоятели монастырей и др. Причем, бежали не потому, что их жизни грозила опасность, или их кто заставлял отречься от веры православной. Бежали они из разоренных мест на более хлебные или, как говорится в XX ве­ке — «за длинным рублем». Москва с охотой принимала бег­лецов и создавала им гораздо лучшие условия по сравнению с другими княжествами Северо-Западной Руси.

В московской дружине таких Родионов было много. Дру­гой вопрос, что доподлинных сведений о них почти нет. Так, например, легенда о прибытии в конце XIII века на службу в Москву из Прусс некого рыцаря Гланда Комбилы Дивонтови-ча, вероятно, вымышлена, но, тем не менее, она отражает об­щую тенденцию приезда в Москву значительного числа бояр из других областей и, видимо, не только из Юго-Западной Руси, но и из Новгорода, и даже из Тевтонского ордена.

Но вернемся к походу боярина Акинфа на Переяславль. Город был осажден тверичами. Руководил защитой младший брат московского князя Иван, которому тогда было 21 — 23 года. После трех дней осады Иван пошел на вылазку и был разбит. Но в решающий момент с тыла на тверичей ударило свежее войско, которое привел из Москвы боярин Родион Несторович. Родион собственноручно убил Акинфа, насадил его голову на копье и поднес князю Ивану со сло­вами: «Вот, господин, твоего изменника, а моего местника голова!»

Естественно, что великий князь владимирский Михаил не мог оставить без внимания агрессивные действия московского князя, и зимой 1305 —1306г. его войско осадило Москву. Че­рез несколько дней был заключен мир, условия которого до нас не дошли. Но, судя по всему, Юрию пришлось несколько умерить свой аппетит, и Переяславль был возвращен Велико­му княжеству Владимирскому.

В 1306г., а по другим данным зимой 1306 —1307г. князь Юрий устроил в Москве публичную казнь рязанского князя Константина Романовича. Еще в 1301 г. Даниил Московский внезапно напал на Рязань, перебил многих бояр и простых людей и какой-то хитростью, изменой рязанских бояр взял в плен самого князя Константина. По словам летописца, Дани­ил «держал пленника в чести, хотел укрепиться с ним крест­ным целованием и отпустить его в Рязань».

Но вот Юрий решил по неведомым причинам убить плен­ника, причем, по некоторым данным, роль палача исполнил сам московский князь. Как гласит летопись: «Братия же Юрия Московского — князья Александр и Борис Даниловичи, на­ходя казнь единокровного им князя Рязанского сурову, при-шед к брату, говорили ему, что он неприличное и ужас наво­дящее дело затеял, и бысть речи многи и ссора велия между братии; князь Юрий же разгневался сильно на братии своих, и они, опасаясь гнева его, отъехали от него с Москвы к князю великому Михаилу Ярославовичу Владимирскому и Тверско­му. Услыша князь Василий Константинович Рязанские убие­ние отца своего на Москве, печалился зело и после ко князю великому Михаилу Ярославовичу Владимирскому и Тверско­му с жалобою и просить управы на князя Юрия Московского. Князь великий Михаил обещал князю Рязанскому управу и помощь противу князя Московского, но отлагал оныя, донде-же возвратится из Новаграда».

Тогда Василий отправился с жалобой в последнюю инстан­цию — в Орду. Но тут Юрий отправил в Орду очередную сумму денег, и хан Тохта, испытывавший острый финансовый кризис, приказал в 1308г. казнить Василия Константинови­ча, нечего, мол, по таким пустякам хана беспокоить.

А теперь нам придется перейти к делам церковным. А при чем тут дела церковные, — возмутится читатель, — Какое от­ношение имели пастыри, проповедовавшие добро и мир к та­тарским войнам? Увы, именно митрополит с начала XIV века становится если не зачинщиком, то по крайней мере главным действующим лицом всех усобиц.

Во время Батыева нашествия митрополитом на Руси был Иосиф, но после 1240г. он совершенно исчезает из летопи­сей, что дает историкам возможность предположить, что либо он был убит татарами, либо бежал в неизвестном направле­нии. Через несколько месяцев после исчезновения Иосифа князь Даниил Галицкий назначает митрополитом «некого Ки­рилла».[101] Семь лет он остается «нареченным митрополитом». Лишь в 1247 г. Кирилл отправляется в Константинополь, где официально посвящается патриархом в митрополиты. Немно­го пожив в Киеве, Кирилл отправляется во Владимир, где становится верным прислужником Александра Невского. Данные о поездках Кирилла в Орду отсутствуют, но он за­вязал хорошие отношения с ханами. Как уже говорилось, при Кирилле православные попы начинают постоянно по­минать в своих молитвах ордынских «царей». В свою оче­редь, за моральную поддержку и идею непротивления «ба­тогу божьему» ханы позволяют Кириллу основать в 1261 г. в Сарае епархию. Первым епископом Сарайским Кирилл на­значил Митрофана.

Как писал С.М. Соловьев: «Под 1279 годом встречаем из­вестие, что сарайский епископ Феогност в третий раз возвра­тился из Царя-града, куда посылал его митрополит Кирилл и хан Менгу-Тимур, к патриарху и императору с письмами и дарами, известие любопытное, показывающее значение русско­го сарайского епископа для христианского востока».[102]

В 1280г. Кирилл скончался в Переяславле-Залесском, но ради соблюдения приличий, как-никак, он был митрополитом Киевским, его тело перевезли в Киев и погребли в соборе свя­той Софии.

Преемником Кирилла был Максим, грек по национально­сти. Кто из князей поставил его митрополитом — не ясно, во всяком случае, не родня Александра Невского. Максим немед­ленно отправился за посвящением в патриархи в Константи­нополь. Вернувшись оттуда в Киев, он через несколько недель покидает митрополию и едет в... Орду для утверждения золо-

тоордынским ханом. Туда-Менгу выдает ему ярлык, и вот Максим снова в Киеве.

В 1284 г. он собирает там всех русских епископов, а в сле­дующем, 1285 году совершает инспекционную поездку на се­вер — он приглядывается. И вот в 1299г. Максим переселя­ется из Киева во Владимир. «Пришел с клиросом и со всем житьем своим, по выражению летописца; последний приводит и причину переселения: митрополит не хотел терпеть насилия от татар в Киеве; но трудно предположить, чтобы насилия татарские в это время именно усилились против прежнего».[103]

Конечно же дело не в татарах. В 1293 г. вероятность появ­ления татарской рати во Владимире была куда выше, чем в Киеве. Дело в «длинном рубле».

6 декабря 1305 г. митрополит Максим умер во Владимире. Великий князь владимирский Михаил и слышать не захотел о каком-то Киеве и приказал похоронить Максима во Владими­ре. Так Максим стал первым митрополитом, погребенным в Северо-Западной Руси, а не в Киеве.

Князь Михаил сразу же отправляет в Константинополь сво­его кандидата на митрополию игумена Геронтия. Однако и юго-западным княжествам плохо без митрополита, поэтому галиц-кий король Юрий Львович отправляет своего соискателя игу­мена Петра Ратского. Петр в 12 лет пошел в монахи и к тому времени уже стал игуменом Спасского монастыря на реке Рате близ Львова.

Первоначально патриарх Афанасий I хотел создать на Руси две митрополии — Галицкую и Владимирскую. Но позже он принял решение оставить одну митрополию в Киеве, а митро­политом сделать Петра Ратского. Как писал историк Н.С. Бо­рисов: «По-видимому, игумен Петр понравился Афанасию сво­им подвижническим жаром и преданностью делу правосла­вия».[104] Но это предположение, а я гадать не люблю и оставляю сей факт без объяснения.

Поначалу Петр Ратский решил, как ему и было предписа­но патриархом, осесть в Киеве, но по заведенному Киприаном обычаю ему пришлось еще поехать на утверждение в Орду. Золотоордынский хан Тохта 12 апреля 1308г., а по другим источникам 21 апреля 1309г., выдал Петру ярлык. В ярлыке, в частности, говорилось: «А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших». Позже новый хан Узбек даст митрополиту Петру новый ярлык, где К будет добавлено, что митрополит Петр управляет своими людь­ми и судит их во всяких делах, не исключая и уголовных, что все церковные люди должны повиноваться ему под страхом гнева Великого хана.

Из Орды митрополит Петр едет во Владимир (на Клязь­ме) и остается в Северо-Восточной Руси на постоянное жительство. В 1310 г. он едет в Брянск мирить местных князей: князь Василий Александрович Брянский (сын смоленского князя Александра Глебовича) привел из Орды татарское войско на своего дядю Святослава Глебовича, силой отнявшего у него Брянск. Брянцы решили защищаться, но митрополит Петр, согласно ярлыку хана Тохты, велел князю Святославу и горо­жанам не сопротивляться татарам, а бежать.

Но Святослав понадеялся на свою силу и мужество. Был он очень крепок и храбр, а потому не послушался митрополи­та и ответил ему: «Господин! Брянцы меня не пустят, они хотят за меня головы свои сложить».

Святослав не захотел даже защищаться в стенах города, а вышел на полдня пути от Брянска и сразился с татарами. Татары вначале по своему обычаю «помрачили воздух стрела­ми», а когда дело дошло до копий и сабель, то «брянцы-крамольники», как их назвал летописец, выдали князя Святосла­ва, бросили стяги и побежали. Со Святославом остались лишь его ближайшие дружинники, бились они долго и храбро, но почти все были перебиты, погиб и князь Святослав.

Татары учинили в Брянске страшную резню, но митропо­лита, естественно, не тронули. Князь Василий Александрович вошел в раж. Он со своими татарами отправился дальше — к Карачеву, разорил город и убил местного князя Святослава Мстиславовича.

В 1314г. Василий Александрович умер, и брянским кня­зем стал Глеб, сын убитого в 1310 г. Святослава Глебовича. Но в 1340г. брянцы, сошлись на вече и убили князя Глеба Свя-тославича.

Кончилось дело тем, что в 1356 г. литовский князь Ольгерд овладел городом и убил последнего брянского князя Василия.[105]

Но я забежал вперед, и надо возвратиться в 1310г., когда митрополит Петр покинул разрушенный татарами Брянск и от­правился в Переяславль-Залесский на собор, где должны были судить его самого. Естественно, ни великому князю владимир­скому Михаилу, ни владимирскому и тверскому клиру не по­нравился какой-то святоша из-под Львова. Против Петра выд­винули обвинение в симонии[106], освящении браков между близ­кими родственниками и т.д. Собору благоприятствовало, что благосклонный к Петру константинопольский патриарх Афа­насий умер и на его месте был уже Нифонт. По сему поводу великий князь владимирский Михаил и патриарх Нифонт всту­пили в переписку, и патриарх прислал своего клирика для участия в суде.

На соборе в Переяславле великий князь владимирский Ми­хаил благоразумно отсутствовал, а главным обвинителем был тверской епископ Андрей. Тем не менее Петру удалось оправ­даться. Почти все историки считают, что это было делом рук Юрия Московского. И действительно, московский клир безо­говорочно подчинялся князю, а главное, у Юрия были день­ги. Возможно, что и многие нейтральные иерархи не хотели выносить сора из избы, имея и свои рыльца в пушку.

Оправдание Петра стало большой неудачей для Михаила — был серьезно подорван престиж великого князя, а главное, Ми­хаил нажил себе смертельного врага.

Сразу же после собора Петр начал укреплять свою власть и вести интриги против великого князя владимирского. Есте­ственно, что Петр провел основательную чистку среди иерар­хов церкви. В 1312 г. им был снят сарайский епископ Измаил и заменен подручником Варсонием. В результате Петр полу­чил независимый канал связи и «агента влияния» при дворе хана. Ростовский епископ Симеон был отправлен в монастырь, а его место занял архимандрит ярославского Спасского мона­стыря Прохор. В 1316 г. был лишен сана тверской епископ Андрей и сослан в монастырь. Подобная участь постигла и других клириков, не желавших быть пешками в игре Петра Ратского и Юрия Московского.

А тем временем Юрий Московский жаждал всеми способа­ми лишить Михаила влияния на Великий Новгород, князем ко­торого Михаил стал после принятия владимирского престола.

Для отражения шведской экспансии[107] новгородцы постро­или на севере Карельского перешейка крепость Корелу, обо­роной которой ведал служилый князь Борис Константинович, по-видимому, представитель младших ветвей тверских князей. В 1314 г. местные жители Корелы (чухонцы) вырезали русских и впустили в город шведов. (К этому времени Борис Констан­тинович был уже отозван.)

В Новгороде тверской наместник Федор быстро собрал вой­ско и пошел на Корелу. Теперь те же чухонцы без боя откры­ли ворота новгородцам и выдали им как шведский гарнизон, так и «заводчиков» резни 1314г. Федор, не мудрствуя лука­во, пустил в расход и шведов, и «переветников».

Но пока Федор бил шведов, к Новгороду подошло войско князя Федора Ржевского, нанятого Москвой. Федор Ржевс­кий арестовал остававшихся в Новгороде тверских чиновни­ков и, пополнив свое войско новгородской вольницей, двинулся на Волгу грабить Тверское княжество. На перехват Ржевско­му вышел Дмитрий (шестнадцатилетний сын великого князя владимирского Михаила) с тверской ратью. Но до битвы дело не дошло. Простояв 6 недель, до морозов, на разных берегах Волги, новгородцы заключили мир с Дмитрием. В договоре было зафиксировано старинное право Новгорода принимать к себе и высылать князей только по решению веча, без всяких разрешений со стороны великого князя владимирского.

Новгородцы взяли к себе князем Юрия Московского «по всей воле новгородской». Последнее означало, что брать надо по чину, а Михаил Тверской только весной 1312 г. собрал с Новгорода полторы тысячи гривен серебра.

Зимой 1314—1315г. Юрий Московский приехал в Новго­род со своим младшим братом Афанасием, которого он и ос­тавил в Новгороде. Однако вылазка Юрия в Новгород вызва­ла жалобу хану Михаила, который в то время находился в Орде. Юрий был вызван в Орду, куда и прибыл летом 1315г.

Хан Узбек, разобравшись в «Новгородской земле», принял сторону Михаила и отправил в Новгород татарское войско под началом «окаянного Таитемеря». Татары должны были помочь Михаилу утвердиться в Новгороде.

В конце 1315г. тверичи и татары двинулись на Торжок, а оттуда собирались идти на Новгород. В Новгороде собралось вече, кончившееся дракой — богатые стояли за Москву, а бед­ные — за Тверь. В итоге московский князь Афанасий Данило­вич и его помощник Федор Ржевский выступили из Новгорода на помощь Торжку «с новгородскими бояры без черных людей».

Шесть недель стоял князь Афанасий с новгородцами в Тор­жке, ожидая подхода противника. 10 февраля 1316г. у стен Торжка началось сражение. В Новгородской летописи о нем сказано: «Тогда же поиде князь Михаиле со всею Низовьскою землею и с татары к Торжуц; новгородци же с князем Афана-сьем и с новоторжци изидоша противу на поле. Бысть же то попущением Божием: съступившема бо ся полком обеима, бысть сеча зла, и створися немало зла, избиша много добрых муж и бояр новгородскых... и купец добрых много, а иных новгородцев и новоторжцев Бог весть; а инии остаток вбего-ша в город и затворишася в городе с князем Афанасьем».

Посланник Михаила заявил осажденным: «Выдайте мне Афанасия и Федора Ржевского, так я с вами мир заключу». На это новгородцы ответили: «Не выдаем Афанасия, но по­мрем все честно за святую Софию». Тогда Михаил потребо­вал выдать хотя бы одного Федора Ржевского. Новгородцы и на это не согласились поначалу, но потом были вынуждены выдать Федора, да еще заплатили Михаилу 50 тысяч гривен серебра и заключили мир.

Позже Михаилу удалось схватить Афанасия Даниловича и часть новгородских бояр и отправить их в Тверь заложника­ми. В Новгороде был выбран новый посадник из предложен­ных великим князем владимирским кандидатур.

А пока Михаил Тверской разбирался с новгородцами, Юрий Московский жил в Орде. Большие подношения хану и рабо­лепство князя Юрия вызвали благосклонность Узбека. Хан предложил князю руку своей сестры Кончаки, Юрий немед­ленно согласился. Куда делась его первая жена, родившая ему дочь Софью, неизвестно. Скорей всего, ее отправили в мона­стырь. В субботу, 5 февраля 1317 г., Кончаку крестили и дали имя Агафья, а на следующий день, в «неделю мясопустную», обвенчали с князем Юрием.

Замечу, что царские и советские историки в событиях 1317 г. тщательно обходили деятельность сарайского епископа Варсо-ния, ставленника митрополита Петра. И для Петра, и для Вар-сония торжество Михаила означало бы конец церковной карь­еры и монастырь, куда они упекли многих своих противников. Летом 1317 г. князь Юрий с новой женой и татарским от­рядом некоего Кавгадыя вернулся на Русь. Кроме того, ханс­кий посол отправился в Новгород поднимать его жителей про­тив великого князя владимирского. Однако новгородцам на­доела война, и они решили держать строгий нейтралитет.

А тем временем Юрий со своей дружиной и татарами Кав­гадыя двинулся вверх по Волге. Михаил собрал тверскую дружину и дружины союзных князей и вышел навстречу Юрию. Рати сошлись у Костромы. Михаил стал на правом берегу Волги, а Юрий — на левом. Однако обе стороны не спешили начинать битву. Видимо, Юрий опасался превосхо­дящих сил Михаила, а тот не хотел драться с татарами. Сто­роны вступили в переговоры и заключили договор, текст ко­торого до нас не дошел. С.М. Соловьев писал: «По одним из­вестиям, Юрий уступил великое княжение Михаилу, по другим, наоборот, — Михаил уступил его Юрию. Как бы то ни было, дело этим не кончилось; Михаил, возвратясь в Тверь, стал укреплять этот город, ожидая, как видно, к себе врага, и действительно, Юрий остался в Костроме, собирая отовсюду войска».[108]

Юрий решил заручиться поддержкой Новгорода и полу­чить оттуда если не войско, то по крайней мере деньги. Поэтому он отправил в Новгород своего брата Ивана Калиту[109] и татарского вельможу Телебугу (Талабугу). Новгородской вер­хушке пришлись по нраву речи Калиты и Телебуги. Они дали денег, а новгородское войско сосредоточилось у Торжка на границе Тверского княжества.

17 сентября 1317 г., в субботу, над Тверью появилось стран­ное, пугающее знамение. Вот как это описывает летописец: «Той же осени бысть знамение на небеси, месяца сентября, в день субботний до обеда: круг над градом на Тверью, мало не съступился на полнощь, имея три лучи: два на восток, а тре­тий на запад». Перепуганные жители ждали беды. Но князь Михаил не испугался, а продолжал собирать войска.

С наступлением первых морозов Юрий со своей дружиной и татарами двинулся из Костромы на Тверь через Ростов, Пе-реяславль, Дмитров и Клин. А новгородское войско вторглось в Тверское княжество с севера и начало грабить пограничные села. Михаил напал на новгородцев и разбил их. Потеряв около двухсот человек, те бежали.

Через несколько дней войска Юрия подошли к Твери. Ми­хаил внезапно вывел дружину из города и стремительно ата­ковал московско-татарское войско. 22 декабря 1317г. у села Бортенева, в 40 верстах от Твери, произошла «битва Великая». Михаил по политическим соображениям велел своим воеводам по возможности щадить татар, а основной удар нанести по москвичам. Москвичи не выдержали удара и кинулись бежать. Князь Юрий бросил жену и с «малой дружиной» ускакал в Торжок.

Командир татарского отряда Кавгадый, увидев, что моск­вичи терпят поражение, также обратился в бегство. «А Кавга­дый повеле дружине своей стяги поврещи, и неволею сам по­бежал в станы». А на следующий день Кавгадый прислал к Михаилу послов с предложением мира. Михаил послов при­нял ласково, а самого Кавгадыя пригласил в Тверь.

В Твери был устроен большой пир, где Кавгадый получил вознаграждение, а сколько — летописи замалчивают. Но, во всяком случае, Кавгадый дал Михаилу расписку о том, что он, Кавгадый, со товарищи «воевали бо есмя и власть твою без цесарева слова и повеления». Затем Михаил еще раз одарил татар и «отпустил с честшо».

Между тем Юрий собрал в Новгороде и Пскове войско и вновь пошел на Тверь. Причем новгородцев вел их «владыка» (то есть епископ) Давыд.

В январе 1318г. тверское войско встретило противника у Синеевского брода через Волгу. Но по неясным причинам Михаил опять не атаковал врага, а предложил переговоры. В конце концов тверской князь отказался от власти над Нов­городом и денонсировал прежний невыгодный новгородцам договор. Михаил и Юрий согласились перенести их спор о Великом княжестве Владимирском на суд хана Узбека. Оба князя целовали крест, что прекратят военные действия и по­едут в Орду. С этим Михаил пропустил Юрия в Москву че­рез свои земли и выпустил из тверской темницы «братью Юрь­еву» — Бориса и Афанасия Даниловичей. В условия догово­ра также входило освобождение бояр, взятых в плен вместе с Афанасием. Естественно, что Михаил пообещал освободить и жену московского князя Агафью, но на беду Михаила и Тве­ри, она умерла в плену. Промосковские летописцы утвержда­ют, что Агафью отравили, но это вряд ли соответствует дей­ствительности — зачем Михаилу повод для конфликта с ха­ном Узбеком.

Михаил отправил в Москву своего боярина Александра Марковича. Ехал тот с «посольством любви» к Юрию, но тот вдруг разыграл приступ ярости и приказал убить боярина. Теперь стало ясно, что Юрий ни перед чем не остановится, не только чтобы стать великим князем владимирским, но и разо­рить Тверь. Теперь спор должен был решить ханский суд.

Еще зимой 1317 — 1318 г. Михаил Тверской отправил в Орду своего двенадцатилетнего сына Константина с боярами. Боль­шинство историков объясняют медлительность князя необхо­димостью сбора средств на выплату дани и подарки хану и его приближенным.

Лишь 1 августа 1318 г. Михаил выехал из Твери. До Вла­димира его провожали сыновья Дмитрий и Александр, а там его ждал ханский посол Ахмыл, который велел князю срочно ехать в Орду: «Зовет тебя хан, поезжай скорее, поспевай в месяц. Если же не приедешь к сроку, то уже назначена рать на тебя и на города твои: Кавгадый обнес тебя перед ханом, сказал, что не бывать тебе в Орде».

Бояре Михаила стали просить его: «Один сын твой в Орде, пошли еще другого». Сыновья Михаила, Дмитрий и Александр, также говорили: «Батюшка! Не езди в Орду сам, но пошли кого-нибудь из нас, хану тебя оклеветали, подожди, пока гнев его пройдет». Но Михаил ответил: «Хан зовет не вас и никого другого, а моей головы хочет. Не поеду, так вотчина моя вся будет опустошена, и множество христиан избито. После ког­да-нибудь надобно же умирать, так лучше теперь положу душу мою за многие души».

Михаил предчувствовал свою гибель, и во Владимире «дал ряд» своим сыновьям, то есть духовную грамоту. Далее я про­цитирую С.М. Соловьева, удачно составившего выжимки из летописи. «Михаил отправился в Орду, настиг хана на устье Дона, по обычаю, отнес подарки всем князьям ордынским, женам ханским, самому хану и полтора месяца жил спокой­но. Хан дал ему пристава, чтоб никто не смел обижать его. Наконец Узбек вспомнил о деле и сказал князьям своим: «Вы мне говорили на князя Михаила: так рассудите его с москов­ским князем и скажите мне, кто прав и кто виноват». Начал­ся суд; два раза приводили Михаила в собрание вельмож ор­дынских, где читали ему грамоты обвинительные: «Ты был город и непокорлив хану нашему, ты позорил посла ханско­го Кавгадыя, бился с ним и татар его побил, дани ханские брал себе, хотел бежать к немцам с казною, и казну в Рим к папе отпустил, княгиню Юрьеву отравил». Михаил защищал­ся; но судьи стояли явно за Юрия и "Кавгадыя; причем пос­ледний был вместе и обвинителем и судьею. В другой раз привели Михаила на суд уже связанного; потом отобрали у него платье, отогнали бояр, слуг и духовника, наложили на шею тяжелую колоду и повели за ханом, который ехал на охоту; но ночам руки у Михаила забивали в колодки, и так как он постоянно читал псалтырь, то отрок сидел перед ним и перевертывал листы. Орда остановилась за рекою Тереком, на реке Севенце, под городом Дедяковым, недалеко от Дер­бента. На дороге отроки говорили Михаилу: «Князь! Про­водники и лошади готовы, беги в горы, спаси жизнь свою». Михаил отказался: «Если я один спасусь, — говорил он, — а людей своих оставлю в беде, то какая мне будет слава?» Уже двадцать четыре дня Михаил терпел всякую нужду, как однажды Кавгадый велел привести его на торг, созвал всех заимодавцев, велел поставить князя перед собою на колени, величался и говорил много досадных слов Михаилу, потом сказал ему: «Знай, Михаиле! Таков ханский обычай: если хан рассердится на кого и из родственников своих, то также ве­лит держать его в колодке, а потом, когда гнев минет, то возвращает ему прежнюю честь; так и тебя завтра или после­завтра освободят от всей этой тяжести, и в большей чести будешь»; после чего, обратясь к сторожам, прибавил: «За­чем не снимаете с него колоды?» Те отвечали: «Завтра или послезавтра снимем, как ты говоришь». «Ну по крайней мере поддержите колоду, чтоб не отдавила ему плеч», — сказал на это Кавгадый, и один из сторожей стал поддерживать колоду. Надругавшись таким образом над Михаилом, Кав­гадый велел отвести его прочь; но тот захотел отдохнуть и велел отрокам своим подать себе стул; около него собралась большая толпа греков, немцев, литвы и руси; тогда один из приближенных сказал ему: «Господин князь! Видишь, сколько народа стоит и смотрит на позор твой, а прежде они слыха­ли, что ты был князем в земле своей; пошел бы ты в свою вежу». Михаил встал и пошел домой. С тех пор на глазах его были всегда слезы, потому что он предугадывал свою участь. Прошел еще день, и Михаил велел отпеть заутреню, часы, прочел со слезами правило к причащению, исповедался, при­звал сына своего Константина, чтоб объявить ему последнюю свою волю, потом сказал: «Дайте мне псалтырь, очень тяже­ло у меня на душе». Открыл псалом: «Сердце мое смутися во мне, и страх смертный прииде на мя». — «Что значит это псалом?» — спросил князь у священников; те, чтоб не сму­тить его еще больше, указали ему на другой псалом: «Воз-верзи на господа печаль свою, и той тя пропитает и не даст во веки смятения праведному». Когда Михаил перестал чи тать и согнул книгу, вдруг вскочил отрок в вежу, бледный, и едва мог выговорить: «Господин князь! Идут от хана Кавга-дый и князь Юрий Данилович со множеством народа прямо к твоей веже!» Михаил тотчас встал и со вздохом сказал: «Знаю, зачем идут, убить меня»; и послал сына своего Кон­стантина к ханше. Юрий и Кавгадый отрядили к Михаилу в вежу убийц, а сами сошли с лошадей на торгу, потому что торг был близко от вежи на перелет камня. Убийцы вскочи­ли в вежу, разогнали всех людей, схватили Михаила за ко­лоду и ударили его об стену, так что вежа проломилась; не­смотря на то, Михаил вскочил на ноги, но тогда бросилось на него множество убийц, повалили на землю и били пятами нещадно; наконец один из них, именем Романец, выхватил большой нож, ударил им Михаила в ребро и вырезал серд­це. Вежу разграбили русь и татары, тело мученика бросили нагое. Когда Юрию и Кавгадыю дали знать, что Михаил уже убит, то они приехали к телу, и Кавгадый с сердцем сказал Юрию: «Старший брат тебе вместо отца; чего же ты смотришь, что тело его брошено нагое?» Юрий велел своим прикрыть тело, потом положили его на доску, доску привязали к теле­ге и перевезли в город Маджары; здесь гости, знавшие по­койника, хотели прикрыть его тело дорогими тканями и по­ставить в церкви, с честию, со свечами, но бояре московские не дали им и поглядеть на покойника и с бранью поставили его в хлеве за сторожами; из Маджар повезли тело в Русь, привезли в Москву и похоронили в Спасском монастыре. Из бояр и слуг Михайловых спаслись только те, которым уда­лось убежать к ханше; других же ограбили донага, били как злодеев и заковали в железа (1319г.)».[110]

Я умышленно привел длинную цитату, дабы не быть обви­ненным в предвзятости к московским «собирателям Руси». Я же обращу внимание на одну немаловажную деталь. В летописи подробно рассказывается о действиях всех лиц драмы — Михаила, Юрия, Узбека и Кавгадыя. А где же был сарайский «владыка» Варсоний? Он что, не мог «попечаловаться» перед ханом за Михаила, или хотя бы устыдить Юрия за надруга-

тельство над обнаженным телом родственника. Увы, пришлось Кавгадыю пристыдить зарвавшегося князя.

В 1319 г. Юрий возвратился в Москву с ярлыком на вели­кое княжение и привел с собой молодого князя тверского Кон­стантина с его боярами как своих пленников. Мать и братья Константина, узнав о смерти Михаила и погребении его в Москве, прислали просить Юрия, чтобы он позволил отвезти

им тело в Тверь.

Но для Юрия даже труп — предмет торга. Он отправ­ляет в Тверь ростовского епископа Прохора и князя Ярос­лава Стародубского, позвавших Александра Михайловича в Москву и в виде гарантии его безопасности целовавших крест.

Александр едет в Москву.[111] 29 июня 1319 г. между Юри­ем Московским и Тверью был заключен мир. Братья Ми­хайловичи признали Юрия великим князем владимирским, и произошел обмен телами. Москва выдала останки князя Михаила, а Тверь — татарки Агафьи. Тринадцатилетний Константин Михайлович, привезенный Юрием из Орды, был задержан в Москве. Как только он достиг 14 лет, Юрий Данилович обвенчал его в Костроме (видимо, принудитель­но) со своей дочерью Софьей. Это тоже был способ давле­ния на Тверь.

Затем Москва и Тверь на некоторое время занялись внут­ренними делами. Юрий Данилович отправил в Новгород сво­им наместником брата Афанасия. А в Твери, согласно воле покойного Михаила Ярославовича, братья расселились по уделам. Старший сын Михаила Дмитрий получил тверской стол и земли вокруг Твери; второй сын, Александр, — южные зем­ли Тверского княжества с городами Зубцов, Старица, Холм и Микулин; третий сын, Константин, получил обширные, но малонаселенные области на северо-западе с центром в городе Кашин.

Князь тверской[112] Дмитрий Михайлович в январе —февра­ле 1324г. женился на Марии, дочери великого князя литовс­кого Гедемина.

В царских и советских учебниках истории утверждалось, что убийство Михаила Тверского в Орде было исторически оправданно и укрепило Русь перед татарской угрозой. Увы, по моему мнению, все было с точностью до наоборот. Дей­ствия Юрия Московского привели к началу татарского бес­предела, которого не было в конце XIII века. Татарские по­слы зачастили на Русь для разных поборов. Замечу, что Юрий платил дань хану очень аккуратно. Так, под 6828 годом (1320г.) Тверская летопись сообщает: «Тое же зимы прихо­дил из Орды Бадера ко князю Юрью, и много пакости учи­ни святым церквам и людям татбою в Володимире». То есть прибыли татары во главе с неким Бадерой в формальную столицу Руси Владимир и разгромили его ни с того, ни с сего. В том же году в Ростове народ расправился с какими-то «злы­ми татарами», которые грабили население. В 1321 г. рогожс-кий летописец повествует: «В лето 6829 на весне приездил в Кашин Гаянчар татарин с жидовином длъжником, много тя­гости учинил Кашину».[113]

Как видим, татары для выколачивания дани часто исполь­зовали лиц иудейского вероисповедания, раздражавших рус­ских со времен Владимира Ясное Солнышко.

Осенью 1321 г. Юрий Данилович собрал в Переяславле вой­ско и уже хотел «со всею силою Низовскою и Суздальскою» выступить на Тверь. Дмитрий Тверской вместе с братьями дви­нулся навстречу Юрию. Рати сошлись в районе города Каши­на. Однако вместо сражения начались переговоры. В конце концов тверичи уступили и уплатили Юрию две тысячи руб­лей серебром. Что это были за деньги? Дань хану? Вероят­ность этого крайне мала. Не платить хану означало открыто порвать с Ордой, о чем Михайловичи тогда и не думали. Скорее всего, татарин Гаянчар с «жидовином» не сумели до кон­ца ограбить Кашин и позвали туда Юрия.

В середине марта 1322 г. Дмитрий Михайлович едет из Тве­ри в Орду жаловаться на беззакония Юрия. Между тем Иван Калита с 1318г. безотлучно находился в Орде при хане Узбе­ке. И вот, как назло, весной 1322 г. хан посылает Ивана вместе с воеводой Ахмылом пограбить ярославские и ростовские зем­ли. «Ахмылова рать» принесла много горя Руси, а московским князьям стоила ярлыка на Великое княжество Владимирское. Дмитрий Михайлович в красках рассказал Узбеку о действиях Юрия и получил от него ярл

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: