В тридцатилетней гражданской войне

В ночь на 27 февраля 1425 г. умер великий князь московс­кий Василий Дмитриевич. Прежде чем перейти к последую­щим событиям, стоит сказать несколько слов о главных дей­ствующих лицах предстоящей драмы. Как уже говорилось, Василий I был женат на Софье Витовтовне, которая первой из московских княгинь начала участвовать в большой полити­ке. Из-за нее Василий I попал под сильное влияние тестя. Как мы помним, Василий Дмитриевич фактически предал Смоленск (полбеды, если бы продал в обмен на какую-либо землю). Василий I был довольно слабой бесцветной личностью, и жена его приобрела власть, которой никогда не имела ни одна кня­гиня со времен княгини Ольги в X веке.

Второй по значимости фигурой в Москве был митрополит Фотий. Князь Василий хорошо ладил с митрополитом Кипри-аном до самой смерти последнего в 1406 г. Тогда Витовт отпра­вил в Константинополь своего кандидата на митрополию — полоцкого епископа Феодосия. Василий во многом уступал те­стю, но это было уж слишком — митрополит должен быть чи­сто московским, то есть ручным. Попов, способных тягаться с Феодосием, в Москве в 1406 г. не было, и Василий I попросил константинопольского патриарха поставить кого-либо из греков.

В Константинополе к Василию I относились куда лучше, чем к Витовту. В 1398г. из Москвы к императору Мануилу пришла крупная сумма, а в 1414 г. Мануил женил своего сына Иоанна на дочери Василия I Анне. Патриарх исполнил просьбу московского князя и направил в Москву митрополитом Фо-тия — грека из Морей.

Новый митрополит оказался человеком крайне честолюби­вым, властным и жадным. По словам московского летописца: «После татар и после частых моровых поветрий начало умно­жаться народонаселение в Русской земле, после чего и Фотий митрополит стал обновлять владения и доходы церковные, отыскивать, что где пропало, что забрано князьями, боярами или другим кем-нибудь — доходы, пошлины, земли, воды, села и волости; иное что и прикупил».

Витовт первые несколько лет конфликтовал с Фотием. Дошло до того, что Фотия не пустили в Киев. На границе литовских владений он был остановлен, ограблен и принуж­ден возвратиться в Москву. С подачи Витовта южнорусские епископы поставили в 1415г. митрополитом Григория Цамб-лака, однако тот умер в 1419 г.

В марте 1423г. Фотий приехал к Витовту. Великий князь литовский принял его торжественно и официально признал мит­рополитом всея Руси. А Фотий, в свою очередь, разослал по­всюду обращения, где говорилось: «Христос, устрояющий всю вселенную, снова древним благолепием и миром свою церковь украсил и смирение мое в церковь свою ввел, советованием благородного, славного, Великого Князя Александра». (Алек­сандр — православное имя Витовта.) Что же произошло? Отчего давние враги кинулись в объятия друг друга?

Василий I, видимо, уже к 1423 г. предчувствовал прибли­жение смерти и был крайне озабочен проблемой престолонас­ледия. Над ним «дамокловым мечом» висело завещание Дмит­рия Донского, по которому, как мы знаем, Василию наследо­вал брат Юрий. Причем это была не прихоть Дмитрия, а норма древнерусского феодального права, существовавшего уже 600 лет.

Юрий Дмитриевич был славным воином и полководцем, и, что было совсем немаловажно в то время, к 1425 г. у него было 4 взрослых сына (20 — 25 лет): Василий Косой, Дмитрий Боль­шой (Шемяка), Дмитрий Меньшой (Красный) и Иван.

Кто же мог противостоять Юрию Дмитриевичу? Семилет­ний сын Василия I Василий[206] и два иностранца — грек Фо-тий и литовка Софья Витовтовна? На кого мог положиться Василий I? На Орду? Конечно, ее нельзя было сбрасывать со счетов, но «замятия» там продолжалась, с 1411 г. по 1420г. в Орде сменилось 9 ханов, причем ханы Пулат и Джелял-эддин вступали на престол дважды. А в 1421 г. Золотая Орда распа­лась на Западную и Восточную части. Ханом Западной части стал в 1421 г. Улу-Мухаммед, а Восточной — Хаджи-Мухам­мед (Хаджи Махмуд хан). В 1423 г. Барак-хан разгромил вой­ско Улу-Мухаммеда и захватил его владения. Улу-Мухаммед бежал в Литву и попросил помощи у Витовта.

И вот Василий I отправил к Витовту Фотия со своей ду­ховной грамотой, в которой отдавал своего сына Василия под покровительство великого князя литовского. Замечу, что этим актом сын Дмитрия Донского делал вассалом великого князя литовского не только своего сына, но всю Владимире-Суздаль­скую Русь. Таким образом, Василий I из ревности, а, может, и ненависти к брату готов был поступиться независимостью Московского княжества.

Витовт, естественно, согласился и на радостях помирился с Фотием. «А сразу за Фотием в Литву отправилась великая княгиня Софья Витовтовна, привезшая восьмилетнего Васи­лия Васильевича на свидание с дедом в Смоленске. Очень вероятно, что именно тогда все еще находившийся в Литве (поскольку Борак доминировал в степи по меньшей мере до лета 1423 г.) хан Улу-Мухаммед и выдал на имя сына велико­го князя ярлык. Инициатива в этом, можно полагать, исходи­ла от Витовта, желавшего таким образом еще более оградить владельческие права внука от возможных притязаний со сто­роны его дядьев с отцовской стороны».[207]

Но вернемся в ночь на 27 февраля 1425 г. Буквально через несколько минут после смерти Василия I митрополит Фотий отправил в Звенигород[208] к князю Юрию Дмитриевичу своего боярина Акинфа Ослебятева. Он должен был передать князю, требование девятилетнего великого князя Василия II прибыть в столицу и присягнуть.

Князь Юрий немедленно начал собираться и вместе с дру­жиной отправился в... Галич. Это был открытый вызов мос­ковской клике. «Клика» — это самое скромное название лю­дям, правившим от имени девятилетнего ребенка: властолю­бивой старухе, честолюбивому греку и кучке бояр, не желавших делиться своим положением и своими доходами с боярами князя Юрия.

Славный витязь Юрий Дмитриевич, став великим князем, немедленно бы покончил с татарским игом. И это не личное мнение автора. Тот же А.А. Горский писал: «...в Орде продол­жалась борьба за власть между несколькими претендентами. >Ни один из них не располагал серьезной военной силой: по­казательно, что Борак и Худайдат в период своего максималь­ного могущества терпели поражения от относительно неболь­ших литовско-русских воинских контингентов. Если бы в мос­ковских правящих кругах существовало стремление покончить с зависимостью от Орды, для этого был весьма подходящий с военно-политической точки зрения момент — средств для вос­становления власти силой, как у Тохтамыша и Едигея, тогда не было».[209]

 

Понятно, что Юрий Дмитриевич вовсе не мечтал стать хо­лопом литовки и грека, и тем более вассалом Витовта. Он бросил жребий. В Звенигороде, рядом с Москвой, оставаться было небезопасно, и он едет в Галич собирать войска. День отъезда князя Юрия из Звенигорода можно считать началом почти тридцатилетней гражданской войны. Но виновником ее был не Юрий, а корыстолюбивое московское боярство, кото­рое ради тридцати Серебреников готово было отдать Русь и Литве, и Орде, и хоть самому черту.

Однако весной 1425 г. к немедленному началу боевых дей­ствий обе стороны были явно не готовы. Поэтому Юрий Дмит­риевич предложил Москве заключить перемирие до Петрова дня, то есть до 29 июня. Клика[210] согласилась.

По мнению историка А.А. Зимина: «Уже весной князь Юрий «разосла по веси своей отчине, по всех людей своих», и собрались «вси к нему изо всех градов его, и восхоте пойти на великого князя». Похоже, что решение принято было с уче­том пожеланий всех собравшихся воинов князя Юрия. Созва­но было что-то среднее между древнерусским вечем и москов­ским земным собором».[211]

А тем временем Софья Витовтовна и Фотий лихорадочно раздавали земли своим потенциальным союзникам. Дядя Ва­силия II Константин получил в удел Ржеву, князю Петру Дмитриевичу дали в удел волости Шачебал и Ликурги (прав­да, тот передал их Константину Дмитриевичу).

Задобрив дядей и заполучив их дружины, клика наруши­ла перемирие и двинула войско на Кострому, намереваясь оттуда наступать далее на Галич. Юрий Дмитриевич решил, что деревянно-земляные укрепления Галича слабы, и ушел в Нижний Новгород.

Вслед за ним на Нижний двинулась и 25-тысячная москов­ская рать во главе с князем Андреем Дмитриевичем. Однако по каким-то причинам до Нижнего войско не дошло и без боя вернулось назад. Софья и Фотий подозревали князя Андрея в сговоре с братом. Понятно, что сейчас причину неудачи по­хода установить невозможно.

В случае неудачи московского войска в дело вступает... Со­вершенно правильно, Фотий. На Рождество Иоанна Предте­чи (24 июня) он прибыл в Ярославль, где отужинал у ярос­лавского князя Ивана Васильевича. Затем Фотий отправился Галич. Юрий, узнав, что к нему едет митрополит, вышел встречать его с детьми, боярами и лучшими людьми, собрал всю чернь из городов и деревень и поставил ее по горе так, что Фотий мог видеть большую толпу народа при въезде в город. Но Юрию не удалось испугать митрополита. Тот, лишь взглянув на толпы черни, сказал: «Сын князь Юрий! Не ви­дывал я никогда столько народа в овечьей шерсти», тем са­мым говоря, что люди, одетые в сермягу, плохие ратники.

Начались переговоры. Митрополит настаивал на вечном мире, то есть чтобы Юрий навечно признал мальчишку своим господином. Галицкий же князь был согласен лишь на дли­тельное перемирие. Фотий рассердился и уехал из Галича, не благословив ни князя, ни города, и вдруг после его отъезда в Галиче начался мор (чума?). Видимо, чуму в Галич занесла свита Фотия, благо, в Москве чума была, а в Галиче нет.[212]

Князь Юрий испугался то ли чумы, то ли суеверных со­граждан, сам поскакал за митрополитом, нагнал его и со сле­зами упросил вернуться в Галич. Фотий приехал в Галич, благословил народ, и мор пошел на спад, а Юрий пообещал митрополиту послать двух своих бояр в Москву. И действи­тельно послал, те заключили мир на том условии, что Юрий не будет искать великого княжения сам, но хан кому даст ве­ликое княжение, тот и будет великим князем. Однако на Орду Юрий Дмитриевич не надеялся, и клика также боялась слать туда мальчика.

Мы увлеклись усобицей дяди и племянника и забыли об опекуне, которому Василий I поручил сына. Наш опекун ре­шил пока не вмешиваться, а пограбить по мелочам в Псковс­ких землях.

1 августа 1426 г. Витовт осадил крепость Опочку. В его войске, кроме литовцев, были наемники (немцы, чехи и волохи), а также татары из дружины свергнутого уже к тому времени золотоордынского хана Улу-Мухаммеда. Два дня литовское вой­ско безрезультатно простояло под стенами города, и тогда Ви­товт решил найти другое место в псковской обороне, которое можно было бы прорвать. 5 августа литовское войско подошло к Вороначу. Защитники крепости мужественно оборонялись три недели, несмотря на то, что литовцы использовали большие пушки. Под крепостью Котелно четыреста псковичей разбили семитысячный отряд литовцев и татар. Видимо, эти цифры не точны, но факт победы псковичей не вызывает сомнения. У крепостицы Велье жители города Острова уничтожили татарс­кий отряд из сорока человек. Мужественно сражались и жите­ли города Врева. Так что легкой прогулки у Витовта не вышло. Не поддержал литовского князя и Орден, державший во время этой войны нейтралитет. Дело кончилось уступкой Псковом по московской летописи трех тысяч рублей, а по тверской летопи­си — тысячи рублей за захваченных в плен псковичей.

Но вот 14 августа 1427 г. Витовт пишет магистру Ливонс­кого ордена: «...как мы уже вам писали, наша дочь, великая княгиня московская, сама недавно была у нас и вместе со сво­им сыном, с землями и людьми отдалась под нашу защиту». Итак, наступил звездный час великого литовского князя — ему покорилась Москва!

Русские летописи подтверждают факт обращения Софьи Витовтовны и московских бояр к Витовту. С 25 декабря 1426 г. по 15 февраля 1427 г. у литовского князя находился с дипло­матической миссией московский митрополит Фотий, а затем прибыли и Софья с Василием. Тем не менее эту постыдную историю постарались забыть как монархические, так и совет­ские историки.

Вслед за малолеткой Василием II на поклон к Витовту ки­нулись удельные князья — вассалы и союзники Москвы. Вот, к примеру, договор рязанского князя Ивана Федоровича с ве­ликим князем литовским: «Я, князь великий Иван Федорович рязанский, добил челом господину господарю своему, великому князю Витовту, отдался ему на службу: служить мне ему верно, без хитрости и быть с ним всегда заодно, а великому князю Витовту оборонять меня от всякого. Если будет от кого притеснение внуку его, великому князю Василию Васильеви­чу, и если велит мне великий князь Витовт, то по его приказа­нию я буду пособлять великому князю Василию на всякого и буду жить с ним по старине. Но если начнется ссора между великим князем Витовтом и внуком его великим князем Васи­лием или родственниками последнего, то мне помогать на них великому князю Витовту без всякой хитрости».

В том же 1427 г. великий тверской князь Борис Александ­рович стал вассалом Литвы. В договоре говорилось: «Госпо­дину, господарю моему, великому князю Витовту, са язъ... добилъ есми челом, дался если ему на службу... А господину моему, деду, великому князю Витовту, меня, князя великого Бориса Александровича тверского, боронити ото всякого, ду­маю и помощью. А в земли и в воды, и во все мое великое княженье Тверское моему господину, деду, великому князю Витовту не вступаться».

Итак, Борис Тверской признал Витовта своим господином, что же касается «деда», то дед Бориса Иван Михайлович был первым браком женат на сестре Витовта, то есть Витовт при­ходился Борису двоюродным дедом.

В силу этого договора в июле 1428г. Борис Александро­вич послал свои полки на помощь литовскому сюзерену в по­ходе на Новгород.

Витовту удалось взять Себеж, но крепость Порхов оказа­ла ожесточенное сопротивление литовцам. Они стреляли по крепости из пищалей, тюфяков и пушек. Ответным огнем осаж­денным удалось взорвать огромную литовскую пушку «Гал­ка» и убить немца Николая, заведовавшего осадной артилле­рией. В итоге Порхов взять не удалось. Витовт взял выкуп за пленных пять тысяч рублей с Новгорода и столько же с Пор-хова и на том отправился восвояси. По словам летописца, Витовт сказал новгородцам, принимая у них деньги: «Вот вам за то, что называли меня изменником и бражником».

Угроза похода Витовта на Галич произвела должное дей­ствие на Юрия Дмитриевича, и 11 марта 1428г. между Моск­вой и Галичем был заключен мир, по которому 54-летний дядя признавал себя «молодшим братом» 13-летнего племянника. Тем не менее договоренность о том, что князья должны жить в своих уделах по завещанию Дмитрия Донского, оставляла за князем Юрием возможность поставить перед ордынским ханом вопрос о судьбе великого княжения.

Старый Витовт был в зените славы. Единственное, чего ему не хватало, так это королевского титула! Ну чем он хуже сво­его брата Ягайло? И Витовт обратился к германскому импе­ратору Сигизмунду.

Коронация Витовта должна была состояться в 1430г. в Вильно. Днем коронации назначили праздник Успения Бого­родицы. Но так как посланцы Сигизмунда не подвезли еще корону, коронацию перенесли на другой праздник — Рожде­ство Богородицы. В столице были собраны все вассалы вели­кого князя литовского, среди которых был 15-летний внук Ви­товта Василий II, тверской князь Борис Александрович и дру­гие. Понятно, что Юрий Дмитриевич Галицкий в эту компанию не входил.

Поляки знали о готовящейся коронации и расставили сто­рожевые посты по всей границе, чтобы не пропустить сигиз-мундовых послов в Литву. На границе Саксонии и Пруссии схватили двух послов, Чигала и Рота, которые ехали к Витов-ту с известием, что корона уже отправлена, и с грамотами, по которым он получал право на королевский титул. За этими послами ехали другие многочисленные знатные вельможи, везшие корону. На их перехват бросились трое польских вель­мож с большим отрядом. Послы, узнав об этом, быстренько развернулись назад, к Сигизмунду.

Посланцы Сигизмуида убеждали Витовта венчаться коро­ной, изготовленной в Вильно, поскольку это не помешает им­ператору признать коронацию законной. Но Витовт колебал­ся. 27 октября 1430г. Витовт умер. Скорей всего, причиной этому была старость, князю было уже 80 лет, хотя, не исклю­чено и отравление. Без особого преувеличения можно сказать, что смерть Витовта спасла Москву от включения в состав Ве­ликого княжества Литовского.

После смерти Витовта русские и литовские князья провоз­гласили великим князем литовским Свидригайло Ольгердовича, побратима и свояка Юрия Дмитриевича. Для начала но­вый князь занял литовские замки и привел к присяге их гар­низоны на свое имя, не упоминая Ягайло, тем обнаружив свое намерение отложиться от Польши. Надо ли говорить, что за этим последовала усобица между Ягайло и Свидригайло, Ля­хам и литовцам стало не до Московской Руси. Смерть Витов­та развязала руки Юрию Дмитриевичу Галицкому.

К тому же 2 июля 1431 г. умер митрополит Фотий. Шест­надцатилетний князь остался теперь под влиянием властной, злой, но не очень умной матери.

Потеряв литовского опекуна, Василий II был вынужден об­ратиться за помощью в Орду, куда он и выехал 15 августа 1431 г. Свитой, да и самим князем Василием в Орде руково­дил его боярин Иван Дмитриевич Всеволожский. Узнав об объезде Василия II в Орду, туда же 8 сентября выехал и Юрий Дмитриевич.

При дворе золотоордынского хана Улу-Мухаммеда шла ожесточенная грызня ордынских кланов. Юрий Дмитриевич вошел в доверие знатного и могущественного мурзы Тегини, который обещал ему ярлык на Великое княжество Владимир­ское. По какой-то причине Тегиня и Юрий Дмитриевич отпра­вились в путешествие в Крым, чем не преминул воспользовать­ся боярин Всеволожский. Он подольстился к другим мурзам, надавив на их самолюбие и ревность к могуществу Тегини. «Ваши просьбы, — говорил он им, — ничего не значат у хана, который не может выступить из Тегинина слова: по его слову дается великое княжение князю Юрию. Но если хан так сде­лает, послушавшись Тегини, то что будет с вами? Юрий будет великим князем в Москве, в Литве великим князем побратим его Свидригайло, а в Орде будет сильнее всех Тегиня».

По словам летописца, этими словами Всеволожский «уяз­вил сердца мурз как стрелою; все они стали бить челом хану за князя Василия и так настроили хана, что тот начал грозить Тегине смертию, если он вымолвит хоть слово за Юрия».

Весной 1432 г. в Орде прошел суд между дядей и племян­ником: Юрий основывал свои права на древнем родовом обы­чае, доказывал летописями и ссылался на завещание Дмитрия Донского. За Василия же говорил боярин Всеволожский. Он сказал хану: «Князь Юрий ищет великого княжения по заве­щанию отца своего, а князь Василий по твоей милости. Ты дал улус свой отцу его Василию Дмитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобою, следовательно, кня­жит по твоей же милости». Русский летописец явно смягчил слова Всеволожского. По булгарской летописи это звучит так: «От имени Василий Васильевича выступил боярин Иван Все­воложский. Обращаясь к хану, он сказал: «Царь верховный! Молю, да позволишь мне, смиренному холопу, говорить за моего юного князя. Юрий ищет великого княжения по древ­ним правилам русским, а государь наш по твоей милости, ве­дая, что оно есть твой улус: отдашь его, кому хочешь. Один требует, другой молит. Что значат летописи и мертвые грамо­ты, где все зависит от воли царской?».[213]

И эта лесть, выражавшая полное презрение к старинным русским обычаям, произвела на хана свое действие. Он дал ярлык Василию и даже хотел заставить Юрия вести коня под племянником, но Василий сам не захотел нанести такой позор дяде. Юрию также был уступлен Дмитров — выморочный удел его брата Петра, умершего в 1428 г. Так закончился суд в Орде.

Как видим, бедный мальчик Вася был готов на все: стать служилым князем при короле Витовте или «улусником» по­лухана[214] Улу-Мухаммеда.

Юрий Дмитриевич прибыл в новоприобретенный удел Дмитров, но советники отговорили его долго там находиться. Слишком близко от Москвы — налетят изгоном (то есть вне­запно) московские воеводы. Галицкие бояре как в воду гляде­ли. Как только Юрий уехал, на Дмитров внезапно напало московское войско и овладело городом.

В конце 1432 г. Софья Витовтовна решила женить семнад­цатилетнего сына на княжне Марии Ярославовне, дочери ве-рейского князя Ярослава Владимировича (сына Владимира Андреевича Серпуховского) и Марии Голтяевой, внучки мос­ковского боярина Федора Кошки. Нетрудно догадаться, что Софью Витовтовну энергично поддерживал боярин Захарий Иванович Кошкин (внук Федора Кошки). Тем более что в борьбе за власть Кошкиным противостоял их враг боярин Иван Всеволожский, доставший Василию II ярлык у хана Улу-Му-хаммеда. Всеволожский намеревался женить Василия II на своей дочери. Партия Кошкиных победила.

8 февраля 1433 г. состоялась пышная свадьба Василия II с Марией Ярославной. В Москву на торжества прибыли два сына Юрия Галицкого — Василий Косой и Дмитрий Шемяка. Ос­торожный Юрий Дмитриевич остался в Галиче вместе с млад­шим сыном Дмитрием Красным. На свадьбе на Василии Ко­сом был надет золотой пояс, украшенный драгоценными кам­нями («на чепех с каменьем»).

Московские бояре решили устроить провокацию, чтобы окончательно уничтожить Ивана Дмитриевича Всеволожско­го. На свадебном пиру Захарий Иванович Кошкин внезапно «узнает» пояс на Василии Косом. Этот пояс, якобы, был дан в 1366г. суздальским князем Дмитрием Константиновичем Дмитрию Донскому в приданое за дочерью Евдокией. А ты-сяцкий Василий Вельяминов подменил этот пояс другим, ме­нее ценным, а настоящий отдал своему сыну Николаю. Позже Николай Вельяминов злополучный пояс также дал в прида­ное за дочерью, которая вышла за Ивана Дмитриевича Всево­ложского. А Всеволжский, в свою очередь, дал пояс в прида­ное своей внучке, вышедшей за Василия Косого.

Версия бояр круга Кошкиных была смехотворна. Недаром историк С. Б. Веселовский назвал ее басней. В январе 1366г. ни княжна Евдокия, ни ее свита не узрели подмены пояса. А спустя 67 лет Захарий Кошкин вдруг узнал пояс. Как мог Николай Вельяминов отдать пояс Ивану Всеволожскому в приданое, если Николай погиб в 1380г., когда Ивану было менее десяти лет от роду. До сих пор сохранился документ, обличающий мошенника Кошкина. Это духовная грамота (за­вещание). Там Дмитрий Донской завещал своему сыну Юрию Галицкому «пояс золот с каменьем, что ми дал отець мои, да другии пояс мои на чепех с каменьем, а третей пояс ему же на синем ремени». А князь Юрий Дмитриевич завещал Василию Косому «пояс золот с каменьем, на чепех, без ремени».

Таким образом, на Косом мог быть пояс Дмитрия Донско­го, но владел он им на законном основании, получив от отца.

Хитрый Захарий правильно рассчитал, что на пиру никто не вспомнит о грамотах, и властная и жадная Софья Витовтовна будет действовать решительно. Пьяная старуха подбе­жала к Косому и сорвала с него пояс. Братья Василий и Дмит­рий не рискнули отбивать пояс силой, это значило быть не­медленно убитыми. Они тот час же покинули пир и с охранявшими их дружинниками отправились к отцу в Галич.

Инцидент на свадьбе был страшным оскорблением по тем временам, и по дороге братья в бешенстве отыгрались на го­роде Ярославле, принадлежавшем Москве. Московские вое­воды разбежались, а городская казна была захвачена Юрье­вичами.

История с поясом была последней каплей, переполнившей чашу терпения Юрия Галицкого. Он вспомнил все, и униже­ния от хана Улу-Мухаммеда, и захват города Дмитрова, и многое другое. Когда Косой и Шемяка въезжали в Галич, дружина отца уже готовилась к походу на Москву.

Василий II собрал большое войско, там была не только дру­жина, но и московское ополчение из «Москвы гостей и про­чих». Рати сошлись 25 апреля 1433 г. на реке Клязьме в 20 вер­стах от Москвы.

Князь Юрий Галицкий и его сыновья были искусными во­еводами. Да еще накануне битвы Василий II устроил пир, как писал А.А. Зимин — «москвичи в дым перепились». Рать Василия II была вдребезги разбита, а сам он бежал в Костро­му. Юрий Галицкий въехал в Москву и стал великим князем. Вскоре конный отряд под командованием Василия Косого взял Кострому и захватил Василия II. Дядя поступил с племянни­ком великодушно, дав ему в удел город Коломну.

Казалось, чем плохо 18-летнему Василию — красивый го­род на Оке, леса полны зверя (там и сейчас заповедники), да еще молодая жена. Но старомосковским боярам не понрави­лось быть на вторых ролях у великого князя Юрия Дмитрие­вича. Большинство из них, включая Кошкиных, отправились в Коломну подговорить Василия II выступить против дяди. К Коломне были стянуты большие силы.

Сам же Юрий Дмитриевич в Москве ухитрился напрочь поссориться со своими сыновьями Косым и Шемякой. Братья вместе с дружинами покинули Москву. В августе 1433г., не дождавшись подхода войск племянника из Коломны, Юрий Дмитриевич покидает Москву и уезжает в Галич. Василий II вернулся в Москву и снова стал великим князем. Через месяц дядя с племянником заключили мир. Василий II даже дал дяде компенсацию (Бежецкий верх) за отнятый у него Дмитров.

Помирившись с дядей, Василий II решил разделаться с дво­юродными братьями и двинул большую рать на Кострому, где укрылись Косой и Шемяка. 28 сентября 1433г. на реке Куси Косой и Шемяка вдребезги разбили московское войско и взя­ли в плен его воеводу Юрия Патрикеева.

Братья обратились к отцу с предложением опять идти на Москву, но Юрий Дмитриевич отказался. Братья вернулись зимовать в Кострому.

Дядя поступил благородно по отношению к племяннику. А вот московские бояре сумели уговорить Василия II внезап­но напасть на Галич и захватить там Юрия Дмитриевича. Ва­силий II лично возглавил поход зимой 1434 г. Увы, набег не удался, Галич взять не удалось. Разгромив окрестности, Ва­силий II удалился. Юрий Дмитриевич помирился с сыновья­ми, и они вместе 20 марта 1434г. наголову разбили московс­кое войско у горы Святого Николая в Ростовской земле. Ва­силий II бросил войско и бежал в Великий Новгород, а оттуда Василий II намеревался бежать в Орду.

31 марта 1434 г. московский воевода Роман Хромой вышел открывать ворота, и Юрий Дмитриевич торжественно вошел в Москву. Так Юрий вторично стал великим князем.

Великий князь Юрий начал энергично приводить в по­рядок разваленные Василием дела и укреплять единодержа­вие. Даже ближайшие союзники Василия II спешили заклю­чить с князем Юрием докончания и признать его старшин­ство на Руси. В вассальные отношения с ним вступили великий князь рязанский Иван Федорович и князья Иван и Михаил Андреевичи. Иван Федорович обязывался «сложи-ти» крестное целование к князю Василию Васильевичу и больше с ним не вступать ни в какие переговоры («не ссы- латися»). Те же обязательства содержались и в докончании с князьями Андреевичами.

Юрий Дмитриевич решил перестроить всю систему взаи­моотношений великого князя с союзниками и родичами. От­ныне великий князь рязанский для московского князя стано­вился «братаничем», то есть племянником, а не «братом мо-лодшим», то есть дистанция между ними увеличивалась. Иван и Михаил Андреевичи должны были теперь «иметь» великого князя московского «отцом», а тот обязывался их держать «в сыновьстве». Это уже не отношения по типу «брат старейший» и «брат молодший». Юрий Дмитриевич пытался сделать бо­лее решительный шаг к утверждению единодержавия по срав­нению с Василием Васильевичем.

В том же направлении шла и монетная реформа, начатая князем Юрием. Теперь на монетах изображался всадник, по­ражающий змия, то есть Георгий Победоносец. Святой Геор­гий был патроном князя Юрия. Выпуск монет с изображени­ем победоносного всадника говорил и о стремлении Юрия утвердить единодержавие, и о его решимости бороться с Ор­дой, поскольку змий символизировал Восток. Василий II, вер­нувшись к власти, сохранил на монетах изображение Георгия Победоносца.

Однако в ночь с 5 на 6 июня 1434 г. Юрий Дмитриевич вне­запно умер. Вполне возможно, имело место отравление — лю­бимый метод племянника Василия, но доподлинных подтвер­ждений этому, увы, нет.

Историк А.А. Зимин писал о Юрии Дмитриевиче: «Князь Юрий Дмитриевич принадлежал к числу выдающихся поли­тических деятелей первой трети XV в. Трезвый политический ум подсказывал ему решения, которые направлены были к укреплению единодержавия на Руси. Он понял, что опорой его на этом поприще наряду со служилым людом может быть русский город. Являясь наследником программы Дмитрия Донского, князь Юрий сознавал, что только в борьбе с Ордой можно добиться создания мощного единого государства. Он умел идти на компромиссы, когда это вызывалось насущной политической необходимостью. Он сам покинул столицу Руси, когда убедился, что сложившаяся там обстановка не давала ему шансов на успех. И вместе с тем князь Юрий снова начал борь­бу за великое княжение, как только сумел сплотить вокруг знамени Дмитрия Донского достаточно сил, чтобы нанести поражение Василию П.

На Русском Севере распространен был культ Георгия По­бедоносца, поражающего змия. В.Н. Лазарев, давая общую ха­рактеристику русской живописи XV в., отметил: «Образ Ге­оргия особенно почитался на Севере, в Новгородской, Двинс­кой и Вятской областях. Здесь Георгию были посвящены многочисленные церкви; его воспевали в духовных стихах... Постепенно образ «Егория Храброго»... сделался одним из са­мых популярных тем новгородской иконописи». На Севере образ Георгия Победоносца мог ассоциироваться с князем Юрием, наследником славных традиций Дмитрия Донского, так же как змей — с ордынцами.

Умный политик, князь времени Предвозрождения, Юрий Дмитриевич был покровителем замечательных начинаний в рус­ском искусстве, отмеченных гением Андрея Рублева. По рож­дению он должен был уступить великое княжение своему стар­шему брату, Василию, не обладавшему какими-либо особен­ными достоинствами. В решающую борьбу за власть князь Юрий вступил уже на закате своих дней. Смерть неожиданно оборвала его жизненный путь как раз тогда, когда он добился великого княжения и сложились условия, которые могли пре­дотвратить дальнейшую братоубийственную войну. Заверше­ние объединительного процесса русских земель могло быть куплено ценой меньших потерь, чем те, которыми заплатил народ после его кончины. Но история отнюдь не всегда выби­рает прямые пути к прогрессу».[215]

После смерти Юрия Дмитриевича великим князем москов­ским и владимирским был провозглашен его старший сын Василий Косой. Однако Дмитрий Шемяка и Дмитрий Крас­ный не поддержали родного брата. Они твердо придержива­лись старинного обычая — теперь власть должна была при­надлежать сыну старшего сына Дмитрия Донского, то есть Василию II. Оба Дмитрия отправились в Нижний Новгород, где объявили напуганному Василию II, что признают его ве­ликим князем.

Процарствовав в Москве всего лишь месяц, Василий Ко­сой бежал в Ржеву, а затем в Господин Великий Новгород. В Москву торжественно вступил Василий II. Он щедро воз­наградил своих спасителей. Дмитрий Шемяка получил в до­полнение к Рузе Углич и Ржеву, а Дмитрий Красный — к Галичу Бежецкий Верх.

Осенью 1434 г. Василий Косой покинул Новгород, и граж­данская война возобновилась. Подробное изложение ее вы­ходит за рамки этой книги, поэтому интересующихся дета­лями этой войны я отсылаю к вышеупомянутой монографии А.А. Зимина «Витязь на распутье».

Решающая битва между войсками Василия Юрьевича и Ва­силия Васильевича произошла 14 мая 1436г. на реке Черех, между Волгой и селом Большим, у церкви Покрова в селе Скорятино. Косой потерпел поражение и был взят в плен. Его доставили в Москву и 21 мая ослепили.

После ослепления Косого более пяти лет длилось переми­рие. Хотя и Василий II, и Юрьевичи соблюдали принятые обя­зательства, было ясно, что Василий II попытается уничтожить двоюродных братьев, а те не простят ему расправу над Васи­лием Косым.

Осенью 1437 г. золотоордынский хан Улу-Мухаммед был разбит ханом Сеидом-Ахмедом, одним из сыновей Тохтамыша. Улу-Мухаммед с верными ему феодалами откочевал в русские пределы в район города Белева.

Город Белев и одноименное удельное княжество были зах­вачены войсками Витовта в 1407г., а местный князь Михаил Васильевич[216] бежал в Москву. Таким образом, к 1437г. Бе-левское удельное княжество формально принадлежало Вели­кому княжеству Литовскому. Но, во-первых, в Литве шла жестокая гражданская война: Сигизмунд оспаривал титул ве­ликого князя у Свидригайло, и соперникам было не до Беле­ва. А во-вторых, в Москве ждали своего часа белевский князь Михаил Васильевич с сыновьями Федором и Василием.

Все это вместе заставило Василия II и его двоюродных братьев послать большое войско на Белев. Возглавили его Дмитрий Шемяка и Дмитрий Красный. У стен Белева тата­ры потерпели поражение и укрылись за городскими стена­ми. Наутро хан прислал своих послов со словами: «Царево слово к вам, даю вам сына своего Мамутека, а князи своих детей дают в закладе на том, даст ми бог, буду на царстве, и доколе буду жив, дотоле ми земли Руские стеречи, а по выходы ми не посылати, ни по иное ни по что». Но ведшие переговоры воеводы Василий Собакин и Андрей Голяев «того не восхотеша».

Следующей ночью татарам удалось подкупить воеводу Гри­гория Протасова. Он был послан мценским князем (вассалом Литвы) на помощь московской рати.

Туманным утром 5 декабря 1437 г. татары внезапно атако­вали русских. Протасов со своей дружиной побежал первым и смял порядок русских войск.[217] Русские потерпели полное поражение. Тем не менее после боя и татары ушли из преде­лов Белевского княжества. Улу-Мухаммед степями обошел русские княжества и занял Казань (а по булгарским летопи­сям, Нижний Новгород).

В начале лета 1439 г. Улу-Мухаммед двинулся на Москву. По традиции потомков Калиты Василий II «отправился соби­рать полки за Волгу», видимо, в район Костромы. А 3 июля Улу-Мухаммед осадил Москву. Опять же по традиции отдель­ные татарские отряды пустошали московские княжества и до­ходили до границ Тверского княжества.

Улу-Мухаммед постоял под Москвой десять дней, но го­рода взять не смог и двинулся назад. По пути он взял и сжег Коломну.

Любопытно, что булгарская летопись утверждает, что в поход на Москву Улу-Мухаммед отправился из Нижнего Новгорода, туда же он и вернулся обратно.[218]

О том, что Улу-Мухаммед владел или по крайней мере кон­тролировал Нижний Новгород, свидетельствует выдача ярлыка на Нижегородское княжение князю Даниилу Борисовичу, внуку Константина Васильевича.

Зимой 1444 —1445г. Улу-Мухаммед из Нижнего двинул­ся на Муром и захватил его. В январе 1445 г. большое русское войско во главе с Василием II и Дмитрием Шемякой направи­лось к Мурому, и Улу-Мухаммеду пришлось оставить город.

Весной 1445 г. Улу-Мухаммед отправил двух своих сыно­вей, Махмуда (в русских летописях Мамутякяк или Махму-тек) и Якуба, в поход на Москву. В июле им навстречу отпра­вился и Василий II с московской ратью. По пути к нему при­соединились вассальные князья Иван и Михаил Андреевичи и князь Василий Ярославович. Дмитрий Шемяка на этот раз не пришел.

Московское войско подошло к Суздалю и разбило лагерь на реке Каменке. 6 июля в стане началось движение — ратни­ки одели доспехи, подняли знамена и выступили в поле. Но татар не было видно, и Василий Васильевич вернулся в ла­герь и сел с князьями и боярами ужинать. Пили и гуляли дол­го, спать легли под утро. Великий князь проснулся поздно, отслушал заутреню и собрался было опять лечь спать, но тут разведка донесла, что татары переправляются через реку Нерль. Великий князь тут же послал поднимать войска, сам надел доспехи, поднял знамена и выступил в поле.

В битве у Спасо-Евфимьевского монастыря русские пона­чалу стали одолевать, татары отступили. Но многие русские, по словам летописца, «начата избитых татар грабить». Этим воспользовался бек Кураиш, который завернул своих бежав­ших киргизов и контратаковал русских. Московская рать была вдребезги разбита. Василий II, его двоюродные братья Миха­ил Андреевич Верейский и Иван Андреевич Можайский по­пали в плен и были отправлены в Казань.

Затем татары разграбили Суздаль и, перейдя через Клязь­му, стали напротив Владимира, но штурмовать его не реши­лись и отправились назад через Муром в Нижний Новгород.

Когда в Москве узнали о пленении Василия II, то «под­нялся плач великий и рыд<

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: