 |
Борьба за Басру
|
|
|
|
В конце первой декады октября Талха, аз-Зубайр и Аиша с отрядом, выросшим по пути до 3 000 человек, подошли к Басре и встали лагерем в ал-Хуфайре в 3 фарсахах (около 18 км) южнее города. Усман ибн Хунайф послал к ним для выяснения их намерений двух авторитетных басрийцев – сподвижников пророка Имрана ибн ал-Хусайна, неоднократно замещавшего Абу Мусу в бытность его наместником Басры, и Абу-л-Асвада ад-Дуали.
Обе стороны обменялись взаимными упреками и не добились никакого результата.
Вернувшись, посланцы сообщили Усману ибн Хунайфу о безрезультатности переговоров, и он решил напасть на мятежников первым. Поднятые кличем глашатаев, басрийцы собрались на площади около главной мечети. Абу-л-Асвад рассказал о переговорах и предупредил об угрозе со стороны прибывших. Собравшиеся выслушали его и двинулись к Мирбаду, южному пригороду Басры. Здесь на обширном пространстве, где останавливались караваны, к прибывшим присоединились жители пригорода, которые изменили общее настроение толпы. Одному из ораторов, начавшему убеждать, что прибывших из Мекки надо туда же и прогнать, не дали говорить, а другого за подобные призывы забросали камнями.
В этот момент в Мирбаде появились вожди мятежников. Талха начал свою речь с восхваления достоинств покойного халифа, который поначалу был достойным преемником Абу Бакра и Умара, но потом перестал считаться с людьми и превратился в притеснителя. Тогда люди восстали и, забыв о боге и благочестии, убили его, когда он уже исправился. «И вот, мы пришли к вам, о люди, добиваясь мести за кровь Усмана, и зовем вас добиваться мести за его кровь. А мы, если Аллах позволит нам, убьем его убийц и предоставим это дело совету (шура) мусульман, ведь власть любого, кто возьмет ее самовольно, без одобрения (рида) всех людей и без совета с ними, будет властью захватнической и изобилующей неприятностями». То же говорил и аз-Зубайр. На возмущенный вопрос, как могут они выступать против человека, которому присягнули, последовал ответ, что присягу приносили под угрозой смерти.
|
|
|
Мнения толпы разделились: одни одобряли сказанное, другие возмущались. Шум толпы перекрыл пронзительный голос Аиши: «Эй, люди! Кончайте крик и замолчите! » В наступившей тишине она повторила прежние доводы, что Усман совершал ошибки, но раскаялся и был убит уже безгрешным, и каковы бы ни были его ошибки, они не позволяли пролить его кровь. Она закончила речь тем же обещанием наказать убийц и созвать совет. Речь Аиши подлила масла в огонь. Одни ее одобряли, другие кричали, что женщине нечего встревать в такие дела – ей надо сидеть дома. Началась потасовка, в ход пошли камни и сандалии (ухваченные за длинные завязки, они служили таким же подручным оружием, как армейские пояса с бляхами в наши дни). С этого момента горожане открыто распались на две партии, и город оказался разделенным на две части: центр оставался в руках наместника, а южные пригороды приняли сторону его противников.
Такое двоевластие не могло длиться долго. Вскоре Талха и аз-Зубайр вознамерились полностью овладеть городом. Мятежники столкнулись у начала плотной городской застройки со стражниками Усмана ибн Хунайфа и его сторонниками, а когда углубились в город, с крыш домов их начали забрасывать камнями. Перевес сторонникам наместника обеспечило участие на их стороне конницы. Сражение прекратилось только с наступлением темноты. Наместник со своей охраной ушел во дворец, а поддерживавшее его племенное ополчение разошлось по домам. Ночью к Талхе пришел Абу-л-Джарба Асим ат-Тамими, руководивший разбивкой Басры при ее основании. Он указал обходный путь в центр города по дамбе. Утром неожиданно для Усмана ибн Хунайфа противник оказался около центральных провиантских складов. В завязавшемся сражении наместник стал одерживать верх, и Талха предложил заключить мирное соглашение.
|
|
|
По договору обе стороны должны были оставаться там, где находились в момент заключения договора и не нападать друг на друга. В Медину направлялся гонец, который должен был узнать, присягали ли Талха и аз-Зубайр по принуждению или добровольно[14], и в зависимости решать, что делать.
Талха и аз-Зубайр прекрасно понимали: с чем бы ни вернулся Ка‘б из Медины, окончательное решение все равно будет принято силой оружия. До тех пор перевес был на стороне наместника, которого поддерживала хорошо вооруженная конница, но основная часть воинов племенных ополчений, получавших жалованье, оставалась пока в стороне от схватки. Талха и аз-Зубайр направили послания вождям племенных объединений и племенной знати с призывом присоединиться к ним. Откликнулись все, кроме ал-Ахнафа ибн Кайса, вождя кайситов, который заявил о своем нейтралитете.
Пока шла эта борьба за преобладание в Басре, в Куфу прибыл Хашим ибн Утба с посланием Али Абу Мусе, в котором предлагалось поднять куфийцев и выступить против мятежников. Абу Муса, не желая втягиваться в междоусобицу, задержал посланца и не позволил широко оповестить куфийцев об обращении Али за помощью. Хашима не выпускали из Куфы, но он нашел человека, который взялся доставить в ар-Рабазу письмо с сообщением о неудаче переговоров. Получив это известие, Али послал в Куфу своего племянника Мухаммада ибн Джа‘фара и Мухаммада ибн Абу Бакра.
Вскоре после этого, в пятницу, вероятнее всего, 28 октября, в Медину прибыл Ка‘б ибн Сур и при общем сборе молящихся в мечети задал вопрос: по принуждению или добровольно присягали Талха и аз-Зубайр. Все промолчали. Лишь Усама ибн Зайд, один из отказывавшихся присягать, вскочил и закричал: «О боже! Конечно, они присягнули только по принуждению! » Таммам ибн Аббас, оставленный Али в Медине вместо себя, приказал схватить Усаму. Но товарищи Усамы из числа сподвижников пророка поспешили вывести его из мечети. Это убедила Ка‘ба, что с присягой не все было гладко, и он поехал обратно с решением в пользу противников Али.
|
|
|
Этот инцидент заставил Али поспешить с походом на Басру. Он оставил ар-Рабазу и направился в сторону Куфы, к Зу-Кару, не дожидаясь известий о результатах миссии двух Мухаммадов. Этот восьмисоткилометровый поход был совершен за восемь суток. Одновременно Али написал Усману ибн Хунайфу, чтобы он выяснил возможности примирения с мятежниками. На пути к Куфе к отряду Али присоединилось 2600 человек, но этого подкрепления все равно было недостаточно для того, чтобы справиться с мятежниками, если бы к ним присоединились басрийцы.
Возвращение Ка‘ба с благоприятным для мятежников решением узаконило их претензии на власть над Басрой, и они потребовали от Усмана покинуть город. Усман возражал, что Али прислал ему иной приказ. Открытого столкновения не пришлось долго ждать. Ранним утром перед началом предрассветной молитвы аз-Зубайр явился в мечеть с группой сторонников в кольчугах, которые хорошо скрывала верхняя одежда, надетая по случаю холодного дождливого утра. Усман прошел в мечеть первым, и его стража оттеснила аз-Зубайра. Люди аз-Зубайра, в свою очередь, оттеснили Усмана. В конце концов аз-Зубайр прошел первым и провел моление, а затем распорядился схватить Усмана. Усман обнажил меч и вступил в схватку с Марваном ибн ал-Хакамом, но получил ошеломляющий удар, упал, на него набросились, выдрали бороду и волосы на голове. Его охрана из 70 пленных индусов и цыган (зутт) схватила сандалии и бежала, но их поймали и убили. Часть стражи укрылась в казнохранилище, надеясь продержаться за его крепкими стенами до прибытия Али. Их судьба оказалась столь же плачевной. Та же участь угрожала и Усману, но потом победители вспомнили о своих оставшихся в Медине родственниках, которые могли пострадать в ответ на его казнь, и ограничились временным арестом.
В тот же день началась раздача жалованья из захваченного казнохранилища и пайков (ризк). Поддерживавшие победителей получили кроме положенного жалованья еще какие-то дополнительные выдачи. Туда, где происходила раздача зерна, явился Хукайм ибн Джабала со своими людьми и потребовал выдать им пайки и восстановить Усмана ибн Хунайфа. Получив отказ, он собрал остатки собравшихся в походе на Медину.
|
|
|
Произошла схватка, в которой погиб Хукайм и большинство его сторонников. Укрывавшихся у родственников разыскивали и казнили. Такие массовые казни единоверцев случились впервые в истории ислама и мусульманского государства, положив начало тому ожесточению и беспощадности, без которых ни одна гражданская война не может получить развития.
После разгрома Хукайма победители сочли Усмана ибн Хунайфа неопасным для себя и позволили ему покинуть Басру. Он приехал к Али в Зу-Кар и, поведав о случившемся, печально пошутил: «Ты посылал меня старцем, а я возвратился безбородым юношей». Вести, полученные в это время из Куфы, тоже не могли обрадовать Али: Абу Муса отказывался поддержать его, пока не будут наказаны убийцы халифа, и советовал своим подопечным подумать о себе и потусторонней жизни и не втягиваться в борьбу за мирские блага.
Али послал в Куфу еще более представительную и энергичную делегацию: идеологическое воздействие должен был оказать его сын ал-Хасан, а для решительных практических действий ему был придан Аммар ибн Йасир и верный Малик ал-Аштар. Куфийские сторонники Али встретили посланцев около Кадисии и провожали их до Куфы. Учитывая прежние неудачи, посланцы обратились не к наместнику, а непосредственно к горожанам в главной мечети.
По одной версии ал-Хасан выступил в мечети, перечисляя заслуги Али и право его на халифат, приводя в частности довод, который родился в шиизме позже – что Али получил особый завет от пророка. По версии, заслуживающей большего доверия Абу Муса вышел к приехавшим, подошел к ал-Хасану и обнял его, а Аммара осыпал упреками. ал-Хасан прервал их препирательство и спросил: «Абу Муса, почему ты удерживаешь людей от нас? Клянусь Аллахом, мы хотим только все уладить. Разве можно бояться чего-то [дурного] от такого человека, как амир верующих? » Абу Муса привел высказывание пророка о необходимости воздерживаться от участия в смуте. Когда же Аммар осказал, что это относится только к самому Абу Мусе. Абу Муса поднялся на минбар и потребовал тишины. В этот момент Зайд ибн Сухан доставил письмо от Аиши, в котором она призывала куфийцев сидеть дома, и, зачитав его, заметил: «Это ей предписано сидеть дома, а нам предписано сражаться, чтобы не было смуты». На него закричали: «Эй ты, оманец! Ты украл в Джалула, и Аллах отрубил тебе [руку], а ты нападаешь на мать верующих, Аллах убьет тебя! »
|
|
|
Абу Муса с минбара обратился с призывом не браться за оружие и сидеть дома, закончив словами: «Поверьте моей искренности, не подозревайте меня в обмане, и сохранится в неприкосновенности ваша вера и ваша бренная жизнь, а того, кто будет виновен в этой смуте, пыл ее ввергнет в несчастья». Зайд ибн Сухан ответил ему, что он не сможет остановить выступления куфийцев, как невозможно повернуть вспять Евфрат. В разгар перепалки в мечеть вбежали два гулама Абу Мусы и сообщили, что Малик ал-Аштар захватил резиденцию и выгнал их. Абу Муса поспешил туда, но ал-Аштар не пустил его даже переночевать, и Абу Муса покинул Куфу.
Такой поворот событий заставил сторонников нейтралитета замолчать, а сомневавшихся и колебавшихся – взяться за оружие и выступить на помощь Али. Добровольцев набралось то ли семь, то ли девять с небольшим тысяч. Две с лишним тысячи из них отправились водой вниз по Евфрату, а остальные пошли сушей к Зу-Кару. Узнав о сборах куфийцев, Талха предложил совершить неожиданное ночное нападение на лагерь Али, пока не подошли подкрепления, но его не поддержали. Али простоял в Зу-Каре в общей сложности 15 дней и в начале декабря пошел к Басре. Видимо, уже на подходе к ней он послал туда для переговоров ал-Ка‘ка‘ ибн Амра. Переговоры были бессмысленными, так как обе стороны заверяли друг друга, что их целью является наведение порядка в мусульманской общине, только понимание путей к нему было прямо противоположным. Единственное, на чем сошлись стороны, что происходящее – небывало и серьезно. Это позволило ал-Ка‘ка‘ надеяться на возможность примирения, с чем он и вернулся к Али. Басрийцы также прислали к Али несколько делегаций.
Пятого или шестого декабря Али подошел к Басре и остановился в ал-Хурайбе. Талха и аз-Зубайр покинули центр города и устроили лагерь, окопанный рвом, в пригороде аз-Завийа. В распоряжении Али было около 12000 человек, его противники располагали несколько большими силами, при этом басрийцы знали, что за их спинами родные дома и семьи, которые надо защищать, и это должно было повышать их боевой дух. Подогревая эти чувства, Талха и аз-Зубайр распространяли слухи о расправе над семьями в случае победы Али. Поэтому ал-Ахнаф ибн Кайс при посещении Али первым делом спросил, собирается ли он в случае победы обращать в рабство жен и детей побежденных. Али заверил его, что подобное недопустимо в отношении мусульман.
Три дня оба войска стояли в отдалении друг от друга, и все эти дни между соплеменниками, находившимися в разных лагерях, шел обмен посетителями, выяснявшими намерения и настроения противников. Общее настроение клонилось к примирению. Али тоже направил своим соперникам несколько посланий, рассчитывая на примирение. В четверг, 8 декабря, войска сошлись на близкое расстояние. По-видимому, к этому моменту относится встреча Али с вождями мятежников на нейтральной полосе, на виду у войск. Содержание переговоров осталось неизвестным, но похоже, что, как принято теперь выражаться, позиции переговаривающихся сторон сблизились, так как вечером Талха и аз-Зубайр созвали верхушку своих сторонников и то же сделал Али, не пригласив наиболее воинственно настроенных своих почитателей и участников осады Усмана.
Это вызвало беспокойство обойденных приглашением. В ту же ночь они собрались на тайный совет. На нем были Малик ал-Аштар и Ибн Саба, один из создателей идеи обожествления Али. Ал-Аштар четко охарактеризовал ситуацию; после долгих споров было решено спровоцировать сражение, пока еще не произошло примирение.
На исходе ночи заговорщики напали на басрийцев. Те возмутились предательством собратьев, только что заверявших в дружелюбии. Талха и аз-Зубайр стали выяснять, что случилось. Им сообщили, что куфийцы совершили ночное нападение. «Так и знали, – воскликнули они, – что Али не успокоится, пока не прольет кровь! » Они кинулись к своим воинам, которые тем временем отбросили нападавших в их расположение. Али, узнав о схватке, также не усомнился в вероломстве своих противников и стал готовиться к сражению. Оно, как обычно, началось с перебранок и перестрелки наиболее горячей молодежи, в которую втянулись и рабы, за ними в бой вступили основные силы.
Военное счастье вскоре изменило противникам Али. Наиболее энергичный и воинственный Талха в первой половине дня был ранен стрелой в ногу; стрела, видимо, перебила артерию, так как сильное кровотечение не удалось остановить, и он умер от потери крови. Скорее всего, после гибели командующего басрийцы дрогнули и стали отступать. Аз-Зубайру не удалось их остановить, и он, отчаявшись, покинул поле боя, направившись из Басры на юг к Вади ас-Сиба, и был там вскоре убит одним бедуином.
Казалось, бегство басрийцев, оставшихся без вождей, никто не сможет остановить. Вдруг, когда сторонники Али уже готовы были торжествовать победу, наступил перелом. Первая волна бежавших достигла места, где на рыжем верблюде в паланкине, обитом железом, сидела Аиша; кое-кто из них остановился, чтобы защитить «мать верующих», которая одна не покинула их; вокруг нее образовалось ядро сопротивления.
Решающая схватка разгорелась вокруг верблюда, на котором сидела Аиша, ставшего своеобразным знаменем, из-за которого вся битва получила название «битвы у верблюда» («дня верблюда»). Поэтому почти все сведения о ходе битвы состоят из рассказов о поединках около него. Здесь погибло несколько десятков человек из тех, кто по очереди держал его поводья. Один из последних на этом почетном посту, Абдаллах ибн аз-Зубайр, схватился с Маликом ал-Аштаром. Сцепившись друг с другом, они катались по земле, и Абдаллах кричал: «Убейте его вместе со мной! » Их еле разняли и развели. Наконец воинам Али удалось пробиться к верблюду и перерезать ему поджилки. Огромный верблюд со страшным ревом рухнул на землю, паланкин, утыканный стрелами, «как дикобраз», опрокинулся, накрыв собой Аишу. Падение верблюда оказалось равнозначным потере боевого знамени – битва на этом по существу закончилась. Мухаммад ибн Абу Бакр вытащил свою слегка ушибшуюся старшую сестру из-под обломков паланкина, Али выговорил ей за то, что взялась за неженское дело, и распорядился отвезти ее в дом, где она жила. Началось преследование бегущих, но Али запретил убивать тех, кто не оказывает сопротивления или укрылся в домах, а также добивать раненых, уродовать убитых и грабить дома.
Потери с обеих сторон были очень большими. Наименьшее, а потому и наиболее надежное число убитых с обеих сторон – 5000 человек. Только знатных курайшитов, павших в этой битве было 30, кроме Талхи и аз-Зубайра – Мухаммад ибн Талха, Абдаллах ибн Хаким ибн Хизам и Абдаррахман ибн Абу Салама. Всю ночь раненые тянулись с поля боя в город. Аиша послала людей подбирать раненых и приютила многих в доме, в котором жила. Там нашел временный приют и Марван ибн ал-Хакам.
Три дня Али оставался в своем лагере, пока не были похоронены все убитые. Вырыть такое количество могил было невозможно, поэтому всех, кроме курайшитов, сложили в одну большую братскую могилу, и Али прочитал над всеми молитву. Все имущество, брошенное на поле боя и в лагере басрийцев, было собрано и выставлено для обозрения, чтобы хозяева могли вернуть его себе, кроме оружия с клеймом казны. Этим необычайным жестом щедрости он хотел примирить оставшихся в живых участников битвы со своей победой.
В понедельник, 12 декабря, Али вступил в город. В речи, произнесенной в тот же день в мечети, он осудил мятежников, но после этого не предпринимал никаких преследований. Единственным реальным наказанием басрийцев оказался раздел 6 млн дирхемов, хранившихся в казне Басры, между победителями.
Али почтительно обошелся даже с одной из главных подстрекательниц смуты, Аишей, посетив ее в доме Абдаллаха ибн Халафа, погибшего в бою против него. Его вдова набросилась на Али с проклятиями, пожелав, чтобы он умер, и дети его остались сиротами, но он промолчал и, не обращая внимания на проклятия, прошел к Аише. Лишь на обратном пути, проходя через двор, заметил в ответ на возобновившуюся брань: «Я ведь не подумал открыть эти двери, – и показал на комнаты, в которых лежали раненые, – и не приказал их убить». Когда же один из сопровождавших его, желая выслужиться, сказал: «Эта женщина не уйдет от нас», тот получил резкую отповедь. Позже Али приказал наказать плетьми двух человек, произнесших у ворот дома обидные для Аиши стихи.
1 раджаба/24 декабря 656 г. Аишу отправили с почетным эскортом басрийских женщин и под присмотром ее брата Мухаммада в Мекку, где она прожила пять месяцев до следующего сезона паломничества, а потом возвратилась в Медину. По одной из версий, Аиша и Али перед отъездом обменялись изъявлениями симпатии друг к другу и Али оказал ей честь, проехав с ней несколько миль.
Кровавая драма братоубийственного сражения, участницей которой Аише довелось быть, навсегда отбили у нее охоту активно вмешиваться в политическую жизнь. Оставшиеся 22 года жизни она провела в Медине тихо и в почете, став одним из авторитетнейших передатчиков рассказов о делах и словах пророка, о которых она повествовала слушателям-мужчинам из-за завесы. И нужно отдать ей должное – ее рассказы о Мухаммаде, как ничьи другие, дают наиболее живое представление о нем как о человеке.
Али постарался сделать все возможное, чтобы излишне не озлоблять бывших врагов и привлечь на свою сторону занимавших нейтральную позицию. Так он предложил Зийаду ибн Абихи стать наместником Басры. Зийад отказался и посоветовал назначить на это место Абдаллаха ибн Аббаса. Ибн Аббас, став наместником, не забыл услугу Зийада и назначил его ведать финансами Басры.
Не простыми оказались отношения Али с наиболее восторженными почитателями, последователями Ибн Сабы. Али был потрясен, узнав позже, что Абдаллах ибн Саба утверждает, что он, Али, воплощение божества, и приказал казнить его за богохульство. Заступничество влиятельных людей вынудило его заменить казнь ссылкой.
|
|
|
