Новая интерпретация «крайностей русского характера»

Отсутствие конструктов, одновременно сочетающих в себе адаптив­ность по двум факторам, может говорить об известном конфликте в опы­те индивида между этими факторами: у индивида как бы не хватает ресурса быть одновременно и «активным», и «дружелюбным» (+В5Л+В5.2), или одновременно «активным» и «стабильным» (+В5.1+В5.4), и в результате индивид демонстрирует «крайности» — поведение, соответствующее крайним полюсам на четырехпозиционном континууме личностной черты: вместо «раскрепощенной откровенности» возникает «развязность» (активное сокращение дистанции в ущерб эти­кетному дружелюбию), или вместо «спокойной учтивости» возникает «хо-

лодная заторможенность» (попытка соблюдать суверенитет другого приво­дит к холодному, дистантному общению).

Что такое «крайности характера», о которых мы говорили в предыду­щем параграфе в связи с попыткой психосемантического эксперименталь­ного описания так называемого «русского национального характера»? Здесь мы как раз имеем дело не с монотонной конституционально заданной предрасположенностью к одному и тому же' детерминированному темпе­раментом поведению, но с контрастами в проявлении противоположного по темпераментальной окраске поведения (взрывы гиперактивности лосле полосы апатии и меланхолии, приступы.враждебной подозрительности после полосы безоглядного дружелюбного доверия).

Где находятся в циркуляторной модели В5С такие противоречивые черты, приписываемые «русским», как «переменчивость» и «негибкость»? «Негибкий» — это слабая ситуационная переключаемость (та самая об­щая дисгюзициональность, которая и является, в нашем контексте, глав­ным источником дезадаптивности). Наш «русский» (напомним", не ре­альный, а стереотипный «русский») пытается компенсировать свою «не­гибкость», но это приводит не к «гибкости», а к «переменчивости» — такой индивид переключает стратегию поведения как бы «невпопад». Глядя на нагрузки в табл. 27, мы видим, что у «переменчивого» прежде всего не хватает «рационального контроля» (по-видимому, контроля за соответствием своего поведения ситуации и принятому ранее плану).

«Русскому» в нашем эксперименте приписаны одновременно «затор­моженность» и «импульсивность». «Заторможенность» — это такая не­дифференцированная форма самоконтроля (+0,36 по «Самоконтролю»), при которой имеет место «пассивное» (-0,61 по «Активности») и «ри­гидное» поведение (-0,34 по F5 в данном случае «гибкости-ригиднос­ти»). Но, пытаясь избавиться от «заторможенности», русский достигает не «раскрепощенности», а «импульсивности» («пассивность» и «ригид­ность» сокращаются, но слишком резко падает «самоконтроль»).

Такая интерпретация личностных черт данного яркого персонажа (сте­реотипного «русского») позволяет совершенно ясным понятным образом прийти к выдвижению весьма содержательной психологической гипотезы, что «русскими» людьми в ходе социализации интериоризируется особая форма контроля: внешний репрессивный контроль (подавляющий, запре­щающий активное поведение) интериоризируется, превращается во внут­ренний репрессивный контроль. Именно поэтому попытки (вызванные тре­бованиями динамично меняющейся ситуации) «русских» повысить актив­ность и «перестроиться» (изменить линию поведения) приводят к неорга­низованному, анархичному, бесплановому поведению — «репрессивный самоконтроль» сбрасывается, а другого «инструктивного самоконтроля» просто нет.

Таким образом, попытки совмещения двух модельных представлений — о «четырехпозиционном» строении личностной черты и циркуляторном строении личностного пространства — могут быть конструктивно сов-

мещены и дают определенные результаты: на основе циркуляторных моде­лей мы видим, как можно строить конкретные четверки личностных кон­структов, удовлетворяющие выведенному в этом параграфе принципу «ре-ципрокной взаимосвязи».

В целом, завершая данный параграф, еще раз подчеркнем, что цир-куляторные модели позволяют на операциональном уровне реализовать обобщенный принцип многомерной континуальности личностного про­странства, или, иными словами, принцип, постулирующий возможность гибкой трансформации одной черты в другую за счет незначительного смещения смысловых акцентов под влиянием ситуации и субъективного опыта. В данном контексте обретает свое позитивное толкование наблю­даемое многообразие родственных, но не совпадающих друг с другом систем личностных конструктов — как научных, так и обыденных.

Для разных ситуаций, для разных групп людей (профессиональных, социальных) создаются особенные семантические микросистемы конст­руктов (категорий, понятий), позволяющие людям лучше ориентировать­ся именно в данной среде. Эти микросистемы в какой-то степени можно сравнить со схематическими картами крупного масштаба: в них отдель­ные значимые местные географические объекты и расстояния между ними могут быть представлены с определенными искажениями, но зато в бо­лее удобной для ориентировки форме. На фоне такой динамичности и изменчивости индивидуальных конструктов (категориальных систем) трудно на самом деле надеяться на то, что какая-то универсальная таксо­номия будет полезной в виде совершенно статической схемы. Нужно искать средства отображения динамичности подобных систем. И опреде­ленный шаг в этом направлении позволяют сделать циркуля торные моде­ли. Видимо, следующий щаг состоит в увязывании таксономии черт с таксономией ситуаций (микросред).

КЛАСТЕРЫ ЛИЧНОСТНЫХ ЧЕРТ И ТАКСОНОМИЯ СИТУАЦИЙ

Как мы уже говорили выше, основой универсальности Большой Пя­терки факторов является их кросс-ситуационность: факторы темпера­мента и глобальной функционально-деятельностной оценки человека при-ложимы практически к любой ситуации социального поведения и пред­метной деятельности, в которой обнаруживаются устойчивые различия между людьми. Неустойчивость же, социально-культурная специфичность менее значимых факторов, следующих за Большой Пятеркой, которую мы обнаруживаем при проведении факторного анализа, по-видимому,

связана с существенным вмешательством ситуационных переменных, имею­щих значение, специфичное для данной историко-культурной (прежде всего языковой) общности людей. Здесь уместно говорить о социально-ролевой организации общения и деятельности людей в рамках данной языковой культуры. Лексикон личностных черт вполне естественно должен отражать складывающиеся стереотипы ролевых ожиданий, принятые в данной куль­туре, а его структура должна в какой-то мере репрезентировать устойчивые паттерны социальных ролей в сочетании с характерологическими варианта­ми их адекватного (качественного, эффективного) или неадекватного ис­полнения (Шмелев, 1985, 1986).'

«Ранговая модификация» кластерного анализа

Мы предположили, что для выявления группировок личностных черт, отвечающих этому уровню ситуационно-ролевой детерминации (гипоте­за 1.5), более адекватным инструментом является не факторный, а клас­терный анализ таксономических данных. Действительно, факторный ана­лиз требует параметрической организации данных — чтобы выделяемый параметр встречался на том или ином уровне у КАЖДОГО измеряемого объекта (имеется в виду модель общих факторов). Кластерный анализ обходит это требование — он выделяет группировки объектов, обладаю­щих не только общими глобальными, но и локальными, ситуационно-зависимыми признаками.

В попытках реализовать этот подход в применении к имеющемуся у нас таксономическому массиву данных 2090 черт * 112 черт (см. рис. 24) мы столкнулись с определенными техническими трудностями. И самой серьезной из них оказалась даже не проблема трудности размещения в оперативной памяти доступного нам на тот момент персонального ком­пьютера РСАТ-286 гигантского массива 2090 * 2090, а проблема доми­нирования в наших результатах ассоциаций по эмоционально-оценочно­му, коннотативному типу (акцентирующих глобальные факторы) над ас­социациями по предметно-специфическому, денотативному типу (акцен­тирующих ситуационно-ролевые признаки).

Наши попытки применения классического алгоритма иерархической кластеризации HCS Джонсона {Johnson, 1967), как и некоторых его мо­дификаций, давали неутешительные результаты: даже в случае примене­ния метода «дальнего соседа» быстро появляющиеся (по мере пониже­ния порога близости) коннотативные кластеры, отражающие «сгущения» аффективных смыслов в личностном пространстве, быстро «притягива­ли» к себе остальные элементы, что не давало возможности выявления локапьных, предметно-специфичных кластеров. Образно говоря, эту си­туацию можно сравнить с грубой аэрофотосъемкой, позволяющей вы-

явить только главные скопления вершин горных массивов, но не отдель­ные и более низкие локальные высоты, т. е. в нашем случае — выявить объединение элементов на более низких уровнях сходства, возникающие на основе сходства не глобальных, а локальных признаков. Образец тра­диционного кластерного дерева для 350 наиболее частотных слов приве­ден нами в издании 1988 года (Шмелев и др., 1988). Содержание полу­ченных нами кластеров не могло нас удовлетворить с точки зрения по­ставленной задачи. Опишем здесь кратко общий смысл модифицирован­ного нами метода кластеризации.

Для «вылавливания» локальных кластеров мы применили, во-пер­вых, нестандартный способ формирования самой матрицы сходства, ис­пользовав принцип не интервальной, но порядковой шкалы отношений сходства. Для каждой строки массива 2090 * 112 (для каждого слова из базового словника) выявлялись 16 других строк, максимально близких согласно коэффициенту пересечения (см. формулу в 3.2). Эти слова уже нельзя назвать в строгом смысле «синонимами», мы назвали их «симиля-рами». Из этих «симиляров» формировались семантические поля слов, которые затем опять же сравнивались между собой по сходству, Т. е. тем самым для разных локусов личностного пространства применялся как бы различный масштаб в оценке отношений близости — для областей со «сгущением» выявлялись симиляры с высокой степенью сходства, а для «разреженных» областей — с низкой. Этот переход к порядковым шка­лам близости фактически означал применение переменной метрики бли­зости для разных локальных областей. Продолжая условное (весьма не­строгое) сравнение с картами-схемами, наш подход можно пояснить че­рез построение карт с неоднородным масштабом: для центра города, где наблюдается большая концентрация значимых объектов (достопримеча­тельностей) применяется более крупный масштаб, а для окраин — более мелкий. •

Во-вторых, мы применили эвристический принцип кластеризации в «два прохода». Под «проходом» в данном случае (как и в случае других, классических алгоритмов кластеризации) имеется в виду изменение по­рога кластеризации (объединения в кластер) от самых высоких значений к самым низки>4. В рамках наших данных в виде семантических полей, состоящих из 16 симиляров, верхний порог равнялся 16, нижний — 2. В ходе первого «прохода» мы, в отличие от обычной процедуры, временно исключали образовавшиеся кластеры из рассмотрения на более низких порогах кластеризации, запоминая все выделенные кластеры в особом массиве в памяти компьютера. Таким образом, после первого «прохода» мы получили около 900 кластеров численностью по 2—3 элемента, удов­летворяющих следующему условию: все элементы кластера, выделенного на данном уровне порогового сходства К, имели не менее К симиляров, встречавшихся в каждом кластере. То есть, другими словами, логическое пересечение (конъюнкция) семантических полей слов, вошедших в кла­стер, насчитывала не менее К элементов.

В ходе второго «прохода» применялась уже обычная агглютинация (поглощение) новых кластеров «старыми», выявленными на более высо­ком уровне кластеризации¹.

Кнастеры в Атпасе черт

В результате нами было получено 240 кластеров, включавших разное количество элементов — терминов черт. В приложении 2 «Атлас лично­стных черт» эти 240 кластеров приводятся с сохранением информации о том, на каком уровне сходства разные элементы вошли в кластер: эти уровни прокодировапы в приложении 2 и числами (непосредственно перед словами), и более наглядно — размерами отступа от левого края. Напри­мер, в первом же кластере можно пронаблюдать наличие двух субкласте­ров — под словом «великодушный» и под словом «светлый». Справа от каждого слова указана частота его встречаемости в тесте «вызванных» конструктов. Наиболее частотные элементы помещены в первые строки кластеров, чтобы выступать в качестве своего рода «лейбелов» для кла­стеров. Номера в начале строки указывают на позицию слова в алфавит­ном базовом словнике (вторая часть приложения 2).

Свыше 200 слов после применения указанного алгоритма кластериза­ции оказались одиночными, изолированными. Их распределение по клас­терам производилось с помощью дополнительной процедуры — поиска значимого сходства этих изолированных слов с «совокупным» семантиче­ским полем всех элементов каждого кластера. В результате только 23 слова из 2090 оказатись непроклассифицированными, то есть остались изолированными. В алфавитном списке в приложении 2 этим 23 словам поставлены в соответствие нулевые номера кластеров. Уровень вхождения дополнительных «ассоциированных» элементов кластеров условно ори пят за 1. Они всегда указаны последними элементами в данном кластере.

Полиморфизм в Атпасе черт

В нашем «Атласе личностных черт» мы попытались, как это и было заявлено во введении, соединить.разнородные принципы структурной организации: факторную модель (в качестве более глобального принци­па организации материала) и кластерную модель (в качестве более ло­кального принципа). При этом была использована факторная модель В5 в ее циркуляторной модификации.

¹ Детальное формализованное описание этого алгоритма, видимо, не слишком уместно в рамках данной книги. Интересующимся (желающим перепроверить полу­ченный результат) автор готов предоставить исходный текст программы на языке Паскаль по запросу.

Таким образом, мы разместили 240 выявленных кластеров в «Атласе» по секторам циркуляторной модели Большой Пятерки В5С. Первые четы­ре фактора нашей версии Большой Пятерки в приложении 2 были полу­чены путем вторичной факторизации 16РФ, и они довольно точно модели­руют содержание факторов Дружелюбие, Интеллект, Экстраверсия и Со­знательность (правда, в специфичной для русского языка последователь­ности по значимости). Пятый фактор, максимально близкий к «Эмоцио­нальной стабильности», был получен путем комбинации пятого и шестого факторов 16РФ.

Кластер помещался в сектор В5С по более жесткому, чем это описа­но в предыдущем параграфе, критерию — средние нагрузки для всех слов в кластере должны были быть значимы сразу по обоим факторам, образующим сектор. Этот более жесткий критерий направлен на сниже­ние вероятности случайного отнесения к полюсу фактора какой-то чер­ты, входящей в кластер, но не имеющей значимой проекции на ось этого фактора.

Некоторые кластеры имеют значимые средние нагрузки не по двум, а сразу по 3, 4 и даже 5 факторам (например, кластер 25 «Крикливый, скандалист» имеет отрицательные нагрузки по всем факторам, кроме «Активности», по которой имеет значимую положительную нагрузку). Кластер 19 («тактичный», «культурный» и т. п.) включает черты, указы­вающие одновременно на Дружелюбие, Интеллигентность, Сознатель­ность, а кластер 58 («воспитанный», «галантный» и т. п.) — еще и на четвертый фактор из Большой Пятерки — «Стабильность». На примере «Атласа» мы видим, как содержание фоновых факторов служит своего рода ключом к пониманию специфического содержания кластера.

Как читать Атпас?

Таким образом, применив смешанный принцип кластерно-иерархиче-ского и факторыо-циркуляторного подхода к таксономии личностных черт, мы построили*в приложении 2 некий вариант «Атласа личностных черт русского языка». С помощью алфавитного указателя (вторая часть прило­жения 2) любую черту можно отыскать в этом атласе и увидеть семанти­чески близкий контекст родственных черт, рядом с которыми данная чер­та расположена.

Подчеркнем, что циркуляторный принцип не позволяет расположить на последовательных листах рукописи все связанные друг с другом кластеры: на рубежах между секторами мы вынуждены разорвать многомерную конти­нуальность личностного пространства. Все-таки любое изображение много­мерной структуры на бумаге вносит свои ограничения. Более полную ин­формацию о связях кластеров и терминов можно получить с помощью ком­пьютерной системы ТЕЗАЛ.

В «Атласе» нами принят «факторно-осевой» принцип перебора секто­ров Большой Пятерки (в отличие от табл. 26, в которой применялся прин­цип перебора пар факторов): вначале приводятся все сектора для первого фактора, затем все сектора — для второго и так далее. Из-за этого некото­рые кластеры, выглядящие как весьма родственные, размещаются в кон­цептуальном смысле в соседних секторах, но в силу различий в балансе нагрузок оказываются отнесенными к «оси».другого фактора и упомина­ются совершенно в ином разделе «Атласа». Сравните,-например, содержа­ние кластеров номер 76 и 229, попадающих' в разные сектора одного и того же квадранта «-Дружелюбие, -Стабильность»: так как в кластера 229 ведущим является фактор «-Стабильность», он оказываются отнесенным к оси пятого, а не первого фактора. Каждую ось фактора образно можно представить в виде своего рода «елки»: по линии «ствола» размещаются элементы с нагрузками только по данному фактору, по ветвям — с допол­нительными нагрузками по фоновым факторам.

Кластеры, относящиеся к разным «ветвям» (секторам, фасеткам) оси одного и того же фактора, как правило, репрезентируют различные ню­ансы глобальной личностной характеристики, которые до этого, как пра­вило, стихийно уже нащупывались в эмпирических исследованиях ка­честв личности. Например, известные данные о различной значимости разных волевых качеств спортсменов разной специализации (для бегу­нов-стайеров важнее «настойчивость и упорство», а для прыгунов с трамп­лина — «смелость и решительность» — цит. по Иванникову, 1991) легко интерпретируются, когда мы видим, что в нашем «Атласе» соответству­ющие кластеры оказываются разнесенными даже в сектора разных фак­торных осей (у бе гунов-стайер о в важна комбинация «+Стабильность+Са-моконтроль», а у прыгунов — «-f-Активносты-Стабильность»).

Конечно, «Атлас» содержит не самую детальную, но во многом обоб­щенную и огрубленную информацию о личностных чертах. Оказ'ались «пустыми» многие сектора пятимерного пространства, которые были заполнены личностными чертами даже в эксперименте с гораздо мень­шим набором элементов (сравните с табл. 26). Например, черты «власт­ный», «авторитарный» получили в данном «Атласе» нагрузки только по фактору «-Дружелюбие» и не имеют фоновых нагрузок. Но с другой стороны, многие термины характеризуются в этой модели более объек­тивно. Например, черты «дерзкий» и «бесшабашный» справедливо отне­сены к полюсу «Активность» вместо не совсем оправданного попадания в сектор «-Дружелюбие+Активность» в эксперименте с экстернальными данными студентов по КСП-240.

Кластеризация принесла с собой очевидную стереотипизацию данных, отсюда в «Атласе» появилось весьма заметное положительное сцепление полюсов наших факторов: адаптивные полюса чаще сочетаются с адаптив­ными же, а дезадаптивные — с дезадаптивными. Гораздо меньше противо­речивых сочетаний — адаптивных полюсов одних факторов с дезадаптив­ными других. Например, «пустыми» оказались квадранты «+Дружелюбие

и -Стабильность» или «-(-Дружелюбие и -Сознательность». (Правда, напри­мер, кластер 20 «Чувствительный, впечатлительный» вполне относится к сектору «-(-Дружелюбие и -Стабильность», но он с большим весом отнесен к другому сектору — «-ьДружелюбие+Интеллигентность».)

Один из самых ярких примеров «коннотативного сцепления» — появление в «Атласе» такого нерас членен но го кластера, как, например, номер 14, в котором собраны в одно синкретичное объединение разные ситуации, в которых субъект проявляет свою враждебность, т. е. низкий полюс по фактору «Дружелюбие» (см. «Атлас»).

В рамках кластеров происходит как бы погашение противоречивой оценочной информации — просто в результате формальной процедуры усреднения факторных нагрузок. Но вполне возможно, эта формальная процедура отражает и.некую содержательную тенденцию, так как сте-реотипизация, как известно психологам, всегда имеет психологической целью редукцию когнитивного диссонанса, создание упрощенной когни­тивной структуры.

Ситуационная интерпретация отдепьных кластеров

Важная особенность «Атласа» в приложении 2 состоит в наличии нескольких разных кластеров в одних и тех же секторах пространства Большой Пятерки. Конечно, очень часто мы видим, что эти кластеры содержат просто очень близкие в смысловом отношении черты, и разли­чия между ними весьма трудно проинтерпретировать. Но.-.есть и такие кластеры и субкластеры (объединения более родственных элементов вну­три кластеров), которые явно отличаются друг от друга. И прежде всего по своему предметно-ситуативному смыслу (!) А это и было замыслом данного раздела нашей работы.

Таким образом три слоя в нашей трехслойной таксономии личност­ных черт мы фактически сформулировали так:

• глобальные черты — это уровень факторов Большой Пятерки;

• кросс-ситуационные черты (черты характера) представлены в сек­торах (фасетках) факторов Большой Пятерки;

• ситуационно-специфичные черты представлены в отдельных класте­рах и субкластерах внутри секторов.

Интерпретацию кластеров мы волей-неволей нередко совершаем с опорой на термин «отношение» как на ключевое понятие — в полном соответствии с традицией, восходящей к Лазурскому—Мясишеву. Уже на полюсе «+Альтруизм» мы находим такие вариации предметного смысла кластеров (номера соответствуют номерам кластеров):

1) подразумеваемая ситуация: взаимодействие с людьми (возможно, животными), которые явно уступают субъекту по каким-то физическим, интеллектуальным или социальным параметрам; отношение к этим объ­ектам — положительное;

2) подразумеваемая ситуация: взаимодействие с людьми, допустившим враждебность или причинившим вред субъекту; отношение к этим объек­там — положительное;

3) положительное отношение к страдающим и нуждающимся;

4) это менее дифференцированный универсальный для данного фак­тора кластер, в котором выделяются по крайней мере два субкластера: отношение к малознакомым (или нейтральным) лицам и отношение к внутренним и, может быть, скрытым проблемам и трудностям другого че­ловека. Поэтому в данном кластере мы фиксируем два типа подразумева­емых ситуаций. Для проявления «чуткости» нужна не только «доброта», но и определенная проницательность — умение разглядеть скрытые про­блемы и тайные страдания, не демонстрируемые партнером во вне;

5) в данном случае субъект располагает благом (ресурсом), которым он может поделиться только ценой самолишения и самопожертвования, т. е. благо на самом деле является неделимым;

6) в данном случае субъект сам либо испытывает трудности, которые можно скрывать или не скрывать, либо стоит перед дилеммой, связанной с открытием и сокрытием своих замыслов;

7) в этом кластере подразумевается ситуация, которая провоцирует субъекта на то, чтобы испытывать чувства и выражать их.

В приложении 2в для этих 7 кластеров, так же как и для следующих 120, предлагаются условные названия подразумеваемых ситуаций. Под­черкнем, что сам по себе перечень ситуаций не содержит указаний на то, какое поведение демонстрирует субъект в этих ситуациях. В тех случаях, когда подразумеваемая ситуация задает двухместное отношение (между субъектом-носителем черты и объектом),, это отношение фиксируется с позиции субъекта, и мы используем прилагательное «собственный», а если ситуация характеризуется с позиции другого, то мы используем прилага­тельное «другой». Например, название для кластера 1 «Превосходство» указывает на то, что субъект превосходит своего партнера (или группу) по каким-то значимым параметрам (количеству и качеству ресурсов). Насколько эти названия ситуаций являются удачными — судить читателям. Возмож­но, что в самом названии ситуации надо фиксировать знак отношения (положительное или отрицательное). Например, в кластере 9 («фантазер», «восторженный»), по-видимому, мало указать на «светлые идеалы», надо указать на положительное к ним отношение. Возможно, что требуется особый эксперимент по подбору подобных названий, но пока организо­вать такой эксперимент автору не удалось.

Перечень маркеров ситуаций дается в приложении 2в — в виде ука­зателя на те кластеры, к которым эти маркеры.имеют отношение. При­водя этот весьма условный и далекий от совершенства перечень, автор надеется простимулировать работу в этом направлении — в направлении создания более полной, содержательной и насыщенной разнотипными связями таксономии поведения.

В этом параграфе мы, конечно, не можем привести интерпретацию всех кластеров из 240 (точнее, 239 — один кластер не дал нагрузки ни по одному фактору!). Остановимся далее только на некоторых кластерах из

других факторов.

79) Отношение к эстетическим явлениям и ценностям, способность

ценить прекрасное.

80) Переусложненный способ самоподачи результатов своей интел­лектуальной активности в ситуации интеллектуальной коммуникации (некая неадаптивность но отношению к субъекту).

81) Близкая ситуация к предыдущей плюс ситуация поиска нестан­дартного решения.

Названные здесь три кластера размещаются на полюсе «-(-Интелли­гентность» и указывают на разные ситуации, так или иначе связанные с интеллектуальной активностью.

В названиях многих ситуаций в борьбе за лаконизм мы пытаемся вложить в ряд терминов обогащенный смысл. Например, кластер 23 («са­моуверенный», «самонадеянный») мы связали с ситуацией «Оценка соб­ственного потенциала», но он выражает не только неадекватно высокую оценку собственного потенциала, но, 'возможно, и неадекватно низкую оценку преграды. Все дело в том, что потенциал человека всегда оцени­вается относительно каких-то критериев, и сила внешних (или внутрен­них) преград всегда подразумевается. Точно так же в следующем класте­ре 24 («высокомерный», «напыщенный») подразумевается, конечно, не только «Оценка потенциала другого» (в данном случае заниженная), но и самооценка (в данном случае завышенная).

Некоторые кластеры дифференцируются за счет разного содержания фоновых (факторов. Например, кластер 20 «Чувствительный, впечатли­тельный» отличается от предыдущего «Тактичный, культурный» наличием отрицательной третьей фоновой нагрузки по фактору «Стабильность» вме­сто положительной третьей нагрузки по фактору «Самоконтроль». Но и в случае смешанных секторов мы находим разные кластеры, относящиеся к разным предметным ситуациям, но с одинаковым требованием к сочета­нию темпераментальных (глобальных) черт индивида. Например:

48) неадаптивное поведение в ситуации получения полезных советов и предложений (эта неадаптивная автономная активность кодируется прежде всего как дефицит «Дружелюбия» и, во-вторых, как наличие

«Активности»);

49) нечестные приемы, направленные на достижение личного успе­ха, — тот же сектор глобального пространства, но ситуация другая.

Неприятие пичного успеха в русской культуре

В последнем случае мы сталкиваемся, по-видимому, с самым ярким примером национального историко-культурного стереотипа: «карьерист» в русскоязычной теории черт — это человек, который пренебрегает мо-

ральными нормами ради личного успеха, и он оказывается в одной «связ­ке» с «рвачом», «взяточником», «хапугой». Кстати, черта «честолюби­вый» оказывается в соседнем кластере того же квадранта двух факторного подпространства «Моральность + Активность» (см. кластер 143 «Често­любивый, достиженец, самолюбивый»). Тут мы видим явное диспозицио-нальное (предвзятое) негативное отношение к мотивации личного успе­ха, что, конечно, никак не характерно для' обобщенной ИТЛ в англо­американской культуре. «От трудов праведных не наживешь палат ка­менных» — гласит известная русская поговорка. Печально, но фа,кт. В условиях, когда элита веками отгораживает себя привилегиями от чест­ной конкуренции с представителями других слоев общества, путь чест­ного продвижения в верхние слои общества оказывается крайне затруд­нен. И дело тут не только в архаической сверх-коллективистической психологии русских, но в отсутствии исторически выработанной культу­ры честной конкуренции {Шмелев, 1996).

В ходе перестройки и либерализации мы должны были бы 'по идее ожидать определенных изменений в вопросе об отношении к личному успе­ху. Но очевидное попрание норм социальной справедливости в России в 90-е годы привело к неизбежной консервации этих стереотипов в сознании большинства населения, пострадавшего от номенклатурной приватизации.

Завершая этот параграф, резюмируем сказанное. Нам кажется, что, несмотря на отдельные недочеты, свойственные первой построенной нами версии «Атласа личностных черт», не позволяющие признать ее совер­шенным продуктом в данной области, уже данная версия, кроме своей очевидной практической полезности (как средство для ориентировки спе­циалистов), прежде всего служит ярким доказательством в пользу сформу­лированной нами гипотезы «ситуационно-ролевой» микроструктуры лич­ностного лексикона.

Построенный нами «Атлас», по имеющимся у нас сведениям, являет­ся первой попыткой (не только для русскоязычных, но и для мировых исследований личностных черт) совмещения макро-пространственных и микро-кластерных моделей на столь представительном лексическом ма­териале.

В нашем «Атласе личностных черт» мы постарались позитивно отве­тить на критику эмпирического подхода к чертам личности, справедливо раздающуюся со стороны приверженцев строгих научно-теоретических классификаций. Мы попытались соединить достоинства концепции Боль­шой Пятерки с тем подходом, который на интуитивно-теоретическом уровне намечался в отечественных работах К. К. Платонова, разработав­шего «карту личности» (Платонов, 1970). Во всяком случае, наш «ат­лас» дает пример, указывающий на возможность непротиворечивого со­единения двухплановой таксономии личностных черт — их классифика-

ции на основе глобальных свойств темперамента индивида, с одной сторо­ны, и на основе предметно-специфичных сфер деятельности и отношений личности, с другой стороны.

КЛАСТЕРНЫЙ АНАПИЗ ВОПРОСНИКОВ

В этот заключительный параграф четвертой главы мы включили мате­риал исследований, выполненных нами уже после того, как была подго­товлена и в 1994 году защищена докторская диссертация.

Многомерную структуру личностных вопросников в подавляющем большинстве случаев исследователи изучали, применяя факторный ана­лиз. Но надо отметить, что это отнюдь не единственный метод. К тому же он накладывает свои ограничения, и порой весьма существенные. При наличии нескольких сотен пунктов, как это имеет место в нашем случае, факторный анализ позволяет выявить далеко не все группировки пунктов (корреляционные плеяды), а лишь те, которые являются сквоз­ными, глобальными для всего перечня пунктов. Факторный анализ не позволяет выявить какие-то более локальные группировки пунктов, если по отношению к «внешнему окружению» (к другим пунктам большого теста) элементы этой группировки ведут себя неодинаково — дают корре­ляции разного знака. Логика интерпретации испытуемыми вопросов теста является контекстно зависимой, и устойчивых к расщеплению выборки общих факторов, независимых от ситуационного контекста, с помощью факторного анализа, можно выявить вовсе не так уж много — пять-шесть, реже семь-восемь (последнее только при наличии очень большой и разно­родной выборки численностью не менее тысячи испытуемых).

Методом, который оказывается более чувствительным к контекстно-зависимым группировкам пунктов, является не факторный анализ, а кла­стерный. И это вполне объяснимо, так как кластерный анализ отыскива­ет все подмножества элементов, которые обладают взаимными корреля­циями выше заданного порога, он не отбрасывает, а учитывает специфи­ческие факторьц работающие только внутри данного подмножества пунк­тов, но не распространяющиеся на остальные пункты.

С помощью нашей программы ТЕСТАН+ мы применили к анализу пунктов 16РФ и ММИЛ классический алгоритм Джонсона (hierarchical clustering schemes — HCS) в варианте «средне-взвешенного расстояния» (Johnson, I967).

Кпастерный анапиз пунктов 16РФ

В табл. 28 приводятся 4 из 11 наиболее емких (численностью не менее 6 элементов) кластеров, выявленных на уровне значимой корреляции (г > 0,15) при кластерном анализе 280 пунктов 16РФ. При этом использовался массив ответов 656 испытуемых.

Таблица 28

Группировки пунктов 16РФ, выявленные с помощью.кластерного анализа матрицы интеркорреляций 280 * 280, подсчитанных по

данным 656 студентов московских вузов.

Кластер 1. Пунктов 19. САНГВИНИЧНОСТЬ (лидерство, оптимизм). В-1.1. (При­водятся не все пункты.).

#3. Я умею делать выговоры и замечания тоном, не терпящим возражений., #6. Я берусь за дела под девизом «Смелость города берет!».

#19. У меня есть запас сил, чтобыпрямо сейчас взяться за совершенно новое для меня дело.

#23. Я умею подчинить себе людей, не объясняя им. зачем они должны выполнять мои распоряжения.

#34. Если сегодня что-то не вышло, я верю в то, что завтра получится обязательно. #49. Иногда я испытываю такой прилив сил и энтузиазма, что готов(а) заявить: «Дайте мне точку опоры, и я переверну весь мир!»..

#67. Когда мне поручают руководить группой, я спокойно начинаю давать распоря­жения..

#102. «Под лежачий камень вода не течег» — с этой мыслью я берусь за новые к новые дела.

#111. Когда мне говорят, что у меня ничего не выйдет, это только еще больше раззадоривает меня в моем упорстве.

#121. Когда я уверен(а) в своей правоте, я могу вступить в спор с целой группой людей.

Кластер 2. Пунктов 9. НЕВРОТИЗМ (пеихастеничность). В5.4.

#26. Если у меня на лице появится некрасивый прыщ, я буду избегать появляться на

глаза людям, оценка которых для меня значима.

#58. Если про меня кто-то скажет, что я делаю много ошибок, то, скорее всего, я

буду ошибаться еще больше.

#138. Когда мне делают замечания, это сильно задевает меня.

#183. Мне приходят в голову страшные мысли, если близкий человек задерживается

где-то по непонятным причинам.

#187. Если я оказываюсь в транспорте без билета, то в каждом, кто приближается,

мне чудится контролер.

#203. Когда я сосредоточенно делаю что-то одно, а ко мне обращаются совершенно с

другим делом, это нервирует меня настолько, что мне трудно скрыть свое раздражение.

#225. Когда мне приходится ждать, я буквально сгораю от нетерпения и не могу

устоять или усидеть на одном месте.

#255. Бывает, что я не могу быстро заснуть потому, что в уме перебираю дела,

которые я не успел(а) сделать в течение дня и которые обязательно надо успеть

сделать завтра.

#263. После ссоры мне настолько трудно настроиться на дела, что может пропасть

целый день.

Кластер 3. Пунктов 9. СОЦИОПАТИЯ {цинизм, агрессивность). В5.2.

#93. Мне совершенно неинтересны люди, которые говорят о «высоких материях», а

сами просто не могут добиться ничего практического.'

#129. Когда меня кто-то обманывает или оскорбляет, я всегда стремлюсь проучить

подлеца.

#135. Каждый думает исключительно о своих собственных интересах.

#159. Если меня толкают, я отвечаю тем же.

#166. Меня раздражают люди, которые заявляют, что они не умеют считать деньги и

не хотят.

#176. Если ко мне обращаются нахально и бесцеремонно, я отвечаю в таком же тоне.

#238. Самое опасное — это недобитый враг.

#240. Я могу ударить человека по лицу, если он оказался подлецом.

#274. У меня вызывают презрение люди, которые только жалуются, но ничего не

могут сделать.

Кластер 4. Пунктов 6. ОСТОРОЖНОСТЬ (ФЛЕ<

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: