Основания внутриэлитной консолидации

Характеристика региональной элиты предполагает рассмотрение отношений между различными ее категориями. При явном преобладании групповой структуры очевидно, что линии внутриэлитной дифференциации не совпадают с линиями профессиональных, отраслевых или организационно-институциональных различий. Возникает вопрос об основаниях внутригрупповой консолидации региональных элит. Чтобы ответить на этот вопрос, надо уточнить характер социальных связей, преобладающих в рамках элитных групп.

Как и на федеральном уровне российской политики, наиболее адекватным для характеристики внутриэлитных связей является понятие клана. Характер элитарных кланов в российских регионах в значительной мере определен доминирующими моделями политической культуры. Так, в национальных республиках основой кланов нередко являются родственные и земляческие отношения, общность социального происхождения. Именно так дело обстоит, в частности, в Республике Татарстан, элита которой состоит из нескольких кланов, вращающихся, подобно спутникам Солнечной системы, вокруг президента РТ. По оценке экспертов, в структурном плане татарстанская элита представляет собой совокупность концентрических кругов с центром в лице М. Шаймиева: первый круг – «семья» (родственники); второй – друзья «семьи»; третий – «социально близкие» высокопоставленные функционеры (этнические татары – выходцы из деревень); четвертый круг – «приближенные к трону» – функционеры, выдвинувшиеся благодаря деловым качествам, но с учетом безусловной личной лояльности первому лицу [45е. С. 160–184].

Примером этнической консолидации влиятельных групп может служить Мордовия. В структуре элиты РМ эксперты выделяют четыре основные этнические группы: эрзянско-восточную, мокшанско-западную, русско-городскую, татарскую. Доминирование той или иной группы определялось этнической принадлежностью первого лица республики. В настоящее время преобладающие позиции занимает та часть мокшанско-западной группы, которая объединилась вокруг главы РМ Н. Меркушкина.

«Семейные» политические кланы встречаются и в «русских» регионах, но скорее в качестве исключения. Гораздо шире там распространена внутригрупповая консолидация по идеологическому признаку (так, например, в тех областях, где у власти были представители КПРФ, решающим фактором объединения доминирующей группы вокруг фигуры губернатора была принадлежность к этой партии). Тем не менее идеологический принцип вряд ли можно считать ключевым основанием дифференциации региональных элит. Об этом свидетельствует то обстоятельство, что в рамках сложившихся по идеологическому признаку сообществ зачастую формировались субгруппы (как это было в Рязанской области при губернаторе В. Любимове), интересы которых, несмотря на идеологическую близость, далеко не всегда совпадали. Иными словами, общность политико-экономических интересов оказывается важнее идеологии.

Не является определяющей и дифференциация по «отраслевому принципу»: региональные кланы включают в себя как политиков, так и предпринимателей. То же самое относится к институционально-организационным факторам. Даже тогда, когда ядром элитарных групп выступают отдельные уровни управления или отрасли экономики, системообразующим началом служат не различия между организационными структурами, а расхождения в интересах персонифицирующих эти структуры лидеров. Так, в Свердловской области политический процесс долгое время определяло противостояние двух групп влияния. И хотя одна из этих групп сложилась вокруг губернатора Э. Росселя, а другая – вокруг мэра Екатеринбурга А. Чернецкого, обе они оказались сопоставимы по ресурсной обеспеченности, масштабу и методам деятельности.

Существенно большую роль в групповой консолидации играет опыт совместной деятельности с первыми лицами региона. Например, в Ростовской области доминирует так называемая «старопролетарская» группа, в состав которой входят бывшие партийные и советские функционеры Пролетарского района Ростова-на-Дону, где когда-то работал нынешний губернатор В. Чуб. Понятно, что решающее значение здесь имеет личная преданность патрону.

Таким образом, вне зависимости от источников внутригрупповой консолидации (семейные связи, родственные и земляческие отношения, идеологическая близость и т.п.) обязательное условие групповой сплоченности – лояльность лидеру. Отсюда – такие важные особенности региональных кланов, как иерархичность и ориентация на патрона. Спектр методов и механизмов внутригрупповой консолидации весьма широк – от жесткой функциональной зависимости до гибкого взаимодействия в режиме неформальных связей. Компромиссные технологии характерны, в частности, для лидерской практики губернатора Чуба, который, как подчеркивают эксперты, стремится не увеличивать число врагов за счет вчерашних соратников. В Ростовской области проигравшие выборы, но лояльные губернатору главы администраций обычно не уходят в небытие, а получают новое назначение. При этом в соответствии с областным законом о статусе муниципальных служащих за главами муниципалитетов, отказавшимися баллотироваться на новый срок или не сумевшими добиться переизбрания, в течение года сохраняется денежное содержание в прежнем объеме. Данное положение не только способствует ротации кадров муниципального управления, но и обеспечивает сплоченность команды губернатора [45е. 504–515].

Суммируя вышесказанное, можно констатировать, что российские региональные элитные кланы – это устойчивые политико-экономические группы, объединенные общностью политико-экономических интересов и, как правило, консолидированные вокруг руководителей местной исполнительной власти на основании отношений личной зависимости. Личная преданность клану и его патрону – важнейший неформальный механизм внутриэлитной консолидации и рекрутирования властных групп в регионах при этом. Региональный уровень не является предельной единицей элитной консолидации. Как уже говорилось, региональные группы распадаются на субгруппы, что свидетельствует о прогрессирующем дроблении элит в России. Это обстоятельство (наряду с асимметричным характером Российской Федерации и экономическим неравноправием ее субъектов) обусловливает слабую внутреннюю сплоченность региональной элиты во взаимодействии с центром.

Личностные качества

Социально-демографические, психологические, лидерские и иные личностные характеристики региональных властных сообществ во многом зависят от политической биографии первого лица субъекта РФ. В регионах, возглавляемых выходцами из советской партийно-хозяйственной номенклатуры, в политическом классе обычно преобладают представители номенклатуры с соответствующими возрастными, образовательными и ментальными показателями, а там, где у власти оказались «прагматики-либералы», – молодое поколение управленцев-менеджеров.

В настоящее время более половины губернаторского корпуса составляют лица со значительным опытом управления в советский период. Менее всего в региональной политике сегодня заметны «демократы» начала 1990-х гг. и депутаты региональных парламентов той поры.

В последние годы аналитики фиксируют признаки «усталости» населения от правления «ветеранов» (Самарская, Ростовская, Свердловская области, Республики Калмыкия и Татарстан). В некоторых областях (например, в Волгоградской) сложились благоприятные условия для вытеснения выходцев из партийно-хозяйственной номенклатуры новой генерацией политиков – относительно молодыми «прагматиками-либералами», представляющими интересы бизнеса; в других такая замена уже состоялась. Избрание на губернаторские посты крупных предпринимателей (А. Хлопонин, Р. Абрамович, С. Дарькин и др.) естественным образом привело в региональные властные структуры управленцев-менеджеров, не имеющих опыта государственной работы, но прекрасно овладевших навыками управления коммерческими предприятиями. Для этой когорты региональных руководителей, независимо от полученного ими образования, характерны корпоративный стиль мышления и поведения, а также ориентация на корпоративные методы управления.

Смена первого лица региона зачастую влечет за собой не только персональные перестановки в администрации, но и изменение механизмов и каналов рекрутирования управленческих команд. Эта тенденция хорошо просматривается на примере Красноярского края. Анализируя эволюцию механизмов формирования краевой элиты, аналитики выделяют в последней три «призыва», существенные различия между которыми обусловлены социально-профессиональными характеристиками инкумбентов: «зубовский» (преимущественно представители научной интеллигенции и советской номенклатуры), «лебедевский» (преимущественно «варяги», призванные при поддержке московских ФПГ на условиях личной лояльности губернатору) и «хлопонинский» (выходцы из крупных бизнес-структур, прежде всего ФПГ «Интеррос»).

Следует отметить, что в политическую элиту абсолютного большинства регионов входят преимущественно мужчины. По-иному обстоит дело в Санкт-Петербурге, где женщины играют в политике заметную роль. Аналогичная картина наблюдается в Кемеровской и Томской областях, где четверть состава политэлиты – женщины. По-видимому, такая ситуация объясняется тем, что в перечисленных регионах утвердились модернизированные модели политической культуры. Политико-административная карьера влиятельных политиков в субъектах Федерации, как правило, теснейшим образом связана с их регионами. Подавляющая часть руководителей – либо автохтоны, либо люди, давно живущие в данном регионе. «Чужакам» в российской глубинке не доверяют. Значительный удельный вес «пришлых» управленцев характерен лишь для тех регионов, которыми руководят «варяги» из корпоративных структур, хотя и в этих случаях костяк аппарата нередко составляют местные жители. Конфессиональная принадлежность представителей элиты соответствует «профилю» региона. Например, в «русских» областях большинство региональных руководителей – атеисты или православные, причем как те, так и другие предпочитают не афишировать свои религиозные предпочтения.

Что касается личностных качеств, то на губернаторском уровне весьма ценятся навыки публичного политика – коммуникабельность, убедительность, умение конструктивно взаимодействовать с населением и со СМИ, ораторские способности, харизматичность. И хотя, как показывают, в частности, результаты проходивших в 2003 г. региональных и думских выборов, подобные навыки не являются ключевыми в достижении политического успеха, порой они играют определяющую роль в привлечении других ресурсов. Среди качеств, способствующих административному продвижению на региональном уровне, следует назвать прежде всего склонность к командной игре и компромиссу с членами своей команды, непримиримость по отношению к конкурентам, профессиональную компетентность. Огромное значение имеет также личная лояльность патрону, преданность клану (политическому, экономическому, профессиональному, этническому и др.), готовность «играть по правилам».

Стиль политического лидерства в рамках региональных команд нередко близок к авторитарному. Наиболее очевидно это в Кемеровской области, в республиках Татарстан, Башкортостан, Мордовия и Удмуртия, где главы регионов обладают высокой степенью контроля над политической и отчасти экономической элитами.

Обретение политических перспектив в регионах (как, впрочем, и в центре) зависит от административного ресурса, финансового капитала, наличия и «качества» связей во властных и экономических структурах федерального и регионального уровней. Поддержка центра и федеральных ФПГ – главная предпосылка политического успеха. В условиях высокоструктурированного политического пространства и монополизации политического рынка попытки политиков-одиночек конкурировать с могущественными политико-финансовыми кланами обречены на провал: эра самовыдвиженцев в региональной политике окончательно ушла в прошлое. Применительно к федеральной политике данная тенденция в полной мере проявилась уже в середине 1990-х гг., когда крупные политико-финансовые кланы закрепились в качестве наиболее влиятельных субъектов российской политики. Со временем эта волна пришла и в регионы.

В регионах, где решающую роль играет «властная вертикаль» (национальные республики, Ростовская и другие области), возможности политического продвижения определяются прежде всего позицией администрации. На территориях, отмеченных присутствием мощных экономических структур, важнее поддержка бизнес-элиты (Красноярский край, Вологодская, Волгоградская и др. области). Но вне зависимости от характера региона непременным условием политического успеха выступают лояльность своему клану (и его патрону), способность к командной игре.

Неизбежным спутником авторитарных региональных режимов является эффект «выжженной земли»: главы регионов пытаются «очистить» политическое поле от потенциальных конкурентов. Жесткая иерархическая система затрудняет выдвижение перспективных политиков – им надо заручиться поддержкой доминирующей группы.

 

* * *

 

Значительные экономические, социокультурные и иные различия между регионами не позволяют выстроить единую для всех регионов иерархию механизмов и каналов политического влияния. Но основные тенденции выявить можно. Ключевыми механизмами рекрутирования региональной политической элиты являются избрание и назначение на руководящие должности в структурах исполнительной либо законодательной власти регионального /муниципального уровня, чему способствуют значительный объем властных и / или экономических ресурсов, общность политико-экономических интересов, родственные или земляческие связи и опыт совместной деятельности с первыми лицами регионов, патрон-клиентные отношения. При этом, несмотря на приоритетность публичных механизмов политического продвижения, определенную роль играет и неформальная поддержка со стороны групп влияния (фаворитизм, протекционизм, коррупция и т.п.).

Каналами продвижения региональных политических элит выступают федеральные и региональные властные структуры (включая силовые ведомства, территориальные отделения федеральных органов управления и аппарат полпредов), органы местного самоуправления, федеральные, региональные и местные коммерческие предприятия, в меньшей степени – политические партии и общественные организации; СМИ, учреждения образования, культуры, науки.

В настоящее время существуют три главных источника пополнения региональной элиты: администрация регионального и федерального уровней, бизнес и политические партии. Большинство региональных лидеров нового поколения рекрутируются из сферы бизнеса. Исключения немногочисленны. Редки также случаи выдвижения политиков левой ориентации. Успешную политическую и административную карьеру в большинстве субъектов Федерации сегодня обеспечивают не личные качества, а принадлежность к той или иной группе влияния и ее поддержка.

Бизнес-элита

Анализ механизмов влияния в региональной экономике показывает, что вхождение в состав экономической элиты определяется в первую очередь объемом контролируемых ресурсов – как властных, так и экономических.

1. Объем контролируемых властных ресурсов. Принадлежность к политической элите регионального и / или федерального уровня открывает возможность прямого контроля над областными бюджетами и косвенного влияния на руководство хозяйственных субъектов. Не случайно главы исполнительной власти большинства регионов либо возглавляют рейтинг экономического влияния, либо входят в его состав. Контроль над экономическими ресурсами в этих ситуациях носит открытый (публичный) характер. Вместе с тем лидеры части субъектов Федерации (Ивановская, Смоленская, Челябинская, Архангельская и Читинская области, республики Башкортостан, Бурятия, Марий Эл и ряд других) не входят в рейтинг экономического влияния. Впрочем, это не означает, что они не влияют на экономические процессы в своих регионах. Напротив, в национальных республиках контроль президентов над сферой экономики настолько всеобъемлющ, что эксперты вынесли их фамилии за пределы рейтинга.

2. Объем контролируемых экономических ресурсов. Конкретная конфигурация бизнес-элиты, формируемой на этом основании, определяется экономическим профилем и хозяйственной структурой региона. В монохозяйственных регионах, где безраздельно доминирует какая-то одна отрасль или предприятие (АЛРОСА – в Республике Саха, «Норильский никель» – на Таймыре, Сибнефть – в Омской области, Северсталь – в Вологодской, НЛМК – в Липецкой), ядро экономической элиты составляют представители данной отрасли / предприятия. В регионах с диверсифицированной экономикой в бизнес-элиту входят владельцы и топ-менеджеры нескольких крупных экономических структур. Так, в Самарской области в рейтинге экономического влияния представлены АвтоВАЗ, РАО ЕЭС, Газпром и некоторые другие компании; в Нижегородской –Лукойл, ГАЗ, РАО ЕЭС и др.; в Свердловской – ТНК; Уральская горно-металлургическая компания; Евразхолдинг, дочерние предприятия РАО ЕЭС, предприятия ВПК. Соотношение упомянутых механизмов (контроль над политическими или экономическими ресурсами) зависит от ряда факторов, прежде всего от ресурсной базы, экономического потенциала и структуры экономики региона, типа регионального политического режима.

Механизмом вхождения в бизнес-элиту выступают также родственные / земляческие отношения с первыми лицами регионов. Такое положение вещей, скорее всего, объясняется тем, что, не имея юридической возможности совмещать государственную службу с коммерческой деятельностью, влиятельные региональные политики и администраторы нередко оформляют свою собственность на доверенных лиц и /или родственников. Кроме того, назначение доверенных лиц или родственников на важные посты в корпоративных структурах может обеспечивать связь администрации с крупным бизнесом. Ее контроль над экономическими ресурсами носит в этом случае латентный характер.

Немаловажную роль в продвижении в состав экономической элиты играет поддержка со стороны федеральных и региональных ФПГ. В ходе исследования 2003 г. обнаружилось, что значение этого фактора неуклонно растет, причем федеральные ФПГ постепенно «подминают» региональные. Показателен в этом плане опыт Краснодарского края, где представители регионального бизнеса в значительной мере оказались за пределами рейтинга экономического влияния. Весьма красноречива также ситуация в Красноярском крае: в краевом списке влиятельных в экономике лиц топ-менеджеры действующих на территории края федеральных ФПГ (Интеррос, «Русский алюминий», ЮКОС, РАО ЕЭС) существенно потеснили своих региональных коллег. Растущее влияние федерального бизнеса в Красноярском крае особенно примечательно, если учесть сильные позиции краевых предпринимателей в 1990-х гг. В региональной экономике, как и в политике, время «одиночек» завершилось: в условиях доминирования финансово-промышленных групп и конгломератов «одиночные» игроки, как правило, обречены стать добычей крупных «акул».

Основными каналами выдвижения в состав экономической элиты выступают органы государственной службы и успешные в коммерческом отношении бизнес-структуры. Первый путь характерен прежде всего для выходцев из советской номенклатуры, обладающих опытом госуправления, второй – преимущественно для нового поколения предпринимателей. Перевес в пользу одного или другого канала определяется конфигурацией конкретных факторов.

Активная политическая деятельность в рамках политических партий или общественных движений, как правило, не ведет к обретению экономического влияния. И хотя с 2000 г. число представителей партий в корпусе экономической элиты выросло почти в восемь раз, этот прирост, как и в сфере политики, обусловлен прежде всего организационно-политическим укреплением «Единой России», которая вовлекает в свои ряды лиц, добившихся успеха как на политическом, так и на экономическом поприще (табл. 3, диагр. 3–4).

Таблица 3

Число представителей партий, названных влиятельными в экономике (по данным опросов 2000 и 2003–2004 гг.)

Партия	2000 г.	2003-2004 гг.
"Единая Россия"*
КПРФ
ЛДПР
СПС
"Яблоко"

* Учитывается суммарное число политиков, вошедших в блок.

Диаграмма 3Диаграмма 4

 

Представители партий, имеющие влияние в экономике. Представители партий, имеющие влияние в экономике.

Исследование 2000 г. Исследование 2004 г

 

Не способствует продвижению в состав экономической элиты и научная, преподавательская деятельность. Как и в случае с политическими элитами, исключение составляют руководители СМИ и ректоры ведущих региональных вузов, присутствующие в списках экономически влиятельных лиц во многих регионах (см. табл. 4). Кроме того, в Санкт-Петербурге в рейтинг экономического влияния входят руководители ряда учреждений культуры и образования (Государственный Эрмитаж, Мариинский театр, Санкт-Петербургский университет и др.). Причины такого положения дел аналогичны указанным применительно к рейтингу политического влияния.

Таблица 4

Удельный вес руководителей СМИ и ректоров региональных вузов в составе региональных экономических элит (по данным опросов 2000 г. и 2003 г.

Должность	2000 г.	2003 г.
Редактор СМИ	0,11	1,41
Ректор вуза	0,06	1,47

Как и следовало ожидать, в рейтингах экономического влияния преобладают представители ведущих отраслей регионов (в Приморье – рыбодобывающих предприятий, в Ханты-Мансийском АО –нефтегазовых компаний и т.д.). Вместе с тем налицо тенденция к доминированию отраслей ТЭКа – крупных нефтяных и газовых компаний и региональных отделений РАО ЕЭС. В этом контексте особо следует обратить внимание на влияние федерального и регионального руководства электроэнергетической отрасли. В значительном большинстве субъектов РФ (Самарская, Иркутская, Смоленская, Нижегородская, Кемеровская, Читинская, Саратовская области, Санкт-Петербург и др.) руководители энергокомпаний не просто принадлежат к экономической элите, но и занимают ключевые позиции: почти в 40 регионах они входят в первую десятку экономически влиятельных лиц.

Столь высокий статус представителей энергетических компаний объясняется высокой энергоемкостью регионального промышленного производства и, соответственно, его зависимостью от поставок электроэнергии. РАО ЕЭС фактически располагает автономной, параллельной по отношению к «административной вертикали» структурой власти в стране, а его председатель А. Чубайс оказывает существенное влияние на социально-экономическую (и политическую) ситуацию во многих регионах.

По социально-демографическим, психологическим, лидерским и другим аналогичным параметрам бизнес-элита заметно отличается от политической. Как правило, в нее входят относительно молодые по сравнению с политиками, мужчины (состав экономической элиты еще более патриархален, чем политической; женщин ничтожно мало). Естественно преобладание специалистов с экономическим образованием; многие имеют дипломы нескольких вузов. Кроме представителей титульных наций и автохтонов в ней представлены этнические меньшинства и выходцы из других регионов. В некоторых областях даже существует дифференциация бизнес-сообщества по этническому принципу. Например, в Астраханской области оно распадается на русскую, дагестанскую, армянскую, татарскую, казахскую и чеченскую субгруппы.

Среди качеств, востребованных при восхождении на региональный бизнес-олимп, эксперты называют работоспособность, быстроту реакции, умение «пройти сквозь стены», упорство в достижении цели, установку на бескомпромиссную борьбу с конкурентами, интуицию и гибкость, с одной стороны, и напор – с другой. Стиль экономического лидерства жестче, чем в сфере политики, что налагает свой отпечаток на деятельность региональных парламентов, где высок удельный вес депутатов-предпринимателей.

Следует отметить также тенденцию к легализации теневых капиталов (Кировская, Кемеровская области) и отчетливое тяготение бизнес-элиты к превращению в закрытые сообщества. Нарастание данных процессов в сочетании с углубляющейся экспансией предпринимателей в органы законодательной власти может в перспективе привести к превращению региональных легислатур в своего рода бизнес-клубы.

Универсалы

Наиболее заметная тенденция последних лет – массовый приход бизнеса во власть и возникновение слоя так называемых «универсалов», т.е. лиц, влиятельных как в политике, так и в экономике. Эта тенденция обусловила значительное совпадение составов политической и экономической элит в большинстве регионов. Проявлением данной тенденции стало снижение удельного веса «чистых предпринимателей» (с 46% в 2000 г. до 19% в 2003–2004 гг.) и возрастание доли «универсалов» (с 18% до 45% соответственно). Другой источник пополнения слоя «универсалов» – проникновение «чистых политиков» в сферу экономики.

Формирование сообщества «универсалов» обусловлено не столько личностными качествами представителей элиты, сколько объективными факторами. В зависимости от характера этих факторов субъекты Федерации можно подразделить на две группы. В регионах первой группы политико-административная бюрократия конвертирует свой политический и административный капитал в экономический. В регионах второй группы экономический капитал конвертируется в политическое влияние.

Иллюстрацией процессов, происходящих в первой группе регионов, может служить ситуация в Татарстане, Башкортостане, Бурятии, Удмуртии и Мордовии, где административно-политическая бюрократия оказывает определяющее влияние на формирование бизнес-элиты и развитие бизнеса в целом. Важнейшим фактором вхождения в бизнес-элиту в этих регионах является принадлежность к элите политической и, что особенно важно, к команде действующего главы республики. Продвижение в состав политической элиты по каналам бизнес-структур хотя и возможно, но играет сугубо подчиненную роль. В подобных условиях экономическая элита – лишь компонент политической. Значительная часть бизнес-элиты – это лица, наделенные властью и контролирующие бюджетные средства, а главы регионов - единый управляющий центр региональной политики и экономики. В тех субъектах Федерации, где процессы приватизации не завершены (в частности, в Мордовии и Башкортостане), политическое руководство целенаправленно наращивает свое присутствие в экономике. Отличительная особенность регионов второй группы – мощный экономический потенциал и / или значительные запасы природных ресурсов (Самарская, Волгоградская, Иркутская области, Красноярский край, Эвенкия, Таймырский, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий АО). В этих регионах формирование политического истеблишмента происходит при активном участии крупного бизнеса.

Конкретная конфигурация отношений бизнеса и власти в регионах данного типа зависит от структуры их экономики. Там, где доминирует один экономический субъект (Северсталь – в Вологодской области, НЛМК – в Липецкой), руководство бюджетообразующего предприятия / отрасли определяет состав экономической элиты, а отношения между элитами регулирует дуумвират губернатора и главы этого предприятия / отрасли («связки» В. Позгалев – А. Мордашев, О. Королев – В. Лисин). В случае разногласий внутри дуумвирата возрастает посредническая роль федеральных структур. Например, в Липецкой области разгоревшийся несколько лет назад конфликт между членами дуумвирата Королевым и Лисиным был урегулирован в том числе благодаря участию полпреда Президента РФ в Центральном округе Г. Полтавченко.

В регионах, где одновременно действуют несколько значимых экономических «игроков» (Ханты-Мансийский АО, Иркутская, Ярославская, Томская, Самарская области), губернаторы вынуждены использовать тактику временных союзов и добиваться «мирного сосуществования» экономических структур. В этой ситуации губернатор играет роль рефери в столкновениях между основными «игроками» и гаранта стабильности в отношениях между политической и деловой элитами региона. Устойчивость положения губернатора определяется его способностью к конструктивному взаимодействию с различными экономическими субъектами.

Однако и в экономически развитых и богатых регионах политические руководители зачастую доминируют над деловыми кругами. Так, в Кузбассе, где сильно влияние крупного бизнеса, а большинство крупных структур принадлежат федеральным ФПГ, бизнесэлита не может игнорировать позицию губернатора. Административный ресурс остается главным фактором влияния и в Самарской области, несмотря на присутствие в ней региональных филиалов крупнейших федеральных ФПГ. Поскольку составы политической и экономической элит в значительной мере совпадают, взаимодействие между ними осуществляется, как правило, в формате сотрудничества (Республика Саха,Томская, Вологодская, Ярославская и некоторые другие области).Специфика отношений между политической и бизнес-элитой региона определяется степенью совпадения двух списков.

Таким образом, налицо отчетливая тенденция к сосредоточению политических и экономических ресурсов в одних руках и формированию на этой базе региональных политико-финансовых конгломератов. Основа таких конгломератов – союз администрации и бизнеса, а «сопутствующую инфраструктуру» образуют депутаты региональных парламентов и Государственной думы, члены Совета Федерации, работники судебных органов, представители политических партий и общественных движений, руководители СМИ.

Как отмечалось выше, на федеральном уровне политико-финансовые конгломераты, стремящиеся присвоить себе как можно большее число функций и превратиться в самодостаточные образования, сложились к середине 1990-х гг. С лагом в несколько лет данная тенденция, свидетельствующая о рефеодализации страны в тот период, проявилась и в регионах. Подтверждением тому могут служить, в частности, процессы в Свердловской области. Как отмечают эксперты, обе ведущие региональные группы влияния (Э. Росселя и А. Чернецкого) имеют своих представителей в областных законодательных и исполнительных структурах и органах местного самоуправления; обе контролируют значительный объем экономических и медиа-ресурсов; у каждой есть стратегические партнеры среди федеральных партийных и экономических элит [45е. С. 568–572].

Региональные политико-экономические конгломераты входят, в свою очередь, в состав аналогичных федеральных структур, организованных по принципу вертикальной интеграции. Вместе с тем стоит отметить, что, несмотря стремление к самодостаточности некоторых подобных образований, говорить об их автономии относительно административной вертикали (как это было во времена Б. Ельцина) не приходится. Субъектом форматирования политического пространства страны выступает федеральная исполнительная власть в лице Президента РФ, стремящаяся к максимальному контролю над субъектным полем российской политики. Подобный формат соответствует философии сложившегося в России моноцентрической политической системы.

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: