 |
Перформативные характеристики дискурса
|
|
|
|
Известный тезис Дж.Остина о противопоставлении двух типов высказываний – перформативных и неперформативных (Остин, 1986, с.27) – породил мощное направление в прагмалингвистике – теорию речевых актов. Суть этого противопоставления сводится к тому, что нечто признается либо не признается фактом. Фактичность как атрибут бытия соответствует логическому и филологическому понятию «диктум». Диктум как констатация объективного положения дел всегда предполагает наличие человеческого отношения к этому положению дел, такое отношение – «модус» – может быть акцентированным либо неакцентированным, но нет диктума без модуса, как и нет модуса без диктума (можно сказать, впрочем, что «чистый диктум» есть внечеловеческое объективное состояние дел, потенциальная пропозиция, а «чистый модус» – это внепредметное эмоциональное самовыражение; эти экстремальные позиции могут выделяться лишь условно). Факт есть объективное состояние дел, но в меняющемся мире нечто может становиться фактом и переставать быть фактом. Перформативное высказывание фиксирует точку становления в нашем сознании нового факта. Например: «На основании защиты диссертации диссертационный совет присуждает Кочкину Михаилу Юрьевичу ученую степень кандидата филологических наук по специальности «теория языка».
Теория речевых актов привлекла к себе внимание многих исследователей. Показательно, что в фокусе исследовательского интереса всегда оказывались не диктумные, а модусные характеристики тех высказываний, которые можно было рассмотреть с учетом типичных речевых ситуаций: условия общения, интенции коммуникантов, эмоциональные состояния участников общения, правила интерпретации, вариативность способов, жанровая специфика. Наряду с горячими сторонниками и разработчиками этой теории появилось и немало ее противников. Аргументация против этой теории сводится к тезисам о ее схематичности и ригидности (в реальном общении «чистые» речевые акты составляют исключение, а не правило, живое общение лабильно, спонтанно и зависит от множества ежесекундно меняющихся и не всегда предсказуемых обстоятельств, не следует выдавать частные случаи за общие правила, например, вопросы на допросе вовсе не иллюстрируют богатства всех типов вопросов). Признавая определенную правоту противников теории речевых актов, следует отметить, что потенциал этой теории еще не исчерпан. Можно выделить несколько основных направлений развития теории речевых актов.
|
|
|
Первое и наиболее разработанное направление теории речевых актов является движением в сторону построения целостной коммуникативной теории успешного высказывания. Постулаты общения П. Грайса и других исследователей органически входят в модель успешного высказывания, в его иллокутивный компонент. Для ученых, разрабатывающих речевой акт (речевое действие) с общих прагмалингвистических позиций, наиболее важным является вопрос о коммуникативной ситуации, т.е. об обстоятельствах реального общения, включающих, прежде всего, характеристики коммуникантов. Здесь смыкаются интересы исследователей, которые позиционируют себя в прагмалингвистике и социолингвистике (точнее – микросоциолингвистике). В центре внимания этих специалистов находится минимальный контекст, дающий возможность вычленить и охарактеризовать то или иное речевое действие. В качестве примеров обычно приводятся сравнительно простые коммуникативные поступки – просьбы, комплименты, извинения, поздравления, обещания и др. (Hymes, 1977; Ballmer, Brennenstuhl, 1981; Серль, 1986; Романов, 1988; Карасик, 1992; Еремеев, 2001; Антонова, 2004; Миляева, 2004). Детально описывается пошаговая структура того или иного речевого акта.
|
|
|
Второе направление развития теории речевых актов представляет собой дрейф этой теории в сторону теории жанров речи. Опираясь на классические тезисы М.М. Бахтина о противопоставлении первичных и вторичных речевых жанров и развиваясь в направлении интеракционального понимания общения (от модели кодового обмена информацией – к модели инференционной, предполагающей наличие выводимого знания, и далее – к модели интеракционной, суть которой состоит во взаимосвязанном диалоге участников общения), сторонники такого понимания речевых действий фокусируют свое внимание на более сложных коммуникативных поступках, таких, как, например, разговор по душам или проработка провинившегося на общем собрании коллектива (Дементьев, 2000; Макаров, 2003).
Третье направление развития теории речевых актов можно определить как коммуникативистское или неориторическое в том смысле, что исследователи сосредоточивают свой научный интерес на выявлении способов оказания влияния на адресата в процессе общения применительно к типовым ситуациям и, следовательно, к типовым речевым актам (Мечковская, 1996; Кашкин, 2000; Бокмельдер, 2000; Стернин, 2001). И.А. Стернин предлагает многоаспектную типологию видов общения, противопоставляя его по теме (политическое, научное, религиозное и др.), по цели (деловое и развлекательное), по степени официальности (официальное и неофициальное), по форме общения (закрытое, открытое, смешанное), по свободе выбора партнера (инициативное и принудительное), по степени проявления личности (обезличенное и личностное), по продолжительности (кратковременное и длительное, периодическое и постоянное), по соотношению формы и содержания (прямое и косвенное) (Стернин, 2001, с.11-25). С определенными оговорками сюда же можно отнести анализ аргументативных стратегий речи.
Четвертое направление развития теории речевых актов можно выделить на основе признака перформативности. Вспомнив персонажей романа И. Ильфа и Е. Петрова «Золотой теленок», доказывающих свое право быть истинными детьми лейтенанта Шмидта с помощью знаменитой фразы «А ты кто такой?» (подразумевается продолжение «чтобы вести себя таким образом»), поставим во главу угла при определении перформативности право говорящего делать нечто свершившимся фактом. Наш тезис сводится к тому, что целесообразно выделять не только перформативные и неперформативные высказывания, но и аналогичные типы дискурса.
|
|
|
Для определения перформативности необходимо вернуться к лингвистически релевантному определению факта. В общепринятом понимании, по данным словарной дефиниции в современном толковом словаре русского языка, факт – истинное событие, реальное происшествие или явление (БТС). В Оксфордском словаре выделяются более дробные характеристики этого феномена: 1) a thing that is known to have occurred, to exist, or to be true; 2) a datum of experience (often foll. by an explanatory clause or phrase: the fact that fire burns; the fact of my having seen them); 3) (usu. in pl.) an item of verified information; a piece of evidence; 4) truth, reality; 5) a thing assumed as the basis for argument or inference (COD).
Выделяются следующие характеристики факта: нечто, имевшее место, истинное; экспериментально полученные данные; достоверная информация; истина; основание для аргументации. Факт, таким образом, имеет следующие атрибуты: действительный, истинный, достоверный, самоочевидный, подтверждаемый либо фальсифицируемый. Разграничивая события и факты, Н.Д. Арутюнова пишет о том, что события представляют собой реалии, а факты – суждения о реалиях. Квалифицируя что-либо как факты, мы различаем вещи по признакам реальности / гипотетичности, верифицируемости / неверифицируемости, истинности / ложности, утвердительности / отрицательности (Арутюнова, 1999, с.405). С.Х. Ляпин, рассматривая факт с позиций философской концептологии, дифференцирует следующие ипостаси факта: 1) фактуальность — родовое понятие для всего фактического, субстрат фактов любого вида, 2) фактум – состояние фактуальности, заполняемое фактами, нейтральными по отношению к принципиальным вопросам какой-либо сферы деятельности, 3) фактицитет (термин М.Хайдеггера) – состояние фактуальности, которое заполняется фактами, остающимися за порогом текущего восприятия человека, но <…> определяющими обобщенно-смысловую организацию бытия, 4) фактаурус – состояние фактуальности, которое заполняется фактами, входящими в актуальную детерминацию человеческой деятельности (Ляпин, 1997, с.7-10). Если мы сопоставим эти дистинкции с принятыми в лингвистике характеристиками значения и смысла, то можно сказать, что фактум соответствует тому, что обычно понимается под пресуппозицией высказывания, т.е. это — подразумеваемая базовая информация о мире, о человеке, о языке, разделяемая участниками общения; фактицитет можно осмыслить как ценностные доминанты этой базовой информации, определяющие все поведение человека, причем, обычно неосознаваемые участниками общения (эти характеристики общения обычно более всего интересуют культурологов и специалистов по межкультурной коммуникации); фактаурус же – это актуальный осознаваемый смысл, контектуально и ситуативно определенный и находящийся в фокусе внимания участников общения.
|
|
|
Итак, определяя факт, мы констатируем его противопоставленность реальности, с одной стороны, и его принципиальную двойственность (модусно-диктумное строение), с другой стороны. Диктальный компонент факта, в свою очередь, членится на фоновый и актуальный субкомпоненты (они соотносимы с темой и ремой высказывания). Наконец, фоновый субкомпонент диктума распадается на ценностно-нейтральный и ценностно-маркированный субкомпоненты. В этой дихотомической схеме факт раскрывается как результат осмысления реальности, как оценочно-квалификативное действие, как фокусировка на актуальных моментах действительности и как феномен культуры, обусловленный ее ценностями. Нельзя не отметить наличие несомненной связи между модусной составляющей факта и его глубинным ценностно-маркированным субкомпонентом диктума.
Перформативный дискурс противопоставляется неперформативному дискурсу по признаку «факт – фикция». Соответственно, общение, содержанием которого является заведомо неверифицируемая и не принимаемая на веру информация, следует признать фикциональным. В этом плане признак перформативности соотносится с признаком информативности, так же, как и признак описательности (перформативам противопоставляются дескриптивы) соотносится с признаком фасцинативности. Разумеется, перформативность может быть кажущейся. Наряду с фактами существуют фактоиды (как бы факты). В массово-информационном дискурсе сложился даже специфический жанр опровержения ранее изложенной информации: «Редакция газеты приносит извинения в связи с публикацией недостаточно проверенной информации в статье такой-то от такого-то числа». Аналогичным образом дезавуируется высказывание должностного лица: «Представитель правительства заявил, что высказанное в интервью радиостанции «Эхо Москвы» мнение заместителя министра NN о необходимости ужесточить контроль за выпускными экзаменами в негосударственных учебных заведениях в этом году является его личной точкой зрения и не отражает позиции правительства по этому вопросу». В приведенных примерах иллюстрируется двойной рассогласованный перформативный дискурс.
|
|
|
Действия в различных сферах общения весьма различны в плане осознания их фактуальности. Так, для религиозного дискурса молитва является перформативом и вряд ли может рассматриваться как действие в рамках научного дискурса. Исторический факт в его вербальном дискурсивном проявлении является перформативом, даже если текстуальное выражение того или иного поступка обнаруживает большую вариативность. Классическим примером здесь является фраза наполеоновского генерала «Гвардия умирает, но не сдается!», хотя в ответ на предложение капитулировать этот герой ответил грубым солдатским ругательством. Граница между историческим фактом и легендой весьма размыта, и перформатив как тип текста заполняет этот разрыв. Примером может служить следующий текст.
Известно, что римский император Калигула приказал считать своего коня сенатором. Сенаторы смирились с этим позором, но один из них сказал следующее: «Ты правильно поступил, великий император! Но ты остановился на полпути. Теперь ты должен возложить свой венец на голову этого благородного животного, потому что оно во всех отношениях выше тебя!». После этих слов сенатор был немедленно убит.
Этот текст является перформативом, поскольку сообщает о факте или якобы факте, связанном с достоверно известным фактом введения коня в сенат, и устанавливает нормы поведения, которые должны служить образцом мужества и чести.
Одним из важнейших признаков перформативности является отнесенность речи к настоящему моменту. Этот показатель является системообразующим для выделения перформативных высказываний: «От имени Президента Российской Федерации награждаю Вас медалью «За отвагу на пожаре». Перформативность применительно к дискурсу предполагает более широкое понимание настоящего момента. Важно то, что некая информация релевантна. При этом содержание высказывания может относиться как к настоящему, так к прошлому и будущему. Например, «На основании археологических данных удалось установить, что врачи в древней Индии успешно делали трепанацию черепа». Информация в газете либо в научном журнале на эту тему является перформативным дискурсом, поскольку затрагивает жизненно важные ориентиры поведения и ценностную картину мира людей. Мы считали, что столь сложные операции люди научились делать только недавно, а оказывается, что уровень медицины в древнем мире был очень высоким.
Информационные сообщения в газетах, журналах, электронных выпусках телевизионных программ и компьютерной сети являются одним из прототипных жанров перформативного дискурса. Актуальность информации связана с двумя ориентирами сообщаемого факта: новость должна быть релевантной для людей и должна соотноситься с их культурной доминантой поведения. Например, информация о том, что сын бывшего премьер-министра Великобритании Маргарет Тэтчер признался в своей причастности к организации государственного переворота в одной из африканских стран, представляет собой перформативный текст, поскольку привлекает внимание многих адресатов и подразумевает выводные знания о нанесении ущерба имиджу известного политика. Газета не опубликует новость о том, что NN потерял паспорт и повесил объявление на столбах с просьбой вернуть его за определенное вознаграждение, если этот NN не будет известной личностью или обстоятельства этого происшествия не будут чрезвычайными (например, вознаграждение будет очень высоким).
В отличие от перформативного высказывания перформативный дискурс характеризуется признаком протокольности. Например, процедура сдачи экзамена является действием, в результате которого меняются статусные характеристики студента. Интересно, что в рамках перформативного дискурса (если мы будем рассматривать ситуацию экзамена) могут иметь место и принципиально неперформативные высказывания, но они не являются системообразующими для дискурса в целом. Например:
Студентка: Первый вопрос: Системные связи слов. В последнее время ученые уделяют большое внимание системным связям слов. Эти связи имеют большое значение. Их необходимо анализировать.
Преподаватель: Вы не волнуйтесь.
Студентка: Как я уже говорила, существуют системные связи слов. Слова связаны друг с другом. Очень важно понимать системные связи слов в языке.
Преподаватель: Может быть, Вы еще немного посидите и подготовитесь?
В этом диалоге разворачивается перформативный дискурс (неудачный для студентки), но только одна фраза преподавателя, предлагающего студентке еще раз обдумать свой ответ, может быть квалифицирована как действие.
В какой мере признак перформативности связан с признаком официальности общения? Можно сказать, что официальное общение почти всегда перформативно, но действием может быть и неофициальное общение. Например, объяснение в любви или сообщение о релевантном событии («Мама, ты не нервничай, я опять завалил этот экзамен, меня отчисляют»).
Юридический дискурс в силу его предназначения является перформативным. Можно говорить о степени институциональности применительно к ситуации судебного заседания: речь адвоката в большей мере содержит личностно маркированные коммуникативные поступки, протокольные фразы судьи в максимальной мере дистанцированы от его личностного отношения к подсудимому и аудитории.
Особую значимость имеет анализ перформативов в юрислингвистике – новой области на стыке языкознания и юриспруденции в связи с необходимостью давать экспертное заключение в тех случаях, когда имеют место высказывания, допускающие интерпретацию, которая наносит ущерб личности либо группе лиц. Таковы, например, тексты, в которых содержатся этнические оскорбления (статья уголовного кодекса о разжигании национальной розни). Истец настаивает в таких случаях на признании текста оскорблением, а ответчик пытается доказать, что никакой интенции ущемить права кого-либо не было. Осенью 2004 г. в Волгограде один из кандидатов на должность губернатора выступил под девизом «Волгоградская область – не Кавказ!». Представители нескольких землячеств обратились в суд с заявлением, в котором говорилось, что этот девиз подразумевает призыв к депортации граждан, являющихся представителями коренных народов Кавказа, из Волгоградской области. Политик, который баллотировался на официальную должность под упомянутым лозунгом, отвечал, что его высказывание поняли неверно, что он настаивает на проведении взвешенной миграционной политики, а фразу, из-за которой разгорелся конфликт, следует понимать сугубо в буквальном смысле, так же, например, как «Земля – не Луна». В качестве перформативного текста высказывание «Волгоградская область – не Кавказ!» допускает только одну интерпретацию: Нельзя увеличивать количество мигрантов с Кавказа в нашей области. Если бы можно было сравнить эту фразу с условным высказыванием «Волгоградская область – не Крым!», то пресуппозитивный фонд наших общих знаний позволил бы нам в нынешней ситуации проинтерпретировать этот текст, возможно, так: у нас более суровая погода, у нас – не курорт (такую же интерпретацию, кстати, могло получить и высказывание, вызвавшее протест национальных землячеств, лет тридцать тому назад). В этом плане тезис С.Х. Ляпина о том, что необходимой составной частью факта является его актуальность для участников общения, подтверждается в полной мере.
Весьма интересным примером перформативности являются девизы на монетах. На монетах республиканской Франции уже несколько веков выбит девиз революции: Liberte, Egalite, Fraternite – Свобода, Равенство, Братство. Когда немецкие фашисты оккупировали Францию и установили в этой стране марионеточный коллаборационистский режим, в 1942-1944 гг. были выпущены новые деньги, на которых появился новый девиз: Travail, Famille, Patrie – Работа, Семья, Родина. Взятые вне контекста, слова нового девиза имеют положительный смысл, но в условиях оккупации они воспринимались в контрасте с прежним девизом и должны были интерпретироваться, по всей видимости, следующим образом: следует жить земными заботами, больше работать, чтобы содержать семью, а не разглагольствовать о своих правах и абстрактных ценностях. Этот факт заслуживает, вероятно, более подробной интерпретации. Мы видим, что символическая горизонталь концептов, сориентированных на высшие ценности, сменилась четкой вертикалью, где на первом месте находится работа (здесь не хватает только концепта «Порядок», чтобы смена ориентиров была абсолютно очевидной, но можно предположить, что оккупанты понимали: немецкий концепт Ordnung совсем не соответствует французскому Ordre). Изменилось и название страны, вместо Французской республики страна официально называлась Государство Франция. Когда генерал де Голль возглавил восстание, поддержанное антигитлеровской коалицией, в 1944 г. была выпущена монета, на которой вновь появились слова «Свобода, Равенство, Братство», а на лицевой стороне монеты в обрамлении венка было отчеканено слово France без определения. Это название было противопоставлено чужому порядку в виде марионеточного государства. Девиз Французской революции красуется и на современных монетах Франции, хотя там циркулируют сегодня не франки и сантимы, а евро и евроценты.
Существуют градуальные ступени перформативности, которые можно проиллюстрировать речевым действием «совет». В течение ряда лет в газете “The Times” известный британский журналист Дж. Морган вел рубрику «The A and Z of Manners» — «Манеры от А до Я». Читатели посылали ему множество конкретных вопросов о том, как следует вести себя в ситуациях, связанных с возможной потерей лица. Этикет, как известно, предлагает людям оптимальный выход в таких ситуациях. В ряде случаев журналист переводил ответ в шутку, но достаточно часто давал однозначный категоричный совет. Например:
Wedding
Q: I have to give my first best man's speech. The groom is one of my closest friends and I do not want to muck it up. I am not sure how to go about it and am very nervous at the prospect. Could you give me some advice?
A. Winston Churchill said that "the head cannot take in more than the seat can endure", sensible advice that will guide you on the length of time that you speak. I would caution you against making it in any way smutty: such a technique normally embarrasses more than it entertains. However, do try to be as amusing as possible. I once attended a wedding at which the best man's speech was conducted entirely in rhyme, much to the delight of all present.
Buckingham Palace
Q: What is the dress code for women when attending a garden party at Buckingham Palace, apart from the obligatory hat? As the present weather is so cold, I would prefer to wear a trouser suit. Is this acceptable?
A: Despite the fact that the Queen wishes her guests to be comfortable and not to spend unnecessary money on their appearance, trouser suits are not encouraged. For this reason, leave your no doubt incredibly chic trouser look at home this time, and instead don a summer dress or suit, both of which are more appropriate to a formal daytime occasion.
В первом случае молодой человек интересуется, каким образом лучше построить свою речь в качестве шафера на свадьбе. Джон Морган советует быть лаконичным, приводя шутливое высказывание Черчилля «В голову взять можно не больше, чем удастся высидеть», и далее рекомендует избежать любой скабрезности и постараться позабавить гостей.
Во втором случае читательница спрашивает, уместно ли ей явиться на летний прием к королеве в саду Букингэмского дворца в брючном костюме. Знаток этикета однозначно определяет приемлемый стиль одежды: только летнее платье либо дамский костюм.
Итак, перформативность представляет собой аспект коммуникации, она организует факты в сознании носителей языка в соответствии с культурными доминантами, определяющими ценностную картину мира определенного этнокультурного и социокультурного сообщества, с одной стороны, и в соответствии с актуальными смыслами реального общения, с другой стороны. Перформативность как смысловое образование имеет полевое строение, в центре такого поля находятся перформативные высказывания, но помимо таких высказываний можно выделить разновидности перформативных жанров применительно к разным типам дискурса.
|
|
|
