Когезия и когеренция дискурса

Несколько слов о терминах когезия и когеренция. Оба они происходят от основы гла­гола cohaereo (сит + haereo) (лат. быть связан­ным, соединенным, сросшимся, держаться или висеть вместе, примыкать). Тер-

мин когезия обязан своим рождением основе супина cohaesum. Есть в словаре и производное от этого же глагола существительное cohaerentia «сцепление, внутренняя связь», восходящее к форме причастия настоящего времени. Во многих отечественных работах, особенно в русле лингвистики текста, закре­пился термин когерентность [см.: НЗЛ: Вып. 8, 1978: 469], что представляется неточным употреблением, так как в русской терминологической традиции для латинской основы этого типа нормативным будет слово, оканчивающееся на -енция, по аналогии с конференция, аудиенция... Это подтверждается и парал­лелями из новых европейских языков (ср.: англ. coherence, conference, audience, нем. Kohärenz, Konferenz, Audienz и др.).

В современном употреблении когезия и когеренция получили собственные «сферы влияния», хотя не обошлось без некоторой терминологической пута­ницы, объяснимой кровным родством двух слов [ср.: Halliday, Hasan 1976; Hobbs 1982; Craig, Tracy 1983; Werth 1984; Gernsbacher 1995; Heydrich 1989; Norgard-Sörensen 1992; Rickheit, Habel 1995; Tannen 1984a и др.].

Когезия, или формально-грамматическая связанность дискурса

Когезия, или формально-грамматическая связанность дискурса опреде­ляется различными типами языковых отношений между предложениями, со­ставляющими текст или высказываниями в дискурсе. В своей ставшей уже клас­сической работе по когезии текста М. А. К. Хэллидей и Р. Гасан [Halliday, Hasan 1976] предлагают рассматривать пять аспектов таких отношений: ука­зательную, личную и сравнительную референцию; субституцию имени, гла­гола и предикативной группы; эллипсис имени, глагола и предикативной груп­пы; союзные слова и другие коннекторы, выражающие одно из ограниченно­го набора отношений, причем весьма общих, связывающих разные части тек­ста; а также лексическую когезию, часто достигаемую повтором лексических единиц в смежных предложениях: посредством повтора одного и того же сло­ва или лексического эквивалента исходного слова, повтора родового поня­тия, коллокации и т. д. К явлениям этого уровня относятся механизмы ко- и кросс-референции, анафоры и прономинализации, широко изучающиеся в лингвистике текста.

Когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грам­матические аспекты связи высказываний,

Когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грам­матические аспекты связи высказываний, но и семантико-прагматические (тематические и функциональные в том числе) аспекты смысловой и деятель­ностной (интерактивной) связности дискурса, как локальной, так и глобаль­ной [van Dijk 1977: 10; 1981: 124; Lanigan 1977: 24; Levy 1979:207—208; Edmondson 1981: 18; Lux 1981: 19—22; Fritz 1982; Hobbs 1982; Carlson 1983: 146—149; Brown, Yule 1983: 223; Tannen 1984b: 151—154; Werth 1984: 93].

Возвращаясь к игровой аналогии, определим, что дискурс, формально не нарушающий правил игры («грамматичный»), обладает когезией; когеренция

проявляется во взаимодействии стратегий в «удачно разыгранном» диалоге, в котором все ходы участников соответствуют их общим, глобальным целям [Carlson 1983: 149]. Это сравнение образно раскрывает идею глобальной коге­ренции, как отношения каждого конкретного высказывания к общему плану коммуникации: обмен высказываниями в речи обусловлен стратегиями, пла­нами, сценариями, когнитивными схемами, находящимися в сознании инте­рактантов, причем каждый новый ход заставляет их корректировать свои пла­ны и стратегии [Hobbs 1982: 226—227]. О глобальной когеренции как соответ­ствии каждого коммуникативного действия своему месту в общей макрострук­туре взаимодействия, соответствии каждой реплики своей роли в целом ком­муникативном событии пишут многие исследователи [ср.: global coherence — van Dijk 1977: 246; makrostrukturelle Kohärenz — Lux 1981: 22; discourse, interactive coherence — Edmondson 1981: 19 и др.].

Среди целей, которые преследуют коммуниканты, особо выделяются так называемые собственно текстовые цели (цели, сосредоточенные непосред­ственно на порождении и структуре дискурса: дать необходимую фоновую информацию, привести пример, предложить аргумент). Как правило, в раз­вернутых суждениях, монологах, предварительно подготовленном общении и письменных текстах по мере продвижения говорящего или пишущего к уров­ню конкретизации идеи, ее детализации, такие текстовые цели становятся доминирующими. Именно в этом аспекте предлагается говорить о локальной когеренции [Hobbs 1982: 227]. Некоторые авторы относят к этой группе явле­ний тема-рематическую связанность дискурса, сосредоточиваясь на различ­ных типах прогрессий (переходах рем предшествующих высказываний в темы последующих). Это, безусловно, важный механизм, но он не является ни до­статочным, ни необходимым для определения локальной когеренции, кото­рая включает все аспекты сочлененности (connectivity) дискурса: грамматиче­скую, лексическую (например, коллокацию), логическую (коннекторы, рито­рические фигуры) и смысловую, семантико-прагматическую (экспликатуры и импликатуры, инференции, пресуппозиции).

Нельзя обойти вниманием такую важную категорию, как тематическая когеренция [ср.: thematic, topical coherence — Coulthard 1977: 80; Edmondson 1981: 18; Hobbs 1982: 228]. Этот тип когеренции формируется вокруг глобаль­ной темы дискурса или темы говорящего. Особенно наглядно это качество дискурса проявляется не в коротких фрагментах, а в более или менее значи­тельных по объему текстах. Оно выражается в повторении определенных «мотивов» и «тем»: ключевых объектов, фактов, верований, когнитивных структур, социальных представлений, эксплицитно или имплицитно выражен­ных в дискурсе. Все они входят в семантическую макроструктуру глобальной

темы дискурса, когнитивно опирающейся на макропропозицию или вершину модели референтной ситуации.

Итак, когеренция, с одной стороны, это не просто понятность текста и его смысловая цельность; с другой стороны, это нечто большее, чем использова­ние соответствующих грамматических форм и эксплицитных коннекторов, которые, как ни странно, больше всего нужны там, где когеренция представ­лена меньше.

Когеренция зависит от многих факторов, не в последнюю очередь — от типа социума как совокупного субъекта языкового общения (его однородно­сти, статусно-ролевой структуры, типа деятельности и социального институ­та, степени формальности, фиксированности темы и предварительной подго­товленности, способа мены коммуникативных ролей и многого другого). Со­циально-психологические факторы, определяющие специфику общения и ка­кого-либо коммуникативного события, оказываются важными регулятивами обменных отношений речевого взаимодействия: на более глубоком социо-психическом уровне коммуникативным ходам в структуре обменов соответ­ствуют такие действия, как вызов, защита, отступление [ challenges, defences, retreats — Labov, Fanshell 1977: 60]. Их правильное сочетание способствует обес­печению смысловой связности дискурса, воплощающейся в реализации соот­ветствующих стратегий. Взаимообусловленность когеренции дискурса и его стратегической организации нам представляется весьма важным теоретиче­ским моментом.