 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 10 глава
|
|
|
|
Лишь одна книга, казалось, проливала истинный свет на темные и зловещие события в желтой комнате. Доктор Фрэнсис Линдерман в книге «Плененный дух» приводил несколько примеров обитания в жилище не одного, а двух, трех или даже шести привидений одновременно. Линдерман утверждал, что зловредный дух мог держать прочих духов как заложников, и тогда земля на века превращалась для тех в тюрьму.
Она узнала, что семьдесят процентов всех зафиксированных призраков были простыми и безвредными прозрачными видениями. Они скользили во тьме спален, словно сотканные из легкого дыма, и тут же испарялись, едва собиралось несколько свидетелей, чтобы поглазеть на них. Двадцать восемь процентов — игривые, проказливые духи полтергейста. Они с шумом выдвигали ящики из столов и шкафов и перемещали мебель. И только два процента составляли демоны, или злые духи.
Только два процента! Я обязана найти хотя бы одного из них.
Ссылаясь на ряд свидетельств, Линдерман перечислял наиболее распространенные признаки присутствия в доме фантомов: шаги на лестнице, звон цепей, дуновение ледяного ветра. У Девон участился пульс, когда в списке признаков она увидела упоминание о странном, противном запахе, несколько напоминающем запах креозота. Именно такую вонь она почувствовала тогда в желтой комнате. Даже Майкл мог бы подтвердить это.
Описанные признаки были весьма разнообразны, но особенно часто упоминалось, что глаза привидений странно мерцают или вовсе отсутствуют. Девон вспомнила лицо явившейся к ней ночью старухи. В книгах не раз говорилось, что детали одеяний призраков трудно различимы — лишь темные туманные очертания. Опять же как в случае со старухой. Линдерман утверждал также, что привидения вступают в контакт с миром живых, когда они желают что-то сообщить людям. Часто, предполагал он, призраки делятся своей информацией со спящими, но иногда человек может и наяву испытать присутствие некоей таинственной силы.
|
|
|
Девон взглянула на часы — почти полночь. Она припомнила, что последней книгой, прочитанной ею накануне поездки в «Стаффорд-Инн», был роман Уильяма П. Блэтти «Экзорцист». Целую неделю после того как она прочитала этот «роман ужасов», ее мучили кошмары. Подумав о том, сколько жутких историй она переварила за один сегодняшний день, Девон испугалась, что предстоящая ночь может оказаться не из легких.
Особенно сильное впечатление на нее произвела книжка, называвшаяся просто и ясно — «Демон». Речь там шла о призраке, яростно преследовавшем женщину. Невидимая, но по-звериному жестокая сила избивала несчастную в кровь, оставляя на ее теле ссадины и синяки. Хуже всего было то, что когда женщина в конце концов убежала из дома и переселилась в другое жилище, полагая, что теперь-то ее муки кончатся, злой дух продолжал ее преследовать и на новом месте, притом с такой злобой, что беднягу несколько раз отвозили в больницу. От одной мысли об этом Девон бросало в дрожь. Не мог ли Флориан Стаффорд проделать с ней то же самое? Вдруг дух раскроет ее замысел и нанесет упреждающий удар?
Чушь! Конечно, ничего подобного быть не может... Но при всей кажущейся невозможности такого развития событий она встревожилась. Именно так произошло в «Стаффорд-Инне» на следующее утро, когда она побоялась оставить свой адрес в книге посетителей.
Что-то стукнуло на кухне. Сердце Девон бешено застучало. Она понимала, что это ей померещилось, но все же осторожно, почти крадучись направилась на кухню... и с облегчением перевела дух. Вода, капавшая из крана, переполнила суповую тарелку, лежавшую в раковине на куче другой посуды. Равновесие нарушилось, тарелка перевернулась, и лежавшая в ней ложка ударилась о дно раковины.
|
|
|
— Но почему привидения выбрали именно меня? — пробормотала Девон, мысленно возвращаясь к событиям в гостинице. Ведь она даже на «фильмы ужасов» не ходит, а вот — нате вам! — теперь ей приходится сражаться с невидимыми демонами и духами.
Или с самой собой.
Чтобы не запутаться в мучительных раздумьях, она налила себе рюмку вишневки, выпила и вернулась в постель, надеясь, что теперь будет спать до утра.
Кошмарные двухголовые призраки с пылающими глазами, с пятнами крови на одежде вторглись в ее сны; и она проснулась от приступа ужаса. Ближе к утру те же видения опять посетили ее, но их тут же вытеснили другие образы и ощущения: тяжелое мужское тело навалилось на Девон и вдавило в матрас. Она почувствовала прикосновение губ Джонатана — сначала мягкое, как ей запомнилось; затем поцелуй его стал горячее, и она разжала губы, уступая грубому напору его языка. Она извивалась под Джонатаном, называла его ласковыми именами, но когда открыла глаза, то обнаружила на себе оскалившего зубы Флориана, который со свирепой одержимостью овладел ею, смеясь, дразнясь и издеваясь.
Она проснулась от второго за эту ночь приступа ужаса. Сердце колотилось, но и эти образы быстро выцвели, испарились из сознания, и она уснула снова.
Пробудившись поутру, Девон не смогла толком вспомнить, что ей снилось: осталась лишь туманная путаница образов. Примерно таким же было ощущение после ночи в желтой комнате. На секунду ей захотелось, чтобы Джонатану удалось заставить ее бросить работу над этой темой. После их встречи он звонил Девон несколько раз, говорил, что завален неотложными делами — впрочем, как и она сама. Шли дни, но Джонатан не шел у нее из головы. Девон не могла забыть, как они поцеловались, сама поражаясь, каким огромным событием стал для нее этот поцелуй, удивляясь пылкости, с которой она отозвалась на его страсть, хотя даже в те минуты не забывала об опасности, таившейся в их сближении.
Что бы Стаффорд ни делал, она была полна решимости довести до конца свою работу, с его ли помощью или без таковой и даже вопреки его попыткам помешать ей.
Девон вздохнула и вылезла из постели. Заложив за ухо прядь спутавшихся во сне волос, она отправилась в кухню, чтобы сварить свежий кофе, но, проходя через гостиную, услышала телефонный звонок.
|
|
|
— Это Девон? — Голос, прозвучавший на другом конце провода, показался ей смутно знакомым. Было очень раннее субботнее утро. Даже мама не позволяла себе звонить ей в такой час.
— Да, это я.
— С вами говорит Эрни Таунсенд.
Она улыбнулась в трубку.
— Доктор Таунсенд! Как приятно слышать ваш голос. Ну, как вы там поживаете в Беверли? Как ваша детвора?
Таунсенд был, наверно, единственным врачом в мире, который делился с пациентами событиями своей личной жизни так же легко, как они рассказывали ему про себя. Это делало его человечным, доступным, и поэтому Девон доверяла ему чуть ли не с первой секунды их встречи.
— Все хорошо, хорошо, все в порядке. А как у вас?
Девон тяжело вздохнула.
— Ужасно много работаю, но даже передать не могу, какое получаю от этого наслаждение. У меня новый замысел, пишу книгу. Труда предстоит прорва, но я думаю, что справлюсь. Желание огромное!
— Это великолепно, Девон. Я горжусь вами. Рад, что дела идут у вас прекрасно. Но я вам звоню по другой причине.
Они не разговаривали уже несколько лет. Интересно, зачем он позвонил?
— Что такое?
— Скорее всего, ничего существенного, но я подумал, что вам надо об этом знать. Несколько дней назад ко мне в кабинет пожаловал какой-то человек, некий Престон. Представился частным сыщиком. Задал мне кучу вопросов, касавшихся вас, просил, чтобы я рассказал ему, зачем вы меня посещали. Разумеется, я отказался.
— Естественно...
— Он предлагал мне деньги, Девон. Очень большие деньги. Я решил, что надо предупредить вас.
Сыщик. Только Джонатан мог пуститься на такую авантюру. Он наверняка прибегал к подобным методам и раньше. Но как он узнал про Таунсенд а?
— Спасибо, доктор. Я очень ценю ваше решение держать меня в курсе дела.
— К сожалению, Девон, я вынужден сказать вам еще кое-что.
Пальцы Девон стиснули трубку.
— Что случилось?
— Пропала папка с вашей историей болезни. Возможно, это моя оплошность или оплошность моей ассистентки — может быть, мы просто не положили карточку на место, сунули ее в какой-то другой ящик... Но помня, с какой настырностью донимал меня своими вопросами этот Престон... Я даже не знаю, что и думать.
|
|
|
Девон ничего не ответила. На обоих концах провода было тихо.
— Ну, вероятно, как вы сами сказали, папку не положили на место, только и всего. — Она произнесла эти слова беззаботно, даже звонко, но сама знала, что говорит неправду.
— Если ее украли, тут уж мы ничего поделать не можем. Доказательств у нас нет, больше ничего в кабинете не пропало. Даже не могу точно сказать, почему я вдруг решил проверить, где папка, — так, вдруг подозрение мелькнуло. Уж больно напорист был этот мистер Престон...
— Спасибо вам, доктор Таунсенд. — Она постаралась взять себя в руки. — Я уверена, что это какое-то пустяковое недоразумение, но тем не менее очень тронута вашей заботой.
— Если у вас возникнут какие-нибудь неприятности, Девон... Ну, по какой-то причине вам понадобится встретиться со мной... звоните без колебаний.
— У меня все в полном порядке, доктор. Благодарю вас.
Она положила трубку, опустилась на стул и окаменела.
Девон не хотела, не могла поверить, что Джонатан способен на такое. И это после их чудесного вечера, головокружительного поцелуя... Но даже та скудная информация, которую удалось о нем выискать в прессе, заставляла держаться настороже. В деловых кругах он слыл беспощадной акулой большого бизнеса. Стаффорд пустил по миру не одну компанию, дерзнувшую встать на его пути. Теперь это дерзнула сделать она. Стала для него гвоздем в стуле. Не поддаваясь нажиму, решительно раскапывала историю его семейства. Если Джонатан был безжалостен в бизнесе, то нетрудно понять, на что он готов пойти, лишь бы защитить свою фамильную честь.
Вероятно, он не поскупился и заплатил немалые деньги за кражу истории ее болезни. Что же там было? Записи ее бесед с Таунсендом, описание приступов тревоги («атак паники», как говорил доктор), мелкие эпизоды ее детства, случаи растерянности, огорчения, ощущения одиночества — несмотря на то, что она буквально купалась в родительской любви... Наверняка там были ее откровения о неудачном браке с Полом, о ее сексуальной неудовлетворенности после того как он ее бросил. При одной мысли, что ее интимная жизнь стала достоянием Джонатана, в Девон закипела злоба.
О Боже, что же он за человек, этот Джонатан Стаффорд, если способен на такие вещи! Низкий, презренный, абсолютно бессовестный тип. Слова эти, казалось бы, не вязались с человеком, которого она знала, но все же... Спазм стиснул желудок Девон, когда ей вдруг пришел на память образ Флориана — жестокого, непреклонного, не терпящего противодействия ни с чьей стороны. Как они похожи, Флориан и Джонатан! Оба красивы и в то же время беспощадны к любому, кто вздумал бы им перечить. Одна и та же кровь течет в их жилах. До какой же степени простирается глубинное родство их душ?
|
|
|
Руки Девон сжались в кулаки. Да, в ней нет джонатановой мощи, но она не отступит. Ни за что! Судьба возложила на нее бремя, вынести его — долг ее жизни, и она не собирается увиливать! Девон стиснула зубы. Будь он проклят! Она не позволит ему сломить ее, никогда! Утром в понедельник она выйдет на бой. До понедельника осталось еще два дня. Подонок...
Она круто повернулась и пошла в спальню.
Нет, она не может ждать до понедельника. Она знает, где он живет, придет и выложит ему все.
Быстро приняв душ, она причесалась, натянула черные брюки, бледно-голубой свитер, сунула ноги в черные дешевенькие мокасины, вытащила из шкафа пальто из верблюжьей шерсти и пошла к дверям.
На улице ветер растрепал ее светлые волосы. Она заправила их за уши, чтобы не болтались, и остановила такси. Пока она ехала на Пятую авеню к Джонатану, ярость ее не иссякла, а напротив, усилилась. Как он посмел! Есть же определенные границы, которые порядочный человек не позволит себе переступить. Но он перешел их.
Девон расплатилась с таксистом, пересекла тротуар и вошла в подъезд, направившись прямиком к охранному пульту, где десятки миниатюрных телевизионных экранов показывали, что делается в коридорах и на лестничных площадках всего здания. За пультом сидел тот же охранник, который дежурил в тот вечер, когда она приходила на обед к Джонатану. Девон еще в такси решила, что раз Стаффорд бесцеремонно влез в ее личную жизнь, она тоже не обязана с ним церемониться. Если она сможет проникнуть в его квартиру, то сделает это. В любом случае она не даст выставить себя на улицу. Никоим образом.
— Доброе утро, Гарри, — приятно улыбнувшись, произнесла Девон.
Блондин за пультом выглядел удивленным: ему польстило, что такая женщина помнит его. Он не догадался, что Девон прочитала его имя и фамилию, вышитые на нагрудном кармане униформы.
— Доброе утро, мисс Джеймс.
Значит, он тоже запомнил ее. Прекрасно.
— Я пришла, чтобы повидаться с мистером Стаффордом. Он сказал, что я могу без помех проходить к нему, как в тот раз.
Гарри нахмурился. Его белесые брови над широко расставленными глазами сползлись к переносице.
— Занятно... Что-то я не припоминаю, чтобы он нам давал такое указание. Дайте-ка я загляну в список гостей на сегодня.
— Я уверена, что там есть мое имя. — И не дожидаясь ответа, Девон прямиком направилась к личному лифту Джонатана. — Я ужасно опаздываю, Гарри, а вы ведь знаете, как Джонатан ценит точность.
Должно быть, она попала в точку, потому что Гарри ухмыльнулся и пошел за ней, держа в руке ключ от лифта.
— Да уж, с ним шутки плохи. Наш босс — мужчина строгий.
Охранник сунул ключ в замок и отпер дверь лифта. Девон вошла в кабину.
— Спасибо, Гарри. Ты просто лапочка! — И она подарила ему на прощание обворожительную улыбку.
Поднявшись наверх, Девон шагнула из лифта прямо в прихожую с мраморным полом. Она оглянулась — домоправительницы поблизости не было. И вообще вокруг не наблюдалось ни единой живой души. Девон прошла через гостиную и столовую — там тоже никого... Она заглянула в кухню и увидела низкорослую темноволосую экономку. Склонившись над мойкой, та рьяно отдраивала большую кастрюлю из нержавеющей стали, колыхаясь всем телом в такт движениям рук. Девон прошла через холл к кабинету Джонатана. Кабинет был пуст. Но откуда-то из конца коридора доносился мужской крик. По десятку — да нет, по сотне причин ей не следовало сюда соваться. Однако горячий багровый туман ярости застилал рассудок, и она уже не могла разумно мыслить. Мужской голос зазвучал громче. Затем к нему добавился голос другого мужчины. Она прислушалась и догадалась, что кричат по-японски. Девон остановилась в открытых дверях спортзала. Один из мужчин сделал резкий выпад рукой, одновременно высоко вскинул ногу и пяткой толкнул другого в грудь так, что тот с хриплым коротким стоном рухнул навзничь. Джонатан усмехнулся, глядя на поверженного соперника.
Бросалось в глаза обилие в зале спортинвентаря — штанги, стальные блины разных диаметров, гантели... Имелись там и бегущая дорожка, велотренажер с электронным табло, шведская стенка, и все это отражалось в огромных зеркальных стенах. Толстые поролоновые маты, весьма необходимые сейчас Джонатану и его партнеру, устилали пол.
Девон стояла в дверях, безмолвно уставившись на двух мужчин, снова хищно круживших вокруг друг друга. Они не замечали ее появления, полностью поглощенные своим поединком. Оба босые, в просторных белых хлопчатобумажных штанах и куртках, оба подпоясанные широкими черными кушаками. Куртка Джонатана распахнулась до пояса, обнажив широкую смуглую грудь, покрытую жесткими черными волосами. Он обливался потом и тяжело дышал. Мокрая, блестящая кожа делала особенно рельефными бугры и жгуты мускулов. Пот ручьями лил с живота, напряженные мышцы делали брюшной пресс похожим на стиральную доску. У Девон пересохло во рту. Словно отлитый из бронзы и такой же массивный. Джонатан тем не менее передвигался с грацией пантеры. В каждом его движении сквозила мощь — смертельно-грозная, звериная, но до времени маскируемая.
Девон следила за ним с благоговейным страхом, и если бы дом сию минуту охватило пламя, она все равно бы не смогла сдвинуться с места. Женщина перевела взгляд на его соперника. Маленький, темнолицый азиат, весь из костей и сухожилий, сделал быстрый выпад, который Джонатан отразил. Тогда азиат сменил позицию и атаковал Джонатана с другого направления. Рука и глаза Джонатана поднялись одновременно, и в этот миг он увидел Девон. Зрачки его расширились от изумления, и он тут же оказался распростертым на татами, глядя в ухмыляющееся лицо соперника. Японец произнес какую-то насмешливую фразу, из которой Девон поняла только слова «Джонатан-сан».
— Меня отвлекли, — объяснил Джонатан по-английски, легко вскочил на ноги и кивком головы указал на дверь, где стояла Девон. Мужчины обменялись фразами по-японски. Джонатан улыбнулся партнеру, они низко, церемонно поклонились друг другу, после чего Джонатан направился к Девон. Ей понадобилось не менее десяти секунд, чтобы вспомнить, зачем она пришла. Но как только вспомнила, волна гнева вновь нахлынула на нее, не оставив и следа от смущения за то, что она явилась без приглашения, да еще в самое неподходящее время.
— Извините, что я прервала ваши упражнения, но мне необходимо поговорить с вами.
Джонатан удивленно приподнял красивую черную бровь.
— Позвольте мне покинуть вас на минутку — принять душ и переодеться, а затем я буду в вашем распоряжении.
— Нет, говорить будем сейчас.
Лицо Джонатана стало непроницаемым.
— Как вам удалось проникнуть сюда?
— Не только у вас есть свои тайные способы.
Щека его нервно дернулась. В это время азиат снова сказал что-то и бросил Джонатану полотенце. Тот вытер пот с лица и шеи.
— Пошли.
Он схватил ее за руку, причем довольно грубо, и повел по коридору в кабинет.
— Выпить хотите? — спросил он, закрыв за Девон дверь. — Судя по вашему виду, рюмка-другая спиртного вам не повредит.
У нее тряслись руки, но не от страха, а от гнева.
— Я по утрам не пью. Пейте сами, если хотите.
Джонатан выглядел обеспокоенным.
— Может, присядете?
— Спасибо, я лучше постою.
— Как хотите. Что происходит, Девон?
— Проклятие! Уж вы-то хорошо знаете, что происходит. Вы вломились в кабинет доктора Таунсенда и украли мою историю болезни.
— Я ничего не крал.
— Не смейте отрицать. Я знаю, что это ваша работа. Может быть, вы это сделали не своими руками, но все организовано вами. Никому на свете, кроме вас, это не нужно.
— Я ничего не организовывал. Раздобыть досье взялся мой сыщик. Как? Это уж его дело.
По крайней мере, хоть не отрицает, подумала она. Могло быть хуже.
— Но вы получили мою историю болезни и прочитали ее. Теперь вы знаете обо мне такое, чего не знает никто на свете — о моем детстве, замужестве. Вещи, о которых я... — Голос ее дрогнул.
Он взял Девон за руку и попытался притянуть к себе, но женщина рывком высвободилась.
— Не смейте! Не прикасайтесь ко мне!
— Послушайте, Девон. Я вовсе не читал все подряд. Мне это не нужно. Мне надо было выяснить, зачем вы посещали психиатра. Я с самого начала не верил, что вы роетесь в моей родословной, повинуясь лишь каким-то высоким побуждениям, как вы пытались меня уверить. Я знал: тут кроется что-то иное, о чем вы мне не говорили. Теперь мне известны ваши побудительные мотивы.
— Я это делаю ради Бернарда и Энн, — упрямо отчеканила Девон.
— Не лгите хотя бы себе, Девон. Этим расследованием вы пытаетесь доказать себе самой, что вы не сумасшедшая. Вы с ужасом подозреваете, что все якобы происходившее в ту ночь в гостинице было порождено вашим больным воображением. Больше всего вы боитесь, что этот приступ пострашнее всех предыдущих и на этот раз вам с ним не справиться.
Боже, а вдруг так оно и есть, и он попал в точку! Что если там, в желтой комнате, ей действительно только померещилось? Что если ее мозг сыграл с ней гнусную, чудовищную шутку? Если так, то дальше с нею может быть еще хуже.
— Нет! Все было именно так, как я говорю. Я ничего не придумала, это не игра моего воображения. Я знаю разницу между фактами и выдумкой. Я помню, как у меня протекали когда-то приступы. На сей раз все было иначе.
— Стресс иногда влечет за собой очень серьезные последствия, Девон.
— Если вы думаете, что это хоть на йоту изменит мои планы, то жестоко ошибаетесь. Я не сойду с избранного мною пути, что бы вы не предприняли.
Джонатан наблюдал за ней. Его серо-голубые глаза испытующе вглядывались в ее лицо. Он словно заново оценивал Девон.
— По крайней мере, теперь я понял, почему это для вас так важно.
Она презрительно хмыкнула, понимая, что прозвучало это достаточно вульгарно.
— Ах, понимаете? Тогда, может, объясните мне, почему вам так надо сорвать мою работу?
— Подождите, Девон...
— Вы что-то утаиваете, Джонатан. Никто не станет пускаться на такие отчаянные авантюры лишь для того, чтобы оградить историю своей добропорядочной семьи от постороннего взгляда. Речь ведь идет не о вас, а о дальнем родственнике, который когда-то жил в доме, теперь принадлежащем вам. — Девон все дальше уводила разговор от обсуждения ее психического состояния. — Почему для вас так важно застопорить мою работу, сорвать ее? Что вы так старательно прячете?
Голос из коридора помешал ему ответить.
— Привет, па! Угадай, что я тебе покажу!
Алекс Стаффорд в инвалидной коляске распахнул дверь и попытался заехать в кабинет, налегая руками на колеса. На его смуглом личике отразилось удивление, когда он увидел, что отец не один.
— Прости, па! Я не знал, что у тебя гости.
Девон зашаталась. Разум ее, еще не успокоившийся после утренней новости, сообщенной Таунсендом, теперь испытал второе потрясение. Глаза перебегали с невинного детского личика на холодный металл коляски и худенькое тельце маленького инвалида.
О Джонатан, почему же ты не сказал об этом раньше!
— Все нормально, сын. — Джонатан придержал дверь, чтобы Алекс мог въехать в кабинет. — Нас довольно неожиданно посетила мисс Джеймс.
Невероятным усилием воли Девон заставила себя улыбнуться мальчику. Он был уменьшенной копией своего отца: черные волосы с синеватым отливом, вьющиеся, но не кудрявые, кожа смуглая, однако чуть светлее отцовской. И глаза более голубые. А главное — более доверчивые.
— Это мисс Джеймс, — сказал Джонатан. — А это мой сын Александр, Девон.
Она опустилась на колени у кресла и протянула мальчику руку.
— Привет, Алекс! Я давно хотела познакомиться с тобой.
— Правда?
Алекс пожал ей руку с такой непринужденностью, словно делал это тысячу раз.
— Да, я люблю детей. Жаль, что у меня нет своих.
— А я приехал, чтобы показать папе рисунок.
Она взглянула на столик-поднос, прикрепленный к креслу. Рядом с рисунком лежала коробочка с пастельными мелками.
— Ох ты, какой тигр! По-моему, очень талантливо.
— Это особенный тигр — белый. Они встречаются очень редко. Мы ездили в зоопарк в ту субботу специально, чтобы поглядеть на них. А рисунок я только что закончил.
— Отлично получилось, сын. — Джонатан подошел и встал с ними рядом. Он взял альбом и принялся листать его, восхищаясь набросками, сделанными в разных ракурсах. Мы должны еще раз съездить в зоопарк, чтобы ты нарисовал и других животных.
— Это было бы здорово, папа.
— Алекс, я пару минут поговорю с мисс Джеймс, а потом будем завтракать.
— Конечно, папа.
— Очень приятно было познакомиться, Алекс, — сказала Девон.
— И мне тоже, мисс Джеймс.
Он протянул ей ручонку, и Девон снова пожала ее, после чего Алекс налег на колеса, и кресло выкатилось из комнаты.
На миг Девон лишилась дара речи. Она молча смотрела на закрывшуюся за мальчиком дверь, чувствуя, как в ней всколыхнулись такие материнские инстинкты, о которых она и не подозревала. Ей хотелось взять малыша под защиту, обогреть, прижать к себе, приласкать. Сердце заныло, когда она представила себе, что пережил и вынес этот ребенок. Когда она обернулась к Джонатану, лицо его было бесстрастным.
— Вот оно что... Теперь я понимаю: вы стараетесь оградить сына от худой славы, боитесь, что дети будут указывать на него пальцем, а учителя — бросать косые взгляды. Я правильно догадалась?
Джонатан отвел глаза в сторону.
— Почему вы мне раньше не сказали? Мы бы с вами поговорили, и я бы все поняла...
— Поняли бы? — Он посмотрел ей в лицо. — Нет, вам не понять, как ужасно думать, что твой ребенок может пострадать еще раз.
— Как это произошло?
— Несчастный случай. На него упало тяжелое бревно. Мальчику было пять лет.
— Ох, Джонатан... — Девон захотелось подойти и разделить с ним его горе.
— Он удивительный мальчик — умный, душевный, щедрый. О лучшем сыне и мечтать не приходится.
Ему бы еще пару здоровых ног...
— Да, чудесный малыш, — сказала Девон и ласково погладила Джонатана по небритой, колючей щеке. — Простите меня за то, что я пришла к вам. Будь у меня такой ребенок, я бы тоже сделала все, чтобы защитить его.
Джонатан слегка сжал ее руку своими длинными пальцами, но и этого было достаточно, чтобы понять, как они сильны.
— А вы простите меня за инцидент с вашей историей болезни. Можете в любое время забрать эту папку.
Девон слабо улыбнулась.
— Отошлите ее обратно доктору Таунсенду. Это его собственность.
Джонатан кивнул, и Девон направилась к двери.
— Вы сказали, что теперь вам все ясно, — бросил он вдогонку. — Значит ли это, что вы прекращаете работу над книгой?
Она обернулась.
— Позвольте мне подумать.
— Я хотел бы повидаться с вами.
— Ладно... Но когда?
— Можно было бы встретиться сегодня вечером — правда, довольно поздно, если вы не возражаете. Алекс ложится спать в девять. К этому времени я мог бы прислать за вами Генри. Он привезет вас сюда, и мы что-нибудь придумаем. Я знаю один очаровательный итальянский ресторанчик на Гранд-стрит.
— Только давайте уговоримся: о книге сегодня ни слова. Мне нужно как следует подумать, чтобы прийти к окончательному решению.
— Понимаю. Справедливо. И о несчастном случае с Алексом говорить тоже не будем. Я не люблю вспоминать об этом.
Девон кивнула. Она могла себе представить, какую боль причиняют ему такие разговоры.
Джонатан поднес ее руку к губам, повернул и поцеловал не тыльную, а внутреннюю сторону ладони.
— Итак, до вечера...
От прикосновения его горячих губ у нее мурашки побежали по коже. Она высвободила ладонь из его пальцев, неуверенно улыбнулась, повернулась и вышла из комнаты.
После ее ухода Джонатан тяжело опустился в кресло. Он чувствовал себя последним негодяем из-за того, что поручил Престону выкрасть ее историю болезни. В чудесных зеленых глазах Девон были видны боль и потрясение от его предательства. У него было гадко на душе, но что он мог поделать? Иного выбора не оставалось.
И вот теперь случайное появление Алекса в кабинете могло сразу разрешить все проблемы. Девон поверила, что причиной упорного стремления Джонатана отговорить ее писать книгу был страх за Алекса. Конечно, это было именно так.
Хотя и не совсем так...
Он потер подбородок, колючий от пробившейся за ночь щетины, и глубоко задумался. Быть может, ее жалость к Алексу — а он не сомневался в ее чувстве к мальчику — возобладает над решимостью написать книгу? И все-таки у него не было полной убежденности, что Девон откажется от своей затеи. Если бы он был в этом уверен, он бы все рассказал...
Впрочем, его рассказ о том, что случилось с мальчиком, может только добавить ей рвения продолжать раскопки. Нет, лучше уж все оставить как есть; пусть она доверяет тому, что увидела собственными глазами. Может быть, ему повезет, и вид Алекса в инвалидной коляске поможет уберечь фамильную честь Стаффордов, а заодно спасет и саму Девон от серьезных неприятностей.
Он надеялся на это. Боже, как он на это надеялся!
Откинувшись на спинку кресла, он подумал о мужестве, которое проявила Девон, ворвавшись сюда, о смекалке, с какой она проникла сквозь охрану. Стаффорд усмехнулся — надо будет отчитать охранников, чтобы были построже, повнимательнее. Но тут же отбросил эту мысль. Если он им это скажет, охранники наверняка разозлятся на Девон за то, что она обвела их вокруг пальца, а Джонатан не хотел, чтобы она ежилась от хмурых взглядов, когда придет к нему ночевать.
А что, интересная идея — привести ее сюда ночевать! Впрочем, это уже приходило ему в голову. Конечно, все нужно проделать в отсутствие Алекса, в одну из тех четырех ночей в неделю, когда малыш спит в больнице. Джонатан уже несколько недель не был близок с Акеми. Он не хотел с ней спать. В постели ему нужна только Девон.
Старина, когда ты в последний раз соблазнил красивую женщину?
Да, немало лет прошло с тех пор, и все же он не забыл искусства обольщения. Сколько же придется ухаживать на сей раз? Судя по тому, что он знал о Девон, опыт интимных отношений с мужчинами у нее был довольно ограниченный. Возможно, у нее и были-то только Галвестон да еще этот ее супруг. Неважно, что думает сам Майкл, но похоже было, что Девон твердо решила порвать с ним.
Какие бы у нее ни были замыслы, ее тянуло к Джонатану как к мужчине. В этом у него сомнений не было. И он намеревался извлечь выгоду из ее желания, сыграть на нем и завлечь ее к себе в постель.
Но он не позволил себе забыть: если это удастся, то удастся подчинить ее себе и во всем остальном. Это не было его главной целью, однако он не мог отрицать, что близость сулила и такую выгоду. Тогда он сможет следить за ее поступками, отводить подальше от опасной зоны и ласково отговаривать писать книгу о Стаффордах.
|
|
|
