 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 8 глава
|
|
|
|
Она отворила дверь, и перед ней при полном параде — в темно-серой тройке — возник Галвестон.
— Привет, Девон! — Карие глаза скользнули по ее бежевым брюкам и слегка помятой шелковой блузке. — Ты не забыла, какой сегодня день?
— Наверно, забыла. А какой?
— Открытие выставки Жаймендиса! Ты ведь несколько месяцев ждала этого.
— О Боже! — Она и впрямь собиралась на этот вернисаж, но не с Майклом. Как же она забыла позвонить ему и отменить встречу? — Я считала, что при нынешних обстоятельствах... ты сам поймешь, что выход отменяется.
— Наоборот, я с нетерпением ждал этого дня. Может быть, между нами и не все гладко, но мы все-таки остаемся друзьями. Разве не так?
— Конечно...
— Я несколько недель назад пообещал пригласить тебя на открытие — вот и держу слово.
— Право, не знаю, Майкл... Уже поздновато. К тому же я не одета.
— Раньше тебя такие вещи не останавливали. Пошли, пошли! Тебе полезно выйти из дому и проветриться.
Язык не поворачивался сказать ему, что она целый день провела вне дома. Не пойти было бы несправедливо по отношению к Майклу. Он тоже с нетерпением ожидал вернисажа этого бразильского художника. Работы Жаймендиса производили сильное впечатление на них обоих. Девон даже собиралась купить одну-две его картины, хотя ее банковский счет уже не позволял таких трат. С другой стороны, «Следы» были почти написаны и, следовательно, по крайней мере, аванс от издательства можно считать отработанным. Не купить что-нибудь было бы грешно — если, конечно, новые работы Жаймендиса не обманут ее ожиданий.
Она взглянула в зеркало, увидела свою растрепанную ветром прическу, поблекшую косметику и сказала:
— Сделай пока себе коктейль, если хочешь. Я постараюсь побыстрее.
|
|
|
Появилась она через полчаса в голубом шелковом платье с открытой спиной. Белокурые волосы были уложены кольцом на затылке, отдельные тонкие пряди свободно спадали на уши.
— Чудесно выглядишь, — сказал Майкл, не подозревая, что в точности те же слова она слышала накануне вечером в доме Джонатана Стаффорда. Но в устах Майкла они не заставили убыстриться ее пульс, и теплая волна не побежала по животу под платьем...
— Благодарю. — Она открыла дверцу стенного шкафа и достала пальто с воротником из белой норки. — Пошли?
Майкл кивнул и помог ей одеться.
Еще идя к ней, Галвестон попросил вахтера поймать такси. Машина уже ждала у тротуара, так что им не пришлось торчать на холоде. Они сели в кабину и по дороге к «Бесстрашию» — маленькой, но престижной галерее на Пятьдесят третьей улице, неподалеку от Пятой авеню — Майкл распинался, как рад видеть Девон и как сильно он по ней скучал. Затем Галвестон с гордостью поведал о своей новой работе на посту вице-президента компании «Дарнекс» по вопросам маркетинга и стал дотошно объяснять разработанную им «совершенно фантастическую новую схему»...
— Я не я, если за это не получу нового повышения!
— Я очень рада за тебя, Майкл...
— Но есть только одна вещь, которая сделала бы меня полностью счастливым.
— Что же это?
Он взял ее руку и прижался к ней губами.
— Если ты разделишь со мной мое счастье.
Девон взглянула в окно, удивляясь, как мало тронуло ее прикосновение губ Майкла. На улице шел дождь вперемежку с ледяной крупой; на повороте машина пошла юзом, но водитель выкрутил руль и выровнял такси.
— Мы уже говорили об этом, Майкл. Наши с тобой карьеры несовместимы.
Майкл сжал ее кисть.
— И не надо. Это вовсе не обязательно. Потом как-нибудь приспособимся, притремся друг к другу.
Приспособимся, если я брошу писать.
— Ты только вспомни, Девон. Рождество на носу! Нехорошо будет, если мы проведем праздники врозь.
|
|
|
Рождество. Оно значило для нее все, а для Майкла ничего.
— До Рождества еще полно времени, — сказала Девон. Ей не хотелось начинать выяснять отношения. Вечер предстоял длинный, и она не собиралась провести его в препирательствах.
Такси затормозило в середине квартала. Черноволосый здоровяк-шофер обернулся и через отверстие в плексигласовой перегородке, отделявшей его от пассажиров, бросил:
— С вас три шестьдесят...
Майкл выскочил из машины, помог Девон выйти и рассчитался с таксистом. Холодный ветер ерошил волосы, снежная пыль колола щеки. Девон зарылась лицом в мягкий меховой воротник длинного, почти до земли, пальто, радуясь, что не надела меховой жакет.
С Майклом под руку она пересекла тротуар, и кто-то невидимый распахнул перед ней вращающуюся стеклянную дверь «Бесстрашия». Церемония открытия выставки Жаймендиса шла полным ходом. Хозяин маленькой галереи не поскупился на расходы — огромные букеты цветов, французское шампанское, русская водка и черная икра были у всех на виду. По такому случаю мужчины надели темные костюмы, женщины щеголяли нарядами, более дорогими, но менее эффектными, чем голубое шелковое платье Девон.
— Судя по публике, молва об этом парне разнеслась широко, — заметил Майкл. — Быть ему звездой художественного мира.
— Вполне возможно.
К ним подошел официант с подносом, и Девон с Майклом взяли по бокалу шампанского.
Галерея сама по себе выглядела простенько: ярко-белые стены, ворсистый серый ковер, цепочка сильных ламп в черных колпаках под голым потолком, где вентиляционные решетки, трубы и провода тоже были выкрашены в черное. Расчет оправдался — ничто не мешало продуманно развешанным картинам говорить самим за себя.
Да, было бы обидно, если бы такие картины плохо смотрелись, подумала Девон, наслаждаясь сочными и в то же время весьма гармонично подобранными красками, которыми художник изображал повседневную жизнь Бразилии, ее ремесленников и крестьян. Округлые фигуры персонажей напоминали Ботеро, а также народный стиль Томаса Харта Бентона, но носили совсем иной характер. Стиль Жаймендиса был полностью самостоятельным, не заимствованным, манера — самобытной.
|
|
|
— Изумительные вещи, — сказала Девон. — Ничего похожего за последние годы я не видела.
— В каталоге говорится, что их уже выставляли в некоторых музеях Бразилии.
— Да, но посмотри, как много картин уже продано!
По крайней мере на полудюжине картин белели ярлычки, а ведь выставка только что открылась...
— Почему бы нам не познакомиться с ним? — предложил Майкл.
Девон удивилась: интерес к искусству пробудился в Майкле лишь несколько месяцев назад, а до этого он как мог отбивался от ее предложений пойти на ту или иную выставку. Уж что-что, а выражать свое восхищение художниками ему прежде было абсолютно несвойственно.
— Прекрасно, — согласилась Девон.
Они двинулись к толпе, окружавшей Жаймендиса — красивого, смуглого бразильца лет пятидесяти. Одновременно с ними к художнику приблизилась еще одна пара. Девон обернулась, когда чья-то рука коснулась ее плеча. На нее в упор смотрели необыкновенные серо-голубые глаза.
Ей улыбался Джонатан Стаффорд.
— Добрый вечер, мисс Джеймс.
Знакомый тембр заставил Девон вздрогнуть. Внутри закололи ледяные иголочки.
— Привет! — ответила она, стараясь не выдать своего изумления. — Майкл, это мистер Джонатан Стаффорд. А это Майкл Галвестон. Будьте знакомы.
Мужчины обменялись рукопожатием и смерили друг друга оценивающим взглядом. Джонатан представил им свою миниатюрную, хорошо одетую спутницу. Ее звали Акеми Кумато. Девон сразу узнала красивую японку, которую видела на снимках в нескольких журналах вместе с Джонатаном.
Женщина церемонно поклонилась на восточный манер, хотя Девон почудилось в этом нечто театральное, проделанное, скорее, для того, чтобы доставить удовольствие Стаффорду.
— Вам нравится выставка, мисс Джеймс? — спросила азиатка.
— О, весьма! — вежливо ответила Девон и заставила себя светски улыбнуться. Молодая женщина была великолепна: прекрасная кожа, большие темные глаза, длинные блестящие волосы, изысканно зачесанные наверх... Она казалась холодной, самоуверенной, даже отчужденной и недоступной, но только до тех пор, пока не смотрела на Джонатана. Уж не влюблена ли она в него, подумала Девон.
|
|
|
— Для такой маленькой галереи это просто сенсация. — Сочный, низкий голос Стаффорда отвлек Девон от разглядывания его спутницы. — Судя по всему, выставка станет гвоздем сезона. — Джонатан посмотрел на бразильского художника. Того взял в осаду еще один кружок поклонников.
— Я согласна, что Жаймендис необыкновенно талантлив, но удивлена тем, что и вы здесь, — сказала Девон. — Я думала, вас интересует главным образом восточное искусство. — Она произнесла это, стараясь не смотреть на маленькую женщину. Любопытно все же, какую роль она играет в жизни Джонатана...
— Искусство интересует меня еще и как объект вложения денег. Жаймендис в этом плане кажется весьма перспективным.
— Абсолютно с вами согласен, — изрек Майкл и по-хозяйски обнял Девон за талию. — Мы с Девон уже приглядели несколько вещиц.
Джонатан приподнял бровь.
— Это правда, мисс Джеймс? Вы с женихом делаете совместные покупки? — Слово «жених» он произнес с заметным нажимом.
Будь ты проклят, Майкл Галвестон! Ну что оставалось делать?
— Я не знаю, что имеет в виду Майкл, но мне действительно очень понравилось несколько картин. Одну-две из них я, возможно, куплю.
Казалось, Джонатан переваривал эту информацию. Глаза его ощупывали Девон, ни на миг не отрываясь от нее.
— В таком случае желаю удачи. «Гамбатте кудасаи», как говорят японцы.
Эти слова Джонатан сказал ей у себя дома. Может быть, сейчас он повторил их сознательно, тайно намекая на проведенный вместе вечер?
— Желаю получить удовольствие от выставки. — Джонатан положил руку на талию своей спутницы и увлёк Акеми в толпу зрителей.
Едва они скрылись, Майкл повернулся к Девон.
— Джонатан Стаффорд... Это который «Стаффорд Энтерпрайсиз», да?
— Да.
— И этот же малый — владелец гостиницы в Стаффорде?
— Да, тот самый.
Майкл презрительно скривил губы.
— Он явно с тебя глаз не сводил. Насколько близко ты с ним знакома?
Девон сделала усилие, чтобы не отвести глаз. Отныне — как бы она ни поступала — Майклу до этого нет никакого дела.
— Он позвонил, чтобы узнать, зачем я изучаю его родословную. А потом мы вместе пообедали.
— Пообедали?
— Да.
— И что же мистер Стаффорд думает об этой твоей затее? Вряд ли он так уж счастлив, что ты лезешь в его семейные дела.
Девон еще больше ощетинилась, понимая, что Майкл угодил в «яблочко».
— Что обо мне думает или не думает Джонатан Стаффорд, тебя не касается. Мы пришли сюда смотреть картины, Майкл. Если хочешь стоять тут и пререкаться, то я полагаю, что тебе лучше уйти домой.
— Брось, Девон!
— Я сказала то, что думаю.
|
|
|
— Ты в самом деле хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя здесь?
Если бы Джонатан был на вернисаже один, без японки, она бы сказала Майклу: да, хочу. Поняв это, Девон сама удивилась. Она покачала головой.
— Я пришла с тобой и с тобой уйду. Что бы между нами ни случилось, я надеюсь, что мы останемся друзьями.
— Мы больше чем друзья, Девон. Неужели не понимаешь?
— Ну пожалуйста, Майкл, не надо об этом...
Он глубоко вдохнул и медленно выпустил воздух через ноздри.
— Ладно, пусть будет по-твоему. Послушай-ка, мне необходимо сию секунду звякнуть в пару мест. — Он улыбнулся. — Не хочу, чтобы старина Клифф Корбин злился на меня. Я сейчас. — Корбин, еще один из вице-президентов «Дарнекс», был давнишним соперником Майкла. Опустив бокал на край серого мраморного постамента какого-то бронзового бюста, Майкл двинулся через толпу к конторе в конце выставочного зала.
Едва он отошел, Девон почувствовала облегчение. Не надо было ехать сюда с Майклом. Но зато она окончательно поняла, что правильно поступила, порвав с ним.
Девушка сделала еще несколько шагов и остановилась у картины с изображением рабочих на берегу океана. Коричнево-красные тела на лазурно-голубом фоне катящихся волн с белыми барашками пены. Пляжно-океанский пейзаж резко контрастировал с фигурами тяжко и напряженно трудившихся мужчин. Картина вызывала у Девон зависть к жизни менее сложной, чем ее собственная. Ей стало жаль, что миновали времена простых отношений человека с природой, хотя картина говорила совсем о другом: о тяжкой доле этих людей.
— Мне она тоже понравилась, — раздалось за спиной у Девон. Доверительная, интимная нотка звучала в этом низком голосе.
Можно было и не оглядываться, но она все же обернулась. Джонатан был один, без спутницы. Он пристально смотрел ей в глаза. Одетый в двубортный темно-синий костюм, он излучал ауру власти и богатства. Хотя Стаффорд подошел к ней не вплотную, улыбка его казалась почти осязаемой, словно он дотрагивался до Девон.
— А где же ваша дама? — Девон надеялась, что это прозвучало небрежно — в тоне светского разговора, не более.
— Она в туалетной комнате. А где Галвестон?
— Пошел позвонить.
— Из нашего вчерашнего разговора я вынес впечатление, что между вами все кончено.
Какое это имеет значение, подумала она и тут же поняла: ей хочется, чтобы это имело для него значение...
— Мы с Майклом больше не встречаемся. Он мне друг и не более того.
— Понятно.
— А как вам живется? Хотя я понимаю, что это не мое дело...
— Я мог бы посвятить вас в мои дела... Если бы вы согласились пообедать со мной.
Сердце Девон забилось быстрее — то ли от опасности, то ли от предвкушения.
— А ваша спутница не станет возражать?
— Эта спутница — моя подруга.
— Постоянная подруга, — сухо заметила Девон, и Джонатан поднял бровь. Туше[11] — так можно было понять выражение его лица.
— Так как же насчет обеда?
Серо-голубые глаза пробежали по изгибам ее тела и расширились от восхищения: шелковое голубое платье сделало свое дело. Он снова взглянул ей в лицо. Румянец загорелся на щеках Девон.
— Я была бы рада, но...
Лучше было бы прямо сказать «нет». Ведь она знала, чем вызвано это предложение: желанием попробовать еще раз уговорить ее прекратить работу над книгой.
— Но что же?
— Учитывая определенные обстоятельства, это, наверно, не лучшая мысль.
— Обстоятельства, которые вы упомянули, весьма просты. Вы твердо решили написать книгу, а я так же твердо решил, что не допущу этого.
— Совершенно верно.
Он снова взглянул на картину, спокойный, словно ничего не произошло. Верный признак, что он не оставит своих попыток переубедить ее.
— Как продвигаются ваши изыскания? — невозмутимо спросил Джонатан.
— Медленно и мучительно. Тема не из легких.
Стаффорд испытующе смотрел ей в лицо.
— А нельзя ли все же узнать, что это за тема? Вы меня весьма обяжете, если раскроете этот секрет. Ибо если вы решительно вознамерились вывернуть наизнанку мои семейные дела, историю моего рода, то, по крайней мере, извольте сообщить, зачем вам это понадобилось.
Нельзя было отрицать, что это требование не лишено здравого смысла.
— Услышанное придется вам не по вкусу.
— Предпочитаю узнать это от вас, нежели прочитать в вашей книге.
Один-ноль в его пользу.
— Хорошо, я принимаю ваше приглашение, но при одном условии.
— При каком же?
Девон улыбнулась.
— Обещайте, что больше не будете предлагать мне деньги. Очень трудно от них отказываться, особенно впервые в жизни.
Джонатан рассмеялся, Девон тоже.
— Обещаю, о деньгах больше ни слова. Но за это вы расскажете мне, над чем работаете. Я хочу понять, откуда взялась такая одержимость написать эту чертову книгу.
У Девон задрожала рука, когда она представила себе, как Джонатан отреагирует на ее рассказ. Пальцы ее непроизвольно сжали ножку бокала с шампанским.
— Можете не верить, но я считаю, что вы заслуживаете того, чтобы узнать правду. Надеюсь, вы выслушаете меня непредвзято, без предубеждения.
— Постараюсь. Обещаю вам, Девон.
Он оглянулся, увидел приближавшегося Майкла и сделал глоток из бокала, который тоже не выпускал из рук.
— Я позвоню вам в понедельник.
— Прекрасно.
Быстро улыбнувшись на прощание, он ушел.
Девон смотрела ему вслед дольше, чем следовало. Почему-то запомнилось, как отражался верхний свет в его волнистых иссиня-черных волосах. Он был выше ростом большинства мужчин в зале, но она подумала, что даже не будь этого, Стаффорд все равно казался бы выше всех...
— Я принес тебе еще бокал шампанского, — сказал Майкл.
Она вздрогнула от неожиданности и покраснела, словно провинилась перед ним. Впрочем, что за ерунда! Майкл уже ушел из ее жизни. С этим решено.
— Спасибо.
— Так ты решила, какую картину покупаешь?
— Да. Мне понравилась вот эта. — Она указала на рабочих на пляже.
— Тогда, может, сразу заплатишь за нее и поедем? Клифф и Глэдис будут рады, если мы заскочим к ним. Посидим, выпьем немного...
Девон едва удержалась, чтобы не застонать. Хороших, приятных людей в окружении Майкла было не так уж много. Большинство его коллег вело свирепую борьбу за повышение по службе. Даже их жены принимали участие в этой битве. Но Корбины были из самых оголтелых карьеристов.
— Клифф и Глэдис — мистер и миссис «Деловая Америка»...
— Брось, Девон, будет тебе. Не такие уж они зануды. Кроме того, они по нам соскучились.
Внезапная догадка пришла в голову Девон. Девушка обернулась к Майклу.
— Наверно, ты не сказал им, что у нас с тобой произошло? Они все еще думают, что мы помолвлены?
— А что сообщать-то? Сообщать нечего. Мое кольцо еще у тебя. Разве не так? Остынь, Девон, успокойся. Все образуется, вот увидишь.
Девон настороженно взглянула на него. Майкл всегда был самоуверен, но не в такой степени, как сейчас. Вечно он что-то замышлял, строил планы, но прежде она не обращала на это особого внимания.
Девон заплатила за картину и распорядилась, чтобы покупку доставили ей домой на следующее утро.
Когда они с Майклом вышли на улицу, она сослалась на головную боль и попросила отвезти ее прямо домой.
— Что за капризы, Девон? Клифф и Глэдис дико обидятся. Нужно щадить их чувства.
У Клиффа и Глэдис вообще нет чувств, подумала она, однако не произнесла этого вслух.
— Прости, Майкл, но я не готова к этому визиту.
В такси они ехали молча, а когда прибыли к ее дому, Майкл вместе с Девон вошел в уютно освещенный, теплый вестибюль.
— Может быть, я поднимусь с тобой, пропущу стаканчик?
— Я уже сказала, Майкл: я себя неважно чувствую.
Его песочного цвета брови стянулись к переносице, лицо приобрело плаксивое выражение.
— Ладно, на той неделе я тебе позвоню.
— Хорошо, — сказала она. Завтра же я тебе напишу письмо, популярно объясню, что между нами все кончено, и верну это чертово кольцо.
— Спокойной ночи, Девон. — Он попытался чмокнуть ее, но девушка увернулась.
— Спокойной ночи, Майкл.
Поднимаясь в лифте, Девон удивлялась, что хорошего находила в Галвестоне раньше, и думала, как мог бы повернуться этот вечер, если бы ее проводил до дому Джонатан Стаффорд.
ГЛАВА 8
Джонатан стоял у окна в гостиной квартиры Акеми. С двенадцатиэтажной высоты он видел внизу миниатюрные автомобильчики, забившие ярко освещенную ленточку улицы, и тысячи людей, сновавших по тротуарам как муравьи, толкаясь или проскакивая мимо друг друга, но никогда не взаимодействуя. Жизнь каждого из них протекала так же отчужденно от прочих, как и жизнь самого Джонатана. Впрочем, он сам этого хотел.
А над освещенной полоской улицы в черной, как тушь, тьме промозглого, холодного ноябрьского вечера мерцали мириады огней...
— Ты уверен, что не хочешь немного выпить? — спросила Акеми. — Это помогло бы тебе расслабиться.
Она еще не сняла с себя отделанное золотом черное бархатное платье, в котором была в галерее «Бесстрашие», но Джонатан уже вытащил заколки из ее волос, чтобы тяжелые черные пряди свободно упали на обнаженные плечи девушки.
— Нет, я сегодня и так выпил больше, чем следовало.
Он смотрел из окна и, о чем бы ни думал, неизменно возвращался к событиям этого вечера.
Погруженный в свои мысли, Стаффорд направился к дивану, устало опустился на него и вытянул перед собой длинные ноги.
— Она очень недурна...
— Кто? — Джонатан, разом очнувшись от своих дум, обернулся. Он отлично понимал, о ком идет речь.
Акеми только улыбнулась.
— Девон Джеймс. Она писательница?
— Да. И довольно известная.
Акеми подошла и начала массировать ему плечи. Ее маленькие пальчики умело разминали точки напряжения в переплетениях мускулов и сухожилий.
— А тебя влечет к ней. Такого давно не было. — Она расстегнула пуговицы его рубашки, крошечная ладонь скользнула под белую накрахмаленную ткань и принялась гладить волосатую грудь. Когда японка наклонилась, чтобы прикусить ему мочку уха, длинные черные волосы Акеми защекотали щеку. — Советую закрыть глаза и представить, что я — это она.
— Что? — Джонатан вздрогнул, но от такого предложения у него по телу прошла легкая дрожь.
— А что, это может оказаться весьма волнующим. — Акеми безразлично пожала плечами, давая понять, что ничуть не обидится. Пальцы ее тем временем нежно подергивали курчавые черные волосы на его груди. — Ты только вообрази, какая она высокая, прелестная, какие у нее мягкие, красивые губы. Вообрази, что это она тебя ласкает, а не я. — Вторая рука залезла ему в брюки и занялась его низом. — По тому, как ты смотрел на нее, я думаю, тебе нетрудно будет это вообразить.
Она взялась за молнию, но Джонатан поднялся с дивана.
— Не надо.
Акеми выпрямилась, проницательно посмотрела на него и спросила:
— В чем дело?
Он не ответил.
— Джонатан! — Беспокойство, прозвучавшее в голосе Акеми, заставило его остановиться, но лишь на миг. Затем он шагнул к креслу и протянул руку к темно-синему пиджаку, висевшему на спинке.
— Я всего лишь предложила тебе побаловаться, — сказала она, подходя к нему сзади. — Мы ведь с тобой уже играли в такие игры. Помнишь?
— Помню. — Мало было игр, в которые они не играли. Акеми знала десятки способов привнести дополнительную пикантность в искусство наслаждения. — Нет, ты ни в чем не виновата. Просто я...
Он надел пиджак и застегнулся.
— Я надеюсь, ты не уйдешь? На улице ужасная погода, да и поздно уже.
Уходить он не собирался, но нервничал сильнее, чем до прихода сюда. Забавы с Акеми не принесли бы ему никакого облегчения.
— Сегодня не мой вечер.
Они всегда были честны друг с другом; он и сейчас не хотел увиливать от правды. Но в чем же, однако, заключалась эта правда? В том, что встреча с Девон Джеймс еще раз всколыхнула в нем чувства, в которых он не хотел признаваться даже самому себе? Или в том, что он испытывал к ней сильное, грубое физическое влечение, хотя знал, что пытаться реализовать его смерти подобно?
— Понимаешь, мои мысли где-то за тысячу миль отсюда, вот в чем дело... Наверно, мне нужно просто хорошенько выспаться.
Акеми не отводила от него внимательного взгляда. В миндалевидных глазах мелькнуло что-то недоброе, но она тут же взяла себя в руки.
— Хорошо, я позвоню и вызову тебе такси.
Джонатан молча кивнул головой, надел галстук, ранее небрежно брошенный на кресло, взял из ее рук кашемировое пальто и направился к двери.
— Спокойной ночи, — сказал он несколько более резко, чем следовало.
Затем Стаффорд вышел на лестничную площадку и решительно закрыл дверь.
На улице он почувствовал себя лучше. Но поняв, почему ему полегчало, очень испугался.
Утром в понедельник, точно в назначенное Джонатаном время, в доме Девон зазвонил телефон.
— Я приглашал вас на обед, — сказал он, — но как бы вы отнеслись к предложению пойти вместо этого в театр? Позвонил мой друг и спросил, не хочу ли я в среду послушать «Отверженных». Места в третьем ряду партера, середина. Что-то у него случилось, сам он пойти не может. Я знаю, что эта рок-опера идет уже не первый день, но раньше мне как-то не удавалось ее послушать.
— Мне тоже.
— А потом мы могли бы поужинать и поговорить.
Какая-то новая интонация... Он говорил, как всегда, деловито, но в голосе его слышалось нечто похожее на нетерпение или предвкушение удовольствия.
— Вы уверены, что это хорошая мысль?
— Принимая во внимание некоторые обстоятельства? — спросил он, повторяя слова, сказанные ею на выставке.
— Да.
— Ну, а почему для разнообразия не совместить приятное с полезным? Не так уж часто мне предоставляется такая возможность.
Она колебалась недолго.
— В среду, вы говорите?
— Да, в среду.
— Хорошо, согласна. В самом деле, может получиться забавно. К которому часу я должна быть готова?
— Я заеду за вами в семь.
— Насколько я понимаю, вы знаете, где живу.
Он ведь вызнал про нее почти все. Во всяком случае, ему так кажется.
— Да, знаю, — невозмутимо признался он после некоторой паузы.
— В таком случае жду вас в среду.
В среду в семь он приехал за ней — красивый, в дорогом черном костюме. Похоже, итальянском, решила Девон.
Она пригласила его войти и немного подождать. Ей надо было достать пальто.
— У вас очень мило. — Он оглядел мебель, картины и скульптуры, со вкусом подобранный антиквариат. — Элегантно и в то же время удобно. Мне такой сплав очень нравится. — Кажется, и она в его доме говорила нечто подобное.
— Благодарю вас. Дизайн в основном мой.
Он улыбнулся.
— В таком случае очень жаль, что у нас сейчас мало времени. Я убежден, что внутренний мир человека лучше всего отражается в атмосфере и обстановке его дома. — Он огляделся. — Подумать только, сколько я мог бы узнать о вас, Девон Джеймс. — Его серо-голубые глаза прошлись по ее лицу, затем скользнули ниже. У нее было ощущение, что Джонатан трогает ее обнаженную грудь сквозь несколько слоев материи.
Джонатан похвалил ее наряд — белую блузку из шелковой парчи и черные шелковые, сужающиеся книзу брюки. Девон нервно улыбнулась, взяла его за руку и повела к двери.
— Как вы правильно заметили, у нас мало времени. Не хотелось бы опаздывать.
В лимузине они говорили мало, лишь обменялись ничего не значащими фразами о холоде, ненастной погоде и событиях дня.
Их совместное посещение театра и ресторана могло бы оказаться приятным светским времяпрепровождением и не более того, если бы Стаффорд не касался ее плечом и не держал в ладони ее пальцы. Девон чувствовала власть и сексуальность этого мужчины; ее била внутренняя дрожь и пересыхало во рту. Она замечала, какими глазами смотрит на нее Стаффорд, как следит за каждым ее движением, пыталась представить себе, какие чувства он при этом испытывает. Но он был достаточно умен, чтобы маскировать свои эмоции. Теперь же, в театре, выражение его лица говорило лишь о реакции на происходящее на сцене. Девон была ему благодарна за приглашение, хотя радоваться и не следовало: он сам предельно ясно давал понять, что пойдет на все, лишь бы помешать ее работе. На сей раз он просто-напросто избрал другой способ давления. Но Девон держалась твердо. Ничто не сможет переубедить ее и заставить бросить начатое.
«Просто скажи „нет"» — вспомнила она призыв к наркоманам на плакатах, расклеенных по городу, и чуть не улыбнулась. Не похоже было, что Стаффорд способен учинить над ней физическую расправу. Тем не менее он был из тех людей, с которыми нужно считаться, а непреодолимое влечение к нему ослабляло ее позиции. Она была обязана жестко контролировать свое поведение и не могла позволить, чтобы личные чувства помешали реализовать задуманное...
— Не помню уж, сколько лет я не был в бродвейских театрах, — сказал он, прерывая ее размышления. — Обычно я слишком занят.
— Я начинаю думать, Джонатан Стаффорд, что вы слишком усердно работаете.
Он вздохнул, соглашаясь с ней.
— В этом нет ничего загадочного. Давно пытаюсь решить одну кадровую проблему — подобрать себе заместителя, на плечи которого я мог бы взвалить хотя бы часть своих дел по руководству компанией. Отлично знаю, какой человек мне нужен, но пока еще такого не встретил. По крайней мере, так я сам себе объясняю свою замотанность. Но что поделаешь — не вижу никого подходящего...
— Может быть, вы слишком привередливы?
Джонатан улыбнулся.
— Верно, очень привередлив и разборчив. — Он посмотрел на Девон с явным восхищением.
Но он и сам был достоин восхищения — весь литой, с бугристыми мускулами, смуглокожий, с необыкновенно мужественными, чеканными чертами лица.
Она поймала себя на том, что улыбается и краснеет, как пятнадцатилетняя девочка. Неотразимый, обаятельно улыбчивый, Джонатан играл на ней, как маэстро играет на хорошо настроенном музыкальном инструменте.
Девон знала, что и зачем он делает, и тем не менее не могла заставить себя не поддаваться его чарам. Только спектакль спасал ее. Если бы не представление, она бы, наверно, капитулировала без всяких условий. Но опера захватила ее с начала увертюры и до финального аккорда. Изумительные костюмы, роскошные декорации, невероятно талантливая труппа, великолепная музыка. Такого шедевра Бродвей, кажется, еще не знал.
Но Джонатан был очарован спектаклем не меньше, а то и больше, чем она.
— Я просто забыл, каким невероятным наслаждением может стать бродвейское представление. Обязательно приведу сюда Алекса. Наверняка ему понравится.
|
|
|
