Историософский опыт Зарубежья и Новый Мировой Порядок

Итак, если вспомнить всю предисторию развития апостасийного процесса в Русской Церкви еще накануне революции, то раскол в Зарубежьи был не удивительным, а закономерным. Ибо в эмиграции оказалась часть того же дореволюционного российского общества, со всеми его болезнями, которые стали причиной революции. Но этот раскол имел и положительное значение, поскольку в нем выявились и более здоровые силы, которые, в том числе в полемике с отколовшимися, глубоко осмыслили как причины революции, так и пути преодоления катастрофы. В том числе и миссию русского Зарубежья.

Это нашло свое аргументированное и полное выражение на П Всезарубежном Соборе. В частности, архиепископ Иоанн Шанхайский тогда говорил:

«Русский народ весь в целом совершил великие грехи, явившиеся причиной настоящих бедствий, а именно: клятвопреступление и цареубийство. Общественные и военные вожди отказали в послушании и верности Царю еще до Его отречения, вынудив последнее от Царя, не желавшего внутреннего кровопролития, а народ явно и шумно приветствовал свершившееся, нигде громко не выразив своего несогласия с ним... Совершилось нарушение присяги,... а кроме того, на главу совершивших это преступление пали клятвы предков - Земского Собора 1613 года...

Таким образом, нашедшее на Россию бедствие является прямым последствием тяжелых грехов и возрождение ее возможно лишь после очищения от них. Однако до сих пор нет настоящего покаяния, явно не осуждены содеянные преступления, а многие активные участники революции продолжают и теперь утверждать, что тогда нельзя было поступить иначе...» (Цит. по: Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей. Белград. 1939. С. 149-150).

Таким образом, в верности Зарубежья монархическому идеалу было и искупление греха, и стремление вернуть мистические основы российской монархической власти как «удерживающего» зло (в терминологии апостола Павла). Прославленные в 1981 г. Зарубежной Церковью Новомученики и Царская семья были осознаны при этом как небесные заступники за Россию. И это вызвало новый виток разногласий с демократическим Православием, которое видело в этом прославлении лишь «политиканство».

Миссию Русской Зарубежной Церкви ее духовные вожди точно определили как «подвиг русскости в условиях апостасии», с чем не в последнюю очередь (в дополнение к подвигу Новомучеников на родине) связывались надежды на возрождение православной России перед концом времен. Эти надежды выражены в работах архиепископов Феофана (Быстрова), Серафима (Соболева), свт. Иоанна (Максимовича), Аверкия (Таушева), архимандрита Константина (Зайцева), иеромонаха Серафима (Роуза) и многих других авторов Русской Зарубежной Церкви.

Это означает не только изживание политических последствий смуты 1917 г. и покаяние в совершенном грехе против Помазанника, но и пересмотр духовных итогов всего петербургского периода. Такой вывод из катастрофы сделала та часть русского народа, которая как его передовой дозор попала в особые заграничные условия, получив больше возможностей рассмотреть причины и духовный смысл этих катаклизмов:

«Жить так, как все вокруг живут нельзя. Чтобы жизнь могла продолжаться, она должна стать иной. Если такого радикального изменения не произойдет, значит жизнь кончается. Мир идет к своему концу!» Поэтому борьба русской эмиграции должна вестись «во имя восстановления Удерживающего». Эта борьба заключается в том, чтобы нести подвиг верности историческому предназначению России, исповедуя идеал православного самодержавия: «Только так можем мы оказаться годным материалом в Руках Божиих и, в потребный момент, стать точкой приложения каких-то, нам сейчас неведомых явлений,... связанных с возникновением чаемой спасительной катастрофы» (Архимандрит Константин. "Подвиг Русское™ перед лицом зреющей апостасии" //Православный путь. Джорданвиль, 1963).

Теперь эта задача стоит перед православным народом в России. Но каковы шансы на успех в нынешнем катастрофическим положении? Во всяком случае, гораздо большие, чем могла надеяться русская эмиграция. Архимандрит Константин еще полвека назад писал, что в СССР русский народ насильственно загоняется в атеизм, западный же мир «свободно идет по пути погибели, употребляя данный человеку дар свободы во зло, - уходя от Бога и ставя себя на службу силам зла... Где легче спасти свою душу? Ответ не может вызывать сомнения! Отсюда заключение. Свершившееся над нашим Отечеством есть не отвержение его Богом, а, напротив, есть проявление того же избранничества, которое лежало на челе России во все ее историческое существование. Господь, снимая всякий покров обманный и прельстительный с сатаны, открывает максимально благоприятные возможности для спасения» ("Подвиг русскости..."; курсив наш).

То есть, в этих словах заключена уже упоминавшаяся мною важная мысль: поскольку Россия была не такая страна, как все, то и ее грехи, которые не вызывали в других странах таких катастрофических последствий, в России приводили к катастрофам, потому что она не была предназначена, чтобы стать «как все».

Она была предназначена сначала для удерживающей государственности, а теперь, как надеялись мыслители Русской Зарубежной Церкви - возможно исполнение пророчеств русских святых, что перед концом истории в России будет восстановлена настоящая православная государственность, возможно, даже в виде Помазанника Божия, чтобы Россия могла выполнить свою последнюю миссию в истории: перед концом истории стать как бы маяком истины для всего человечества, донести евангельский голос истины действительно для всех народов и дать последнюю возможность выбора между добром и злом каждому человеку на земле.

Конечно, нельзя сказать, что этот опыт усвоили все члены Русской Зарубежной Церкви. К сожалению, многое оказалось впоследствии утрачено, особенно в послевоенные годы. Но, как это ни странно, благодаря перепечаткам эмигрантских работ в России, там в низовых церковных кругах это историософское осмысление сейчас приобрело даже большее влияние, чем в эмиграции.

Так после падения большевизма, несмотря на засилье антирусских сил в структурах власти и разложение значительной части общества, стало очевидно, что в России в конце XX в. есть и православный народ, вынесший из вековой катастрофы должные историософские выводы и сознающий смысл происходящего. Даже и без доступа к центральным СМИ этот образ мыслей ширится, если, например, сравнить отношение в оппозиционных кругах к монархии в 1992 и в 2001 гг. Идет процесс образования из аморфной человеческой массы нравственного народного ядра. Тем самым Россия сейчас - самая христианская, историософски образованная и духовно свободная страна в мире, ибо в других народах вообще нет деятелей с нашим опытом и знанием о смысле истории. Вот в чем избранность и ответственность России в нынешнее время.

Сам факт, что посткоммунистическая мятущаяся Россия все еще испытывает мучения в выборе своего пути, говорит о сохраняющейся возможности истинного выбора, пусть даже это граничит с чудом. Тогда как у Запада шансов на это уже нет, ибо нет потребности в таком чуде.

Дело, однако, осложняется тем, что сегодня «тайна беззакония» сформировалась в разветвленную глобальную систему зла и приступила к форсированному установлению Нового Мирового Порядка. Об этом Русская Зарубежная Церковь всегда имела четкое представление, много об этом писалось в «Православной Руси» в 1950-1960-е гг., а в 1993 г. об этом говорилось в послании Архиерейского Собора:

«Мы отчетливо чувствуем в современном мире действие системы зла, контролирующей общественное мнение и координирующей действия по уничтожению Православного христианства и национально устойчивых народов»; нынешний разрушительный поток свободы греха «направляется в Россию мировым центром зла» ("Православная Русь" №11,1993).

В октябре 2001 г. зарубежный Архиерейский Собор вновь напомнил в своем послании, что цель Нового Мирового Порядка - «контролировать политическую и экономическую жизнь... во всем мире», для чего насаждается «бесовщина и стирается грань между добром и злом».

Несомненно, что влияние этой системы зла сегодня отразилось и на состоянии российского общества и его властей, которые финансово и политически зависят от мировой закулисы и стремятся стать составной частью системы апостасийного мира. И мы не можем закрывать глаза на разное отношение к нынешней российской власти со стороны официальных структур Церкви в России (которые, вопреки воле церковного народа и вопреки своей принятой «Социальной концепции», благословляют все деяния властей и раздают церковные ордена даже откровенным безбожникам) - и со стороны Русской Зарубежной Церкви (в храмах которой по-прежнему молятся о спасении России и об избавлении от «горького мучительства» нынешней власти как безбожной). Это препятствие важнее, чем расхождения в оценке документов и событий 1920-х годов.

То есть, по моему мнению, главная проблема чаемого воссоединения разных частей Русской Церкви состоит не только в выработке верного отношения к событиям прошлого, но и в том, чтобы создать верную духовную основу для отношения к настоящему и для воссоединения тех людей, на родине и в рассеянии, которые готовы продолжать подвиг русское™.

С. Г. Петров