Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. 20 глава

Одной из форм реакций на такое состояние является гневливая эйфория – уникальная защита, когда у человека возникает эйфория на фоне нарастающей тревоги. Развивается состояние возбуждения, при котором все раздражает. Эти состояния кратковременны. Например, у пациента нарастает такое состояние, он начинает алкоголизироваться, возникает чувство эйфории, но вскоре эта маниакальная защита проходит и проблема актуализируется снова. На этом фоне также возможен переход к самоповреждениям как к более "витальному способу".

Hedges (2000) описывал ужас пациентов во время психоанализа, сопровождающийся обмороками, эпилептическими припадками с последующими обвинениями психоаналитика в том, что это он довел их до такого состояния. Автор предлагает перечень признаков, которые помогают распознавать такие состояния и прекращать анализ, не доводя его до таких последствий. Возвратившись домой после психоаналитических сеансов, пребывающие в тяжелом психологическом состоянии пациенты наносят себе повреждения. Hedges описывает пациенток с пограничным личностным расстройством, которых привозили родственники, сообщавшие, что они пытались покончить с собой. У них действительно были порезы, требующие хирургического вмешательства, но во время осмотра, женщины активнейшим образом возражали против этого. Они, действительно, не хотели совершать самоубийство, но их состояние было настолько тяжелым, что с ним, по словам пациенток, нужно было что-то делать. "Под рукой ничего не было, так бы я хоть вина выпила, а вот бритва была", – говорили они. Нанося себе порезы, они чувствовали облегчение.

Совершающие самоповреждения лица пережили в раннем периоде жизни ряд нарушений, связанных с психологической травматизацией. Высказывается мнение, что этим людям свойственен уход в состояние, называемое "egо-регрессия". Возникает актуализация очень ранних переживаний, "перескакивающих" Эдипальный период, в котором они подвергались травматизации, на еще более ранние ступени развития. Одним из признаков egо-регрессии является обнаруживаемый у этих людей при активном расспросе феномен Isacower'a (1938). Этот феномен был описан достаточно давно, но в последнее время к нему стали обращаться чаще по причине его диагностики у лиц с egо -регрессией. Феномен описывает группу перцептуальных переживаний, связанных с изменением восприятия, и возникающих в просоночном периоде при переходе от бодрствования ко сну. Обращается внимание на появление этого феномена при повышении температуры тела и при психоанализе в момент нахождения пациента в расслабленном состоянии на кушетке. В последнее время этот феномен был зарегистрирован у лиц, злоупотребляющих различным веществами, изменяющими психическое состояние. Иногда он выступает в виде эпилептической ауры. Возникающие при этом ощущения и переживания в значительной степени отличаются от обычных в бодрствующем состоянии. Они затрагивают, в основном, полость рта, кожу, руки и могут возникать в различных частях тела одновременно, без четкой локализации. Появляется странное чувство потери себя, неопределенности, которое напоминает головокружение. Пациенты, как правило, не могут подобрать необходимых слов, чтобы выразить свои переживания, и иногда называют это состояние "головной болью". Они ощущают чувство парения в воздухе, погружение во что-то невесомое. Части тела как бы смешиваются вместе. Рот оказывается слитым с кожей, тело с внешним миром. Внутреннее смешивается с внешним. Появляются видения. Видится что-то неопределенное, трансформирующееся в шар или баллон, что-то круглое, напоминающее тень. Появляющийся в поле зрения объект начинает приближаться, набухает, приобретает гигантские размеры; возникает угроза разрушения. Но прежде, чем это должно случиться, происходит обратный процесс. Объект становится все меньше и меньше, исчезая полностью. Иногда появляется ощущение попадания объекта внутрь с возникновением чувства проникновения в ротовую полость мягкой, расширяющей массы, и, в то же время, присутствует чувство, что основная часть этого объекта находится снаружи. Пациент испытывает слуховые галлюцинации, напоминающие звук лопающихся шаров, бульканье пузырей на воде, жужжание, бормотание, звук летящего шмеля. Характерно ощущение отечности и разбухания рук. Может возникать ощущение песка на теле, сухости слизистых оболочек. Ощущения переживаются по-разному и могут носить как приятный, так и неприятный характер. Обычно, это смешанные ощущения. Они сопровождаются чувством отчуждения от самих переживаний. Возникает чувство, что это происходит как будто не со мной. Восприятие происходящего как реальности отсутствует.

Обычно, пациенты вспоминают, что такие состояния наблюдались у них в раннем детстве, и несколько позже, во время различных болезней. В дальнейшем они стали повторяться все чаще во взрослой жизни. Возможно, эти воспоминания носят характер "уже пережитого", поскольку некоторые пациенты не связывают их с каким-то конкретным отрезком времени, например, ранним детством, просто отмечая, что когда-то они что-то подобное уже переживали.

Аналитики встречаются с такого рода описаниями, но в большинстве случаев не регистрируют их достаточно четко. Психоаналитическое объяснение этих состояний заключается в рассмотрении феномена, представляющего собой следы памяти о своем Self'е и мире в период ранней организации egо, когда связи и границы "Я" еще не были четко установлены и разделение между частями собственного тела и окружающим миром отсутствовало. Явление лежит в основе формирования гиперэмоциональной связи с оральной зоной и другими частями тела, которые включаются в кормление грудью. Некоторые аналитики считают регрессивное egо-состояние психологической защитой от оживления неприятных воспоминаний, инцестных переживаний, которые могли иметь место во время Эдипального периода развития. В аналитической ситуации они могут представлять собой регресс, который не контролируется аналитиком, выходит на очень ранние переживания и происходит в результате гратификации бессознательной сферы на примитивном уровне, возврат к которому обусловлен поиском способов спасения от неприятных эмоций.

При пограничном расстройстве, при свойственных последнему самоповреждениях, при посттравматическом стрессовом расстройстве может наблюдаться выделяемый современными аналитиками феномен приравнивания лица к груди. Он заключается в том, что человеческое лицо и грудь бессознательно идентифицируются, смешиваются друг с другом и отражают друг друга. Основной и наиболее часто представленной идентификацией является идентификация между глазами и сосками. Феномен был открыт и впервые описан Almansi (1960). Он наблюдал это явление во многих клинических случаях во время действительной или воображаемой "потери объекта". Примером может служить окончание анализа, необходимость расставания с аналитиком, вызывающие актуализацию и проявление интенсивного орального желания и агрессии, связанной с оральной депривацией (лишением орального удовлетворения). В работе Almansi "Приравнивание лица к груди", изданной в журнале Американской Психиатрической Ассоциации в 1960, автор писал, что вне рамок психоанализа этот феномен можно обнаружить в различных древних артефактах, рисунках и лингвистических выражениях. Появление феномена считается одним из доказательств гипотезы, что приравнивание выводит человека на уровень ситуации младенческого питания. Младенец видит во время кормления чередование материнского лица и соска. Глаза ребенка отклоняются от материнского лица по направлению к груди, и это происходит в период, когда разделение между "Я" и "не Я" еще четко не сформировалось.

Эта концепция совпадает с гипотезой Spitz (1957), согласно которой такого же рода явление возникает при феномене Almansi. В работе "Нет и да" автор указывает на значение материнского лица в формировании системы объектных отношений в ранней психической жизни ребенка.

Hedges (2000), описавший неприятные эмоциональные состояния, сопровождающиеся реакцией ужаса, фиксировал похожие явления, но подробно их не описывал. Важно знать об их существовании и интересоваться у пациентов наличием такого рода переживаний, поскольку сами пациенты редко их воспроизводят, стесняются говорить о них, считая такие переживания нереальными, не относящимися к существу дела. Выход на эти явления может иметь определенное терапевтическое значение, являясь одним из показателей наличия выраженной психологической травматизации в последующем эдипальном этапе развития. Восстановление этих ситуаций в другие жизненные периоды свидетельствует о том, что имеется белое пятно, захватывающее психотравмирующую ситуацию.

Интересно, что специалисты, работающие с ранними детскими воспоминаниями по Адлеру, отмечают наличие определенной категории пациентов, утверждающих, что они помнят себя с первого года жизни. На вопрос о содержании конкретных воспоминаний они говорят, что это трудно выразить совами. Например, "я произносила нечленораздельные звуки, и все вокруг меня произносили такие же звуки". Но когда этих же пациентов спрашивают о том, что они помнят в более поздние периоды жизни, например, с 5-6 лет, оказывается, что эти периоды являются белым пятном, и их не помнят. Иногда эти амнезии касаются более четких территорий, например: "Я не помню себя дома, но я помню себя на даче у моих родителей". Такого рода явления указывают на наличие травматизации в "выпавшем" из памяти периоде.

Kroll (1993) обращает внимание на то, что, если в средние века лица с самоповреждением отождествляли себя с образом распятого Христа, то в настоящее время таких людей преследует образ подвергающегося насилию ребенка.

Травма блокируется, а в памяти остаются в основном переживания позитивного содержания, что, очевидно, имеет компенсаторное значение.

С психоаналитической точки зрения, самоповреждения, в особенности порезы кожных покровов, могут иметь связь с младенческим периодом. Они способствуют восстановлению границ, дифференцируя Self от других. На бессознательном уровне стимуляция кожи посредством самоповреждения помогает реинтегрировать расщепленное чувство Self'a посредством реактивации ego. Вероятно в этом процессе участвуют тактильные переживания. Strong (1999) считает, что здесь имеет место приравнивание боли к приятным ощущениям, характерное для жертв сексуального насилия в детстве подобно механизму стокгольмского синдрома: подвергнутые насилию дети часто идентифицируют себя с агрессивным родителем, посредством порезов во взрослом возрасте они воссоздают детскую драму, переживая боль в контролируемых дозах.

Литература

Almansi,R. (1960) The Face-Breast Equation. Journal of APA, 8; 43-70.

Deutsch, H. (1944) The Psychology of Women: A Psychoanalytic Incorporation: №1. Girlhood. New York.Grune a Stratton.

Favazza, A., Conterio, K. (1988) The Plight of Chronic Self-Mutilators. Community Mental Health Journal 24, 22-30.

Female Habitual Self-Mutilatiors Acta Psychiatrica Scandinavica 78; 283-289.

Favazza, A., Conterio, K. (1989) Female Habitual Self-Mutilatiors Acta Psychiatrica Scandinavica 78; 283-289.

Favazza, A. (1996) Bodies Under Siege. Baltimore. John Hopkins University Press.

Joseph,B. (1982) Addiction to Near Death. International Journal of Psycho-Analysis 63; 440-456.

Hammer, E. (1990) Reaching the Affect: Style in the Psychodynamic Therapies. New York. Jason Gronson.

Hedges,L. (2000) Terrifying Transferences. Aftershocks of Childhood Trauma. Northvale, New Jersey. Aronson.

Isacower,O. (1938) A Contribution to the Pathopsychology of Phenomena Associated with Falling Asleep. International Journal of Psycho-Analysis, 19: 331-345.

Kernberg, O. (1988) Clinical Dimensions of Masochism. Journal of the American Psychoanalytic Association, 36, 1005-10029.

Меnninger, K. (1938) Man Against Himself. New York. Harcourt.

Morton,A. (1997) Diana, Her True Story. New York. Simon, Schuster,133.

Putnam,F. (1997) Dissociation in Children and Adolescents. New York. Guilford Press.

Rasmussen, A. (1988) цит. no McWilliams, N. (1944) Psychoanalytic Diagnosis. New York. Guilford.

Reik, T. (1941) Masochism in Modern Man. New York. Farras, Straus.

Schwartz,M., Cohn,L. (Eds.) (1996) Sexual Abuse and Eating Disorders. New York. Brunner|Mazel.

Spitz,R. (1957) No and Yes. New York. International Universities Press.

Strong, M. (1999) A Bright Red Scream. New York. Penguin Putnam.

Suffridge, D. (1991) Survivors of Child Maltreatment: Diagnostic Formulation and Therapeutic Process. Psychotherapy, 28, 67-75.

 

САДИСТИЧЕСКОЕ
ЛИЧНОСТНОЕ РАССТРОЙСТВО (СЛР)

 

В DSM-III-R СЛР отнесено к "предлагаемым диагностическим категориям". Это расстройство не сохранилось в DSM-IV и DSM-IV-TR в качестве одной из форм личностных расстройств, где имеется нозологичеcкая категория "Сексуального Садизма". Последний проявляется фантазиями, стремлениями и/или поведением, в которых психологическое и физическое страдание жертвы является сексуально возбуждающим фактором. Тем не менее, в недавней публикации Slater (2003) подчеркивается, что садистическое удовольствие во многих случаях менее фокусировано на чисто сексуальном содержании и более напоминает состояние "high", достигаемое употреблением наркотиков. Slater полагает, что садисты "обучились запускать внутренние химические соединения посредством насильственных фантазий и как последствие последних насильственного поведения". Создается впечатление, что химические соединения действуют так, как многие наркотики: требуется все большие дозы для получения желаемого состояния. Фантазии играют решающую роль в возникновении данного вида нарушения. С течением лет происходит эскалация фантазий.

В DSM-III-R СЛР характеризуется как жестокое, вызывающее унижение агрессивное поведение, с повторяющимся возникновением таких признаков как, например:

– использование физической жестокости или насилия с целью установления доминирования в отношениях;

– унижение людей в присутствии других;

– получение удовольствия от психологического или физического страдания других (включая животных);

– ограничение автономии (личной свободы) лиц, находящихся в близких отношениях с индивидуумом с СЛР;

– необычно жесткие методы воспитания и контроля по отношению к детям и другим зависимым лицам.

Для лиц с СЛР характерно не только отсутствие какого-либо чувства жалости к жертвам, но, наоборот, присутствует феномен "обратной эмпатии", связанной с целенаправленным вызыванием у жертв боли и ужаса. Лица с СЛР проявляют садистическое поведение как вне, так и внутри собственной семьи. Пациенты с СЛР, как правило, тщательно разрабатывают тактику и стратегию своих действий. Они старательно скрывают свои особенности и им удается часто притупить бдительность и ввести в заблуждение лиц, которые оцениваются как потенциальные жертвы.

Hazelwood et al. (1993) находят, что садисты вначале представляют себя в качестве лиц с совершенно противоположными чертами характера, такими как внимание, привязанность, влюбленность. Используя такую тактику, они надевают на себя личину идеального героя из любовного романа. Каждый из индивидуумов с СЛР имеет собственный сценарий. Объединяют эти сценарии элементы насилия, мучений, контроля над жертвами как вне, так и внутри дома.

Langevin et al. (1988) считают, что садизм представляет смешение сексуальных стремлений с агрессией. Индивидуума с этим нарушением сексуально стимулируют реакции страха, ужаса, боль жертвы. По мнению авторов, садист во многих отношениях подобен другим сексуальным агрессорам, в сексуальных действиях которых первично отсутствуют элементы садизма. Обе группы криминальны и в обеих группах в истории жизни присутствуют как сексуальные, так и несексуальные преступления. Общим для обеих групп является их слабая социализация и нарушенные родительско-детские отношения, в которых половина сексуально-агрессивных родителей страдали алкоголизмом и/или совершали акты насилия по отношению к собственным детям.

Имеются попытки связать садистское поведение с патологией головного мозга. Так, например, Kovarsky et al. (1967) обнаруживали у 2/5 пациентов с садистскими проявлениями признаки намечающихся патологий в височной доле. Авторы приходят к заключению о необходимости дальнейших исследований в этом направлении.

Результаты биологических исследований (Silver, 1993; Silk, 1997) содержат доказательства наличия связи между агрессией и функциональным состоянием нейротрансмиторной системы, в особенности, серотонергической и норадренергической.

Koenigsberg, Kernberg et al. (2000) на основании общей динамики считают возможным объединить садизм и мазохизм и рассматривать эти расстройства в рамках концепции садомазохизма. Авторы обнаруживают, что садомазохистская динамика часто доминирует в переносе, даже на ранних стадиях лечения. Пациенты могут вызывать у терапевта сильный контрперенос или способствовать развитию застывших ситуаций, блокирующих какой-либо прогресс в терапии. Агрессия и ненависть расцениваются как чрезвычайно интенсивные по сути "драйвовые" внутренние состояния, часто замаскированные ролевым поведением. Объект, на который они направлены, переживается как "плохой", враждебный, стремящийся атаковать, разрушить Self. В свою очередь индивидуум с садомазохизмом желает отомстить, разрушить, вызвать страдания и полностью контролировать объект.

Садомазохистские пациенты не интегрируют расщепленные, интернализованные в себе, ненавидимые объекты и проецируют их во вне в попытке контролировать чувство угрозы. Ненависть может открыто не признаваться пациентами, которые сопротивляются признанию наличия у себя этой эмоции. Внутренние объектные отношения с чувством ненависти включают собственный Self-жертву и преследующий объект (внутри себя). В этой интернализованной диаде отношений "пациент бессознательно идентифицирует себя как с репрезентацией Self`а, так и с репрезентацией объекта", с агрессором и жертвой. Агрессивная часть объективно проявляется в самодеструктивном поведении в отношениях с терапевтом, но пациент не осознает агрессивную природу этой самодеструкции, возникающей на почве ненависти не только к себе, но и к терапевту и всему окружающему миру.

Патологические проявления агрессии, согласно Koenigsberg, Kernberg (2000) могут включать:

– очень сильную агрессию в сексуальной области, которая может приводить к перверсии или парафилии, в то время как оставшаяся часть личности функционирует в границах нормы;

– очень сильную агрессию в области superego, которая может "толкать" индивидуума в садомазохистическое личностное состояние;

– если выраженная агрессия не включена в область сексуальности или superego, то имеют место признаки садомазохизма, часто встречающиеся у пограничных личностей: самоповреждающее поведение, суицидальные попытки, агрессия по отношению к другим и генерализованное эксплозивное насильственное поведение.

Для садомазохистского переноса характерны высокомерие, грандиозность, псевдодоступность (Bion, 1987).

Пациенты проецируют на терапевта присущую им деструктивность и агрессию. При терапии необходимо быть очень внимательным к пациентам и ролям, которые они "играют", альтернирующим состояниям, собственным изменяющимся реакциям контрпереноса. Особая чувствительность и терпимость необходимы к садистическим и мазохистическим содержаниям. Очень важно уметь справиться с контрпереносными состояниями агрессии и мазохизма. Нужно всегда иметь в виду, что садомазохистическая личность часто скрывается под маской слабости, хрупкости, беспомощности.

Особенности садистического переноса и его анализ приводятся в книге основателя Нью-Портского психоаналитического института Lawrencе Hedges (2000).

Автор описывает переживания пациента среднего возраста, воспитываемого эмоционально ограниченной и неспособной адекватно реагировать на потребности своих детей матерью и агрессивным отцом. Пациент жаловался, что он никогда не чувствовал себя нужным в семье, имеющим какое-то значение для родителей. Он чувствовал постоянную потребность в признании хоть каких-нибудь положительных качеств в нем, эмоциональной поддержке, проявлении любви и привязанности. Эти психобиологические потребности не удовлетворялись. Дефицитарная модель отношений с родителями привела к значительному нарушению дальнейшего психосоциального развития пациента. Он оказался неспособным к установлению доверительных отношений с другими людьми. Постоянно присутствовало чувство, что другие представляют опасность, стремятся обмануть, причинить вред, использовать в своих целях, проявить агрессию, насилие. Общение через короткое время приводило к формированию чувства ненависти. В процессе психоаналитической терапии пациент сообщил, что он начал думать о себе как о человеке, внутри которого находится "садистический социопат". "Когда я слышу или читаю об этих … социопатических, садистических маньяках, я каким-то образом чувствую родство с ними. Я понял, что этот образ происходит от Леонарда (его отца). … В моей памяти возникало много образов о времени, когда я переживал отношение Леонарда ко мне как холодное, расчетливое, садистическое и деструктивное".

Воспоминания о матери у того же пациента содержали те же деструктивные элементы: "Она всегда давала мне понять, что мне не следовало бы жить, нуждаться в ней. Что я был плохим, злым, отвратительным ребенком потому, что угрожал ее комфорту. Когда я нуждался в ней как в матери, она делала, что могла, "… чтобы отбросить меня, оставить ее в покое, прекратить требовать что-то от нее. Я чувствовал себя подобно чудовищу, старающемуся убить ее, если я в чем-то нуждался, в каком-то внимании, какой-то любви, какой-то заботе с ее стороны. Поскольку она переживала мою потребность в контакте с ней как чудовищную – она видела во мне чудовище!".

Hedges обнаруживает, что пациент идентифицирует себя с имиджем психопатического киллера в образе отца и такого же чудовища в образе матери. На вопрос пациента, почему он не идентифицирует себя с какими-то положительными чертами своих родителей, Hedges приводит следующее объяснение: "потому, что хорошее всегда в младенческом и детском окружении воспринимаются как само собой разумеющееся. Однако, когда возникает пугающая и травмирующая ситуация, ребенок старается как-то справиться с ними. В наиболее ранних фазах жизни способность справиться состоит в каком-то ограничении или становлении травмирующим агентом – идентифицируясь с ним, с целью понять его природу. Таким образом, "произошла идентификация с холодным, жестоким, садистическим, социопатическим киллером, воспринимаемым в родителях, в каждом из них по-своему".

Литература

Arbolita-Florer and Holley (1985) What is Mass Murder? Psychiatry – The State of the Art. V.6 T Pichet, P. Berner, R. Wolf, U. Thaw (Eds.) New York. Plenum Press.

Bion, W. (1987) On Arrogance. In Second Thoughts: Selected Papers on Psychoanalysis. New York. Basic Books. 86-92.

Hazelwood,R. et al.(1993) Compliant Victims of the Sexual Sadist. Australian Family Psysician 22 (4), 474-479.

Hedges, L. (2000) Terrifying Transferences Northvale, NJ. Jason Aronson. 323-325.

Koengigsberg,H., Kernberg,O., Stone,M. (2000) Borderline Patients. New York. Basic Books.

Kovarsky, A., et al. (1967) Male Sexual Deviation: Association with Early Temporal Lobe Damage. Archives General Psychiatry 17, 735-743.

Langevin, R., Bain, J. et al. (1988) Sexual Sadism in Brain, Blood and Behavior. In R. Prentky, V.Avinsey (Eds.)Human Sexual Aggression: Current Perspectives. New York. The New York Academy of Sciences. 163-171.

Salter, A. (2003) Predators. New York. Basic Books.

Siever, L. (1993) The Serotonin System and Aggressive Personality Disorder. International Clinic of Psychopharmacology 2 (November 8 Supplement). 33-39.

Silk, K. (1997) Notes on the Biology of Borderline Personality Disorder. Journal of the California Alliance for the Mentally ILL 8, 15-17.

"ВИСОЧНОЕ"
ЛИЧНОСТНОЕ РАССТРОЙСТВО

"Височное" личностное расстройство не входит в классификацию психических нарушений и требует дальнейшего уточнения. Некоторые признаки, характерные для пациенток/пациентов с этим нарушением, были описаны в 1975 г. (Короленко, Завьялов). К ним относились: развитость пассивного воображения, яркие сновидения с полетами, эмоциональное возбуждение при созерцании огня, гиперсенситивность к запахам. В 1978г. Wiklund на основании наблюдения лиц, характеризующихся высокой амбициозностью, стремлением к достижениям, творческой активностью, выделил "синдром Икара", в случаях наличия у них "очарования огнем", энуреза и сновидений с полетами.

Дальнейшие наблюдения над индивидуумами с этими особенностями показали, что они представляют особую личностную структуру с предрасположенностью к дезадаптации и возникновению нарушений на Первой Оси в виде депрессии, тревоги, атак паники, суицидального поведения.

Локализованные на Первой Оси нарушения являются наиболее частой причиной обращения этих лиц к психиатрам. К сожалению, при этом сами височные личностные особенности не диагностируются, что приводит к недостаточной или неадекватной терапии.

Клинические характеристики пациенток/пациентов с "височным" личностным расстройством, наряду с названными признаками, по нашим наблюдениям, включают частые смены чувства грандиозности чувством неполноценности, переходы от повышенной к сниженной активности.

Устанавливается желание быть признанной/признанным, привлечь к себе внимание. Тем не менее, в отличие от нарциссизма, такое состояние сменяется периодом стремления к уходу от социального общения, изоляции, одиночеству.

У большинства пациенток/пациентов присутствует диффузная идентичность (признак пограничного личностного расстройства). Слабость идентичнотси проявляется, в частности, в нечеткой половой идентификации, возникновении доминирующих в содержании психики и поведении фрагментарных личностных состояний (переход на функционирование, свойственное детскому или подростковому периоду; вживание в роль любимого/любимой героя/героини из сказок, кинофильмов, произведений художественной литературы и др.). Подобные состоянии кратковременны, связь с основной личностью, в отличие от диссоциативного расстройства идентичности, постоянно сохраняется.

Одной из особенностей лиц с "височным" личностным расстройством является частое возникновение состояний "уже виденного" и/или "уже пережитого". Пациентки/пациенты обычно настолько привыкают к этим переживаниям, что относятся к ним эго-синтонно, как к присущим их личности. В механизмах феноменов "уже виденного" и "уже пережитого", по-видимому, могут отражаться следовые воспоминания диссоциированных бессознательных переживаний.

Анализ поведения пациентов/пациенток с височным личностным расстройством обнаруживает наличие в детско-подростковом возрасте дезадаптивного поведения в школе, связанного с затруднениями в длительной концентрации внимания; уходы из дома, эмоциональную неустойчивость, конфликты со сверстниками. Характерны нарушения ночного сна: кошмарные сновидения, ночные страхи, сноговорение, снохождение, затянувшийся ночной диурез. У некоторых из наблюдавшихся нами пациентов в детском возрасте обнаруживались тенденция к поджогам мусорных ящиков, стремление разводить костры, непосредственно связанные с эмоционально-возбуждающим влиянием созерцания огня, оттенков света, мерцания пламени в определенном ритме, тепловых волн.

Активный распрос пациентов/пациенток с височным личностным расстройством выявлял у ряда из них (приблизительно в 25% случаев) наличие повторяющегося феномена Isakower'a (1938) в его различных субформах. Феномен обычно переживался во время засыпания или при инфекционных заболеваниях на фоне повышенной температуры. Пациенты/пациентки испытывали деперсонализационно-дереализационные симптомы-ощущения невесомости, парения, погружения в воду, набухания и\или отделения кожных покровов. Помещения, в которых они находились, теряли свои границы. Во внешнем пространстве появлялся объект круглой формы в виде какой-то массы, приближающейся, разбухающей, обволакивающей пациента/пациентку. Масса проникала в ротовую полость, вызывая ощущения удушья, а затем сжималась, претерпевая обратное развитие. Кроме того, пациенты/пациентки испытывали слуховые галлюцинации в виде "жужжания шмелей".

Пациенты/пациентки с "височным" личностным расстройством, наряду с кратковременными эмоциональными колебаниями, "внутри" самого расстройства обнаруживают тенденцию к развитию длительных (от нескольких недель до нескольких месяцев) депрессивных состояний. Клиническое своеобразие депрессии в структуре двойного диагноза у лиц с "височным" личностным расстройством заключается в активации пассивного воображения, что приводит к приобретению депрессией мечтательного компонента. Типично фантазирование с мрачным содержанием. Они обычно переживают динамические сцены, связанные с катастрофами, воспоминаниями о психотравмирующих событиях и ситуациях, картины собственной гибели, похоронные процессии. В фабулах фантазирования отчетливо выявлялось наличие феномена "тоннельного видения" развития событий с неизбежным плохим исходом. Тоннельное видение характерно для пациентов/пациенток с повышенным суицидальным риском и в значительной мере затрудняет психотерапевтические вмешательства (Yufit, Lester, 2005).

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться: