 |
Философия в прочих искусствах
|
|
|
|
Может показаться, что философия является венцом искусства, и такая позиция вполне понятна. И все же давайте ее докажем для отметания всяческих сомнений.
Возьмем для рассмотрения любой из видов искусства – например, музыку. Нашему вниманию в разговоре про нее будут интересны не только слова песен, но также и музыка в качестве фона к словам или когда слов вообще не предполагается. Правда, сведущим слушателям известна и такая музыка, где слова вторичны и звучат как некоторое дополнение к воспроизводимой мелодии.
Слова – наиболее воспринимаемый компонент песни, и если музыканту необходимо донести до других свои мысли достаточно подробно (на узконаправленную тему, пусть и с абстрактной составляющей), к тому же порой ориентируясь на приблизительный портрет своего слушателя, то для него необходимо взять их за основу, если вдруг слова не являются основой композиции первоначально. Тексты песен в зависимости от своего наполнения могут пониматься в качестве частей философского мировоззрения их автора. Чтобы такое понимание слушателем произошло в полной мере, необходимо хотя бы приблизительное их понимание. Возьмем в качестве примера книгу Мартина Хайдеггера «Бытие и время», язык которой труднодоступен неподготовленному читателю. К тому же многое зависит и от перевода того или иного фрагмента (известен тот факт, что переводчик книги В.В. Бибихин делал и более ранний перевод, который остался в архивах и по словам некоторых довольно заметно отличался от окончательного). Соответственно, при непонимании или неусвоении текста (в худшем случае – сильном расхождении его с оригиналом, будь то перевод или фальсификация) невозможно верно или полностью понять автора (а желательно, чтобы после усвоения более подходящим оказался предлог «и»), и из-за этого в будущем возможны, скажем так, неприятные моменты – масштаб их зависит от степени непонимания текста, что вполне очевидно.
|
|
|
Иногда текста (желательно хорошего) мало, чтобы слушателю запомнилась композиция – в конце концов, большинство ждет от исполнителей хорошего или даже отличного звучания, что впоследствии обязательно сыграет последним на руку и даже притянет еще большее количество потребителей данного творчества. Если проводить аналогию с чем-то реальным, то музыка в песне как красивая этикетка поверх продукта – текст, соответственно, продукт. Мы проводим данное рассмотрение только в рамках любой отдельно взятой композиции, а что-то вроде обложки альбома вообще не рассматриваем – она тоже своего рода этикетка, но эта суть намного легче уловима, нежели когда мы рассматриваем композицию, состоящую из двух частей, инструментальной и вокальной. При употреблении не понравившегося продукта из-за красивой этикетки, но с отвратительным внутренним содержанием, у потребителя порой может отпасть желание употреблять вообще любую продукцию данного производителя. Если же потребителю важнее уловить смысл текста или, в крайнем случае, некоторую его эстетику, то некачественную музыку как этикетку продукта они могут исполнителю и простить. Конечно же, предпочтение обычно отдается синтезу музыкальной и текстовой эстетики, даже если по отдельности обе они могут оказаться отвратительны – минус на минус дает плюс, пусть и не всегда – примеров этому как специальных, так и плохо записанных в современной музыке множество, а вспоминать о них не хотелось бы.
Другая музыка, например, классическая, может вовсе не нуждаться в вокальном сопровождении. Многие величают ее «музыкой небесных сфер», а значит для нее более ценны музыкальные инструменты, ниспосланные людям в воображение откуда бы то ни было, голос же был дан человеку от природы. Возможно, для оправдания более значительной роли музыкальных инструментов в исполнении классической музыки, нежели голоса, подойдет принцип «мелодии для банджо надо исполнять на банджо и лучше ни на чем другом». Последствия его неисполнения, следовательно, оказываются негативными для актора. Может, и было бы в течение короткого промежутка времени интересно или забавно посмотреть, как хор имитирует, например, «Лунную» сонату Бетховена. Дальнейшим успехом такое исполнение скорее всего не увенчалось бы. В то же время при отсутствии альтернативы выбора (допустим, если музыкальные инструменты вдруг не были изобретены) было бы абсурдным критиковать то единственное, что у нас есть и чем мы вполне можем гордиться. Даже если находились бы недовольные, все равно почти каждый из человеческого рода повел бы себя как существо привыкающее, считая это единственно правильной стратегией (если выбирать не единственно возможное, то тогда что?). Если говорить в рамках данного принципа о чем-то другом, то примеров можно привести массу. Не зря, скажем, спортсмены стремятся приобретать более совершенное снаряжение: чем больше оно является таковым, тем больше вероятность достижения какого-либо успеха – от совершения определенного маневра, финта и прочего до крупной спортивной победы. Не зря, скажем, на тот или иной пост стремятся назначить того или иного человека для достижения наибольшего успеха в организации, пусть это и не всегда соблюдается.
|
|
|
Немного скажем о живописи. Каким абстрактным бы не был жанр, в котором работает художник, но каждая из картин имеет хоть какой-то смысл, какой бы неуловимый он ни был для нас. В связи с этим вооружимся принципом, что «в мире ничего просто так не бывает». Речь и том, что даже самая незначительная деталь картины имеет хоть какой-то смысл, даже если художник о нем не задумывался, сместив свой и потом уже наш с вами акцент на другие детали. Вполне возможно (почему бы и нет?), что мастер спустя время или даже сразу может не знать, зачем ввел тот или иной элемент в свое творение. Нет в мире людей, которые осознают и понимают абсолютно все, будь он философ, кассир или монах – в любом случае, человеческий мозг вряд ли когда-нибудь достигнет апогея своего развития, а потому неидеален. В любом случае, во всякой известной картине можно пытаться искать определенную заложенную туда художником философию, пусть это было частично сделано незаметно и для него самого. Возможно, каждый из видов искусства – это весьма своеобразная философия, но создающаяся по-другому. Как следует из ранее сказанного, сколько ее ни ищи, но она там есть, пусть и не была найдена. В случае искусства заложенная в каждое его произведение философия напрямую граничит с понятием «смысл». Когда дело искусства не касается (если мы твердо уверены, что такое искусство), мы можем говорить только лишь о смысле того или иного фрагмента бытия, наличествующего в нем. Если перед нами копия произведения искусства, то ее смысл – только в самой себе для других ввиду ее духовной бесплатности в случае осведомленности в первый раз знакомящегося с данной копией человека, а иначе для него неизбежно стать жертвой обмана. В отличие от нее, смысл оригинала в том, что он для чего-либо нужен, и при этом абсолютно неважно, знаем мы или нет, для чего конкретно. Философия оригинала, сосуществующая в нем со смыслом, заключается в том, что конкретное в бытии имитирует или объясняет данный фрагмент бытия. Важный момент, связанный с копиями, таков, что у фрагментов бытия массового производства – например, открыток картин – не существует оригинала, то есть никакого философского аспекта они в себе несут. Но если перед началом массового производства был выпущен прототип, то он и является оригиналом. Даже если он оказался утрачен, никакая из копий не может стать оригиналом. Ярчайший пример: после смерти матери мачеха никаким образом не сможет станет матерью, поскольку это, простите за цинизм, два сугубо разных материальных объекта.
|
|
|
Потому философия и преобладает среди остальных искусств, несмотря на семь критериев из первой части этой работы, что создает духовную цену исключительно оригиналам, и кроме того философия фактически лежит в основе любого вида искусства, как бы далек он не был от нашей возможности проанализировать тот или иной фрагмент бытия, являющийся произведением искусства определенного вида.
|
|
|
10 июня 2012 г.
-
О диктатуре абстрактного
Когда речь заходит о сравнении взглядов двух наиболее знаменитых мастеров античной философии, Платона и Аристотеля, то у хоть как-то знакомого с ними человека обычно возникает ассоциация с миром идей и миром вещей. Согласно трактовке неоплатониками своего учителя, мир идей первичен, а вот Аристотель наличие такого мира вовсе отрицал. Таким образом, последний позиционирует себя как материалист, и сейчас мы докажем, что он в общем-то не прав, за исключением случая, когда мы рассматриваем сугубо материальный характер существования той или иной вещи.
По правде говоря, полемика о том, кто больше прав, Платон и Аристотель, не имеет срок годности, никогда не потеряет актуальность и не выявит однозначный ответ. И это несмотря на то, что Платон все-таки прав, прав он только под определенным углом обзора вопроса, равно как и Аристотель. То есть правоту одного или другого можно доказывать лишь в зависимости от того, как смотреть на вещи. Как и две полемизирующих позиции (то есть совокупности суждений о полуабстрактном), стоит обозначить два возможных взгляда на мир и на вещи - поверхностный и глубокий, присущие понятно кому в этой вечной полемике. Я ни в коем случае не желаю обидеть сторонников Аристотеля, но факт отрицания мира идей для меня смешон с точки зрения вопроса ''а откуда тогда возникают вещи?''. Увы, но это так. Для них нет мира идей, потому что его не существует материально. Срабатывает элементарное суждение: то, что есть материально - есть, то, чего нет материально - нет. Рядом здесь находится и парменидовское ''бытие есть, небытия нет''. Вопрос о суждении аристотеликов спорен в том плане, что считать за материальное - например, камень или государство. Конкретный рассматриваемый нами камень существует, и это не вызывает сомнения, не считая клинических случаев. А вот государство как описанная законом вещь, существование которого сначала признает само оно и уже затем мы (так как убеждаемся о его существовании на своем жизненном опыте), едва ли назовешь материально существующим с точки зрения материалов в его конструкции. Состоит государство из бумаг, штампов, номенклатуры, зданий и прочего. Бумага есть бумага, штамп есть штамп... А государство - лишь их суммарное значение. Контекстуальным синонимом государства в нашем случае явится любая социальная структура с некоторой материальной базой без учета человеческих индивидуумов.
|
|
|
До разговора о камне и государстве я в целом продемонстрировал суть поверхностного подхода и уже далее начинал раскрывать суть глубокого, когда говорил о государстве как о прописанной в законе вещи, имеющей материальную основу в реальной жизни. В противном случае его бы не существовало ввиду упоминания о себе в законе. Теперь перейду к остальной части раскрытия глубокого подхода.
Как уже было замечено, происхождение вещей в полной мере сторонники поверхностного подхода объяснить затрудняются ввиду того, что отрицают существование идей или просто не берут этот момент в расчет, тем самым при случае ставя себя в затруднительное положение. Любое действие, которое способно сподвигнуть хоть какой-то прогресс индивида или общества, достаточно просто в своей структуре. Оно проходит в два основных этапа: осознание и исполнение, однако считаю необходимым подробнее раскрыть структуру. Варианты могут быть разные, но я постарался придать наиболее общий характер тому, что получилось в итоге. Структуру осознания я выделяю следующую: благоприятная ситуация на формирование идеи, далее ее умственный набросок с двумя параметрами - степень конкретности и степень осознанности, а в финале - окончательное формирование. Структура исполнения мне представляется такой: поиск условий и средств (под средствами мной понимаются в первую очередь технические и материальные средства, а также концентрация в едином русле некоторых умственных способностей и человеческие ресурсы со стороны - физические действия индивида я отношу к техническим средствам) для исполнения, затем исполнительный процесс, а финальный этап есть достижение конечного негативного или позитивного результата в виде создания какой-либо вещи или просто выполнения какого-либо действия с нулевыми или в разной степени наработанными автоматическими навыками. Если из двухэтапной структуры действия выбросить осознание, то мы не увидим подземную часть действия, его умственные корни, без которых этап исполнения был бы невозможен - аист все же детей не приносит и в капусте их не находят. Не существует действий, которые не прошли бы стадию формирования в разуме живого существа, даже если оно было неадекватно и не отдавало себе отчет в своих действиях. Недопустимо никого обвинять в том, что он нисколько не обдумывал свои действия, поскольку такое просто невозможно, а данное обвинение можно считать одним из тяжелейших оскорблений. Это оскорбление биологической основы и естественной природы организма, а глубже копать, на мой взгляд, уже некуда.
Из этого сделаем вывод, что абсолютно все действия, на которых было основано движение мира вперед, были сделаны благодаря идеям, пребывавшим в абстракции. Потому мы и можем говорить о диктатуре абстрактного в мире. Как бы ни далекой от абстракции нам казалась какая-либо вещь, но рождением своим она обязана именно чьей-то абстрактной идее, которая со временем реализовалась на практике. Мы способны увидеть идею во всем, если сколько-то постараться. Даже каждый из нас - плод идеи наших родителей, здесь актуален и вопрос про запланированность. Стыдиться его обсуждать в угоду себе перед другими - значит оскорблять и стыдиться своей природы и себя самого. Разве стыд такого рода достоин личности? Вернуть назад рождение невозможно, а факт, что оно состоялось, следует понимать как божью милость. Ведь так было надо, а бунт против божественного отвратителен.
В мире царит абстрактщина, и по-другому быть не может.
5 июля 2012 г.
-
Философия спорта
«О, спорт, ты – мир!»
Пьер де Кубертен
|
|
|
