Модульный «дворец развлечений»

Сокращение продолжительности общения человека с вещью, вызванное введением в употребление одноразовых предметов и временных сооружений, еще более усилилось с распространением модульного принципа конструкции. Модульность можно рассматривать как попытку придания структуре в целом большего постоянства за счет меньшей долговечности субструктур. Так, университетский проект

Седрика Прайса предполагал: квартиры студентов и препо­давателей представляют собой модули из штампованной стали, которые могут с помощью подъемного крана встав­ляться в остов здания. Этот остов был единственной срав­нительно постоянной частью сооружения. Квартирные модули могли перемещаться по мере необходимости, а тео­ретически даже сняты совсем и заменены.

Здесь необходимо подчеркнуть, что, с точки зрения про­должительности отношений, существует разница между од­норазовостью и разборностью, хотя и достаточно тонкая. Когда модули монтируются по-новому, в результате появ­ляется новая конфигурация, новая вещь. По сути, получа­ется, что одна материальная структура как бы отбрасывается, а возникает новая, даже если некоторые или все ее компо­ненты остались прежними.

Даже многие считающиеся «постоянными» здания стро­ятся сегодня по блочному методу, причем внутренние сте­ны и перегородки можно переместить по желанию жильца и образовать новые огороженные структуры. Изменяющая­ся внутренняя планировка действительно может служить символом быстро меняющегося общества. Сегодня как толь­ко посетитель заходит в большую контору, он непременно наталкивается на бригаду рабочих, деловито передвигаю­щих мебель и с помощью передвижных перегородок преоб­разующих внутреннее пространство. В Швеции модульный принцип конструкции недавно одержал новый триумф: в выстроенном в Упсале жилом доме все стены и стенные шкафы могли перемещаться. Жильцу нужна была лишь от­вертка, чтобы полностью перепланировать все и создать поистине новую квартиру⁸.

Тем не менее иногда модульность непосредственно связана с одноразовостью. Примером может служить про­стая, повсеместно распространенная шариковая авторуч­ка. Первому орудию для письма чернилами — гусиному перу — было суждено существовать долго. Обычно им пользовались долго, время от времени оно приобретало новую форму (т. е. восстанавливалось), что продлевало его жизнь. Авторучка стала великим техническим дости-

жением, потому что в ней была применена модульность. Новое орудие письма заключало в себе собственную чер­нильницу, что значительно повышало степень его полез­ности. Изобретение шариковой ручки знаменовало собой новый успех. Ко всем преимуществам предшественницы добавилось важное качество: шариковая авторучка была настолько дешевой, что, когда переставала писать, ее можно было выбросить. Появилось первое орудие пись­ма одноразового пользования.

И все же мы до сих пор не отделались от психологическо­го состояния, которое порождает нехватка. Еще и сегодня многим людям кажется грехом выбрасывать уже исписанную ручку. Промышленность соответственно отреагировала на эту психологическую реальность, была создана шариковая ручка, построенная по модульному принципу — наружный корпус, который можно было оставлять для употребления, и внутрен­ний пишущий элемент, который можно было выбросить и заменить новым. Если стержень использован, вещи в целом гарантирована продолжительная жизнь за счет субструктуры.

Здесь речь идет скорее о частях, чем о целом. Пусть даже человек использует сменные элементы, создавая но­вое целое, а израсходованные выбрасывает, на протяжении жизни он все быстрей меняет вещи, все равно спад средней продолжительности отношения «человек — вещь» очеви­ден. Возникает новая изменчивость, мобильность и недол­говечность.

Одним из наиболее крайних примеров архитектуры, предназначенной воплощать эти принципы, явился проект, предложенный английским театральным режиссером Джо­ан Литлвуд и разработанный с помощью инженера Фрэнка Ньюбай, консультанта по системам Гордона Паска и архитектора-модулиста Седрика Прайса.

Мисс Литлвуд мечтала о театре, где максимально была бы воплощена идея изменчивости, где могло бы происхо­дить что угодно, обычный спектакль или политический съезд, танцевальное представление или соревнование по борьбе — предпочтительно в одно и то же время. Она хоте­ла, по выражению критика Рейнера Бэнхема, «зоны абсо-

лютной возможности». Результатом стал фантастический проект «Дворца развлечений», известного также как «Пер­вый в мире гигантский пространственный модуль». По за­мыслу это был как бы строительный набор в натуральную величину, комплект модульных частей, которые могли скреп­ляться вместе самыми разнообразными способами. Стави­лись более или менее «постоянные» вертикальные башни различных служб — таких, как туалеты и оборудование элек­тронного контроля, — а подъемные краны размещали мо­дули на нужных местах и соединяли их, создавая любую желаемую временную конфигурацию. Когда заканчивался вечер развлечений, появлялись подъемные краны, демон­тировали зрительный зал, выставочные холлы и рестораны и убирали конструкции.

Рейнер Бэнхем так отзывался об этом: «Дворец развле­чений» — часть рассчитанного на десять лет потребления городского оборудования... Изо дня в день эта гигантская неофутуристическая машина будет двигать и перетасовы­вать свои передвижные части — стены и пол, лестницы и галереи, управляемые эскалаторы, кресла и крышу, теат­ральные подмостки и киноэкраны, системы освещения и звука, — иногда выгораживается лишь небольшая часть, но любопытствующая публика прогуливается по галереям и лестницам, нажимает кнопки, чтобы все происходило само собой.

Таким образом, когда это случится (а возможно, это произойдет очень скоро), неопределенность обретет новую силу: тут нет постоянного монументального внутреннего пространства или торжественного силуэта, которым сужде­но сохраниться для потомства... Единственными постоянно видимыми частями «Дворца развлечений» станут башни «жизнеобеспечения», где будут крепиться меняющиеся ар­хитектурные части».

Сторонники такой идеи, получившей название «встав­ленной» («plug-in») или «скрепленной» («clip-on») конст­рукции, задумывали целые города, создаваемые в стиле «недолговечной архитектуры». Отталкиваясь от принципов, заложенных в проекте «Дворца развлечений», они предла-

гали строительство различных типов модулей, предназна­чавшихся для разных целей. Стержень «здания» мог слу­жить по меньшей мере 25 лет, тогда как навешиваемым модулям помещений отводился срок только три года. Позволив себе полет фантазии, они строили планы под­вижных небоскребов, опиравшихся не на стационарные фундаменты, а на гигантские наземные механизмы или воздушную подушку. Такое «строение» было бы свобод­но от закрепленного местоположения, снабжалось ядер­ной энергией и изменяло свою внутреннюю форму еще быстрей, чем сегодня Нью-Йорк.

Станут ли эти планы реальностью или нет, важно то, что общество движется в данном направлении. Распространение одноразовой культуры, создание все более временных соору­жений, развитие модульного принципа конструкции про­исходит быстро, и все это создает один психологический эффект: недолговечность связи человека с вещами, кото­рые его окружают.

ПРОКАТНЫЙ ПЕРЕВОРОТ

Еще один фактор радикально меняет характер связи че­ловека и вещи — прокатный переворот. Распространение проката, характерная черта обществ, вступающих в супер­индустриальную эпоху, тесно связано со всеми вышеопи­санными тенденциями⁹. На первый взгляд, связь между электромобилями, одноразовыми полотенцами и «Дворцом развлечений» Джоан Литлвуд не видна, однако при внима­тельном рассмотрении обнаруживается явное внутреннее сходство. Прокатная система также утверждает недолговеч­ность.

В период депрессии, когда миллионы людей не имели работы и крыши над головой, страстное желание иметь соб­ственный дом было в капиталистических обществах одним из наиболее сильных экономических стимулов. И сегодня в

Соединенных Штатах многие мечтают иметь свой дом, од­нако со времени окончания Второй мировой войны в про­центном соотношении количество домов, предназначенных для сдачи квартир внаем, неуклонно росло. Так, в 1955 г. в возводимом новом жилом фонде квартиры для найма со­ставляли лишь 8%. К 1961 г. эта цифра достигла 24%. В 1969г. в Соединенных Штатах впервые число домов для кварти­росъемщиков превысило число частных домов. По многим причинам на первый план выдвинулась аренда квартир. Приобретение квартиры внаем было особо распространено среди молодых людей, которые, по выражению профессора Массачусетского технологического института Барнхэма Келли, хотели «минимума затруднений в жилищном воп­росе».

Минимум затруднений — это как раз то, что получает за свои деньги пользователь одноразового изделия. Именно это обеспечивает временная структура и модульные компо­ненты. Непосредственное отношение к жилью возникало лишь на короткий срок по сравнению с отношением вла­дельца дома к своей собственности. Таким образом, общее стремление к найму квартир отражало тенденцию ко все большему сокращению своих отношений с материальным окружением*.

Еще более поразительным является наблюдающееся в последнее время развитие прокатной системы в тех сферах, где прежде она не существовала. Дэвид Ризман писал: «Люди испытывают привязанность к своим автомобилям; им нра­вится рассказывать о них при встречах друг с другом, одна­ко подобная привязанность к какой-либо одной машине редко бывает длительной». Среднестатистический владелец

* Следует отметить, что миллионы американских «собствен­ников» домов, заплативших при покупке 10% их стоимости или меньше, для банков и других организаций, выдающих ссуды, фак­тически не являются домовладельцами в подлинном значении слова. Ежемесячная плата, которую эти семьи должны вносить в банк, ничем не отличается от платы, вносимой за снятую квартиру. Фактически их право собственности условное, и пока они не выкупили значительную часть дома, они сами не чувствуют себя в полной мере его владельцами.

автомобиля в Соединенных Штатах меняет машину через три с половиной года; более богатые люди меняют свой ав­томобиль каждый год или раз в два года. В свою очередь, это привело к развитию в Соединенных Штатах торговли подержанными автомобилями, объем которой достиг 20 млрд. долл. Автомобильная промышленность первой стала разрушать традиционное представление о том, что крупная покупка предполагает длительное пользование. Ежегодный выпуск новых моделей, мощная реклама, подкрепляемые готовностью производителя принять старый автомобиль в счет оплаты нового, — все это сделало приобретение ново­го (или нового подержанного) автомобиля обычным делом в жизни среднего американца. Сокращение отрезка време­ни между очередными покупками автомобиля привело к сокращению продолжительности взаимоотношений между владельцем и его транспортным средством.

Однако в последние годы возникло набирающее размах новое явление, поколебавшее традиционные подходы, при­нятые в автомобильной промышленности. Это широко по­ставленная система проката автомобилей. Сегодня в Соединенных Штатах миллионы автомобилистов периоди­чески берут автомобили напрокат на срок от нескольких часов до нескольких месяцев. Жители многих крупных го­родов, особенно Нью-Йорка, где огромные трудности с хра­нением автомобиля, отказываются иметь собственную машину и предпочитают брать ее напрокат, чтобы на вы­ходные дни поехать за город или даже для поездок внутри города, если неудобно пользоваться общественным транс­портом. Сегодня автомобили могут быть взяты напрокат без всякой волокиты с оформлением в любом аэропорте США, почти на любой железнодорожной станции, в каждой гос­тинице.

Более того, американцы не захотели отказываться от удобств проката даже за пределами страны. Около полу­миллиона из них каждый год пользуются прокатом автомо­билей за границей. Предполагается, что к 1975 г. эта цифра возрастет до миллиона, и крупные американские прокат­ные фирмы, работающие на сегодняшний день почти в 50

странах мира, начали сталкиваться с местными конкурен­тами. А тут и европейские автомобилисты стали подражать американским. Карикатура в «Пари-матч» изображает ино­планетянина, стоящего у своей летающей тарелки и спра­шивающего полицейского, где он может взять напрокат автомобиль. Идея вполне понятна.

Тем временем развитие системы проката автомобилей шло параллельно с появлением в Соединенных Штатах но­вого типа универсальных магазинов, где товары не прода­вали, а предоставляли во временное пользование. Сейчас таких магазинов в Соединенных Штатах около 9000, и их годовой доход составляет примерно 1 млрд. долл. при еже­годном приросте от 10 до 20%. Фактически 50 процентов этих магазинов пять лет тому назад не существовало вовсе. Сегодня трудно найти предмет, который нельзя бы было взять напрокат, это может быть лестница или сенокосилка, норковое манто или картина Руо.

В Лос-Анджелесе прокатные фирмы предоставляют на­стоящие кусты и деревья для застройщиков, желающих вре­менно оформить свои земельные участки вокруг домов. «Зеленые насаждения — живые растения напрокат» — было написано на борту грузового автомобиля в Сан-Франциско. В Филадельфии можно получить во временное пользова­ние рубашки. Американцы теперь берут напрокат все: пла­тья, костюмы, драгоценности, телевизоры, туристское снаряжение, кондиционеры, инвалидные кресла, постель­ное белье, лыжи, магнитофоны, столовое серебро. Один мужской клуб на Западном побережье давал напрокат чело­веческий скелет, а в рекламном объявлении, помещенном в «Wall Street Journal», предлагалась напрокат корова.

Недавно шведский женский журнал «Svensk Damtidning» выпустил в пяти частях приложение с мировым прогнозом на 1985 г. Среди прочего здесь говорится о том, что к тому времени «мы будем брать спальное место напрокат, как сей­час берем во временное пользование стол, картины или сти­ральную машину»¹⁰.

Нетерпеливые американцы не ждали 1985 года. Одним из наиболее важных аспектов прокатного бизнеса стало

расширение ассортимента. Некоторые производители и многочисленные прокатные фирмы за небольшую цену — от 20 до 50 долл. в месяц — предоставляют теперь полно­стью обставленные маленькие квартиры, где есть все, включая портьеры, ковры и пепельницы". «Вы прибыва­ете в город утром, — говорила одна из стюардесс, — а к вечеру в вашем распоряжении удобная постель». «Это не­что новое, превосходно задуманное, — восхищался кана­дец, который делал пересадку в Нью-Йорке. — Я беспрестанно разъезжаю по миру, и теперь при пересадках у меня нет никаких проблем».

Уильям Джеймс однажды писал, что «люди, стремящи­еся обладать собственностью, гораздо менее свободны, чем те, кто стремится делать или быть». Развитие прокатной системы позволяет человеку избавиться от тяги к собствен­ности и обратить свою энергию и помыслы в другое русло. Поскольку темп жизни все время убыстряется, люди долж­ны легче приноравливаться к обстоятельствам, а потому им не следует отягощать себя собственностью. Они желают пользоваться благами изобилия и последними достижения­ми техники, но не хотят ответственности, которую непре­менно налагает накопление собственности. Они осознают, что для того чтобы выжить в обстановке непонятных быст­рых перемен, им следует учиться менять свое местоположе­ние, будучи ничем не обремененными.

Распространение системы имущественного найма еще более сократило продолжительность отношений человека с вещами, которыми он пользуется. Это особенно становится понятным, если задать простой вопрос: сколькими автомо­билями — взятыми напрокат или собственными — пользу­ется среднестатистический американец за свою жизнь? Ответ для владельцев собственных машин таков: от 20 до 50. Для тех, кто активно пользуется прокатом автомобилей, эта циф­ра составляет 200 и больше. Тогда как отношения средне­статистического покупателя с личным транспортным средством длятся месяцы, а то и годы, наниматель автомо­биля связан с каждой машиной лишь очень короткий про­межуток времени.

Система проката позволяет увеличить число людей, пос­ледовательно вступающих во взаимоотношения с одним и тем же предметом, и тем самым снизить в среднем продолжительность такой связи. Поскольку подобный принцип распространяется на очень широкий круг вещей, можно прийти к выводу, что небывалое развитие системы имуще­ственного найма не только сопровождает, но и усиливает воздействие на человека предметов одноразового использо­вания, временных сооружений и модульных конструкций.

ВРЕМЕННЫЕ ПОТРЕБНОСТИ

Необходимо остановиться вкратце на таком понятии, как устаревание. Боязнь того, что их продукция устареет, вы­нуждает бизнесменов внедрять новшества, а наряду с тем предоставлять потребителю возможность брать вещь напро­кат, приобретать одноразовые изделия или изделия, рас­считанные на короткий срок пользования. Само понятие устаревания противоречит укоренившемуся в человеке иде­алу постоянства, и все же приходится принимать данное обстоятельство в расчет. Планируемое устаревание было совсем недавно темой многих критических работ, и у чита­теля вполне могло возникнуть представление, что это есть главная или даже единственная причина углубления общей тенденции к сокращению жизни изделий. Нет сомнений, что некоторые производители сговариваются укорачивать полезную жизнь своих изделий, чтобы поддерживать сбыт. Несомненен и тот факт, что многие из ежегодно меняю­щихся моделей, предлагаемых американским (и другим) потребителям, не содержат явных технических новшеств. Производимые в Детройте автомобили тратят галлон бен­зина на такое же расстояние, как десять лет назад, а нефтя­ные компании, превозносящие новые присадки, все же по-прежнему помещают на бензобак черепаху, а не тигра. Кроме того, неоспоримо, что Мэдисон-авеню часто пре-

увеличивает значение новых свойств и побуждает потреби­теля освободиться от частично изношенного изделия, заме­нив его на новое.

Верно то, что потребитель иногда попадает в ловко рас­ставленную западню: производитель преднамеренно укора­чивает жизнь старого изделия и одновременно выпускает «новую усовершенствованную» модель, разрекламировав ее как последнее достижение передовой технологии.

Тем не менее сами по себе эти причины не могут объяснить небывалый темп сменяемости предметов в на­шей жизни. Быстрое устаревание есть всего лишь часть всеобъемлющего процесса ускорения, затрагивающего все общество в целом. Тесно связанный с развитием науки и ускорением в приобретении знаний, этот исторический процесс едва ли можно приписать проискам некоторых современных торгашей.

Конечно же, устаревание неизбежно, будь оно заплани­рованным или нет. Что касается вещей, то устаревание про­исходит при трех условиях. Оно случается, когда изделие портится до того состояния, когда уже не может далее вы­полнять свои функции — подшипник разрушился, ткань порвалась, труба проржавела. Поскольку потребителю нуж­но, чтобы эти функции по-прежнему выполнялись, а порча изделия препятствует этому, возникает потребность в его замене. Это есть устаревание, вызванное невозможностью функционировать дальше.

Устаревание происходит, когда на рынке появляется новое изделие, выполняющее те же функции более эффек­тивно, чем прежняя вещь. Новые антибиотики более эф­фективны против инфекции, чем старые. Новые компьютеры несравнимо более надежны в работе и дешевле по сравне­нию с моделями начала 60-х годов. Это — устаревание, обус­ловленное независимым техническим развитием.

Но устаревание неизбежно и потому, что меняются по­требности потребителя, меняются сами функции, отводи­мые изделию. Эти потребности не так просто описать, как иногда полагают критики планируемого устаревания. Лю­бое изделие, будь то автомобиль или консервный нож, мо-

жет быть оценено по разным параметрам. Автомобиль, на­пример, не только транспортное средство. Он выражает личность своего владельца, является символом его обще­ственного положения, предметом удовольствия, получаемого от быстрой езды, источником самых разнообразных сен­сорных ощущений — осязания, обоняния, зрения и пр. Удовольствие, получаемое от таких факторов и придающее автомобилю особую ценность, может значительно превы­сить удовольствие от более экономного потребления бензи­на или повышения мощности двигателя.,... Традиционное представление, что предмет может иметь только одно легко поддающееся определению назначение, сталкивается с тем, что мы теперь знаем о психологии челове­ка, о роли ценностных критериев в принятии решений и про­сто о здравом смысле. Все изделия многофункциональны.

Вот прекрасный пример. Недавно в маленьком магазине канцелярских принадлежностей я наблюдал за мальчиком, покупавшим полдюжины розовых ластиков. Удивленный тем, что он берет так много, я выбрал один и принялся его рас­сматривать. «Они хорошо стирают?» — поинтересовался я у мальчика. «Не знаю, — ответил тот, — но уж больно хорошо они пахнут!» И он был прав. Ластики были очень надушены японским производителем, возможно, для того, чтобы замас­кировать неприятный химический запах. Короче говоря, по­требности, удовлетворяемые изделием, зависят от покупателя и со временем меняются.

Когда в обществе дефицит, потребности соответственно универсальны и неизменны, поскольку они полностью соот­носятся с «пищеварительными» функциями. С появлением изобилия человеческие потребности перестают быть непос­редственно связанными с биологическим выживанием и все более индивидуализируются. Кроме того, в обществе, пере­живающем сложные, быстрые перемены, потребности чело­века, возникающие от его взаимодействия с окружающей средой, также преобразуются относительно быстро. Чем ско­рее в обществе осуществляются перемены, тем более времен­ными становятся потребности. При всеобщем изобилии в новом обществе оно может обеспечить удовлетворение боль­шинства этих краткосрочных потребностей.

Часто, даже не имея четкого представления о том, какие потребности он хотел бы удовлетворить, потребитель испы­тывает смутное желание перемен. Реклама поощряет и де­лает деньги на этом чувстве, но едва ли ей следует доверять и полагаться на постороннюю помощь. Тенденция ко все большему сокращению продолжительности отношений че­ловека и вещи имеет глубинный характер в общественной структуре в отличие от аргументов, обосновывающих пла­нируемое устаревание или регулирование спроса, предлага­емого Мэдисон-авеню.

Быстрота, с которой меняются потребности потребите­ля, видна по поведению покупателей, перестающих приоб­ретать изделие или сохраняющих свое пристрастие. Заместитель министра юстиции генерал Дональд Ф. Тер­нер, главный критик рекламы, считает: одна из основных целей рекламы — поддержание «устойчивого спроса»¹². Если так, то реклама не достигает своей цели; часто и повсемест­но рекламируется продукция одних и тех же марок, и это, по словам одного издания пищевой промышленности, ста­новится «одной из главных неудач национальной рекламы».

Многие торговые знаки перестали существовать. Мар­ки, продолжающие производиться, постоянно меняются местами. Согласно утверждению Генри М. Шехта, «не столь многочисленная группа потребительских товаров... имеет на своей крышке клеймо, которое держится уже десять лет»¹³. Так, среди десяти ведущих марок американских сигарет лишь одна, «Pall Mall», сохранила в 1966 г. тот же уровень прода­жи, который она имела в 1956 г. Спрос на «Camels» упал с 18 до 9%; на «Lucky Strike» еще более круто, с 14 до 6%. Другие марки повысили уровень продажи, например, «Salem» с 1 до 9%. Со времени появления данного обзора произо­шли дополнительные изменения¹⁴.

Историку с его масштабным подходом такие данные могут показаться несущественными, однако происходящие за короткое время колебания и перегруппировки, на кото­рые влияла, но не столь уж безусловно, реклама, свидетель­ствуют о динамике. Они дают человеку ощущение скорости, беспорядочной суеты и неустойчивости в обществе.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: