Глава 5. Жилище: новые кочевники

Каждую пятницу в половине пятого вечера высокий и седой администратор с Уолл-стрит по имени Брюс Роб за­совывает груду бумаг в свой черный кожаный портфель, снимает с вешалки пальто и выходит из офиса. Все эти дей­ствия он регулярно проделывает вот уже три года. Сначала он спускается на лифте вниз с 29-го этажа и выходит на улицу. Затем он десять минут идет по заполненной людьми улице к вертолетной станции. Здесь он садится на вертолет, который через восемь минут доставляет его в аэропорт Джона Ф. Кеннеди. Пересев на самолет «Транс-Уолд Эрлайнс», он приступает к ужину, в то время как огромный воздушный лайнер покачивается над Атлантикой, затем делает вираж и берет курс на запад. Через час десять минут, если нет задер­жек, он торопливо выходит из здания аэропорта в Колумбусе, штат Огайо, и садится в поджидающий его автомобиль. Еще через 30 минут он прибывает на место, он дома.

Четыре ночи в неделю Роб проводит в одном из отелей в Манхэттене. Три другие — с женой и детьми в Колумбусе, за 500 миль от Нью-Йорка. Прекрасно устроившись в этом мире, имея работу в крупнейшем финансовом центре Аме­рики и проживая с семьей в довольно спокойном местечке Среднего Запада, он ежегодно преодолевает 50 000 миль, ездя туда и обратно.

Случай Роба довольно редкий, но не столь необычный. В Калифорнии владельцы ранчо каждое утро отправляются самолетом в свои хозяйства из жилищ, расположенных на Тихоокеанском побережье или в Сан-Бернардино, а вече­ром так же самолетом возвращаются домой. Один подрос­ток из Пенсильвании, сын разъезжающего инженера, регулярно летает к ортодонту во Франкфурт, в Германию. Философ Ричард Мак-Кен, профессор Чикагского универ­ситета, раз в неделю на протяжении семестра проделывает путь в 1000 миль, чтобы провести занятия в Новой школе социальных исследований в Нью-Йорке. Молодой житель Сан-Франциско каждый уик-энд видится со своей люби­мой девушкой, проживающей в Гонолулу, поочередно они летают друг к другу, пересекая 2000 миль через Тихий оке­ан. А одна почтенная мать семейства из Новой Англии ре­гулярно совершает поездки в Нью-Йорк, чтобы посетить своего парикмахера.

Никогда еще в истории расстояние не значило так мало. Никогда еще отношения человека с местом проживания не были столь хрупкими и недолговечными. Во всех технически развитых обществах, а особенно среди тех, кого я назвал «людь­ми будущего», совершать регулярные поездки на работу в го­род из пригорода, путешествовать и регулярно менять местожительство семьи стало второй натурой. Выражаясь фи­гурально, мы «используем» жилище и избавляемся от него во многом так же, как избавляемся от бумажного носового плат­ка или банки из-под пива. Мы являемся свидетелями того, как утрачивается для человека значение места проживания. Мы воспитали новую расу кочевников, и лишь немногие от­дают себе отчет, сколь многочисленна, повсеместно распрос­транена и существенна такая миграция.

КЛУБ ДЛЯ ПРОДЕЛАВШИХ ТРИ МИЛЛИОНА МИЛЬ

В 1914 г., по утверждению Бакминстера Фуллера, ти­пичный американец в среднем преодолевал в совокупности 1640 миль в год, из которых около 1300 миль занимали пе­шие переходы туда и обратно. Это означает, что только около 340 миль в год он преодолевал на лошади или механическом транспортном средстве¹. Взяв эти 1640 миль за основу, можно прикинуть, что средний американец того времени проде­лывал в целом за свою жизнь путь в 88 560 миль*. В наше время средний американец преодолевает на автомобиле ежегодно 10 000 миль, а живет он дольше, чем его отец или дед. «В свои шестьдесят девять лет, — писал Фуллер несколь­ко лет назад, — я являюсь одним из группы в несколько мил­лионов человек, каждый из которых на протяжении своей жизни преодолел 3 000 000 миль или больше» — расстояние в 30 раз большее, чем преодолевал американец 1914 г.

Общие цифры поражают. Например, в 1967 г. 108 000 000 американцев совершили 360 000 000 экскурсий с ночевками более чем за 100 миль от дома. Все эти поездки составили 312 000 000 000 пассажиро-миль.

Даже без учета парка больших реактивных самолетов, грузовиков, автомобилей, поездов, метро и т. п. наш со­циальный вклад в мобильность поистине удивителен. Общая протяженность дорог и улиц с покрытием, допол­няющих американский пейзаж, возрастает невероятны­ми темпами — более 200 миль в день, так по крайней мере происходит ежедневно на протяжении последних 20 лет. Это составляет 75 000 миль новых дорог и улиц в год, т. е. достаточно, чтобы трижды опоясать земной шар. В то время как население Соединенных Штатов увеличи­лось за этот период на 38,5%, протяженность дорог и улиц возросла на 100%. Если взять другой пример, то цифры еще более впечатляющие: пассажироперевозки в преде-

* Это рассчитывалось, исходя из продолжительности жизни 54 года. В 1920 г. средняя продолжительность жизни белых муж­чин в Соединенных Штатах составляла 54,1 года.

лах Соединенных Штатов возросли по объему в шесть раз больше, чем население в последние 25 лет.

Это потрясающее увеличение движения через простран­ство происходило более или менее одновременно во всех тех­нически развитых странах. Всякий, кто видел напряженное движение в час пик по некогда спокойной Страндвег в Сток­гольме, остался под большим впечатлением. В Роттердаме и Амстердаме улицы, проложенные всего лишь пять лет назад, уже не справляются с транспортными потоками: число авто­мобилей увеличилось быстрее, чем предполагалось.

Помимо возросшего передвижения человека между до­мом и разными другими ближними местами, чрезвычайно увеличилось количество деловых поездок и путешествий во время отпуска с ночевками вдали от дома. Почти 1 500 000 немцев этим летом проведут свой отпуск в Испании, а еще сотни тысяч заполнят пляжи Голландии и Италии. Шведы ежегодно принимают более 1 200 000 туристов из нескандинавских стран. Более миллиона иностранцев посещают Соединенные Штаты, тогда как 4 000 000 аме­риканцев каждый год отправляются за границу. Автор одной из статей в «Фигаро» справедливо говорил о «ги­гантском человеческом обмене».

Такое оживленное перемещение людей — одна из ха­рактерных черт супериндустриального общества. Если срав­нивать, то доиндустриальные страны кажутся застывшими, замороженными, их население прочно привязано к одному месту. Специалист по перевозкам Уилфрид Оуэн рассуждал о «расхождении между неподвижными и мобильными на­циями». Он указывал, что для достижения той же пропор­ции соотношения протяженности дорог к общей площади, которая существует сегодня в Европейском Экономичес­ком Сообществе, Латинская Америка, Африка и Азия дол­жны наложить покрытие на 40 000 000 миль дорог². Такой контраст дает глубокие экономические последствия, но су­ществуют также еле уловимые, оставляемые без внимания культурные и психологические последствия. Переселенцы, путешественники и странники совсем иные люди, чем те, кто живет на одном месте.

ФЛАМЕНКО В ШВЕЦИИ

Наверное, психологически самым важным перемеще­нием человека является смена географического места про­живания. Такая форма географической мобильности свойственна и Соединенным Штатам, и другим развитым странам. Говоря о Соединенных Штатах, Питер Друкер отмечал: «Самая многочисленная миграция в нашей ис­тории началась во время Второй мировой войны и про­должалась даже после нее с тем же темпом»³. А социолог Дэниел Элазар описывал большие массы американцев, которые «начали передвигаться с места на место внутри каждой [городской] зоны... сохраняя кочевой и в то же время городской образ жизни...»⁴

В период между мартом 1967 г. и мартом 1968 г. — за один только год — 36 000 000 американцев (без учета детей в возрасте менее одного года) сменили свое местожитель­ство. Это больше, чем население Камбоджи, Ганы, Гвате­малы, Гондураса, Ирака, Израиля, Монголии, Никарагуа и Туниса вместе взятых. Представьте, если бы все население этих стран внезапно поменяло место проживания. И такое массовое перемещение происходит в Соединенных Штатах ежегодно. Каждый год начиная с 1948 г. один из пяти аме­риканцев меняет свой адрес, забирает детей, кое-какие до­машние вещи и перебирается жить на новое место⁵. В сравнении с этой статистикой даже великие миграции мон­гольских орд или перемещение европейцев на Запад в XIX в. кажутся незначительными.

Несмотря на то что высокий темп географической мо­бильности в Соединенных Штатах, по-видимому, не имеет себе равного в мире (к сожалению, имеющиеся в распоря­жении статистические данные неоднородны), даже в более традиционных из развитых стран вековые связи между че­ловеком и местом были разрушены. Так, «New Society», из­даваемый в Лондоне социологический журнал, писал: «Англичане более мобильная раса, чем сами они, возмож­но, о себе думали... В 1961 г. почти 11% населения Англии и

Уэльса жили на одном месте менее года... Оказалось, что в некоторых частях Англии происходили бурные миграцион­ные процессы. В Кенсингтоне свыше 25% проживали в своих домах менее года, в Хэмпстеде — 20%, в Челси — 19%». А Энн Лапинг в другом номере того же журнала отмечала: «Новые домовладельцы в отличие от поколения родителей рассчи­тывают неоднократно сменить местожительство. Средний срок ипотеки — восемь или девять лет...» Это лишь немно­го отличается от того, что в Соединенных Штатах.

Во Франции дефицит жилья замедлил внутреннюю мо­бильность, но даже там, согласно утверждению социолога Ги Пурше, ежегодно от 8 до 10% французов меняют кварти­ры⁶. В Швеции, Германии, Италии и Нидерландах темп внутренней миграции возрастает. А вся Европа переживает волну массовой международной миграции, которой она не видела со времен Второй мировой войны. Экономическое процветание в Северной Европе создало повсеместную не­хватку рабочей силы (кроме Англии) и привлекло массы незанятых сельскохозяйственных рабочих из стран Среди­земноморья и Среднего Востока.

Они приезжали тысячами из Алжира, Испании, Порту­галии, Югославии и Турции. Каждую пятницу после полу­дня 1000 турецких рабочих в Стамбуле забирались в поезд, направлявшийся на север к земле обетованной. Похожий на пещеру железнодорожный вокзал в Мюнхене стал мес­том высадки многих из них; в Мюнхене теперь выходит газета на турецком языке. В Кельне на огромном заводе Форда четверть рабочих — турки. Другие иностранные ра­бочие осели в Швейцарии, Франции, Англии, Дании и даже на севере — в Швеции. Недавно в Англии, в городке Пэнбурн, история которого восходит к XII в., нас с женой об­служивали официанты-испанцы. А в Стокгольме мы посетили ресторан «Вивел». Расположенный в деловой час­ти города, он стал местом встречи испанских переселенцев, которые за обедом жаждали слушать музыку фламенко. Из шведов здесь никого не было, только несколько алжирцев И мы, все кругом говорили по-испански. Поэтому неудиви­тельно, что шведские социологи сегодня горячо спорят о

том, должны ли иностранные рабочие ассимилироваться в шведскую культуру или же следует поощрять их сохранять собственные культурные традиции, т. е. речь идет о том самом «тигле», о котором возбужденно толковали амери­канские социологи во время массовой свободной иммигра­ции в Соединенные Штаты.

МИГРАЦИЯ В БУДУЩЕЕ

Тем не менее имеется существенное различие между теми, кто перемещается по Соединенным Штатам, и теми, кого «подхватили» европейские миграции. В Европе значи­тельная часть миграции вызвана продолжающимся перехо­дом от сельского хозяйства к промышленности, от прошлого к будущему. Пока только малая часть связана с переходом от индустриализма к супериндустриализму. В Соединенных Штатах, напротив, продолжающееся перераспределение населения уже не связано в такой степени со снижением занятости в сельском хозяйстве. Скорее оно вызвано рас­пространением автоматизации и новым образом жизни, свя­занным с супериндустриальным обществом, будущим образом жизни.

Это становится понятным, если мы посмотрим, кто пе­реезжает на жительство в Соединенные Штаты. Верно то, что некоторые технически отсталые и находящиеся в бед­ственном положении группы (такие, как городские негры) отличаются большой географической мобильностью, одна­ко в пределах того же жилого района или округа. Но эти группы составляют лишь малую часть всего населения, и было бы серьезной ошибкой предположить, что географи­ческая мобильность в значительной степени соотносится с бедностью, безработицей и невежеством. Люди, за плечами которых хотя бы год высшего образования (а их количество возрастает), передвигаются больше и дальше, чем те, кто не имеет образования. Специалисты и промышленные рабо-

чие - наиболее мобильны. Возрастает число высокоопла­чиваемых должностных лиц, которые ездят далеко и часто. (Среди работников концерна «Интернэшнл бизнес машин» есть ходячая шутка, что IBM держится только благодаря Кочующим администраторам.) В нарождающемся суперин­дустриализме возрастает абсолютная численность специа­листов, промышленных рабочих и менеджеров, а также пропорциональное отношение к совокупной рабочей силе. Они придают обществу характерный отпечаток, как неког­да в прошлом рабочие ткацких фабрик.

Когда в Европе миллионы бедствующих и незанятых сельских рабочих совершают свой путь из сельскохозяй­ственного прошлого в индустриальное настоящее, тысячи европейских ученых, инженеров и техников перебираются в Соединенные Штаты и Канаду, наиболее супериндустри­альные страны. В Западной Германии профессор Рудольф Мосбауэр, лауреат Нобелевской премии в области физики, объявил, что он подумывает эмигрировать в Америку из-за разногласий с администрацией и в знак протеста против проводимой бюджетной политики. Европейские правитель­ства, тревожась о «технологическом отставании», беспомощ­но наблюдают, как «Вестингауз», «Олайд Кемикал», «Дуглас Эркрафт», «Дженерал Дайнэмикс» и другие крупные амери­канские корпорации засылают разведчиков на поиски талан­тов в Лондон или Стокгольм, которые соблазняют всех — от астрофизиков до инженеров по турбинам.

Но одновременно происходит «утечка мозгов» и внутри самих Соединенных Штатов; тысячи научных работников и инженеров движутся взад и вперед подобно частицам ато­ма. Это движение отлично просматривается. Существуют два больших потока, один с Севера, а другой с Юга, оба они сходятся в Калифорнии и других тихоокеанских штатах с промежуточной остановкой в Денвере. Другой большой поток движется с Юга в направлении Чикаго и Кембриджа, Принстона и Лонг-Айленда. Встречный поток несет людей к предприятиям космической и электронной промышлен­ности во Флориде⁷.

Вот типичный пример. Молодой инженер из числа моих знакомых оставил работу в космическом центре (RCA) в Принстоне и перешел в «Дженерал Электрик». Дом, кото­рый он приобрел только два года назад, был продан, его семья временно переехала во взятый внаем дом в пригороде Филадельфии, пока для них строился новый дом. Они пе­реберутся в этот новый дом — четвертый по счету за пять лет, — если он не перейдет или ему не предложат лучшую работу где-нибудь в другом месте. И все время его манит Калифорния.

Имеются менее яркие географические примеры пере­мещения людей, работающих в сфере управления, но, по­жалуй, текучесть среди них выше. Десятилетие назад Уильям Уайт в своей работе «Организационный человек» заявил: «Человек, который покидает дом, не является исключени­ем в американском обществе, а составляет его основу. По определению, организационный человек — это такой чело­век, который покидает дом и... продолжает перемещаться»⁸. Если его характеристика отвечала тому времени, то теперь она еще более верна. «The Wall Street Journal» пишет о «кор­поративном кочевом образе жизни» в статье, озаглавлен­ной «Как семья администратора приспосабливается к беспрестанному кочеванию по стране». В ней описывается жизнь М. Э. Якобсона, администратора сети розничной тор­говли Монтгомери. Ко времени появления газетного мате­риала ему и его жене было по 46 лет, за 26 лет совместной жизни они переезжали 28 раз. «Мне кажется, мы все время на колесах», — сказала его жена журналистам⁹. Несмотря на то что этот случай не типичен, тысячи таких же, как и они, в среднем раз в два года перебираются на новое место, причем их количество неуклонно возрастает. Это происхо­дит не только потому, что корпоративная необходимость гонит человека с места на место, главный администратор обычно считает частую перемену местожительства своих потенциальных преемников необходимой ступенью в их обучении.

Такое перемещение должностных лиц из дома в дом, словно шахматные фигуры в натуральную величину на дос-

ке размером с континент, заставило одного психолога в шут­ку предложить обменную систему под названием «Модульная семья». По этому проекту должностное лицо не только

покидает свой дом, но и свою семью тоже. Затем фирма на новом месте обеспечивает его подходящей семьей (тщательно подбираются кандидаты с теми же личностными характе­ристиками, чтобы «продублировать» оставленных жену и детей). А какой-то другой кочующий администратор «встав­ляется» в оставленную им семью. Похоже, никто не принял идею всерьез, но это пока.

Помимо большой группы специалистов, техников и ад­министраторов, которые вовлечены в постоянную круговерть переездов, имеются и другие достаточно мобильные слои общества. Многочисленной военной элите, включая десят­ки тысяч семей, и в мирное время, и во время войны при­ходится беспрестанно перемещаться. «Больше я не занимаюсь никаким украшательством дома, — с иронией в голосе заметила жена армейского полковника. — Занавески из одного дома никогда не подходят в другом, а ковер вечно не того цвета или размера. Теперь я украшаю свой автомо­биль». Десятки тысяч квалифицированных строительных рабочих дополняют этот поток, плюс более 750 000 студен­тов, посещающих университет далеко от дома, плюс к ним сотни тысяч тех, кто находится далеко от дома, но ощущает себя в родных стенах. Для миллионов людей, а особенно для «людей будущего», дом там, где они находятся.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: