 |
Дикая охота виконта Уриэна 4 глава
|
|
|
|
При упоминании о море Эйвион вспомнила увиденное утром, и рассказала сиру Гарету. Тот пожал плечами.
- Говорят, далеко в открытых водах можно встретить таких рыб: они больше корабля, и в их головах имеются отверстия, через которые они выпускают фонтаны воды. Но в наших краях ни я, да и никто из рыбаков никогда таких не видел. Наверное, тебе померещилось.
Солнечный диск едва коснулся горизонта, когда отряд достиг Мирна.
Сир Гарет не преувеличил – селение действительно было большим, окружённым невысокой стеной из грубо обтёсанных глыб известняка. Вереница из десятков домиков тянулась вдоль побережья: в основном бревенчатых, с соломенными крышами, и возле каждого – рыбацкие сети, развешанные на чёрных от влаги столбах. Множество лодок всех размеров лежали на берегу, некоторые старые и с пробитыми днищами, но ещё больше бок о бок теснилось в широкой гавани, - и над всем этим висел неумолчный шум из криков чаек, лая собак, стука топоров и скрипа снастей. Солёный воздух был пропитан запахом рыбьей требухи и дыма из коптилен.
Но не это в первую очередь бросилось Эйвион в глаза. У широкого причала на волнах величественно покачивались два огромных корабля с носами, украшенными резными выкрашенными золотой краской головами драконов. Борта драккаров были расписаны продольными красными и зелёными полосами.
- Какие громадины! – поражённо пробормотала Айрис. – Как же они не тонут?
Сир Гарет обернулся к Эйвион.
- Тебя проводят к Дому Старейшин, - сказал он, - а мне нужно заняться делами.
В сопровождении полудюжины солдат Эйвион направилась вглубь деревни. Копыта лошади зачавкали по грязи. Завидев явно знатных кровей гостью, в небесно-голубом платье и добротном плаще, верхом на статной кобыле, рыбаки бросали работу, выглядывали из хижин, торопливо кланялись, сдёргивая шапки, некоторые бухались на колени, но, стоило ей проехать – девушка краем глаза заметила это, - начинали качать головами и выразительно переглядываться. Солдаты грозно посматривали по сторонам; Эйвион сидела в седле как каменная.
|
|
|
На Кораха же в открытую показывали пальцами. На лице карлика застыла презрительная ухмылка.
- Чего пялитесь, олухи? – бросил он мимоходом и словно себе под нос. – Ни разу не видели, как должен выглядеть нормальный человек?
- Что это за Дом Старейшин? – тихо спросила Эйвион у Утера – слава богам, он оказался в числе сопровождающих.
- Это здесь самый большой дом. Они там собрания проводят, и мужчинам туда ходу нет.
- Как? – изумилась Эйвион.
- Старейшины здесь – женщины. Так во многих прибрежных деревнях. Считается, вроде, что мужья – они в море хозяева, а жёны – на земле. И мужчина когда в дом заходит, должен во всём проявлять послушание и уважение. – Утер хмыкнул. – У них тут даже Дом изгнанных есть. Это если жена мужа за какую провинность изгоняет, он там может переночевать, но потом обязательно должен вернуться и прощения просить.
- Чуднó, - пробормотала Айрис.
Меж тем начал накрапывать дождь, и отряд ускорил шаг.
Дом Старейшин оказался каменным, с высокой двускатной крышей, почти достигавшей земли. Стропила из дубовых балок толщиной с ногу человека тянулись вверх и, скрещиваясь, оканчивались резными мордами каких-то чудовищ.
У дверей их встретила старуха с длинной клюкой. Глянув на Эйвион, она нахмурилась, но не сказала ни слова, только махнула рукой в сторону входа. Солдаты развернулись и отправились обратно, шлёпая по лужам, а Корах сделал попытку проскользнуть вслед за своей госпожой.
- Пошёл! – гневно рявкнула старуха, выставив клюку в его сторону.
Корах остановился, широко улыбнувшись.
|
|
|
- Ну, матушка, вы мне льстите, - насмешливо произнёс он.
Не удостоив его в ответ даже взглядом, старуха закрыла дверь.
* * *
Эйвион стояла на короткой носовой палубе драккара, рядом с сиром Гаретом. Прохладный ветер шевелил её волосы.
Корабли оказались способны вместить всех воинов. В каждом из драккаров помещалось по пятьдесят гребцов, по двадцать пять с каждой стороны; остальные солдаты время от времени сменяли своих товарищей. Гребцы сидели на низких скамьях и взмахивали длинными вёслами, подчиняясь мерным звукам большого бронзового диска на корме корабля.
Эйвион глянула в ту сторону, и торопливо отвернулась, поймав взгляд кормчего. Этот человек показался ей таким страшным, что, увидев его утром, она даже отшатнулась. Высок, мускулист и силён – настолько, что казалось, он как с тростинкой управляется с огромным рулевым веслом футов двадцати длиной. Весло дергалось, будто живое, пытаясь вывернуться из его рук, но каждый раз было вынуждено подчиняться. Несмотря на холод, кормчий был обнажён до пояса, и его кожу покрывали замысловатые татуировки – всё видимое тело, вплоть до кончиков ушей на гладко выбритой голове. Синие уродливые щупальца облепляли его лицо, а глаза, густо обведённые чёрным, смотрели дико и пронзительно. На его боку висел длинный кривой нож.
Другой такой же человек – в узорах, с добрым десятком ожерелий на шее, и в тёмно-красных шароварах, - бил в диск. Это были люди из Морского народа, те самые, о которых упоминал лорд Марред; кормчего звали Ал’иир, а имени второго Эйвион не запомнила.
В её горле немного першило от смеси разных запахов. Накануне днём корабли подновляли, пропитывая доски смолой и жиром, и сейчас даже свежий морской ветер оказывался не в состоянии перебить густые испарения, в которые вплетался отчетливо различимый дух нечистот и застарелой крови, словно составлявший одно целое с драккаром. Именно поэтому Эйвион, просидев пару часов возле мачты, предпочла перейти на нос корабля. Айрис же всю дорогу мирно дремала, примостившись возле какого-то тюка. Где-то там, среди солдат, сидел и Корах.
Пробираясь по качающейся палубе к сиру Гарету, Эйвион вздрогнула, вдруг заметив чью-то руку, высунувшуюся из отверстия возле борта. В руке был зажат ковш, и на мгновение в нос Эйвион ударила резкая вонь.
|
|
|
Под палубой, как оказалось, сидели два человека, по одному на каждом конце, и они без устали вычёрпывали воду и грязь, что просачивались внутрь драккара. Пару раз Эйвион замечала их головы, высовывавшиеся наружу глотнуть свежего воздуха – чёрные и нечёсаные; на их шеях красовались железные ошейники с цепями, концы которых уходили в темноту.
- Рабы, - бросил сир Гарет, заметив её взгляд.
- Они сидят там всё время? – с ужасом спросила Эйвион.
- Нет. Когда команда сходит на берег, им дозволено выползти наружу. – Рыцарь серьёзно посмотрел на неё. – Жалость госпожи Ллир здесь неуместна. Это убийцы и насильники. Пусть будут благодарны: в ином случае их бросили бы в яму, завалили хворостом и устроили бы пляски. И их не двое, их трое. Потому что если умрёт один, одному внизу не справиться.
Драккар нёсся, как птица. В отличие от вечно неспокойного Северного моря, водная гладь Глотки Тролля лишь слегка волновалась, и под плеск волн воины затянули песню:
То было давно,
Дорогу держали,
Числом премногие
Корнина люди,
Плыли по соли
По следу форели.
Так этого жилья
Стал я правителем.*
Тем временем светило уже начало клониться к западу, и на безоблачном до того небе появились тёмные облачка. Помощник кормчего вдруг быстро ударил три раза подряд и, повинуясь сигналу, гребцы одновременно подняли вверх вёсла. Тут же, распускаясь, захлопал парус.
Эйвион как заворожённая смотрела на это чудо: огромный и полосатый, он сразу натянулся, надувшись попутным ветром.
- Какой большой…
Сир Гарет улыбнулся.
- Да. Работа для дюжины мастериц почти на год.
Он обернулся к внезапно появившемуся на носу драккара кормчему. Тот едва заметно поклонился.
- Если Эил будет к нам благосклонен, к вечеру мы будем на месте.
Говорил он медленно и правильно, сильно растягивая слова.
- Попутный ветер – это хорошо, - кивнул сир Гарет.
- Ветер – обманщик. Ал’иир не верит обещаниям Эила.
- Ты боишься ветра?
Кормчий сверкнул глазами. Он был почти на полголовы выше сира Гарета.
|
|
|
- Я – единственный, кто должен бояться. От моего страха зависит жизнь твоих воинов.
- Справедливо, - сказал рыцарь.
Не ответив, кормчий развернулся и исчез так же быстро, как появился.
На его месте возникла фигура Алуна.
- Чего тебе? – спросил сир Гарет.
- Не верю я этому черномазому, - буркнул старый солдат, дёрнув себя за ус.
Рыцарь вопросительно поднял брови.
- Он постоянно назад пялится, - продолжил Алун, - и сразу вперёд, как замечает, что на него кто-то смотрит. А сзади нет ничего.
- Ты излишне подозрителен, Алун. Хороший кормчий должен видеть всё вокруг. К тому же за нами идёт второй драккар.
- Ну, может, и так.
Справа проплывали высокие берега Глотки Тролля, густо заросшие сосновым лесом. Стена из деревьев, подступавшая к краям обрыва, стояла плотно и мрачно, разглядывая непрошеных гостей тёмными провалами меж стволов. Небо мало-помалу затягивали тучи.
Вновь трижды прогудел бронзовый диск, и парус, подчиняясь усилиям нескольких солдат, начал медленно подниматься.
- Почему убирают парус? – спросила Эйвион.
- Не знаю. - Рыцарь пожал плечами, глядя на приближающегося Ал’иира. Вода была тихой, и на время тот доверил рулевое весло своему помощнику.
- Туман, - коротко пояснил кормчий, указав прямо по курсу корабля, туда, где далеко-далеко в синеватой дымке проступали очертания высоких холмов.
- Я не вижу никакого тумана, - сказал рыцарь.
Кормчий растянул губы в едва заметной улыбке. Его покрытое синими щупальцами лицо сделалось ещё страшнее.
- Ал’иир тоже пока не видит. Но скоро туман будет здесь.
- Так что же?
- В тумане плыть нельзя. Ал’иир говорит: надо стоять и ждать.
Рыцарь задумался.
- А далеко ли до устья Глинна?
- Не больше двух часов быстрого хода.
Сир Гарет кивнул.
- Плывём вперёд. Без гонга. Вёсла обмотать тряпками. А как увидим туман, пристанем к берегу. Мне говорили, что крепость стоит в полумиле вверх по течению. Вечер – это хорошее время, нельзя упускать. Они не ждут нас.
- Не ждут, - медленно повторил Ал’иир. – Хорошо.
Он направился на корму драккара, где принялся подавать какие-то знаки шкиперу второго корабля. Эйвион проводила его взглядом, и на мгновение ей показалось, что на горизонте, там, где тёмная вода сливалась с небом, вновь мелькнули и тут же пропали чёрные точки.
* * *
Туман появился неожиданно. Его языки, будто живые, стремительно потекли с холмов, просочились меж тёмных сосен, и на мгновение замерли перед водной гладью залива. У Эйвион перехватило дыхание: туман увидел драккары. Подобно тысячеголовой змее, он пружинился, собирался в клубки и готовился к прыжку.
|
|
|
С тихим плеском вёсла опустились в воду, и корабли медленно поплыли вперёд; только хриплое дыхание солдат и скрип уключин нарушали мертвенную тишину. Словно вздох удовольствия донёсся со стороны тумана; внезапно вздыбившись горой, он ринулся к своей жертве.
Холодное влажное облако окутало драккары, настолько густое, что лицо стоявшего рядом сира Гарета Эйвион видела как в дымке. Низ и верх, север и юг перестали существовать. Необъяснимое чувство тревоги охватило девушку.
- Проклятье, - пробормотал рыцарь сквозь зубы. – Эй, Ал’иир, где берег?
Вместо ответа раздался торопливый двойной удар гонга. С левой стороны гребцы немедленно подняли вёсла, а с правой продолжали грести. Но было уже поздно: с оглушительным скрипом драккар остановился, напоровшись на мель. Несколько вёсел с треском сломались. Солдаты, стоявшие на палубе, повалились друг на друга, Эйвион едва удержалась на ногах. На корабле поднялся гвалт.
- Ал’иир, Вил тебя побери! – крикнул сир Гарет. – Где ты там?
- Его нету, командир! – тут же раздалось в ответ.
- Сбежал, гадёныш!
- И другого тоже нет!
- Кто видит второй драккар?
Солдаты замолчали, напряжённо вглядываясь.
- Зажечь огни! – приказал рыцарь.
Спустя минуту запалили два факела: их огни мутными пятнами осветили лица солдат. Один из факелов принесли на нос корабля: это оказалась глубокая железная плошка, заполненная жиром. Солдат подвесил её на крюк, вделанный в голову дракона.
Из тумана вынырнула фигура Алуна.
- Я ж говорил… он нарочно нас сюда завёл.
Рыцарь только махнул рукой.
- Десятки Мадока и Ивора в воду! - приказал он. – Остальные – на левый борт.
Двадцать человек, сбросив с себя камзолы и оставив оружие на палубе, принялись спускаться.
- Раскачиваем! – вскоре раздалось снизу.
Драккар стоял как вкопанный.
- Алун! – позвал сир Гарет. – Ещё двадцать человек.
Солдат кивнул, повернулся, собираясь уйти, и вдруг застыл.
- Что за… - пробормотал он, всматриваясь.
Из тёмного марева прямо на них плыли огни. Один, второй - не меньше дюжины лодок с пылающими горами хвороста.
- Сейчас сгорим! – рявкнул сир Гарет. – Отталкивайте их вёсл…
Рыцарь замолчал, пошатываясь. Эйвион завизжала. В его левом глазу торчала стрела, и тоненькая струйка крови текла по щеке. Ноги рыцаря подкосились, и он с грохотом свалился с носовой палубы.
В то же мгновение из тумана возникли очертания небольшого корабля, потом ещё одного и ещё, со странными треугольными парусами.
- К оружию! – закричал Алун, и сам упал, захрипев. Его крик потонул в многоголосом вопле, хлынувшем со всех сторон. Сотни стрел вонзались в живую плоть, щёлкали о борта драккара. Зажав руками рот, Эйвион села на корточки, пытаясь спрятаться от смертоносного ливня. Кто-то прикрывался щитами, другие сами стреляли в ответ, но мешала мгла, мешал едкий дым от полыхавших вокруг драккара лодок.
Эйвион отшатнулась, вскрикнув от ужаса: прямо рядом с ней в борт корабля с лязгом вцепился большой железный крюк. Другой такой же, вонзившись в бок солдата, пригвоздил его к дереву. Солдат дико завопил; кровь хлестала из развёрстой раны.
- Пошли живей! – невесть откуда взявшийся Корах дёрнул Эйвион за руку. – Не высовывайся. Плавать умеешь?
- Где Айрис? – задыхаясь, спросила она.
- Вил её знает. Быстрее.
Они не успели сделать и двух шагов. На драккар, как горошины из лопнувшего от зрелости стручка, посыпались люди. Полуобнажённые, с телами, покрытыми узорами. Звон железа и дикие крики оглушили Эйвион. Морских людей было много, так много, что у неё закружилась голова от бесконечного мелькания татуированных торсов и свирепых лиц – словно гигантский клубок цветных змей хлынул из моря, заполоняя собой всё пространство. Отчаянно сопротивляющихся солдат сира Гарета осталось меньше полусотни; их теснили к корме, но и там их подстерегала опасность: всё новые и новые дикари, завывая, лезли на драккар, падали в воду, сражённые мечами, но на их месте тут же появлялись другие.
Палуба была завалена мёртвыми утыканными стрелами телами. Кое-кто ещё шевелился, а один воин, с двумя стрелами в спине, пытался перебраться через борт. Подскочивший аркан страшным ударом кривого тесака снёс ему голову; тело мешком свалилось на палубу. Аркан огляделся – и остановил взгляд на сжавшейся в комочек Эйвион.
Ругнувшись сквозь зубы, карлик выхватил меч. Морской человек, - кажется, это был Ал’иир, - громко захохотал. Корах храбро бросился на противника, но тут же, отброшенный ударом могучего кулака, отлетел в сторону. Ал’иир схватил Эйвион за волосы; она вцепилась в его руку зубами, на мгновение почувствовав вкус крови. Ухмыльнувшись, кормчий с силой швырнул Эйвион вниз.
Её голова с треском ударилась о доски палубы, и она провалилась в темноту.
Книга вторая
ЭЙША
Глава 1
РАБЫНЯ
Эйвион очнулась оттого, что что-то мягкое пробежало по её ноге. Голова жутко болела, и она не сразу поняла, где находится. Было темно и мокро, рядом кто-то разговаривал, скрипело дерево, и явственно слышался плеск воды. Пол плавно покачивался. Знакомые запахи, от которых желудок выворачивало наизнанку: смола, ворвань и нечистоты. Эйвион попыталась приподняться, и её вырвало.
- О, - сказал кто-то, - кажись, подружка наша очнулась.
- Заткнись, Кайн. – Эйвион узнала этот голос. Он принадлежал Ивору, одному из десятников сира Гарета. – Про бабу свою будешь так говорить. Для тебя она – госпожа Ллир.
- Да ладно тебе, - буркнул Кайн, - там, может, и госпожа, а сейчас мы все вместе в заднице у Вила.
- Где мы? – спросила Эйвион. Язык был сухой, во рту застыл мерзкий вкус.
- На ихнем корабле, - ответил Ивор.
- Куда нас везут? Почему на нас напали? - Глаза понемногу привыкали к темноте, и в едва заметных дорожках тусклого света, пробивавшегося из щелей палубы над головой, Эйвион различила несколько согбенных человеческих силуэтов. – Здесь все, которые остались?
- Нет, не все. Я так думаю, человек сорок осталось, может, больше. У этих гадов четыре или пять кораблей, всех на разные рассадили. А везут, скорее всего, на Элькин.
- Зачем?
- Говорят, там у них самый большой невольничий рынок. – Тёмная фигура Ивора наклонилась, что-то протягивая. – Вот, возьми, тут немного воды. Всю не пей, а то не знаю, когда нам ещё дадут.
Эйвион сделала пару глотков.
- А кто эти люди? Морской народ?
- Они самые. Только слышал я, что они разные бывают. Эти – пираты. Думаю я, господин наш лорд Марред заглотил ихний крючок с наживкой, как глупая рыба.
- То есть?
- Суди сама: Ирк’лаал продал Марреду два корабля, да, как говорят, за малую цену – с чего бы это? А с того, что потом, скорее всего, рассказал своим друзьям, что, где, да как. И кормчих дал таких, которые привели нас прямёхонько к ним в лапы. А может, они и вовсе у него на службе. Те наверняка поблизости от Керка или Мирна болтались, ждали, когда драккары в море выйдут. А потом за нами поплыли, корабли захватили и рабов. Всё просто. Сам Ирк’лаал чистенький остался, да при деньгах. И драккары себе вернёт. А мы – подарочек его друзьям, награда за хлопоты.
Да, подумала Эйвион, вспомнив про чёрные точки на горизонте, наверное, так и было. Вовсе не большие рыбы, а пиратские корабли. И внезапно до неё дошёл смысл сказанного Ивором. У Эйвион перехватило дыхание.
- Вы сказали: нас везут на невольничий рынок?
- Именно. Более ни для чего мы им не надобны. А иначе бы ножом по горлу – и в воду. – Ивор устало привалился спиной к доскам. – Ну, тебя, может, и не продадут. Может, старику Марреду за выкуп предложат, только нужна ли ты ему? Или вовсе с этим связываться не захотят. Морскому народу на нашу знатность-незнатность плевать, они вообще земляных людей презирают.
- Земляных людей?
- Ну, тех, что на земле живут и в море ходить не любят. Так что, девочка, я бы на твоём месте на хорошее не рассчитывал. Хочешь совет?
Эйвион кивнула.
- Ну, тогда проявляй послушание, молча делай, что тебе говорят, и гордость свою не показывай. Иначе разговор у них будет короток. Женщины у арканов другое положение имеют, и знатных среди них нет. Помрёшь ни за что. А жизнь – она длинная. Надо уметь терпеть.
Эйвион помолчала немного.
- А сир Гарет?.. – тихо спросила она.
Ивор покачал головой.
- Нет. Удивительное дело: стрела точно в глаз попала. В темноте, да в тумане. Ни один человек так выстрелить не может. Не иначе – воля богов.
У Эйвион к горлу подступил комок.
- А Корах? Айрис?
- Их не видел.
* * *
- А долго ли нам плыть?
- Кто знает. О кораблях Морского народа говорят, что они быстрее ветра.
Они плыли около недели. Так, во всяком, случае, показалось Эйвион, но точно она не знала. Она засыпала и просыпалась, время от времени замечая, что свет, пробивавшийся между палубных досок, более ярок, или наоборот, тёмен. Один раз корабли попали в бурю: качало невероятно, доски скрипели, вода лилась сверху потоками, волны били так, что казалось: ещё немного, и кораблю придёт конец, снаружи дико свистел ветер – даже здесь, в закрытой со всех сторон клетушке, закладывало уши. Пленники молились, взывая к Матери Боанн и всем водяным исбри, кто громко, кто про себя, еле шевеля потрескавшимися губами.
За всё время их так и не выпустили наружу, и мышцы у Эйвион совсем затекли. Комнатка, в которой их держали, была небольшой, примерно шесть шагов в длину и три в ширину, с толстым столбом мачты посередине. Встать во весь рост здесь не получалось, но лишь сильно наклонив голову. Ходить взад и вперед тоже было затруднительно – мешали ноги сидящих и лежащих солдат, но делать это иногда приходилось: в дальнем конце комнаты была дырка в полу, заменявшая отхожее место. Двери в комнате не имелось, лишь четырёхугольный люк сверху, через который пленникам один раз в день бросали еду и бурдюк с водой. Еды едва хватало на всех: по маленькому кусочку вяленой рыбы, вызывавшей жажду, а вода попахивала затхлостью. Было очень жарко и душно, особенно последние два дня пути, а когда открывался люк, Эйвион видела безоблачное белёсое небо, с которого палило солнце. Некоторые из пленников скидывали грязную вонючую одежду, раздеваясь чуть не донага; Эйвион с трудом сдерживалась, чтобы не последовать их примеру. Её платье превратилось в корку, а тело нещадно чесалось.
Крышка люка с грохотом откинулась в сторону.
- Выходить!
Пленники один за другим выбирались наружу: по очереди вставали под люком, и их за руки вытягивали наверх. Яркий свет солнца ослепил Эйвион так, что первые несколько мгновений она отчаянно жмурилась, переступая с ноги на ногу на горячих досках палубы.
Корабль плавно покачивался на волнах, а впереди, не дальше чем в двух-трёх милях, виднелась жёлтая полоска берега.
- Раздеться! – приказал тот же голос. Эйвион глянула: это был Ал’иир, всё в тех же широких штанах и с обнажённым торсом.
Переглянувшись, пленники с хмурым видом принялись снимать одежду. Эйвион стояла, не понимая, что делать. Потом, посмотрев на остальных, медленно стянула с себя платье, оставшись в нижней рубашке.
- Живее! – крикнул Ал’иир. – Мыться, мыться!
Кормчий брезгливо вытянул руку, и дёрнул за ворот её камизы. Тонкая ткань рубашки с треском разошлась. Поддев ногой платье, он вышвырнул его в море вместе с рубахой. Эйвион зажалась, прикрывшись руками. Матросы, стоявшие вокруг, захохотали.
На палубу, зачерпнув за бортом, подняли кожаные вёдра и принялись окатывать пленников водой, солёной и очень тёплой. Эйвион нерешительно тёрла себя, боясь поднять глаза.
Всю одежду пленников отправили вслед за её платьем; взамен один из матросов принёс целый ворох тряпок из грубой холстины. Это оказались набедренные повязки - полоски ткани, едва прикрывавшие низ живота, белёные и чистые. Тут же появился ещё один человек, с большим мешком. Под бдительными взглядами аркан с длинными ножами на боках он достал оттуда потёртые кожаные ошейники и по очереди застегнул их на шеях пленников; ошейники он скрепил друг с другом верёвкой.
Тем временем подняли паруса, и корабль взял курс на берег. Пленников оттеснили в середину судна, привязав концы верёвок к поручням.
* * *
По скрипящим доскам мостков их свели на пристань.
Солнце палило немилосердно, от гомона чаек и городского шума закладывало уши, брызги от волн мгновенно высыхали на коже солёными пятнами. Кругом стояли какие-то бочки и ящики; чернокожие рабы в таких же ошейниках, согнувшись в три погибели, грузили тюки. Толстый человек в ярко-зелёных шароварах и куртке-безрукавке на голое тело покрикивал и щёлкал кнутом. Множество лодок, с парусами и без, сновали по гавани, ловко лавируя между огромными кораблями. Какие-то невиданные птицы с длинными ногами и клювами хлопали крыльями и дрались над кучей отбросов. Пахло рыбой, дымом и специями.
Матрос дёрнул за верёвку, и пленники гуськом поплелись за ним следом. Справа и слева от них вышагивала полудюжина вооружённых кривыми саблями солдат.
- Это не Элькин, - шепнул Ивор; он шёл сзади от Эйвион. – Это другой остров. На Элькине нет таких деревьев.
Эйвион не сразу поняла, что он сказал – какие деревья? - в её голове как будто клубился туман. Ей было очень душно, ошейник натирал шею, острые камешки впивались в ступни, и она жутко чувствовала себя из-за своей наготы.
- Не Элькин? – глупо переспросила она. – А почему мы одни? Где остальные наши?
- Вил его знает. Наверное, корабли разделились, и поплыли в разные места.
Один из солдат что-то крикнул, грозно зыркнув на Ивора. Тот замолчал.
Они шли, наверное, около получаса, поднимаясь всё выше и выше, и то и дело сворачивая в разные проулки. Город каскадами взбирался на гору, а на её вершине виднелась крепость из белого сверкающего на солнце камня. Город слепил глаза, квадратные глинобитные домики стояли друг на друге и так тесно, что в некоторые улочки не заехала бы и тележка. Воздух дрожал маревом. Странные деревья росли в маленьких двориках: высокие, с шершавыми стволами и целыми пуками огромных листьев на вершине. В редких пятнах тени, иногда прямо на земле, расстелив циновки, сидели люди в замысловатых головных уборах и что-то пили из крохотных чашек. Тяжёлые гроздья инжира и винограда свешивались с веток.
Многоголосый гам оглушил Эйвион. Они оказались на большой площади, залитой солнцем и пыльной. В её середине стоял деревянный помост с полуголыми людьми, а вокруг – целая толпа, кричащая, спорящая и приценивающаяся. От обилия цветных тканей рябило в глазах. Надрывно орал осёл.
Тех людей свели вниз, и на помост по высоким ступенькам поднялись Эйвион и её товарищи. У неё всё внутри сжалось, голова кружилась, и ей казалось, что сейчас она упадёт в обморок.
Вокруг были десятки и сотни человек: усатых, бородатых или гладко выбритых, в татуировках и без, чёрных, смуглых и белокожих, в странных тюрбанах или с торчащими из затылков косами, в длинных одеяниях или полуобнажённых. Кто-то показывал пальцами, на неё или другого пленника, а продавец кричал, отвечая всем сразу и нахваливая товар. Высокий мужчина поднялся на помост, как скотину ощупал Ивора, даже заглянул ему в рот, и после короткого разговора увёл его, намотав верёвку на руку. Ивор коротко взглянул на своих товарищей и через мгновение затерялся в толпе.
Один, второй, третий, четвёртый… увели всех.
И только Эйвион стояла на помосте, дрожа всем телом и дико озираясь. Продавец, продолжая хрипло кричать, сдёрнул с неё набедренную повязку, хлопнул по заду, пальцем ткнул в живот. Вокруг засмеялись, и кто-то презрительно махнул рукой, указывая на её лицо.
- Далла, далла! – надрывался торговец, и тут прямо под ноги Эйвион упала, звякнув, медная монета. Он скривился, но ловко подхватил её, засунув в поясной кошель. Потом махнул Эйвион рукой.
- Ийтухиб.
Она стояла, не понимая.
- Идти, - чуть запнувшись, старательно произнёс он, и подтолкнул её к лестнице.
Она шагнула вперед, чувствуя, что сейчас упадёт. Перед ней возникла согбенная фигура в чёрном, и такого же цвета повязке, закрывающей лицо.
- Ийтухибери, - сказала она старушечьим голосом, мягко взяв Эйвион за руку.
Глава 2
ТА, КОТОРУЮ ВЫБРАЛИ
«Далла», как узнала Эйвион немного позже, означало «за любую цену».
Её покупательницу звали Фаиза, и она сама была рабыней в доме почтенного Тар’иика, Красного советника его высочества Мааг’сума, шейна Гази. Впрочем, не совсем обычной рабыней. Фаиза занимала высокий пост домоправительницы, и одновременно являлась эн’хариим, то есть хозяйкой жён. Впрочем, у Тар’иика была пока всего одна жена, но положение Красного советника обязывало его держать в доме эн’хариим.
* * *
- Эйша, господин зовёт тебя. У него снова что-то с ногой.
Эйвион подняла голову, успев заметить мелькнувшую в дверном проёме чумазую физиономию Фарды – девчонки лет восьми. Ей пока не полагалось закрывать лицо, а Эйвион уже давно вступила в тот возраст, когда даже рабыням запрещалось появляться на улицах Гази без платка.
Обязательно в платке, прикрывавшем лицо до глаз и шею, и в рабской юбке – тенуре, представлявшей собой два куска ткани длиной чуть выше колен и шириной в пол-локтя, скреплённых между собой на талии, и оставлявших бёдра обнажёнными. Этим одеяния служанок и ограничивались, если не считать длинных путаных связок бус, висевших подчас чуть не до живота. На ногах Эйвион носила сандалии: мягкие кусочки кожи, прикреплявшиеся к ступням ниточками таких же бус.
Сандалии и бусы на шее указывали на цену рабыни, точнее, на то место, которое она занимает в доме господина, а большинство служанок бегали по пыльным городским переулкам босиком, сверкая голой грудью.
Впрочем, свободные девушки Морского народа тоже ходили полуобнажёнными, в расшитых узорами юбках, и в замысловатых головных уборах, а вот замужним уже полагались накидки.
Поначалу такая одежда, или, скорее, её отсутствие, сильно смущала Эйвион, и она непроизвольно прикрывалась руками, заходя на рынок или в лавку к лекарю Дахилу, но вскоре привыкла. Здесь на неё никто не обращал внимания.
Главное – не поднимать головы, не смотреть прямо на свободных арканов, уступать им дорогу, и не забывать кланяться, вжимаясь в горячие известняковые стены домов, когда мимо проносится колесница со старшей женой шейна Гази, или проплывает паланкин с высоким чиновником из верхнего города. И не важно, есть ли у тебя бусы или сандалии. Один раз Эйвион была свидетельницей того, как наказали женщину, оказавшуюся недостаточно проворной для того, чтобы быстро отскочить в сторону. На её шее висела целая связка ожерелий, но их сорвали в мгновение ока и швырнули в пыль; завывающую от ужаса служанку сбили с ног и потащили к ближайшей площади. Её колени в кровь раздирались о мостовую; её обнажили полностью и хлестали кнутами из воловьей кожи до тех пор, пока бездыханное тело не обвисло на позорном камне подобно старой змеиной коже.
|
|
|
