 |
Дикая охота виконта Уриэна 7 глава
|
|
|
|
- Тс-с… - Корах дёрнул Эйвион за рукав, одновременно приложив палец к губам, и тут же нырнул в комнату для переодевания. И вовремя: заслышав звон колокольчиков у двери, на лестнице показалась госпожа Лати, супруга купца. При виде Эйвион её худое лицо расплылось в довольной улыбке.
- Харим Эйша… - защебетала она, - вы давно не заходили. Нового товара, к сожалению, пока нет, но муж вернётся со дня на день. Он должен привезти много прекрасных вещей: дамаст из Имрана, парчу и муслин из Санны, но, может быть, я могу предложить что-то из имеющегося?
Госпожа Лати подобострастно уставилась на Эйвион. Красного советника никогда не интересовали цены на те ткани, что выбирала его харим.
Пройдясь мимо стеллажей, Эйвион почти наугад ткнула пальцем в несколько кусков ткани, самой вычурной и богатой на вид.
- Я справлюсь сама, госпожа Лати, - сказала она, оставив женщину в немом изумлении.
Комната для переодеваний была не особенно просторной, но уютной: обитая шёлковыми обоями, с креслами, столом, на котором всегда стояли два кувшина - с вином и водой, и большим зеркалом. Корах стоял, прижавшись к стене.
- Тс-с, - опять прошипел он, – тихо. Надо бежать.
- Куда? Зачем? - Эйвион с изумлением воззрилась на карлика.
Корах на цыпочках подошёл к двери и закрыл её на защёлку.
- Мааг’суму конец. Ну, может, и не конец, если они разберутся, в чём дело, и противоядие найдут.
- Что случилось?
Корах отмахнулся.
- Ну-ка, скажи, что такое ты капала ему в глаза? Кто готовил?
Запинаясь, Эйвион рассказала ему про лечебное зелье матушки Маргет. Корах нервно щёлкнул пальцами.
- В ту траву тебе что-то подмешали, дурёха. И я знаю, что именно.
- Что?
- Уже через пару часов, как ты утром ушла, у шейна глаза покраснели, слёзы градом потекли, слюни рекой, дышать не может, а потом и в животе началось. Я тебе говорю – я знаю, что это. Это называется «синеглазка». Она даже здесь растёт, вон, стоит только за городские ворота выйти. И, судя по тому, как его скрутило, немало подмешали, чтобы наверняка.
|
|
|
Эйвион шлёпнулась в кресло.
- И что же теперь будет?
- Ясен пень, что будет. За Тар’ииком уже послали, человек двадцать солдат, не меньше. Тебя тоже ищут.
- Господином Тар’ииком? – растерянно переспросила Эйвион.
Корах схватил её за плечи и сильно тряхнул.
- Да очнись, ты! Кто о тебе рассказал Мааг’суму? Он. Кто тебя послал в Белый дворец? Тоже он. Он первый подозреваемый. Там проверяли, что за лекарство ты принесла?
- Только один раз.
- Вот и понятно всё. Сначала ты его полечила, а потом убила.
- Что ты говоришь такое?!
- Ну, не ты, а кто-то. Но отвечать тебе, разбираться не будут. И если с Красным советником ещё повозятся, то тебя сразу четвертуют, или что там они делают в таких случаях.
- Это Зурифе. – Эйвион трясло, как в ознобе.
- Кто?
- Жена Тар’иика. Она не любит меня.
- Удивительное дело! – Корах манерно всплеснул руками. – Не подскажешь, за что именно?
- Я… я расскажу им про неё.
- Хватит чушь пороть. Кто тебе поверит, что это она? А если даже поверят, неужели думаешь, что тебя отпустят на все четыре стороны? Тебя, которая эту дрянь шейну и закапала?
- Что же делать?
- Бежать. Помогай, тут должна быть дверь.
- Дверь?!
- Некогда объяснять. Ищи.
Корах принялся внимательно осматривать стены, попутно их обстукивая. Эйвион топталась рядом, как сомнамбула.
- Вот! – с довольным видом объявил он. – Я знал. Они во многих таких лавках есть.
Пошарив по стене ещё немного, он нажал на какую-то выпуклость. Раздался тихий щелчок, и открылась небольшая, под рост Кораха, дверца.
- Идём.
* * *
Куда и как они шли, Эйвион даже не запомнила. В голове был сумбур. Она пробиралась за Корахом по каким-то проулкам, перелазила через разбитые ящики, пару раз шлёпнулась, больно ударившись коленкой. Она даже перестала понимать, в какой части Гази находится.
|
|
|
- Живей, живей, - торопил Корах. – Хозяйка лавки наверняка заметила, что тебя там нет, твоя охрана уже на ушах стоит.
Свернув в узкий проём между домами, он наконец остановился.
Эйвион подняла голову. Перед ней высилась крепостная стена Гази, отвесная, сложенная из огромных обтёсанных глыб известняка. Дома вокруг, судя по виду, какие-то склады или просто брошенные полуразрушенные жилища, лепились прямо к стене, уступами, друг на друге, поднимаясь почти до верха. Кругом валялись кирпичи и целые куски обвалившихся глиняных перегородок. В основании стены виднелся лаз.
- Сюда, - сказал Корах.
Эйвион пришлось опуститься на четвереньки, но и тогда она еле протиснулась в узкую дыру. Корах нырнул внутрь вслед за ней и подтянул к входу пару разбитых ящиков. Чиркнул кресалом и зажёг лампу.
- Это моё тайное обиталище. Пойдём.
Лаз, поначалу тесный, вскоре расширился и вывел беглецов в довольно обширную комнату, пыльную и сухую, с потрескавшимся от старости столом и лежаком в углу.
Корах поставил лампу на стол.
- Я думаю, это часть старых солдатских казарм, - сказал он. – Там дальше ещё две двери есть, но я их открыть не могу. Снаружи всё это давно замуровали, но кладка треснула. Я случайно это место нашёл.
Эйвион без сил упала на табурет.
- Что же теперь будет?
- Расскажи мне про эту Зурифе.
Выслушав Эйвион, Корах задумчиво почесал нос.
- По здешним законам муж правда имеет право выгнать жену, если она бесплодна. Причём прямо на улицу, без всего, и она после этого никому не нужна, даже родителям. Иди, куда хочешь, хоть на помойке питайся. Но скажи мне: у господина Тар’иика вообще есть дети? От кого-нибудь?
Эйвион отрицательно покачала головой. Корах кивнул.
- То-то и оно. До тех пор, пока непонятно, кто из них наследника зачать не может, он свою жену не имеет права тронуть. И он долго ничего не делал – она же, говоришь, дочь Ир’шаада, Зелёного советника? Я видел один раз её отца. Он в Белом дворце на первых ролях. А сейчас, если бы так случилось, что ты от Тар’иика понесла, Зурифе ничего бы не осталось, как слёзы лить, даже будь она хоть дочерью шейна. Вот она и придумала способ, как от тебя избавиться. И – кто знает? – может, и от мужа сразу, если она вообще о таких последствиях задумывалась. А что? Останется молодой богатой вдовушкой.
|
|
|
- Я же ей ничего не сделала… - Губы Эйвион дрожали. – Здесь у всех по нескольку жён…
Корах ласково потрепал её по голове.
- Эх… ты совсем ещё ребёнок, моя госпожа Ллир.
Оставив её, он подошёл к плетёному коробу, который Эйвион сразу не заметила, и, покопавшись там, кинул ей какую-то тряпочку.
- Вот, надень это. Чтобы от других рабынь не отличаться. А твою одежду… - Корах пожевал губами, раздумывая, - да, твою одежду я вынесу за ворота и там где-нибудь брошу, чтоб нашли. Пусть думают, что ты из города сбежала.
Эйвион кивнула и, поколебавшись мгновение, принялась стягивать свой наряд. Обе части набедренной повязки, что спереди, что сзади, оказались крохотными, но, по крайней мере, были не хуже и не лучше одеяний многих невольниц. Эйвион опять уселась на табурет. Сначала не знала, куда девать руки, но тут же, разозлившись на саму себя, опустила их на колени – что и говорить, за последнее время она как-то быстро отвыкла разгуливать по улицам почти совсем нагишом. Корах, впрочем, вроде бы и не думал её разглядывать.
- А что в доме Хаммиса была за дверь? – спросила она. - И откуда ты про неё знаешь?
- Слышал про эти дела. Я ж вроде как и не совсем человек, и иногда при мне здесь такие разговоры ведут, будто у меня и вовсе ушей нет. У шейна штук пять харим, они друг с другом болтали, а я рядышком на травке сидел. Почти во всех богатых лавках есть чёрные ходы. Для самых знатных, которые не желают, как все, в обычные двери заходить. А ихние евнухи тем временем парадный вход сторожат, чтобы никто не смел госпожу беспокоить, пока она разные тряпки меряет.
- И что же в этом такого тайного, чего нельзя при всех сказать?
Корах фыркнул.
- Именно в этом – ничего. А в том, что кое-кто из жён, зайдя в комнату для переодеваний, вскоре уходит оттуда на пару часиков, чтобы на стороне развлечься. У мужа-то сил на всех не хватает, а плоть своего требует.
|
|
|
- Понятно. - Эйвион слегка покраснела.
Подняв с пола платье, карлик скользнул по ней взглядом.
- Н-да. Плохо, - сказал он.
- Что?
- Светлокожая. Хоть и загорела немножко, но всё равно слишком белая для этих мест. Ладно, что-нибудь придумаем. – Он запихнул платье в котомку. – Пойду, разведаю, что да как. Сиди здесь и носа наружу не показывай. К вечеру вернусь.
Глава 6
ТЫСЯЧА ПОРЕЗОВ
Эйвион посидела, потом постояла, немного побродила по комнате, без особого интереса разглядывая захламлённые углы: сумбурные мысли никак не давали ей покоя. Наконец, притомившись, устроилась на лежаке в углу; он оказался тонким и колючим. В полудрёме она ясно представляла себе, как идёт во дворец Мааг’сума, рассказывает всю правду, и её господина отпускают. Тут же, правда, перед глазами вставало расплывающееся лицо Ир’шаада, Зелёного советника, отца Зурифе. Эйвион никогда его не видела, и оно оказывалось грозным, покрытым густой сеточкой морщин, и превращалось то в лорда Марреда, то в разрисованную жуткими татуировками физиономию кормчего Ал’иира. Ир’шаад топал ногами и кричал, указывая на Эйвион пальцем, а где-то позади него маячила фигура Зурифе. Эйвион тащили по мостовой, совсем как ту женщину полгода назад, она плакала, кричала, просила, но её всё равно запихнули в железную клетку.
- Госпожа, проснитесь. – Над ней склонилось лицо Кораха. – Всё будет хорошо. Мы выберемся.
Он положил на пол котомку.
– Вот, здесь еда.
Эйвион уселась на лежаке, скрестив ноги.
- Что с господином Тар’ииком?
- Шейн, говорят, при смерти, здешние лекари вообще ничего в травах не смыслят. Тар’иика арестовали. Сейчас он в подземелье Белого дворца.
- И что с ним будет?
Корах внимательно посмотрел на Эйвион.
- Боюсь, самое плохое. Там собрались все советники, которых смогли созвать, решают.
Подбородок Эйвион задрожал. Корах порылся в котомке и сунул ей в руки кожаную флягу.
- Ты бы лучше о себе сейчас думала. Вот, выпей.
Понюхав, Эйвион узнала тот самый арак, страшно крепкий напиток из сока пальмы, которым когда-то, сто лет назад, её угощал сир Гарет.
Сир Гарет. Эйвион вдруг застыла от ужаса, явственно вспомнив его лицо: тогда, на лестнице в Керке, на мгновение покрывшееся жуткой чёрно-красной коростой.
Наваждение. Она помотала головой и сделала хороший глоток из фляги. Закашлялась.
Корах глянул на неё через плечо.
- Выпей ещё, девочка, хуже не будет. Это лучшее здешнее средство от всяких мыслей. Да и выспаться не помешает, завтра долгая дорога.
Эйвион кивнула, всё ещё дрожа, и отхлебнула ещё. По телу разлилось тепло. Корах возился около стола, раскладывая какие-то плошки. На костре, который он развёл посередине помещения, в котелке грелась вода.
|
|
|
- Что это? – спросила Эйвион. Её голова кружилась.
- Это, - Корах указал на одну чашку, - для волос. Гибискус, кора сандалового дерева, грецкий орех. Надо будет покрасить, а то по всему городу хватают светловолосых рабынь. А вот это – для тела, чтоб потемнее стать. Я сначала думал в мужское платье тебя переодеть, но парень из тебя, как из меня юная дева. По одной походке всё будет видно. Да и не один мужчина тут с закрытым лицом не ходит. Так что другого выхода нет. Ты перекуси пока, а как будет готово, я скажу.
В котомке оказались лепёшка, кусочек козьего сыра и горсть фиников. Эйвион жевала без аппетита, в конце концов просто отодвинула еду в сторону. Арак она выпила почти весь. Наблюдать за Корахом было очень забавно: она видела у него то три, то сразу четыре руки. Пламя костра плясало сотнями языков.
Усадив Эйвион на табурет, Корах принялся колдовать над её волосами, и перво-наперво отрезал почти их половину. Эйвион охнула и жалобно на него взглянула, но говорить ничего не стала.
- Замечательно, - наконец, сказал он, любуясь результатом своих трудов, - в чёрную не получилось, но за южанку сойдёшь. А теперь, госпожа, - он шмыгнул носом, - вам придётся снять это.
Эйвион пьяно кивнула и сдёрнула с бёдер тенуру, отшвырнув её в сторону. Потом стояла, покачиваясь и прикрыв глаза, пока Корах, пыхтя от усердия, то ползая внизу, то забираясь на табурет, тщательно намазывал её горько пахнущей красноватой мазью. Уже в полудрёме она еле добрела до лежака и уснула мёртвым сном.
* * *
Утром Эйвион обтёрлась влажной тканью – частично сама, частично опять при помощи Кораха, - и превратилась в очень смуглую островитянку. Теперь цвет её кожи напоминал тот, что был у её подружки Айят: бронзовый и матово поблёскивающий.
- Надеюсь, это не навсегда, - сказала она, завязывая набедренную повязку. В голове шумел морской прибой.
Корах ухмыльнулся.
- Мне сказали – раз пять-десять помыться, и должно сойти. Но кто знает…
Выйдя наружу, Корах тщательно завалил лаз мусором. «Может, пригодится ещё», - пояснил он Эйвион. Потом они опять пошли всякими закоулками, но на этот раз путь оказался короче. Через пролом в стене залезли в полуразрушенный дом и остановились перед дверью.
- Мы выйдем на улицу медников, - сказал Корах, - это в двух шагах от Главной площади. Народу должно быть много, но это и хорошо: никому даже в голову не придёт, что беглянка в толпе прячется. Твоё платье я вчера на видном месте бросил, недалеко от Южных ворот, так что, если его нашли, тебя сейчас на другой дороге разыскивают. А мы пойдём прямо в порт. Я договорился там с одним арканом. Да поможет нам Матерь Боанн…
Они вышли на улицу, и остановились, поражённые количеством людей. Корах дёрнул Эйвион за руку.
- Пойдём. Нам в другую сторону.
Толпы народа, оживлённо переговариваясь, двигались к Главной площади. Эйвион шла, прижимаясь к стенам и стараясь не поднимать глаз.
- Тар’иик… Мааг’сум… - слышалось со всех сторон, - тысяча порезов… тысяча порезов…
- Что это означает? – шепнула она Кораху.
Тот немного поколебался.
- Его казнят, - буркнул он, наконец, - «тысяча порезов» - это казнь.
- О-о… - Ноги у неё подкосились.
- Да иди ты прямо, - рассердился карлик. – Ты ничего не можешь сделать.
- Я должна увидеть его, - выдохнула Эйвион.
- Нет.
Вместо ответа Эйвион развернулась и почти бегом припустила к Главной площади. Корах что-то крикнул ей вслед, но она не разобрала.
Эйвион бежала, почти не разбирая дороги, протискиваясь между прохожих и бормоча извинения. В другое время это не сошло бы ей с рук, но сейчас горожане в предвкушении редкого зрелища лишь поругивались вслед, а один раз она заработала здоровенный тумак промеж лопаток.
Её господин был там.
Он – и ещё люди в красных и зелёных одеждах, величественно сидевшие на возвышениях, рядом, но каждый на своём кресле. Балдахины с бахромой защищали головы светлейших советников от палящего солнца; перстни на их пальцах сверкали нестерпимо ярко; полсотни стражников железными изваяниями застыли меж ними и их подданными.
Высокий помост в центре площади окружал народ: в разноцветных одеждах или вовсе без оных, в тюрбанах или с гладко выбритыми головами, белые, смуглые и совсем чёрные, рабы и свободные, купцы и ремесленники, мужчины и множество женщин с вечными повязками на лицах. Многоголосый говор и пыль висели в дрожащем мареве, солнечный свет, отражаясь от жёлто-белых стен домов, слепил глаза.
На помосте, удерживаемый подпоркой, стоял косой крест из деревянных балок, и палачи привязывали к нему Тар’иика за широко раскинутые руки и ноги. Приговорённый был полностью обнажён; его голова странно покачивалась, глаза мутно оглядывали толпу; мускулистое тело то напрягалось, то безвольно обвисало.
- Эх, жаль, - сказал мужчина, стоявший чуть впереди Эйвион, - зачем его опиумом накачали? Какой интерес смотреть?
- Глупости, Низар, - ответил кто-то, - если без опия, так он сознание враз потеряет.
Один из Зелёных советников едва заметно кивнул, и палач поднял руку, показывая нож с тонким изогнутым лезвием, блеснувшим в солнечных лучах. Толпа взвыла и захлопала в ладоши.
Палач повернулся к осуждённому и движением мелким и лёгким, как взмах крыла бабочки, отсёк у него левую бровь, так, как нарезают дорогой баришский сыр, полупрозрачно. Тар’иик дёрнулся, кровь тоненькой струйкой потекла по лицу, превращая его в двуликую маску. Взмах ножа – правая бровь. Затем соски, один и второй, кончик носа, мочки ушей, фаланги пальцев. Тар’иик молчал и трепыхался, как рыба, выброшенная на горячий песок.
- Семь… - дружно кричала толпа. – Десять… шестнадцать… девятнадцать…
- Думаю, на сотом порезе окочурится, - с радостным возбуждением заявил тот, кого назвали Назиром.
- Нет, - возразил его собеседник, - наш Хайид – мастер своего дела. Помнишь, в прошлом году он закончил на пятьсот двадцать втором?
Эйвион била крупная дрожь. Она чувствовала вкус крови на губах, а изуродованная часть лица пульсировала тупой болью. Многочисленные раны на истёрзанном теле господина Тар’иика открывались и закрывались, мигали страшными глазами без зрачков, и каждый из них смотрел на неё, именно на неё, красные слёзы текли по щекам, и маленькие красные рты шептали так громко, что даже гомон толпы становился неслышным: зачем ты сделала это, зачем ты сделала это. Эйвион шатало так, что она едва не уцепилась за того мужчину впереди. Кто-то схватил её за руку, дёрнул, потащил, и она поплелась, безвольно шлёпая босыми ногами по пыльной мостовой.
* * *
- Ни один человек в здравом уме не стал бы делать того, что вытворила ты, - сердито выговаривал Корах, таща её за собой. – Тебя ищут по всему городу, а ты суёшься в самое пекло. Какой был смысл смотреть на это?
- Я не делала, я ничего не делала, - забормотала Эйвион. Взгляд её был мутным; она шла, прижав ладонь к левой щеке. Карлик остановился.
- Что с тобой такое? – сварливо бросил он. Огляделся и затащил её в проулок. - Ну-ка, дай посмотрю.
Не дожидаясь, Корах отвёл её руку в сторону и сдёрнул с лица платок. Выражение его лица неуловимо изменилось.
- Хм, - буркнул он, - похоже, здешний воздух идёт тебе на пользу.
Эйвион смотрела на него, не понимая.
- Ты давно видела себя в зеркало? – Корах взял её руку и прижал ладонью к подбородку.
Эйвион замерла. Там, с левой стороны, где пальцы привыкли ощущать бугристый вечно незаживающий шрам, она обнаружила нечто. Выше, вверх по скуле, всё оставалось по-прежнему, но кожа на подбородке вдруг стала бархатисто-нежной.
- Я… не понимаю, - растерялась она.
- И понимать нечего. – Корах пожал плечами. - Заживает помаленьку. Пойдём. Пока весь народ на площади, нам надо успеть. И, извините меня, моя госпожа, но так надо. Наклонитесь.
С этими словами он достал из кармана бечёвку и завязал её на шее Эйвион, крепко зажав другой конец в своей руке. Корах зашагал очень быстро, переваливаясь на коротеньких кривых ножках. Эйвион тащилась сзади в каком-то полусне.
Она не была в порту с того самого дня, когда её, в ошейнике, связанную верёвкой с другими пленниками, привезли в Гази. Здесь, похоже, собрались все, для кого заработок либо безделье оказались важнее редкого зрелища казни Красного советника. С выжженного белёсо-лазоревого неба палило солнце, море сверкало и слепило глаза. Порт кишел людьми, собаками и кошками, скрипел снастями, хлопал парусами, плескался волнами, вонял рыбой и смолой, переговаривался на тысяче языков; вечные чайки с криками носились над головами рыбаков.
Почувствовав лёгкий рывок верёвки на шее, Эйвион очнулась. Очень много народу, слишком много. И здесь даже спрятаться негде. А если их поймают? Один раз, почти год назад, она видела, как казнили чью-то неверную жену. Её раздели полностью, связали, широко раздвинули ноги и через воронку налили туда молока. А потом запустили ядовитых змей. И то была свободная женщина. У Эйвион внутри всё опустилось от ужаса: даже представить себе невозможно, что сделают с рабыней, отравительницей шейна Гази.
Но на беглецов вроде бы никто не обращал внимания, разве что какой-нибудь полупьяный матрос, на мгновение оторвавшись от фляги, безразличным взглядом провожал странную пару: бородатого карлика, явно не из этих мест родом, и уныло плетущуюся за ним юную чем-то напуганную темнокожую рабыню.
- Эй, масафешах, – только однажды донёсся до них возглас. – У тебя губа не дура!
«Масафешах» на здешнем наречии означало что-то вроде «получеловек».
Ловко пробираясь между тюками и бочками, Корах направился к одному из кораблей, пришвартованных к длинному деревянному причалу. Корабль был небольшой и низкий, с двумя мачтами; на узком носу виднелась полустёршаяся витиеватая надпись на арканском языке: «Стремительный». По мостику, перекинутому на борт корабля, двое рабов одну за другой закатывали бочки.
- Ты едва не опоздал, маленький человек, - сказал кто-то.
Эйвион подняла глаза. Наверху, облокотившись на поручни, стоял полуголый татуированный аркан с длинными серьгами в ушах. Голова его была гладко выбрита, а из затылка свешивалась смоляного цвета коса.
- «Едва» не считается, - буркнул Корах. – Рад видеть тебя в добром здравии, Маз’иид.
- Ты не говорил, что будешь не один.
- Я и не говорил, что буду один, - возразил Корах.
- На моём корабле мало места, маленький человек.
- Тогда предлагаю тебе её считать за одного человека, а я сойду за багаж.
Маз’иид расхохотался.
- Тогда это будет стоить тебе ещё половину дихема.
- Хм. Я не знал, что ты ещё и грабитель. Такой маленький человек, как я, не может таскать с собой столько золота.
Вместо ответа Маз’иид уставился на Эйвион. Кожа вокруг его глаз была густо зачернена, а от крыльев носа, сплетаясь в цветные узоры, вились похожие на змей татуировки.
- Скажи мне, друг Кораш… - произнёс он, наконец. – Кто эта прекрасная девушка?
- У вас это называется харим. Она стоила мне немалых денег.
- Вот как? – Маз’иид изобразил удивление. – Я не знал, что это принято у корнов.
- Принято, - усмехнулся Корах, - только у нас называются они немного по-другому. В конце концов, хоть что-то я должен привезти на родину из вашей удивительной страны?
Маз’иид кивнул, не переставая разглядывать Эйвион.
- Да, это хороший подарок самому себе. Но сегодня утром, друг мой Кораш, здесь был шурта славного города Гази. Он сказал, что ищут сбежавшую рабыню, белокожую и светловолосую. И ещё сказал, что она…
Корах пожал плечами.
- Моя харим белокожа? Светловолоса?
- …и ещё сказал, - медленно повторил Маз’иид, - что её легко можно узнать по лицу.
Эйвион казалось, что она сейчас рухнет прямо на горячие доски причала. Что делать, что делать? Она лихорадочно соображала. Если сейчас прыгнуть прямо в воду, поплыть? Нет, её быстро догонят. Или бежать обратно в город, через толпу людей?
Корах деланно поразился.
- О-о… чего не сделаешь для друга? Возможно, я тоже был бы счастлив лицезреть божественную красоту твоей супруги, о, уважаемый Маз’иид, но никогда не посмею даже подумать о том, чтобы обратиться к тебе с такой просьбой. И не оттого, что законы Морского народа очень суровы на этот счёт, а оттого, что мне не хочется расстраивать моих почтенных родителей, которые с самого моего рождения пытались воспитать из меня благородного человека. Боюсь, не получилось.
Маз’иид постоял молча, постукивая пальцами по поручню. Наконец кивнул.
- Половина золотого дихема.
- Договорились. – Корах дёрнул за верёвку, взглядом указав Эйвион на трап.
Боясь взглянуть в лицо Маз’иида и опустив голову, Эйвион пошла вслед за своим спасителем. Первый раз – даже за всё время пребывания в Гази, - у неё появилось ощущение, что чёрные глаза капитана ощупывают её с головы до кончиков пальцев на ногах, цепляются за грудь, оголённые бёдра. Она еле сдерживалась, чтобы не сжаться в комочек или не побежать.
Слава богам, Маз’иид больше не произнёс ни слова и, как только они взошли на палубу, немедленно переключился на рабов-носильщиков, обрушив на них поток брани.
Корах уверенно лавировал между горами скарба, в беспорядке лежавшего на палубе; судя по всему, раньше он уже бывал на этом корабле. Они прошли к кормовой надстройке, нырнули в маленькую дверцу и оказались в тёмном низком коридоре.
- Сюда, - сказал Корах.
Каюта была крошечной, без окон, с единственным узким лежаком вдоль стены. Эйвион бессильно рухнула на тюфяк.
- Корах, - шепнула она. Она боялась говорить громко, - ты хорошо знаешь этого капитана?
- Немного лучше, чем остальных, - хмуро ответил карлик, - именно он довёз меня до Гази. Проклятье…
- Что?
- Не верю я этим черномазым. Похоже, он страшно хочет посмотреть на твоё лицо. Пока мы возле города, ничего не случится: за посягательство на чужую жену самое малое – это порка плетьми, но в открытом море – он король и бог на своём корабле. А если он узнает, что ты – та самая, кого ищут, так он ещё и награду за это получит.
Глянув на Эйвион, Корах успокаивающе положил руку ей на плечо.
- Не волнуйся, моя госпожа. Может, ничего и не случится. Будем уповать на Матерь Боанн и его честность. А пока – отдохни. Я разузнаю насчёт еды.
Корах выскользнул за дверь.
Книга третья
ХРАМ ТЁМНОГО БОГА
Глава 1
НОВЫЙ ЗНАКОМЫЙ
Корах вскоре вернулся, притащив круглую свежую лепёшку, большой кусок сыра и флягу кислого вина. Он ел быстро и с аппетитом, Эйвион клевала, как птичка, отщипывая крошечные кусочки, прислушиваясь к плеску волн за бортом, крикам и топоту ног на палубе: команда готовила корабль к отплытию.
- Маз’иид сказал, через полчаса отчаливаем, - пояснил Корах, запихивая в рот ломоть сыра.
- Мы плывём в Корнваллис?
- Нет. – Он помотал головой. – Туда «Стремительный» не плавает. На Элькин – это остров неподалёку от королевства. А оттуда уже сможем легко добраться, день-два пути.
- Если всего день, то отчего ж не проплыть ещё немного? – удивилась Эйвион.
- Вил его знает. Я так понимаю, в порты Корнваллиса не всякий их корабль имеет право зайти. Только те, которые с Элькина – вроде как исключительное такое право. Морской народ все товары на Элькин свозит, а потом уже развозит по городам.
Дверь со скрипом отворилась, заставив Эйвион вздрогнуть. Корах тут же положил руку на рукоять меча.
- Нижайше прошу прощения за вторжение, но, услышав родную речь, я не смог удержаться. - Человек шагнул на порог и остановился. Мужчина был небольшого роста, быть может, только на ладонь выше Эйвион, худощав, и держался как-то расслабленно. В его глазах мелькнуло легкое изумление при виде смуглой рабыни в набедренной повязке, но, тем не менее, он склонил голову в приветствии. – Моё почтение даме, которая столь чисто говорит на языке моих предков…
Он явно был из корнов, несмотря на загар и тёмного цвета шевелюру: с тонкими чертами лица, немного припухшими глазами, небритым подбородком и брезгливо изогнутым ртом; пряди волос падали на лицо. На вид лет около тридцати; узкие штаны, заправленные в сапоги, свободная белая рубаха не первой свежести. Говорил он тихо и слегка нараспев, распространяя вокруг сильный запах перегара.
- Если моё присутствие нежелательно, я, пожалуй, пойду, попробую поспать ещё, хотя… - он неопределённо повёл вокруг рукой, - с такими криками и шумом сделать это затруднительно.
Корах и Эйвион переглянулись.
- Вы плывёте на этом корабле? – спросила Эйвион.
Мужчина улыбнулся.
- Было бы глупо отрицать это. Моё имя - Феон Эдгариддин.
- «Феон», кажется, означает «роза»? – фыркнул Корах.
- Именно. Моя матушка была большой выдумщицей.
Корах кивнул.
- Будем рады разделить с вами трапезу.
- О, нет, благодарствую, я сыт. – Мужчина уселся на лежак, даже не уселся, а растёкся. – Разве только немного вина.
Получив флягу, он сделал длинный глоток и испустил вздох облегчения.
- Я так полагаю, вы возвращаетесь домой? Из каких вы мест?
- А откуда вы? У вас здесь дела? – спросил Корах.
- Да, наверное, как непрошеный гость, должен начать я. - Мужчина отхлебнул ещё и с видимым сожалением вернул флягу. – Я отовсюду. И ниоткуда. Матушка моя родом из Ллевеллина, сам родился в Морхолле. Но, поскольку у моего отца уже было двое законнорожденных сыновей, я оказался без надобности. Меня сначала отправили в монастырь Суон, хотели сделать послушником, но я там пришелся не ко двору, затем на воспитание в Туанский монастырь, и, наконец, вместе с матерью услали обратно в Ллевеллин. А когда матушка умерла, мой тамошний опекун решил, что я даром ем свой хлеб, и отправил меня попутешествовать в надежде, что я наберусь опыта, а морской воздух попутно остудит мою не в меру горячую кровь.
- И теперь вы возвращаетесь обратно?
- Да, и исключительно из денежных соображений. Дошли слухи, что отец умер, и во мне теплится крохотная надежда на то, что он не забыл упомянуть в завещании о своём блудном отпрыске. Кажется, я рассказал всё. А теперь ваша очередь, хотя… - Феон улыбнулся, - для начала позвольте мне высказать собственные догадки.
|
|
|
