Ошо, расскажите что-нибудь еще о самопознании. Это единственное, что меня интересует и составляет предмет моего исследования.

 

Самопознание — это противоречие в понятии. Когда оно на самом деле происходит, то нет ни самости, ни познания. Если есть самость, оно не может происходить. Если есть познание, это значит, что оно не произошло. Поэтому прежде всего необходимо понять следующее.

Первое: чтобы произошло самопознание, самость должна исчез­нуть. Вы должны всё забыть о вашем эго. Вы должны пребывать в сос­тоянии без-эго.

И второе: вы должны также всё забыть о познании. Если вы посто­янно жаждете познать, то сама эта жажда будет вам помехой. Бог отк­рывает себя лишь тем, кто ничего не жаждет, кто ничего не желает — даже того, чтобы познать Бога. Тайны открываются лишь тем, кто просто пуст, кто не требует Бога. Они ждут с открытыми глазами, они ждут с открытыми сердцами, но не требуя.

Ваше требование в основе своей ориентировано на эго. Почему вы хотите знать? Потому что знание дает власть. Постарайтесь это по­нять. Знание есть власть. Чем больше вы знаете, тем больше становит­ся у вас власти. Эго всегда заинтересовано в многознании. Если вы знаете природу, вы обретаете власть над природой. Если вы знаете лю­дей, вы обретаете власть над людьми. Если вы знаете свой собствен­ный ум, вы обретаете власть над своим собственным умом. Если вы бу­дете знать Бога, вы обретете власть над Богом.

Стремление к познанию по своей сути есть стремление к власти. А как вы можете властвовать над реальностью? Сама эта идея нелепа. Позвольте лучше реальности властвовать над вами... расслабьтесь. И позвольте лучше реальности вами обладать, чем самим обладать ре­альностью.

Чтобы действительно быть в состоянии самопознания, нужно за­быть о себе и обо всех исследованиях познания. Тогда оно случается. Оно случается только тогда.

В истории человеческого сознания существовали три попытки в связи с самопознанием.

Первая попытка — это попытка реалиста. Реалист отрицает самость: он говорит, что внутренней самости не существует, субъекта не существует, существует только объект, вещь, мир. Это его способ избе­гания внутреннего путешествия. Внутреннее путешествие опасно. Вам придется всё потерять! Самопознание и всё остальное, корни и всё ос­тальное — вам придется всё потерять. Реалист не может пойти на риск. Он прибегает к объяснениям. Он говорит: «Душа не существует, самость не существует. Все это принадлежит миру объектов». Поэтому он обращается к познанию объектов. Он забывает о субъективности и имеет дело с объективностью. Этим и занималась наука на протяже­нии трехсот лет. Это путь бегства от самого себя.

Второй путь — это путь идеалиста, утверждающего, что объекта не существует, что мир есть майя — иллюзия. Вовне познавать нечего, поэтому закрой глаза и отправляйся внутрь. Подлинным является только познающий, а познаваемое — иллюзорно. Реалист говорит, что подлинно только познаваемое, а познающий иллюзорен; идеалист го­ворит, что подлинным является только познающий, а познаваемое ил­люзорно. Вы только взгляните на эту несуразицу как же может суще­ствовать познающий, если нет познаваемого? И как может существо­вать познаваемое, если нет познающего?

Потому идеалист и реалист выбирают лишь части реальности. А другой половины они боятся. Реалист боится идти внутрь, ибо идти внутрь — это то же, что идти в пустоту, в кромешную пустоту. Эго сва­лится в бездонную яму, в пропасть... и невозможно ничего предвидеть. Где ты приземлишься, и существует ли вообще приземление.

Реалист боится познающего, поэтому он его отрицает. Из страха он говорит, что его нет: «Я имею дело исключительно с познаваемым, с объектом». А идеалист боится объекта, мира, очарования мира, ма­гии мира. Он боится затеряться в желаниях и страстях. Он боится по­пасть в ловушку вещей, денег, власти, престижа. Он так боится, что го­ворит: «Все это сон. Совершенный мир не является реальным. Реаль­ный мир внутри».

Но и тот, и другой правы только наполовину. И помните: истина наполовину гораздо хуже, чем стопроцентная ложь. Стопроцентная ложь, по крайней мере, имеет одно качество — качество полноты. В стопроцентной лжи одно прекрасно: она не способна долго вас обма­нывать — ибо это такая ложь, что даже дурак рано или поздно увидит, что это ложь. Но истина наполовину опасна: даже умный может по­пасться на её удочку.

И существует еще третий путь: путь мистика. Он принимает и то, и другое, и отрицает и то, и другое. Это мой путь. Он принимает и то, и другое, потому что говорит: «На одном плане существует и то, и друroe: познающий и познаваемое, субъект и объект, внутреннее и внеш­нее. Но на ином плане оба исчезают, и остается лишь одно — ни поз­наваемое, ни познающий».

Подход мистика целостный. И мне бы хотелось, чтобы вы поняли подход мистика, как можно глубже. На одном уровне правомерны оба. Когда вы спите, сон на самом деле подлинный и спящий подлинный. Когда вы утром пробуждаетесь, то всё это больше не является подлин­ным. Теперь уходит спящий и уходит сон — оба ушли. Теперь вы бодр­ствуете. Теперь вы существуете на совершенно ином уровне сознания.

Когда человек невежественен и бессознателен, то подлинным явля­ется мир и подлинным является эго. Когда человек становится созна­ющим, когда он обретает качество Будды, тогда нет мира и нет ника­кого эго — оба исчезли. Но то, что оба исчезли, не означает, что ниче­го не осталось: оба исчезли друг в друге. Осталось только одно, а двух не осталось. Познающий и познаваемое стали едины.

И это единство есть то, что на самом деле подразумевалось под самопознанием. Впрочем, это неправильное слово. Ни одно слово не может быть правильным. Ни одно слово не может быть правильным в отношении такого великого опыта, который выходит за пределы двойственности.

Человек пытается двумя способами преодолеть это теоретико-познавательное разделение на две части, что внутреннее присуще самопознанию. Первый способ — это ограничение своего познавания объектами мира несамости. Но это способ избегания самопознания. Лю­ди, желающие избежать самопознания, осуждают его как интровертное, асоциальное, аномальное, даже извращенное. Они называют его одним из видов интеллектуальной маструбации, разглядывание собственного пупка, а этих людей они называют праздными мечтате­лями, поэтами, мистиками, блуждающими где-то вдали от реальности.

Насколько стремление к исследованию в естественных науках мотивированно попыткой отвратить наше внимание от самих себя? На этот вопрос должен быть дан ответ.

Люди начинают интересоваться научным исследованием — поче­му? Их что, действительно интересует какой-то научный проект? Или они просто пытаются избежать вхождения вовнутрь? То, что они избе­гают вхождения во внутрь, более вероятно.

Альберт Эйнштейн сказал перед смертью, что, если бы Бог дал ему еще один шанс родиться, он бы не стал снова ученым. Его друг, нахо­дившийся у постели умирающего, спросил: «Кем бы ты тогда хотел стать?»

И тот ответил: «Кем угодно, но только не ученым. Я предпочел бы стать хоть водопроводчиком, но только не ученым».

Почему? Альберт Эйнштейн был очень чувствительным и очень интеллигентным человеком, который мог бы спокойно стать Буддой. Иметь такой потенциал и упустить — и всё из-за того, что он напра­вил все свои познавательные способности на объективный мир. Он слишком интересовался звездами, временем, пространством и т.д., и он совершенно забыл о самом себе. Он был до того вовлечен в другие вещи и другие проблемы, что совсем забыл о том, кто он и что себе тоже нужно уделять какое-то время.

Один из социалистических вождей Индии, доктор Рам Монохар Лохия пришел к нему в гости. Он рассказывал мне, что, когда он при­шел к Альберту Эйнштейну ему пришлось ждать шесть часов. Время было назначено самим Альбертом Эйнштейном. Но снова и снова по­являлась его жена, принося то хлеб, то что-нибудь еще, и говорила: «Извините, но он принимает ванну». Так долго?

Доктор Лохия спросил: «И сколько времени намерен он принимать свою ванну?»

«Никто не знает», — ответила жена, — «ведь, когда он сидит в ван­ной, он начинает думать о великих вещах. И совершенно забывает, где он находится. И нам не разрешается его отвлекать, потому что он мо­жет нащупать какую-нибудь тонкую цепочку мыслей, и, если мы ему помешаем, то это может оказаться потерей для человечества».

Доктор Лохия еще больше заинтересовался. «Но что он делает, ког­да там сидит?» — спросил он.

«Пожалуйста, не спрашивайте...» — ответила жена. — «Он играет мыльными пузырями и все думает, думает. Все решенные им великие проблемы были решены в ванной».

Вы, должно быть, слышали о рассеянности великих ученых. И это не только шутки — в них есть доля истины. Они теряют следы своего собственного бытия.

Вот что рассказывают об Иммануиле Канте: однажды вечером он возвратился домой и постучал в дверь. Уже темнело, и выглянувший из окна верхнего этажа слуга сказал: «Хозяина нет дома».

Это был дом Иммануила Канта, он был хозяином, а слуга подумал, что кто-то пришел к хозяину. Поэтому он сказал «Хозяина нет дома. Он ушел на прогулку».

«Хорошо», — сказал Иммануил Кант. — «Я приду попозже».

И он ушел! Прошел час, прежде чем его вдруг осенило: «Что за шут­ку сыграл со мной слуга? Хозяин ведь я!»

Если вы слишком поглощены внешним, то вероятно, что все ваше сознание начнет двигаться во внешнее. Ничто не указывает на вас са­мих.

Иммануил Кант вернулся домой в другой вечер. Обычно он носил с собою трость. Он зашел в комнату и забыл, что это, и тогда он поло­жил трость на кровать, а сам встал в угол. И только среди ночи он по­нял, что здесь что-то не так.

Это действительно возможно. Можно на самом деле стать настоль­ко одержимым объективным... что потеряешь все следы самого себя. Можно уйти в тень. Ученые живут в такой тени. Философы живут в та­кой тени.

Субъективность устраняется тогда, когда возобладают объект и ин­терес к объектам. Онтологический империализм научной методоло­гии — это давящая опасность. Одно дело считать, что, если что-то не может быть познано научными методами, то оно не может быть поз­нано, и совсем другое дело считать, что, если что-то не может быть познано научными методами, то оно не существует.

И как только вы становитесь одержимы объективным, тогда вы, естественно, становитесь одержимы и научной методологией — тогда она становится единственным правильным методом познания. И если что-то не достаточно этому методу, то вы не только говорите, что его нельзя познать, вы мало-помалу бессознательно, безотчетно начинае­те утверждать, что, если его нельзя познать научным методом, то оно не может существовать. Вот почему ученые продолжают утверждать, что Бога не существует. Однако дело не в том, что Бога не существует — все дело в их методологии. Их методология годится для объекта, а Бог — это ваша субъективность. Их методология подразумевает хвата­ние всего, что от вас отделено. А Бог от вас не отделен: Бог есть ваше сердцевинное существо, ваше внутреннее.

С помощью научных методов невозможно доказать любовь. Но это не означает, что любви не существует. Для неё нужна иная методоло­гия, иной подход, иное видение, иной способ восприятия.

Ученый избегает проблемы самопознания, все более и более сосредотачивая свой интерес на объективном мире. Все более и более погружаясь в предметы, он всё дальше и дальше уходит от самого себя.

Существует и третья попытка избежать дихотомии субъект-объект — таков путь мистика. Один способ избежания проблемы субъекта и объекта — способ ученого: существует только один объект. Другой способ избежания этой дихотомии — а она неразрешима — способ идеалиста: объявить, что мир иллюзорен, что его не существует, что он майя — так что закрой свои глаза. Оба неправы. Третий метод — это метод мистика: он трансцендирует. Он не отрицает реальности объекта, он не отрицает реальности субъекта — он принимает реаль­ность обоих. И наводит между ними мост.

В этом состоит смысл знаменитого утверждения Упанишад «Тат — твам — аси» — «это — ты». Это наведение моста. И в этом наведении моста случается самопознание, исчезает знание, и остается познание, ясность, прозрачность. Все проясняется. И нет никого, кому ясно, и ничего, что ясно — но ясно всё. Есть одна лишь ясность и ясность.

Буддисты называют это сказочной страной Будды. Там всё ясно, благоухающе, прекрасно, исполнено грации. И великолепие открыва­ет свои двери.

Мистики преодолевают эту проблему стремясь к такой форме поз­нания, в которой познающий и познаваемое сливаются в единое це­лое. Теперь уже ничто не упущено в понятии «познание». Познание нельзя разделить на непосредственное и опосредованное. Всё позна­ние опосредованно. Познание — это приветствие кивком головы, а не объятие. Это утверждение, символизация, обобщение, анализ. В каком-то смысле познание — это форма фальсификации, ибо реальность конкретна, особенна, специфична, неанализируема. Познание — су­хой и мертвый факт — это не переживание. А переживание — это не познание, но познавание.

Вот почему Кришнамурти всегда употребляет слово «переживание» вместо слова «опыт». И он прав. Он преобразует существительное в глагол: он называет это переживанием. Всегда помните: преобразуя су­ществительные в глаголы, вы будете ближе к реальности. Не называйте это познанием — называйте это познаванием. Не называйте это жизнью — называйте это проживанием. Не называйте это любовью — называйте это влюблённостью. Не называйте это смертью — называйте это умиранием.

Если вы сможете понять, что вся жизнь — это глагол, а не существительное, то за этим, как тень, последует великое понимание.

Нет самости и нет другого.

Великий еврейский мистик и философ Мартин Бубер говорит, что молитва — это переживание «я» и «ты», диалогическое переживание, диалог. Да, молитва такова в начале, но не в конце. Молитва есть диа­лог между «я» и «ты» для начинающих. Но для достигших молитва не диалог, ибо ни «я», ни «ты» не существует — существует лишь единое. Диалог существовать не может. Это не сообщение: это единение. Это даже не союз, но целостность.

Самопознание — явление великой важности. Нет ничего важнее его. Но помните две эти западни: одна — это отрицание субъективности и превращение в реалиста: другая — это отрицание реальности и превращение в идеалиста. Избегайте две эти западни. Идите ровно посередине. И тогда вы будете изумлены: самость исчезла, знание исчезло. И тогда наступает познавание. Нисходит великий свет, свет, преобразую­щий не только вас, но и весь ваш мир.

Сообщают, что Будда говорил: «В то мгновение, когда я стал просветленным, просветленным стало для меня всё существование». Это истина. Это случается именно так. Когда ты становишься просветленным, всё существование наполняет­ся светом и остается наполненным светом. Даже тьма начинает сиять, даже смерть становится новым способом проживания.

Четвертый вопрос:

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: