 |
Цель и назначение философии. Отношение философии к действительности, связь философии с жизнью (И.А. Ильин «Религиозный смысл философии»).
|
|
|
|
Одна из самых знаменитых философских книг — «Метафизика» Аристотеля — начинается с таких слов: «Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому — влечение к чувственным восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради них самих...»
К философствованию побуждает удивление. Но, полагает Аристотель, недоумевающий и удивляющийся считает себя незнающим. Если, таким образом, начали философствовать, чтобы избавиться от незнания, то, очевидно, к знанию стали стремиться ради понимания, а не ради какой-нибудь пользы.
В этом смысле целью, назначением философии является 'Незаинтересованное познание, чистое созерцание истины. По словам французского религиозного философа Ж. Маритена, греки постигли ту великую истину, что созерцание само по себе выше, чем действие, что действие происходит от избыточности созерцания и что, наконец, стремление к чистому созерцанию и стремление к свободе есть два аспекта одного и того же стремления.
Жизнь, говорил Пифагор, подобна игрищам: иные приходят наних состязаться, иные торговать, а самые счастливые — смотреть.
Философия по своей сути есть незаинтересованная деятельность, ориентированная на истину, притягательную саму по себе, а не на утилитарную активность, направленную на овладение вещами. По-этому-то люди и нуждаются в ней, ибо существует тысяча способов и учений о том, как овладеть вещами, и только один способ и одно учение — философия — о том, как наслаждаться вещами, созерцая их.
То, что философия презирает практическую пользу, материальную выгоду, хотя и способна достичь их еще лучше, чем многие практические науки, она не раз уже доказывала. Классическим остается пример первого греческого философа Фалеса, который, желая доказать, что философу разбогатеть совсем нетрудно, однажды в предвидении большого урожая оливок взял внаем все маслодавильни и этим нажил
|
|
|
много денег.
Значит ли это, что философская деятельность при всей ее незаинтересованности, непрактичности и созерцательности полностью оторвана от жизни?
Отнюдь нет. Хотя философская созерцательность и вне утилитарных целей, она обладает четко выраженным нравственным, общественным содержанием. Очевидно, что при созерцании целого неизбежно меняются все повседневные перспективы: понимание смысла жизни, отношение к людям, государству, собственности и т.д:- Именно по этой причине многие философы-«созерцатели» вынуждены были проводить остаток своих дней в изгнании или вообще лишались жизни.
Таким образом, наши практические решения во многом зависят от позиции, занимаемой нами относительно предельных вопросов. Вот почему философские теории, не предназначенные для практического использования и применения, обладают таким влиянием на человеческую историю.
Однако не все философы исходили непосредственно из идеи философского созерцания. Существует теоретическая, умозрительная философия и философия нравственная, практическая, самым ярким
представителем которой был Сократ. Но сама эта практичность, утилитарность имеет особую природу. Вот что говорит об этом Сократ, обращаясь на суде к своим обвинителям: «Ведь я только и делаю, что
хожу и убеждаю каждого из вас, молодого и старого, заботиться раньше и сильнее не о телах ваших или о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше, говоря вам: не от денег рождается доблесть, а от
доблести бывают у людей и деньги и все прочие блага».
Следовательно, назначение нравственной практической философии — это забота о душе.
Наконец, следует назвать еще один вид практической философии, получивший свое обоснование в трудах родоначальников новой философии — Р. Декарта и Ф. Бэкона. Это естественная практическая философия, послужившая толчком к бурному развитию естествознания.
|
|
|
Декарт определяет ее как отчетливое знание природных вещей (огня, воды, воздуха, небесных тел и т.п.), позволяющее использовать природные силы для блага человека, ведущее к господству человека
над природой. Английский философ Т. Гоббс видит уже в этой связи назначений философии в том, что благодаря ей мы можем использовать к нашей выгоде предвидимые нами действия и на основании наших знаний по мере сил и способностей планомерно вызывать эти действия для умножения жизненных благ.
Таким образом, то, что для Фалеса, да и для древнегреческой философии в целом, являлось всего лишь нехарактерной потенциальной возможностыо философии, становится здесь ее главной целью. И в этом,
можно видеть свидетельство целевой многоплановости философии. Мы установили, что философская мысль рождается в противоречиях чистых понятий, что философский разум задается метафизическими
вопросами, что философия по своей сути есть чистое созерцание истины. Не означает ли это, что философия вообще не имеет никакого отношения к действительности, что она никак не связана с жизнью?
Как бы отвечая на это сомнение, Гегель заметил, что философия именно потому, что она есть проникновение в разумное, постижение существенного, является познанием действительного, а не потустороннего начала, которое бог знает где существует. Даже платоновская республика, которая вошла в пословицу как образец пустого идеала, по существу, отражала не что иное, как природу греческой
нравственности. Чтобы понять это, необходимо задаться вопросом: что такое действительность?
В повседневной жизни, считает Гегель, действительностью называют всякую причуду, заблуждение, зло и тому подобное, равно как и всякое существование, как бы оно ни было превратно и преходяще.
Но каждый, кто обладает хотя бы обыденным чувством языка, не может не ощущать, что случайное существование не заслуживает громкого названия действительного, ибо случайное, обладающее не большей ценностью, чем возможное, одинаково могло бы быть и не быть.
|
|
|
Действительным может считаться только существенное, необходимое, разумное. Действительность, согласно Гегелю, есть ставушее непосредственным единство сущности и существования, или внутреннего и внешнего. Отсюда вытекает знаменитая формула Гегеля — «что разумно, то действительно; что действительно, то разумно».
Поэтому только философии и дано познать истинно действительное, ибо она с помощью разума постигает существенное. Есть и еще одно сомнение. Не является ли философия «умственным мечтанием», некой «личной мифологией»? Людям, далеким от философии, кажется, что здесь все субъективно и произвольно, ибо каждый говорит про себя и о своем: один философ с легкостью опровергает построения другого, одна «абсолютная» истина без особых усилий заменяется другой и т.д.
Не значит ли это, Что философия творит одни «беспредметные химеры», что она является культурным пережитком, вроде философского камня, жизненного эликсира, вечного двигателя и тому подобного?
На этот вопрос удалось хорошо ответить русскому философу И.А. Ильину. Безжизненность, «химеричность» философии есть обывательская иллюзия. Философия имеет подлинную, творческую связь
с жизнью. Обыватель не замечает этой связи^потому что она проистекает не от быта и не от животного существования, а от жизни духа, от его страдания, созерцания и жажды.
Ильин выводит следующую «формулу» связи философии с жизнью: «Жизнь есть страдание, ведущее к мудрости, а философия есть мудрость, рожденная страданием».
Философствовать и означает воистину жить и мыслью освещать и преображать сущность подлинной жизни. Таким образом, между философией и жизнью существует самая прямая взаимосвязь, которую можно выразить таким соотношением: философия больше, чем жизнь — она есть завершение жизни. Но
жизнь первичнее философии — она есть ее источник и предмет.
|
|
|
