Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Возбуждение и стимулирование




Русский нейрофизиолог Иван Сеченов впервые в своем труде "Рефлексы головного мозга" доказал, что нервная система обладает потребностью в действии, т. е. должна иметь определенный минимум возбуждения. Ту же точку зрения разделяет и Р. Б. Ливингстон:

Нервная система является источником активности и ин­теграции. Мозг не только реагирует на внешние раздражите­ли; он сам спонтанно активен... Активность мозговой клет­ки начинается в эмбриональной жизни и, вероятно, вносит свой вклад в организационное развитие. Развитие мозга наи­более быстро происходит перед рождением и несколько меся­цев спустя. После периода бурного роста скорость развития существенно снижается, однако и у взрослых оно не останав­ливается; нет такого предела, после которого развитие пре­кращалось бы и после которого способность к реорганизации исчезла бы вследствие болезни или ранения.

Далее он пишет:

Мозг расходует примерно столько же кислорода, сколько и активная мышца. Но активная мышца может переносить столь высокий расход кислорода сравнительно недолго, в то время как нервная система в течение всей жизни имеет такой высокий расход кислорода, и в период бодрствования, и во время сна — от рождения и вплоть до самой смерти.

Нервные клетки мозга всегда обладали биологической и электрической активностью. Особый феномен, который помогает распознать потребность мозга в постоянном воз­буждении, — это феномен сновидений. Доказано, что мы проводим значительную часть нашего сна (около 25%) всновидениях. Причем индивидуальные различия состоят не в том, видит ли человек сны или нет, а в том, помнит ли он их после пробуждения. Установлено также, что люди с нарушением этой сферы нередко оказываются не вполне нормальными. Возникает вопрос: почему мозг, который составляет только 2% веса тела, является орга­ном (наряду с сердцем и легкими), сохраняющим свою активность во время сна, хотя другие органы и части тела в это время находятся в состоянии покоя; или, если выразиться языком нейрофизиологов, почему мозг расхо­дует 20% всего потребляемого объема кислорода и днем, и ночью. Кажется, что это указывает на то, что нейроны "должны" находиться в состоянии повышенной активно­сти по сравнению с клетками в других частях тела. Гово­ря о причинах этого явления, уместно допустить, что обес­печение мозга достаточной мерой кислорода имеет для жизни столь важное значение, что мозг получает совер­шенно особый рацион для активности и возбуждения.

Потребность маленького ребенка в стимулировании до­казана многими исследователями. Р. Шпитц указал на пато­логические последствия недостаточной стимуляции малень­ких детей. Харлоу и другие показали, что обезьяны страда­ют тяжелыми психическими нарушениями, если их в ран­нем возрасте отрывают от материнского тела[179]. Д. Е. Шехтер также рассматривал эту проблему, считая, что соци­альная стимуляция является важной предпосылкой раз­вития ребенка. Он приходит к выводу, что "без адекват­ной социальной стимуляции (как, например, у слепых и госпитализированных детей) развиваются отклонения в эмоциональной и социальной сфере: в речи, в абстракт­ном мышлении и самоконтроле"[180].

Экспериментальные исследования также показали, что существует потребность в стимуляции и возбуждении. Э. Таубер и Ф. Коффлер (1966) доказали у новорожденных оптокинетическую нистагматическую реакцию* на движе­ние. Вольф и Уайт (1965) наблюдали, что новорожден­ные дети в первые дни жизни реагируют на перемещение предметов движением глаз. Фантц (1958) обратил внима­ние, что взгляд малыша в первые две недели его жизни дольше задерживается на более сложных визуальных объектах, чем на более простых. Шехтер добавляет к это­му: "Разумеется, мы не можем знать, каковы зрительные восприятия новорожденного, но все же можем сделать осто­рожный вывод, что новорожденный «предпочитает» слож­ные раздражители простым". Исследования в Универси­тете Макгилла показали, что изоляция от внешних раз­дражителей, как правило, ведет к нарушениям восприя­тия, даже при условии удовлетворения всех физиологиче­ских потребностей испытуемых и довольно высокой опла­те их труда. Так, в этом случае исключение внешних воз­действий привело испытуемых в такое беспокойство, ко­торое граничило с полной утратой равновесия, — несколь­ко человек уже через несколько часов вынуждены были отказаться от эксперимента, несмотря на связанные с этим финансовые потери.

Наблюдения повседневной жизни показывают, что че­ловеческий организм (так же точно, как животный) нуж­дается не только в некотором минимальном отдыхе, но и в некотором (хоть минимальном) количестве волнения (воз­буждения). Мы видим, что человек жадно ищет возбуж­дения и непосредственно реагирует на него. Перечисление стимулов и раздражителей не имеет смысла, этот список практически бесконечен.

Отдельные индивиды (и целые культуры) отличаются друг от друга только с точки зрения основных способов и приемов стимулирования возбуждения (волнения). Ката­строфа, убийство, пожар, война и секс — вот одни источ­ники волнений, но, с другой стороны, такими источника­ми являются любовь и творческий труд. Греческая траге­дия наверняка была для зрителей не менее мощным ис­точником эмоций, чем садистские представления в рим­ском Колизее (хоть и каждый на свой лад). Различие это очень важно, хотя до сих пор ему не уделялось достаточ­ного внимания. И я считаю, что стоит немного остано­виться на этом вопросе, пусть и придется для этого сде­лать некоторое отступление.

В литературе по психологии и нейрофизиологии поня­тие "стимул" означает почти исключительно то, что я здесь называю словами "простой стимул". Когда человеку грозит опасность, он реагирует прямо и непосредственно, почти рефлекторно, — ибо эта реакция происходит на основе его нейрофизиологической организации. То же са­мое относится и к другим естественным потребностям (го­лод, жажда и в какой-то мере — секс). В этом случае человек реагирует (reagiert), но не воодушевляется (agiert), т. е. не проявляет активности, выходящей за рамки "ми­нимальной нормы" (которая нужна, чтобы убежать, на­пасть или прийти в состояние сексуального возбуждения). Можно даже в этом случае сказать, что при таком типе реакции реагирует не сам человек, а его мозг или весь его физиологический механизм, который выполняет эту фун­кцию за него.

Однако часто остается без внимания тот факт, что су­ществуют еще и другие способы возбуждения, другие сти­мулы, которые вдохновляют человека, заставляют его тре­петать. Таким источником воодушевления (вдохновения, восторга) может стать, например, ландшафт, музыка, про­читанный роман или встреча с любимым человеком, новая идея или удачные стихи. Любой из этих объектов вызыва­ет у человека не простые, а сложные эмоции; они требуют такой реакции, которую можно назвать "сопереживани­ем". В этом случае от нас ожидается такое поведение, ко­торое демонстрирует активный интерес к "своему объек­ту", стремление открывать в нем все новые грани (при этом он уже перестает быть просто объектом), а происхо­дит это по мере того, как мы все более пристально и вни­мательно всматриваемся в него. И мы сами перестаем быть пассивным объектом, на который воздействует раздражи­тель (стимул) и который "пляшет под чужую дудку". Вме­сто этого мы сами проявляем свои способности и свое от­ношение к миру. Мы проявляем творческую активность.

Таким образом, простой стимул вызывает к жизни влечение, т. е. здесь можно сказать "меня влечет", а вдохнов­ляющий стимул мобилизует стремление, т. е. такую ре­акцию, в ходе которой человек активно устремляется к определенной цели.

Различение двух категорий стимулов (раздражителей) и двух типов реакций имеет очень важные последствия. Стимулы первой категории — "простые" — в случае повторения сверх меры перестают действовать. (Это связано с нейрофизиологическим принципом экономии: мозг про­сто перестает реагировать на сигналы возбуждения, ибо в случае слишком частых повторений они больше не вос­принимаются как важные.) Для того чтобы стимул дей­ствовал долго, необходимо введение какого-либо элемента новизны: т.е. надо что-то менять в раздражителе (содер­жание, форму или интенсивность воздействия).

Активирующие (вдохновляющие) стимулы действуют совсем по-другому. Они никогда не остаются теми же са­мыми, они постоянно изменяются уже хотя бы потому, что вызывают творческую реакцию, — и потому всегда воспринимаются, как "в первый день творения". Тот, кого стимулируют ("стимулируемый"), сам одухотворяет свой стимул и видит его каждый раз в новом свете, ибо откры­вает в нем все новые и новые грани. Между стимулом и "стимулируемым" возникает отношение взаимодействия, здесь нет механического одностороннего воздействия по типу:

стимул S -> R реакция

(стимулирование -> ответ).

Наши рассуждения о различии стимулов каждый мо­жет проверить на своем собственном опыте. Ведь каждый знает, что есть самые разные книги, которые можно чи­тать и перечитывать десятки раз, — и это никогда не будет скучно. Это греческие трагедии, стихи Гёте, романы Кафки, проповеди Майстера Экхарта, сочинения Парацель­са, философские работы досократиков, труды Спинозы, Карла Маркса и многое другое. Конечно, эти примеры но­сят слишком личный характер, и каждый может заме­нить их на своих любимых авторов. Однако такие произ­ведения всегда воодушевляют, они пробуждают читателя и расширяют поле его восприятия, позволяют увидеть все новые и новые нюансы. А с другой стороны, любой деше­вый роман уже при втором прочтении вызывает тоску и навевает сон.

Простые и сложные стимулы играют важную роль при обучении. Если в процессе обучения человек проникает в глубь вещей, если идет движение с поверхности явления к его причинам и корням, от ложных идеологических постулатов к голым фактам, и — значит — к истине, то такой процесс обучения вдохновляет учащихся и стано­вится условием человеческого роста (при этом я имею в виду не только чтение учебников, но и те открытия, кото­рые делает ребенок или безграмотный абориген из прими­тивного племени, наблюдая природу). Если же, с другой стороны, под учебой понимать только усвоение стандарт­ного набора учебно-воспитательной информации, то это больше похоже на формирование условных рефлексов; та­кая дрессура связана с простым стимулированием и опи­рается на потребность индивида в успехе, надежности и одобрении.

Современное индустриальное общество ориентировано почти исключительно на такого рода "простые стимулы": секс, накопительство, садизм, нарциссизм и деструктив­ность. Эти стимулы воспроизводят средства массовой ин­формации (радио и телевидение, кино и пресса). Их по­ставляет также потребительский рынок. По сути дела, вся реклама построена на стимулировании у потребителя желаний и потребностей. Механизм ее действия очень прост: простой стимул (S) -> прямая пассивная реакция (R). Этим-то и объясняется необходимость постоянной смены раздражителей: необходимо, чтобы воздействие сти­мулов не прекращалось. Автомобиль, который сегодня при­водит нас в "восторг", через один-два года покажется скуч­ным и неинтересным, и потому в погоне за новым ощуще­нием восторга потребитель постарается купить новую мо­дель. Местность, которая нам хорошо известна, автома­тически вызывает скуку, и потому в поисках новых ощу­щений нас "посещает беспокойство, охота к перемене мест". В этом же контексте можно рассмотреть и смену сексуальных партнеров.

Следует добавить, что при этом дело не только в самом стимуле, но и в "стимулируемом" индивиде. Ни вдохно­венные стихи, ни вид природной красоты не тронут сердце ипохондрика, погруженного в свои страхи, комплексы или просто душевную лень.

Воодушевляющий стимул нуждается в "понимающем" реципиенте — не в том смысле, что это должен быть обра­зованный человек, а в том смысле, что он должен быть тонко чувствующим человеком. С другой стороны, человек с богатой внутренней жизнью сам по себе активен и не нуждается в особых внешних стимулах, ибо в действи­тельности он сам ставит себе цели и задачи.

Эта разница очень заметна в детях. До определенного возраста (где-то лет до пяти) дети настолько активны и продуктивны, что сами постоянно находят себе "стиму­лы", сами их "создают". Они могут сотворить целый мир из обрывков бумаги, кусочков дерева, мелких камешков, стульев и любых других предметов. Но уже в шесть лет, когда они попадают под жернова воспитательной мельни­цы, они начинают приспосабливаться, утрачивают свою непосредственность, становятся пассивными и нуждаются в таком стимулировании, которое позволяет им пассивно реагировать. Ребенку, например, хочется иметь какую-то сложную игрушку, он ее получает, но очень скоро она ему надоедает. Короче говоря, он поступает с игрушками так же, как это делают взрослые с автомашинами, одеждой и сексуальными партнерами.

Существует еще одно важное различие между просты­ми и сложными стимулами (раздражителями). Человек, ведомый каким-либо простым стимулом, переживает сме­шанное чувство желания (охоты, зуда), удовлетворения и избавления; когда наступает удовлетворение — "ему боль­ше ничего не надо". Что касается сложных стимулов, то они никогда не вызывают чувства пресыщения, их нико­гда не может быть "слишком много" (не считая, конечно, чисто физической усталости).

Я думаю, что на основе нейрофизиологических и пси­хологических показателей можно вывести некоторую за­кономерность в отношении разных видов стимулирования: чем "проще" стимул, тем чаще нужно менять его содержа­ние или интенсивность; чем утонченнее стимул, тем доль­ше он сохраняет свою привлекательность и интерес для воспринимающего субъекта и тем реже он нуждается в переменах.

Я позволил себе столь длинное отступление и подробно рассмотрел потребности организма в возбуждении, волне­нии и соответствующем стимулировании этих состояний потому, что речь идет об одном из многих факторов, обу­словливающих деструктивность и жестокость. Оказывает­ся, у человека гораздо более сильное возбуждение (волнение) вызывают гнев, бешенство, жестокость или жажда разрушения, чем любовь, творчество или другой какой-то продуктивный интерес. Оказывается, что первый вид вол­нения не требует от человека никаких усилий: ни терпе­ния, ни дисциплины, ни критического мышления, ни са­моограничения; для этого не надо учиться, концентриро­вать внимание, бороться со своими сомнительными жела­ниями отказываться от своего нарциссизма. Людей с низ­ким духовным уровнем всегда выручают "простые раздра­жители"; они всегда в изобилии: о войнах и катастрофах, пожарах, преступлениях можно прочитать в газетах, уви­деть их на экране или услышать о них по радио. Можно и себе самому создать аналогичные "раздражители": ведь всегда найдется причина кого-то ненавидеть, кем-то управ­лять, а кому-то вредить. (Насколько сильна у людей по­требность в этих ужасных впечатлениях, можно судить по тем миллионам долларов, которые средства массовой информации зарабатывают на продаже продукции этого типа.) Теперь уже точно известно, что многие браки не распадаются потому, что дают возможность супругам, под­чиняя или подчиняясь, постоянно переживать и воспро­изводить такие состояния, как ненависть, скандалы, из­девательства и унижения. То есть супруги остаются рядом не вопреки, а благодаря своим схваткам. И то же самое можно сказать о мазохизме: потребность страдать и под­чиняться частично тоже определяется потребностью в воз­буждении. Мазохист страдает оттого, что ему не удается самостоятельно пережить волнение (возбуждение) и "вы­дать" непосредственную реакцию на нормальное раздраже­ние (стимул). Однако он все же может отреагировать и взволноваться, если стимулирующий субъект превосходит его по силе и привлекательности, а главное — способен навязать ему свою волю и заставить подчиняться.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...