II. Период активности ранних сарматов (IV в. до н. э. – первая половина II в. до н. э.) 6 страница

Для охарактеризованного выше периода славянской истории мы впервые имеем целый пласт археологических памятников, убедительно датирующихся второй половиной VI в. и более поздним временем. Это преимущественно открытые поселения, со слабо выраженным культурным слоем и жилищами‑ полуземлянками, а также могильники, состоящие из бедных инвентарем, безкурганных и курганных захоронений, совершенных по обряду трупосожжения. В Чехии, Моравии и Южной Польше (т. е. в чисто склавенской области) основным типом посуды является горшок пражского типа, в антской области восточнее Днестра – от‑ личные от пражского типа горшки типа Пеньковки, выступающие в двух вариантах, а на Балканском полуострове и в Молдавии – как горшки пражского типа, так и близкие к пеньковским, что, вероятно, объясняется тесным взаимодействием здесь в предшествующее время антов и склавенов, а также включением отдельных групп антов в склавенский союз племен.

Также к VI в. относят и чрезвычайно близкие чешским, польским и некоторым северо‑ балканским славянские памятники типа Корчак, занимающие лесное правобережье Днепра к югу от Припяти с центром в бассейне Тетерева. Однако заметим, что Иордан, в своем рассказе о событиях IV в. помещавший славян‑ венетов примерно в этих местах, в своей этнокарте Восточной Европы VI в. ничего не сообщает о пребывании здесь какой‑ либо славянской группировки. Более того, в его этнокарте VI в. имеется обычно не принимаемое во внимание указание на непосредственное соседство прибалтийских айстов со скотоводческим населением степей. Такое соседство, по ряду соображений, могло иметь место именно в Среднем Поднепровье и говорит о сильном продвижении балтов к рубежу V–VI вв. в южном направлении. Сведения Иордана подтверждаются археологическим фактом распространения на юг, вплоть до Среднего Поднепровья, и именно в V – начале VI в., характерных балтийских вещей с эмалями. Возможно, к этому же времени относится распространение в области между Горынью и Днепром по крайней мере части тех балтийских топонимов, которые выявлены здесь в последнее десятилетие. Так что ранние памятники типа Корчак либо были оставлены какой‑ то группой славян, о которой Иордану ничего не было известно, либо же эти памятники появились на Тетереве позднее середины VI в.

9. Уход части славян с Дуная на север. В конце VI в. обеспокоенная активностью славян Византия переходит в наступление. О событиях этого времени, видимо, рассказывала несохранившаяся глава «Церковной истории» Иоанна Эфесского (около 586 г. ), имевшая знаменательное название – «О завоеваниях и опустошении страны славян». В 578 г. византийцы переправляют через Дунай аваров для нападения на славян, а к 594–602 гг. относится целая серия походов византийских полководцев Приска, Петра и Гудуина в славянские земли по нижнему и среднему Дунаю, приводящие к уничтожению и пленению больших групп славянского населения. Видимо, именно эти события, а также последовавшая за ними активизация романоязычного населения отразилась в русской летописи в виде рассказа о нашествии волохов на дунайских словен. Это событие хронологически помещено в летописи после расселения славян в Моравии и Чехии, что, по византийским источникам, произошло около середины VI в., и до нашествия болгар на дунайских славян около 670 г., т. е. отнесено к тому временному промежутку, к которому относятся победы византийского войска над славянами. Известно, что волохами (влахами) славяне и позднее именовали романоязычное население, так что под названием «волохи» нашей летописи следует подразумевать, с одной стороны, дунайскую византийскую армию, где в VI в. еще была распространена латынь и в составе которой преобладало романизированное население Подунавья, а с другой – само романоязычное население Балканского полуострова, которое после опустошительных походов византийско‑ дунайских славян частично заняло некогда принадлежавшие ему плодородные земли на левобережье Дуная. После удара со стороны византийцев, подвергаясь одновременно натиску романского населения, аваров и болгар, славяне значительными массами покидают левобережье Дуная, причем одни уходят на юг, расселяясь в пределах Византии, а другие возвращаются в свои древние «прародины» – в Повисленье и в лесные области Восточной Европы (Ляпушкин 1968: 13–15).

10. Некоторые выводы.

а) В результате анализа и сопоставления письменных и археологических источников мы пришли к заключению, что в I–IV вв. н. э. родиной основной массы еще единого славянства была южная часть лесных областей Восточной Европы (Werner 1971; Вернер 1972) где‑ то между Западным Бугом, средним течением Немана и Десной. Поскольку отчетливо выраженная граница по верхнему и среднему Западному Бугу между археологическими памятниками бассейнов Вислы, с одной, и Днепра – с другой стороны, отмечаемая для I–II вв. н. э., существует и ранее, с конца II в. до н. э., и поскольку пшеворская культура Повисленья и Поодерья I–II вв. н. э. (явно не славянская) является естественным развитием пшеворской культуры этих же мест конца II–I в. до н. э., постольку можно предполагать, что и в конце II–I в. до н. э. этническая ситуация была сходной, т. е. основная масса славян существовала восточнее Западного Буга. Однако это утверждение никак не может быть распространено на еще более раннее время и никаких определенных данных для уточнения местоположения так называемой прародины славян ранее конца II в. до н. э. нам обнаружить не удалось.

б) Пока что основным археологическим соответствием раннему славянству конца I – начала VI в. являются зоны отсутствия хорошо выделенных и датированных групп археологических памятников. Создается впечатление, что эти «зоны» не являются внутренне едиными и некоторые из них состоят как бы из двух частей – области, где археологические памятники чрезвычайно малочисленны или отсутствуют вовсе, и обла‑ сти, где археологических памятников (в основном поселений) довольно много, но в силу своей неяркости и сравнительно недавнего их обнаружения они не сгруппированы исследователями в достаточно определенные археологические единства, без чего очень трудно даже предположительно говорить о том, какие из этих памятников принадлежали древним славянам, а какие – балтам. Возможно, области первого типа соответствуют территории набегов расселяющегося славянства и отграничивают славян от соседних этносов, а области второго типа соответствуют территории более стабильного существования славянства. Любопытно почти полное отсутствие могильников в областях предполагаемого обитания славян. Не исключено, что ранние славяне, как и близкие им в культурном и языковом отношении некоторые группы балтов и «балто‑ славян», в отдельных случаях использовали некий археологически трудно уловимый обряд захоронения. Древнейшие славянские памятники, образующие отчетливые археологические единства, известны лишь с середины или второй половины VI в. н. э., однако отличаются внешней неяркостью культуры, бедны вещами и стали широко известны сравнительно недавно. В некоторых северных областях восточнославянского мира эпоха трудной археологической уловимости продолжается вплоть до VIII–IX вв.

в) Древнейшая славянская культура VI–VII вв. была впервые выделена на материале могильников, характерными чертами которых являются захоронения в яме или урне по обряду трупосожжения и керамика пражского типа. Многие исследователи пытаются искать славянские могильники более раннего времени, опираясь именно на эти два компонента раннеславянской археологической культуры. Мы не уверены, что поиски в этом направлении приведут к положительным результатам. Напомним, что в пеньковской культуре VI–VII вв., распространенной в южной части лесостепной, а также частично в степной зоне от Поднестровья до Поднепровья и принадлежавшей в основном антам, т. е. той славянской группировке, которая была наиболее тесно связана с Восточной Европой – родиной славянства I–IV вв., керамика пражского типа почти не встречается, и пока неизвестны крупные могильники.

г) Обычно важным моментом раннеславянской истории считается процесс расселения славянства в разных направлениях из некоей «прародины», постоянно и сплошь населенной славянами. Проведенное исследование склоняет к мысли, что в жизни основной массы славянства в конце IV – начале VII в. не меньшее значение имели массовые переселения, когда славяне могли не только осваивать новые, но и покидать старые области обитания.

11. Гипотеза. Около рубежа н. э. основная масса носителей общеславянского языка обитала в зоне лиственных и смешанных лесов Восточной Европы в непосредственном соседстве с древними балтами. Весьма вероятно существование в это время таких групп населения, которые очень условно можно назвать «балто‑ славянскими». Во второй половине I в. н. э. носители общеславянского языка начинают двигаться на юго‑ запад, достигая в своих набегах Западного Буга и Верхнего Поднестровья. Отдельные их группы в конце II в. н. э. проникают в Прикарпатье, а возможно, и в Повисленье. Движение на юго‑ запад приводит к некоторому отрыву и обособлению предков исторических славян от северных групп балтов и «балто‑ славян». Это движение на юго‑ запад приостанавливается на рубеже II–III вв. начавшимся движением гото‑ гепидов и других германцев из Повисленья на юго‑ восток. В III–IV вв. основная масса славян существует где‑ то в пределах обширной зоны, включающей бассейны Припяти и Тетерева, восточное Понеманье, южную часть Верхнего Поднепровья и междуречье Днепра и Десны.

Бурная эпоха гуннского нашествия создает благоприятную обстановку для новой волны славянской миграции. Из единого славянского массива выделяется антская группировка. С середины V в. славяне занимают Южное и Среднее правобережное Повисленье. Именно здесь, а также, возможно, в Поднестровье, на Волыни и в Словакии в середине V – начале VI в. формируется славянская культура в том виде, в каком она несколько позднее выступит на широких просторах между Дунаем, Балтикой и Днепром.

Во второй половине V в. ожесточенная борьба германцев, гуннов и римлян в Подунавье приводит к временному истощению сил всех трех сторон. Наиболее сильная группировка германцев – остроготы – уходит из Подунавья на запад, гунно‑ болгарские орды возвращаются на восток, в Северное Причерноморье и Приазовье, а Восточноримская империя ограничивается пассивной обороной своей северной границы по нижнему Дунаю. И в это время (около рубежа V–VI вв. ) основная масса славянства устремляется на Нижний Дунай, двигаясь на юг в основном вдоль восточных склонов Карпат, причем в авангарде этого движения находятся славяне‑ анты, а позднее ведущая роль переходит к группировке славян, известной под именем склавенов. Движение славян на запад и юг приводит к почти полному отливу славянского населения из северной части Среднего Поднепровья. Вслед за славянами в V в. н. э. на юг начинают двигаться балты, достигающие Среднего Днепра.

Благоприятные условия жизни в Подунавье (плодородные земли, климат, захват пленных и пленниц) приводят к своеобразному «демографическому взрыву» среди славян левобережного Нижнего Подунавья. Между склавенами и антами начинается борьба за землю, и потерпевшие поражение анты в основной своей массе покидают Подунавье. Начиная с конца 540‑ х гг. областью обитания большинства антских племен являются южная часть лесостепи и отдельные участки степи от Днестра до левобережья Днепра.

В течение VI в. склавены Подунавья и Прикарпатья в результате воздействия новой географической среды, взаимодействия с древним романоязычным (и иным) населением и контактов с Византией начинают приобретать новые черты в своей культуре, языке и общественной жизни, становясь как бы культурно‑ историческим ядром славянства. Начиная с 570‑ х гг. склавенов несколько теснят появившиеся в Подунавье авары, а в конце VI – начале VII в. начавшееся контрнаступление Византии и древнего романоязычного населения Подунавья приводит к переселению части славян на юг, в пределы Византии, а также к массовому отливу славянского населения в северном и северо‑ восточном направлении, в Повисленье и в лесную зону Восточной Европы. Движение из Подунавья в Повисленье, в свою очередь, вызывает частичный уход оттуда оставшихся там в VI в. славянских племен, переселяющихся как на восток (вятичи и радимичи), так и, возможно, на запад (полабские славяне, появляющиеся на Эльбе на рубеже VI–VII вв. ). Активность движения на неприютный северо‑ восток, отраженная в нашей летописи как «расселение славян с Дуная», была в известной мере обусловлена тем, что подунайские славяне, вероятно, еще сохранили воспоминание о своей древней северовосточной «прародине». Для автора же «Повести временных лет» «словенами» были не носители славянского языка в современном значении этого понятия, а прямые потомки дунайских и прикарпатских склавенов‑ славян. Другие, периферийные по отношению к дунайским группы славянства (ободриты, полабские славяне, уличи, тиверцы, вятичи, радимичи) не причисляются летописцем к «словенам».

При возвращении на северо‑ восток дунайских славян встречали в Восточной Европе как балтское, так и остатки древнего славянского и «балто‑ славянского» населения, с которым пришельцы вступали в сложные отношения. Не исключено, что в результате этой сложной этнической ситуации сложилась такая группировка, как летописные кривичи, которых «Повесть временных лет» не причисляет к «словенам», пришедшим с Дуная, не объединяет с радимичами и вятичами, пришедшими из Повисленья, и в то же время не решается прямо отнести к неславянским народам, платящим дань Руси.

Эта эпоха расселения в северо‑ восточном направлении приходится на конец VI–VIII в. В южной части лесной зоны отражением этого процесса, возможно, является появление здесь около рубежа VI–VII вв. в готовом и сложившемся виде культуры Корчак, передвинувшейся, вероятно, из более западных (или юго‑ западных) областей; несколько севернее, в Верхнем Поднепровье и прилегающих областях, этот же процесс отражается в изменениях и перерывах культурных традиций, имеющих место в VII – середине VIII в. Известная стабилизация обстановки наблюдается лишь в конце VIII – начале X в., и лишь для этого времени на большей части территории Древней Руси известны достоверно славянские археологические памятники.

«Готский путь», плодороднейшие земли Oium и Вельбаркско‑ черняховское поселение Лепесовка [115]