III. Отношение к догматике права

Цель нашего исследования — доказать, что «пони­мание» составляет, по существу, и причину того, что понимающая социология (в нашем смысле) рассматри­вает отдельного индивида и его действие как первичную одиницу, как «атом» (если считать допустимым это само но себе сомнительное сравнение). В соответствии с дру­гими задачами индивид может, конечно, определяться как совокупность психических, химических и любых дру­гих «процессов». Но для социологии все, что преступает порог того отношения к «объектам» (внутреннего или внешнего мира), которое допускает осмысленное толко­вание, принимается во внимание в такой же степени, как явления «чуждой смыслу» природы, как условие или предмет субъективного смыслового соотнесения. По той же причине для социологического исследования индивид являет собой и верхнюю границу осмысленного поведе­ния, он — его единственный носитель. И замаскировать это не способна ни одна как будто отклоняющаяся от этого форма выражения. Не только специфика языка, но и специфика нашего мышления неизбежно ведут к тому, что понятия, с помощью которых постигается поведение людей, выявляют его в облике устойчивого бытия, вещно­го или ведущего свое самостоятельное существование «личностного» образования. Сказанное относится в пер­вую очередь именно к социологии. Такие понятия, как «государство», «сообщество» (Genossenschaft), «феода­лизм» и т. п., в социологическом понимании означают — если выразить это в общей форме — категории опреде­ленных видов совместной деятельности людей, и задача социологии заключается в том, чтобы свести их к «понят­ному» поведению, а такое сведение всегда означает толь­ко одно — сведение к поведению участвующих в этой деятельности отдельных людей. В исследованиях иного рода это совершенно не обязательно обстоит таким об­разом. В первую очередь социология отличается от юри­дического отношения к объекту. В юриспруденции «госу­дарство» при известных обстоятельствах рассматривает­ся, подобно отдельному человеку, как «юридическое ли­цо», так как в юридическом исследовании, направленном на истолкование объективного смысла, то есть на такое содержание правовых положений, каким оно должно быть, подобного рода понятийное вспомогательное сред-

ство может восприниматься как полезное или даже необ ходимое. Совершенно так же правовое положение видит в эмбрионах «юридические лица», тогда как для эмпири ческих понимающих дисциплин даже в поведении ребен­ка граница между чистой данностью практически реле вантного поведения и «поведения», понятного по своему смыслу, не может быть четко проведена. Социология в той мере, в какой «право» попадает в орбиту ее иссле дования, занимается не выявлением логически верного «.объективного» содержания «правовых положений», а действиями, в качестве детерминантов и результантов ко торого могут, конечно, играть значительную роль — на­ряду с прочими факторами — и представления людей о «смысле» и «значимости» определенных правовых поло жений. За пределы этого, то есть за пределы простой констатации фактического наличия подобного представ­ления о значимости, социология выходит лишь постольку, поскольку она, во-первых, принимает во внимание веро ятность распространенности подобных представлений и, во-вторых, в силу того факта, что господствующие в умах ряда людей эмпирически определенные представ ления о «смысле» считающегося значимым «правового положения» могут привести в известных условиях к рацио­нальной ориентации поведения на какие-либо «ожида ния» и, следовательно, предоставить конкретным индиви­дам определенные «шансы». Это может серьезно влиять на их поведение. Таково понятийное социологическое понимание эмпирической «значимости» «правового поло­жения». Поэтому с социологической точки зрения слово «государство», если оно вообще применяется, означает только вид человеческого поведения особого рода. Если в социологии здесь, как и в ряде случаев, приходится пользоваться термином, применяемым и в юридической науке, то его «юридически» правильный смысл совсем не тот, который имеет в виду социолог. Однако неизбежная судьба социологии такова, что, исследуя реальное пове­дение, где «типические» случаи постоянно переходят друг в друга, ей очень часто приходится применять строгие (поскольку они основаны на силлогистической интерпре­тации норм) юридические термины, которым она" затем придает собственный, в корне отличный от юридического смысл. К этому присоединяется еще то обстоятельство, что в соответствии с природой объекта в социологии постоянно приходится действовать таким образом: «при-

имчные», известные из повседневности смысловые связи используются для дефиниции других связей, а затем с помощью последних они в свою очередь обретают свою дефиницию. Несколько таких примеров мы здесь и рас­смотрим.

IV. ОБЩНОСТНО ОРИЕНТИРОВАННОЕ ДЕЙСТВИЕ (Gemeinschaftshandeln)

Об «общностно ориентированных действиях» (Ge­meinschaftshandeln) мы будем говорить в тех случаях, когда действия индивида субъективно осмысленно соот­носятся с поведением других людей. Случайное столкно­вение двух велосипедистов мы не назовем общностно ориентированными действиями, но их предшествующие попытки избежать инцидента, а также возможную «по­тасовку» или попытку прийти к мирному «соглашению» мы уже относим к действиям упомянутого типа. Для социологического каузального сведения важны не только общностно ориентированные действия; но это — вопрос первостепенной важности для «понимающей» социологии. Важный, хотя и не необходимый компонент общностно ориентированных действий составляет его смысловая ориентация на ожидание определенного поведения дру­гих и в соответствии с этим (субъективная) оценка шан­са на успех собственных действий. Вполне понятным и важным основанием в объяснении рассматриваемых дей­ствий служит объективное наличие таких шансов, то есть большая или меньшая вероятность, которую можно вы­разить в «суждении об объективной возможности» (об этом подробнее ниже) того, что упомянутые ожидания обоснованны. Мы остаемся пока в пределах проблемы субъективного ожидания. «Целерациональные» действия, в том смысле, как мы их раньше определили, всегда ориентированы на ожидание. Поэтому сначала представ­ляется, будто нет принципиальной разницы в том, сле­дует ли считать, что поведение действующего лица осно­вано на ожидании определенных явлений природы, кото­рые могут возникнуть либо без какого-либо вмешательст­ва с его стороны, либо в виде реакции на его рассчи­танные на них действия или подобным же образом связы­вать его поведение с ожиданием определенного поведения других людей. Однако в последнем случае ожидания субъективно рационально действующего индивида могут

основываться и на том, что он предполагает возможным ожидать и от других субъективно осмысленного поведе­ния и тем самым с различной степенью вероятности заранее исчислить, основываясь на определенных смыс­ловых связях, и шансы других людей. Это ожидание может быть субъективно основанным прежде всего на том, что действующий индивид «приходит к соглашению» с другими лицами, «достигает договоренности» с ними, «соблюдения» которой (в соответствии с его собственным осмыслением такой договоренности) он, как ему пред­ставляется, имеет достаточное основание ждать от них. Уже одно это обстоятельство придает общностно ориенти­рованным действиям специфическую -и очень существен­ную качественную особенность, поскольку тем самым значительно расширяется сфера ожиданий, на которую индивид может, как он полагает, целерационально ориен­тировать свои действия. Правда, возможный (субъектив­но предполагаемый) смысл общностно ориентированных действий не исчерпывается ориентацией индивида на - «ожидание» определенных действий третьих лиц. В по­граничном случае такую ориентацию можно просто не при­нимать во внимание, и действия, соотнесенные по своему смыслу с действиями третьих лиц, могут быть ориентиро­ваны на субъективно предполагаемую «ценность» содер­жания собственных действий как таковых (на «долг» или что бы то ни было); в этом случае действия будут ориенти­рованы не на ожидание, а на ценность. Содержанием такого «ожидания» могут быть не только действия, но и внутреннее ощущение (например, «радость») третьего лица. Переход от идеального типа смысловой соотнесен­ности своего поведения с осмысленным поведением треть­его лица вплоть до такого случая, когда этот третий (например, грудной младенец) принимается во внимание просто как «объект», не имеет четких границ. Действия, ориентированные на ожидание осмысленных действий других людей, не более чем пограничный случай. Однако «общностно ориентированные действия» для нас всегда либо нечто, известное из истории, либо теоретически конструированное в качестве объективно «возможных» или «вероятных» действий отдельных индивидов в соот­ветствии с действительным или с потенциально пред­полагаемым поведением других людей. Об этом не­обходимо помнить и при разработке тех категорий пони­мающей социологии, о которых пойдет речь дальше.