Сражение на Эльстере 15 октября 1080 Г.

После Флархгеймского сражения папа Григорий вторично и окончательно отступился от Генриха, снова отлучив его на пасхальном соборе 1080 г. от церкви. Благодаря этому и военное положение достигло наивысшего напряжения: все иллюзии относительно мирного улажения конфликта, связывавшие до этого времени силы обеих сторон, теперь исчезли, и обе стороны стали думать только о сосредоточении максимальных сил для достижения скорейшей и окончательной развязки. По опыту последних лет Рудольф знал, что для наступательных действий он недостаточно силен; инициативу захватил Генрих, как более сильный. Все лето он был занят церковными делами, провел один собор в Майнце и второй в Бриксене, последний - совместно с итальянскими епископами. На этих соборах он пошел на крайнюю меру и выбрал нового папу. Покончив с этим, он снова занялся Рудольфом.

Благодаря обстоятельному рассказу Бруно, который, возможно, сам присутствовал при этом, о походе и сражении мы осведомлены сравнительно хорошо. Но у преданного одной стороне священника-писателя мы, естественно, не можем искать полноты мотивировки действий ни саксонских руководителей, ни, тем менее, короля Генриха.

Задачей короля являлось объединение западногерманских и южногерманских отрядов с чешскими отрядами и отрядами маркграфа Мейсенского, ставшего на его сторону. Генрих выбрал опасный путь из Гессена через Тюрингию, вдоль южной границы Саксонии, для того чтобы на р. Заале или Эльстере встретиться с остальными контингентами. Путем демонстрации против Гослара ему сперва удалось отвлечь внимание саксонцем в эту сторону, в то время как королевская армия двигалась через Эрфурт на восток. Но саксонцы вскоре заметили свою ошибку, погнались за противником и нагнали его на Эльстере. Быть может, баварцы, шедшие с юга, уже присоединились к нему120, чехи и мейсенцы были еще по ту сторону реки.

Бруно задает вопрос: не для того ли Генрих выстроил своих воинов спиной к реке, чтобы у них не было возможности бежать, а позднейшее местное предание, записанное в Пегаурской хронике, сообщает, что сражение произошло у местечка Мильзин (Мельзен) на р. Эльстер (juxta Elstram). Поэтому не может подлежать сомнению, что бой разыгрался непосредственно на берегу реки.

Далее Бруно рассказывает, что Генрих не хотел дальше оттягивать сражения. Но это затемняет истинное положение вещей: зачем бы Генрих заходил так далеко? К тому же писатель говорит, что король разбил свой лагерь на Эльстере вопреки своей воле (nolens). Если бы это зависело от Генриха, он безусловно отсрочил бы развязку до прибытия чехов и мейсенцев.

Ни один историк не дает объяснения тому, что могло помешать королю переправиться через р. Эльстер, не представляющую серьезного препятствия. Так как он переправился через р. Заале южнее Наумбурга121, не будучи в состоянии овладеть этим городом, то естественная дорога для соединения с чехами вела в направлении на Цейц, что, как мы увидим, соответствует дальнейшим событиям. В Цейце, без сомнения, имелся мост через Эльстер; быть может, Цейц, как и Наумбург, запер свои ворота и этим закрыл ему прямой путь, а прежде чем успели построить собственную переправу, саксонцы уже подошли.

Мы могли бы задать еще один вопрос: почему Генрих, если он не мог перейти Эльстер и не имел еще в сборе всех своих сил, не уклонился вдоль реки на юг? Раз саксонцы его нагнали, то сделать это в порядке едва ли было возможно. Такое отступление легко могло перейти в бегство.

Армия, вооруженная почти исключительно холодным оружием и состоящая преимущественно из конных, с трудом могла бы вести прикрывающие арьергардные бои, которые дали бы главным силам время для отхода в полном порядке. Помимо этого, Эльстер южнее той местности, где, очевидно, произошло сражение, имеет сильный изгиб на запад, что сильно затрудняло уклонение отошедшей с этого направления армии. Наконец, возможно, что чешское и мейсенское подкрепления, из-за которых совершен был весь переход от Гессена через Тюрингию, уже находились поблизости на другом берегу реки. Пегаурская хроника, написанная значительно позднее, но основанная, очевидно, на местной традиции, сообщает даже, что чехи принимали участие в бою. На основании положительного свидетельства Бруно мы должны отвергнуть это показание. Однако, поскольку даже хроника повествует о том, что герцог Богемский спас своими чехами короля Генриха, все это, вместе взятое, создает внутреннюю вероятность и едва ли является чистой выдумкой. Мнимое участие чехов в сражении основано, очевидно, только на позднейшем рассказе об этом бегстве и спасении, когда связь событий уже не была так точно известна. Мы же можем заключить, что если герцог Богемский мог спасти короля в этом сражении, то, быть может, он уже во время самого сражения стоял на другом берегу со своим авангардом, и что непосредственная надежда на соединение с ним побудила короля, вместо того чтобы уклониться на юг путем маневра, выиграть нужное время.

Итак, король занял позицию за болотистой долиной, где саксонцы не могли непосредственно атаковать его. Это болото, по Бруно, называлось Грона. Можно полагать, что это название сохранилось в названии деревни Грана, или Грона, против Цейца. Здесь у р. Эльстер с запада на восток простирается долина, которая до этого представляла собой, очевидно, болото. Путь, по которому Генрих пришел от р. Заале, шел вдоль южного края этой долины, затем пересекал вблизи Эльстера болото с крутым поворотом и здесь вел к Цейцскому мосту. Вероятно, уже тогда мост был приблизительно на том же месте, что и теперь. Таким образом, Генрих перешел это болото и находился к северу от него, когда в тылу появились саксонцы.

В виду неприятеля саксонцы не были в состоянии перейти болото. Рыцари стали перебраниваться и, как рассказывает Бруно, язвительно вызывать друг друга перейти на другую сторону.

Под прикрытием болота король был в данный момент недосягаем. Хотя Цейц закрыл ему непосредственную переправу через реку, но с другой стороны на город наступали герцог Богемский и маркграф Мейсенский. Если бы и эта угроза не открыла прохода, то королю все же нетрудно было бы быстро установить вне города переправу, при помощи которой он соединил бы свои войска по обеим сторонам реки.

Саксонцы имели возможность, вернувшись немного назад, обойти болото с западной стороны. Генрих, очевидно, учел это, но или считал, что на это уйдет день, в течение которого можно успеть установить переправу через Эльстер, или же, что во время движения неприятеля он сможет снова пойти через болото на юг, и, таким образом, между обеими армиями опять-таки будет лежать препятствие.

Но король Рудольф и Оттон Нордгеймский знали, что стоит на карте, и были достойны своего положения. Бруно рассказывает, что многие воины саксонской пехоты от усталости застряли в пути, и поэтому было отдано распоряжение, чтобы все рыцари, имеющие слабосильных лошадей, спешились и сражались в пешем строю.

Для какой цели нужна была пехота? Ведь это не значит, что рыцари спешились из-за негодности лошадей, а только лишь для того, чтобы заменить недостававших пеших. Мы знаем, насколько в открытом бою конный ценнее пешего. Искусственно созданная здесь пехота имела безусловно особое назначение, и назначение очень важное, так как командование над ней принял на себя Оттон Нордгеймский, после короля Рудольфа первое лицо в армии. Эта пехота предназначалась, как мы можем заключить, для занятия и преграждения переправ через Гронское болото во время обходного движения конницы, а также и для того, чтобы самой вступить отсюда в бой. Саксонская армия, несомненно, численно превосходила королевскую. Таким образом, она могла позволить это разделение сил, понуждаемая Генрихом вступить в сражение, причем в такое, при котором отступить можно только в реку.

Пехота была в состоянии как оборонять болото, так и форсировать его в местах, непроходимых для конницы.

С этим предположением совпадает дальнейший ход событий.

Положение конницы, сражавшейся фронтом на восток и запад, было неустойчивым; часть саксонцев обратилась было уже в бегство, когда с юга появился Оттон Нордгеймский с пехотой. По словам Бруно, Оттон разбивает часть неприятельской армии, приходит в неприятельский лагерь, не дает своим людям грабить и ведет их на остаток противника, который еще держится. Он все побеждает. Такой успех пехоты против конницы совершенно невероятен. Но если мы себе представим, что Оттон прошел со своими людьми болото, когда конный бой еще находился в неопределенном состоянии, тогда все будет ясно. Прежде всего, он сбил пост, охранявший место переправы; затем он натолкнулся на королевский лагерь, но сумел удержать свой отряд и повести его в конный бой, который благодаря этому подкреплению и был решен в пользу саксонцев. Вопрос о том, протекало ли сражение точно так или немного иначе, приходится оставить открытым. Сам Бруно, являющийся нашим источником, видимо, не имеет ясного представления по этому поводу. Самым важным моментом является для нас объяснение, почему здесь спешили рыцарей и почему эти спешенные рыцари смогли решить конное сражение.

Хотя Генрих был совершенно разбит и часть его армии утонула в Эльстере, все же, поскольку победитель, король-соперник Рудольф, пал, шансы оставались равными. У Рудольфа была отсечена правая рука и нанесена рана в живот, от которой он и скончался. Еще и поныне можно видеть в Мерсебургском соборе его надгробный памятник. Можно себе представить, как храбро и мужественно сражался гордый рыцарь, "бежавший от собственной победы" при Мельрихштадте и потерявший при Флархгейме свое королевское копье, чтобы восстановить свою славу, добытую им на поле Унструтского сражения. Это рыцарское честолюбие и принесло ему смерть. Его сторонники сделали ему такую надпись на памятнике:

"Там, где его войско победило, пал он священной жертвой. Жизнью была ему смерть, понесенная ради церкви".

Но Эккегарт написал в своей хронике, что когда Рудольфу принесли отрубленную правую руку, он якобы сказал стоявшим вокруг него епископам, со стоном: "Вот рука, которой я клялся в верности моему государю Генриху; смотрите вы, возведшие меня на его трон, правильным ли путем вы вели меня".

Последней причиной поражения Генриха IV является его продвижение через Тюрингию. Неизвестно, кто был бы победителем, если бы Генрих, пройдя дальше на юг через Франконию, соединился с баварским, чешским и мейсенским отрядом в районе верхнего течения р. Заале и затем пошел бы на врага сомкнутыми рядами. Благодаря же тому, что король двинулся с половиной армии через Тюрингию, он подошел так близко к саксонцам, что они напали на него и вынудили принять сражение, прежде чем он объединил все свои силы. В конце концов, дело сводилось к нескольким часам в случае, если бы переправа через такую среднюю по величине реку, как Эльстер, несколько задержалась. Мы не знаем, что побудило короля к неосторожному выбору такой дороги для похода, но из маневра, при помощи которого он увлек саксонскую армию в ложное направление, видно, что он отлично сознавал опасность этого предприятия. Вероятно, соображения продовольственного порядка побудили его выдвинуть место соединения всех своих контингентов как можно больше вперед. Если бы Генриху удалось собрать в одном месте рейнские, южногерманские, чешские и мейсенские отряды, то вся армия была бы необычайно большой и смогла бы передвигаться лишь с большим трудом. Кроме того, при марше западных контингентов через Тюрингию они щадили свою область и наносили ущерб неприятельской. Может быть также, что недооценили энергию и наступательную способность саксонцев и слишком понадеялись на действие отвлекающего маневра. Все это - не больше как предположения, но предположения, свободно вытекающие из самого характера военных операций того времени, из всех обстоятельств и духа действующих лиц. Вечная трудность всех военных операций, заключающаяся в том, что большую армию трудно передвигать и снабжать продовольствием, а если ее подразделить или уменьшить, то небольшие армии легче подвергаются поражению, - эта трудность была в эпоху феодального призыва и натурального хозяйства еще большей, чем в другие эпохи. Тот факт, что попытка Генриха IV преодолеть эти трудности окончилась неудачей, для нас весьма поучителен как показатель того, что в Средние века попытки добиться решительного успеха большими сосредоточенными силами делались вообще очень редко.

На основании одного только рассказа Бруно нельзя получить ясной картины сражения на Эльстере. Для облегчения нашей реконструкции пришлось опереться на следующие два момента: принципиальное понимание ценности и значения обоих родов войск этой эпохи - конницы и пехоты - и установление и значение местности, на которой разыгралось сражение. В отношении последней задачи мы многим обязаны исследованию Г. Ландау (D-r G. Landau, Korrespondenzblatt des Gesammtvereins der deutschen Geschichte- u. Altertumsvereine), т. 10, No 5, стр. 38 (1862 г.). Флотов в своей ценной книге об императоре Генрихе IV пришел к совсем другой картине сражения: ему не хватало этих двух моментов исследования; кроме того, он не заметил стратегической подоплеки сражения, а именно, - что Генрих не собрал еще всех своих сил и пытался избежать сражения, но что саксонцы, имевшие превосходство, вынудили его сражаться. Поэтому Флотов не может объяснить исход сражения чем-либо иным, кроме непонятного поведения пфальцграфа Генриха Лаахского, который со своим отрядом королевского войска сперва одержал победу на одном фланге, но затем остановился и стал петь победный гимн, вместо того, чтобы поинтересоваться положением дела на другом фланге.

Гизебрехт и Мейер фон Кнонау не соглашаются с исследованием Ландау и предполагают, что поле сражения находилось одной милей севернее, у Grunau-Bach (ручья Грунау) при Hohen-Mцlsen. Название Grunau-Bach фонетически однозвучно с Grona, a местное предание о том, что сражение имело место при Мельзене, естественно приводит к тому месту, которое ныне называется Mцlsen. Но местоположение "Hohen-Mцlsen" не соответствует данным Бруно, который помещает лагерь Генриха и поле сражения непосредственно у Эльстера. Hohen-Mцlsen находится почти в полутора милях от Эльстера. И другие позднейшие источники указывают, что Мельзен находился на Эльстере. Пегаурская хроника (M. G., SS, XVI, 241) говорит: "достигли Мельзена на р. Эльстере", а Пельдские анналы (M. G., SS, XVI, 70) упоминают Мельзен у Эльстера. Сама по себе не исключена возможность того, что Генрих из Наумбурга взял направление на Пегау, а не на Цейц. Было бы только непонятно, каким образом Генрих попал с Эльстера, которого, по словам Бруно, он уже достиг, снова на целую милю назад к ручью Грунау. Если бы сражение происходило при Hohen-Mцlsen, то Бруно не смог бы сказать, что Генрих нарочно построил армию спиной к реке, чтобы заставить ее храбро сражаться. Тогда бегущие не попадали бы прямо в реку: они имели бы достаточное пространство, чтобы свернуть в сторону. Вообще не так уж легко преследовать на расстоянии целой мили. Поэтому не остается ничего другого, как предположить, что Mцlsen, упоминаемый в источниках, не тождественен нынешнему Hohen-Mцlsen. Очевидно, в противоположность этому Hohen-Mцlsen, находящемуся на возвышенности между Эльстером и Заале, в то время существовал другой Mцlsen в долине Эльстера, немного ниже Цейца.

Далее Пегауская хроника говорит, что поле сражения простиралось "от Мельзена до Видерхофе". Ландау усматривает в Widerhove нынешнюю деревню Вейда, расположенную севернее Гронской долины, на краю поля сражения. Но безусловно это название скорей совпадает с Вейдерау, в полумиле ниже Пегау, в добрых 2 милях от поля сражения. Если бы было возможно отнести сражение к Grunau-Bach у Hohen-Mцlsen, то с этим хорошо согласовалось бы предположение о преследовании в направлении на Вейдерау. Это совпадает, однако, также с локализацией сражения к северу от Грана. Во всяком случае сражение и даже преследование не могли простираться отсюда до Вейдерау. Но возможно, что королевские отряды при бегстве достигли этого места. Поскольку выход на юг был закрыт, а на востоке непосредственно в тылу сражавшихся была река, то вполне естественно, что часть разбитого войска вернулась на север и перешла реку ниже, примерно, у Вейдерау; вполне понятно, что в близлежащем Пегауском монастыре об этом сохранился рассказ, несмотря на незначительность самого отряда.

Нельзя придавать очень большой вес позднейшим преданиям и самому названию. Эта местность полна созвучных мест - Вейда, Вейдероде, Вейдерау; кроме того, на протяжении столетий очень часто деревни уничтожались и строились в другом месте. Как бы много или мало значения ни придавать преданиям, но указание на то, что сражение простиралось от Мельзена до Вейдерау, говорило бы также против отождествления Mцlsen и Hohen-Mцlsen, ибо последний отстоит на целых полмили от восточного берега ручья Грунау, где должно было бы происходить сражение.

Гизебрехт пишет, что в районе Hohen-Mцlsen и у деревни Нэдлиц было найдено под землей большое число наконечников копий, шпор и т.д. Эта находка ни в коем случае не имеет связи с этим сражением, так как место находки слишком удалено от ручья Грунау; Нэдлиц же лежит еще в полумиле на юг от Hohen-Mцlsen.

Но самым неясным остается вопрос, почему королевская армия не смогла переправиться через Эльстер. Если город Цейц воспрепятствовал ее проходу (что было бы единственно приемлемым объяснением), то спрашивается, почему Бруно умолчал об этом. По-видимому, он сам этого не знал, так как он дает две противоречащие друг другу версии, почему сражение разыгралось здесь: одна версия - Генрих искал боя и нарочно выбрал поле, где бы в тылу его бойцов была река; вторая - он разбил лагерь здесь против своей воли. Ясно, что правильна вторая версия. Так же очевидно происхождение первой версии: хвастливость победителей не хотела сознаться в том, что в выгодный момент они победили только половину армии Генриха, а пыталась создать впечатление, что сражение было на равных основаниях рыцарским и со взаимного согласия. Как мы знаем, со времени Марафонского сражения народ не имел еще понятия о стратегических операциях, целью которых является добиться неравенства оружия. Может быть, благодаря этому психологическому моменту и отсутствует сообщение о закрытых воротах Цейцского моста.

Основной монографией, положенной в основу всего моего описания сражения, является берлинская диссертация Erich Topp, 1904 г., изд. Э. Зберинга. После нее появилось еще два исследования: R. Wilcke и E. Zergeibel (Ценц 1919).