 |
Venda Runis, руны Виндланда
|
|
|
|
Упоминания о вендском письме, оставленные, например, Дитмаром, относятся еще к языческой эпохе истории юго-восточной Балтики. В XII веке в результате крестового похода свежеобращенных германских феодалов были разрушены Аркона и Ретра; в XIII веке — Ромува; в конце XIV формально склонилась пред огнем и мечом новой религии Литва, в XV — Жямайтия. Авторы этих времен ни слова не говорят о языческих письменах восточных европейцев, и это понятно: наука наукой, а ведь могут и на костре сжечь...
К XVII веку ситуация меняется.
В 1670 году немецкий историк Конрад Шурцфлейш заканчивает диссертационную работу, в которой, помимо прочего, указывает, что балтийские славяне, живущие на ныне германских территориях, имели свои школы, где детей обучали и письму с помощью рун. Сохранилась ли эта диссертация, и если сохранилась, то где она находится в настоящее время, мне неизвестно, но на нее ссылается Ягич в своей знаменитой и уже не раз упомянутой нами работе76, а чуть более полувека спустя о том же говорит и Клювер, в 1728 году написавший:
Правда, школы у вендов были в плохом состоянии, тем не менее, их учителя- священнослужители наряду со своими буквами пользовались руническими письменами следующего облика.. [48]
Все тот же Ягич воспроизводит и приводимый далее Клювером перечень вендских рун:
Руны Клювера напоминают Младшие скандинавские рунические ряды, но содержат ряд знаков, в Скандинавии не встречающихся. Зато эти «особые» (сравн. указание Дитмара! ) руны мы встречаем в некоторых других старинных публикациях — например, у Арнкиля[49] в 1691 году (но об этом речь будет впереди), а главное — на археологических памятниках из исконных славянских территорий на Балтике.
|
|
|
* * *
... В самом конце XVII века в земле немецкой деревни Прильвиц пастором по фамилии Шпонхольц был найден клад, состоящий из множества металлических предметов, выполненных из похожего на бронзу сплава; в большинстве своем это были скульптурные изображения языческих богов. Предметы были сильно оплавлены, но на поверхности их можно было всё же различить начертанные неизвестными знаками надписи.
Значительно позднее всю коллекцию приобрел суперинтендант Ной- Штрелицы Андреас Г оттлиб Маш, оценивший находку по достоинству — одним из первых Маш заявил, что найденные скульптуры и ритуальные предметы принадлежали некогда знаменитому древнему храму в Ретре. Вероятно, предметы были спасены выжившими в давнем побоище волхвами из разрушенной и сожжённой христианами Ретры и схоронены до лучших времен в земле — в земле некогда славянской, а теперь уже немецкой.
Сам А. Г. Маш так описывает в 1771 году историю находки:
Все собрание сохранившихся древностей [... ] было обнаружено в Прилъвице, а именно на старой Замковой горе, которая в настоящее время находится в пределах деревни, на северном склоне горы, неподалеку от берега реки Толлензе. Время, когда было сделано это открытие, точно установить не представляется возможным, так как найденный клад на некоторое время был спрятан. Определенно можно сказать, что это произошло в прошлом веке, в период с 1687 по 1697 год. В это время владельцем деревни Прильвиц был господин фон Гамм. Открытие было сделано пастором Фридрихом Шпонхольцем, умершим в декабре 1697 года. Сад пастора примыкал к северному склону высокого холма, который восточнее образует крутой берег озера; холм этот в настоящее время срыт, а земля с него использована для подсыпки сада в дворянском поместье. При посадке дерева в своём саду, на берегу озера, пастор копнул землю и обнаружил эти сокровища, которые и взял себе на сохранение. [... ] Когда пастор Шпонхольц в 1697 году почил в бозе, вдова пастора продала все древние предметы, включая оба котла и железную утварь, ювелиру Пёльке из Ной-Бранденбурга. Здесь железная утварь была использована: оба котла переданы для отливки колокола в Ной-Бранденбурге. Но собственно богослужебные предметы, хотя и не все, сохранились. Ювелир Шпонхольц, дальний родственник пастора Шпонхольца и зять ювелира Пёльке, получил это собрание в наследство от своего тестя.. [50]
|
|
|
Маш описал коллекцию и заказал гравюры. Эти материалы были изданы им в Берлине в 1771 году в только что процитированной книге: «Древние богослужебные предметы ободритов из храма в Ретре». Книга Маша содержит гравюры более чем шести десятков скульптур и других предметов. Надписи на них, несомненно, рунические, тем не менее не допускают привязки к какому- либо из известных германских рунических рядов: наряду со стандартными рунами начертание которых одинаково во всех рунических алфавитах по всей Европе — r, i, t, s, — на предметах из Прильвицы встречаются и совсем неизвестные знаки. Вернее — неизвестные в Скандинавии и в остальном германском мире, но воспроизведенные в трудах Клювера и Арнкиля...
Как тут не вспомнить снова упоминание Дитмара о том, что на изображениях богов в храме Ретры были начертаны их имена! Тем более что в двух наиболее часто повторяющихся коротких надписях —
даже при мимолетном знакомстве с руническим письмом несложно угадать слова Rhetra и Radegast...
Такова начальная история открытия и изучения рун славянской Балтики, которые в средневековых западных источниках иногда назывались Venda Runis, т. е. «Руны вендов».
Разумеется, пронемецки настроенные ученые немедленно объявили коллекцию Маша фальшивкой, положив начало спору, затянувшемуся более чем на две сотни лет. До сих пор не существует однозначного мнения относительно подлинности прильвицких памятников; нет смысла приводить здесь подробный разбор этой двухвековой дискуссии, — она достаточно полно освещена в уже упоминавшейся работе А. А. Бычкова и Д. Д. Громова[51]. Однако, стоит отметить, что и среди германоязычных ученых было немало сторонников подлинности памятников, описанных Машем. Прежде всего, это Вильгельм Гримм, один из первых собственно немецких специалистов по рунам; швед Ф. Магнуссен; немцы И. Боли и Л. Г изебрехт.
|
|
|
В среде славянских ученых одним из самых активных сторонников исторической достоверности прильвицкой коллекции стал венский профессор славянской археологии Ян Коллар, лично побывавший в Ной-Штрелице и вынесший однозначный вердикт о подлинности памятников. Под личным покровительством Её Императорского Высочества великой княжны Елены Павловны профессор Коллар готовил издание в России двухтомного труда, посвященного данному вопросу, но — увы! — его неожиданная кончина в 1852 году прервала эту работу.
Впрочем, мы забегаем несколько вперёд...
Прильвицкими находками интересовались не только российские монархи, но и Мекленбургский герцогский Дом81, на землях которого, собственно, и находилась древняя Ретра. Ещё в 1804 году герцог Карл приобрел коллекцию Маша, а вместе с ней — и «всплывшую» несколько позже еще одну партию предметов из Ретры, изначально купленную и опубликованную Яном Потоцким82. Спустя четверть века другой мекленбургский герцог, Ежи, создал специальную комиссию для изучения памятников и установления их подлинности или поддельности. Комиссия работала в течение двух лет и осенью 1829 года огласила результаты этой работы: памятники старейшей коллекции, описанной А. Г. Машем, были признаны подлинными, а вот как минимум часть коллекции Потоцкого — фальсификатами. (Я привожу здесь и некоторые из рисунков этого автора, указывая, однако, что согласен с мнением комиссии герцога Ежи. )
Тем не менее, вопрос о подлинности прильвицких коллекций в научной среде остается открытым до сих пор. Позиция германских ученых в этом отношении очевидно пристрастна: еще совсем недавно само существование лужицко- сербской славянской культуры на северо-востоке Г ермании едва не замалчивалось, а культура эта рассматривалась как культура «деревенского простонародья» — на фоне цивилизаций Второго, а затем и Третьего Рейхов.
|
|
|
Qui prodest? (лат. «кому выгодно? ») — этим вопросом руководствовались римляне при расследовании сложных дел. Отрешившись от вопросов сугубо политических, нельзя не признать, что прильвицкие артефакты могут быть признаны фальшивками только в том случае, если станет ясно, кому и для чего потребовалось их изготовить. Какие могут быть варианты целей, преследуемых предполагаемым фальсификатором?
1. Придание «веса» славянской истории на территории Г ермании. Но среди всех участников прильвицкой истории не было ни одного славянина! Хорошо известно, что немецкие археологи — даже маститые — нередко предпочитают просто не замечать славянских предметов, обнаруживаемых при проведении раскопок, а иногда — и уничтожать их. А вот наоборот — создавать славянские древности «из ничего» — это ситуация невозможная.
2. Придание «веса» себе в научной среде — в качестве первооткрывателя. И этот вариант тоже не проходит. Единственные возможные фальсификаторы прильвицких артефактов — семья торговцев и ювелиров Шпонхольц — к научной среде никакого отношения не имеет; Шпонхольцы в связи со всей прильвицкой историей вообще упоминаются только узкими специалистами.
3. И, наконец, наиболее похожий на правду вариант — личное обогащение. Именно об этом, как правило, и говорят сторонники версии о подложности прильвицких артефактов. Но они — увы! — забывают упомянуть, что фигурки изготовлены не из привычной нам бронзы (сплава меди с оловом), а из так называемой «светлой бронзы» (биллона) — сплава серебра с медью и некоторыми другими металлами. Стоимость содержащегося в некоторых крупных фигурках серебра на момент их продажи превышала полсотни рейхсталеров — это большие деньги. Зачем Шпонхольцам могло потребоваться
покупать серебро, создавать прильвицкую коллекцию (речь идет о коллекции Маша), инициировать охвативший пол-Европы скандал — и все для того, чтобы потом продать эту коллекцию по цене серебряного лома? Словами самого А. Г. Маша: «Что же за обманщик должен быть в этом случае, который приложил чрезвычайные усилия и пошел на значительные траты — и не получил взамен ничего?! »[52]
В XIX веке коллекция еще находилась в Стрелицком музее (герцогство Мекленбург); по крайней мере, Ягич упоминает, что видел ее там в 1880 году. Позднее след ее исчезает. Иногда говорят, что она пропала в непростые для Европы годы второго десятилетия XX века; так или иначе, но упоминаний о коллекции, как о чём-то реально существующем, в ушедшем недавно столетии действительно не появлялось, и большинством исследователей она, несомненно, считалась утраченной.
|
|
|
Однако совсем недавно, в самом начале XXI века, выяснилось, что коллекция
— или, по крайней мере, существенная её часть... никуда не исчезала. Никому в Г ермании особенно не интересная, она, как оказалось, все это время пролежала в запасниках Мекленбургского этнографического музея в Шверине. Только в 2005 году её извлекли, наконец, на поверхность и даже представили в специальных экспозициях в ряде немецких городов (Нойбранденбург, Коттбус). Разумеется, теперь уже появились и публикации84.
Естественным было бы ожидать появления — раз уж коллекция объявилась!
— и новых исследований, использующих современные методы изучения и датировки археологических находок и антиквариата. Однако... никаких новых данных нет — только повторение слов о поддельности коллекции. Более того, Вернер Мешанк, например, в своей брошюре с чудесным названием «Вендским богам должно умереть» в качестве доказательства данного тезиса ссылается на работу Ф. Лиша, опубликованную еще в 1855 году, ровно полтора века тому назад...
Так что вопрос о подлинности прильвицких артефактов и, соответственно, рунических надписей на них все так же остается открытым.
Но ведь это лишь один пример — пусть и самый, возможно, яркий — довольно многочисленных памятников вендского рунического письма. И далеко не все они признаны фальсификатами.
* * *
В 1855—1856 годах в Польше, в Познаньской области, были обнаружены два камня с изображениями и руническими надписями, позднее получившие название «Микоржинские рунические камни» — по названию поместья, рядом с которым они находились. Оба камня представляют собой плиты немного более полуметра размером и толщиной около 10 см. Находку первого камня (с изображением человека) так описывает хозяин Микоржина в своем письме в познаньскую газету:
«Уважаемый редактор! Прилагаемый рисунок является изображением надгробья, обнаруженного в Микоржине прошедшей осенью. Принадлежа дохристианским временам, оно заинтересует любителей славянских древностей и, безусловно, станет предметом исследования учёных-археологов. Считаю своей обязанностью представить для общего сведения описание этого ныне весьма редкого памятника из времен, ушедших во тьму нескольких, а может быть, и нескольких десятков, веков. Камень этот был найден на склоне небольшого холма на глубине около 2 футов; под ним была урна из песчанистой глины, грубо вылепленная; в ней находились пепел и спекшиеся комки серебра и меди. Урну, вынутую весьма неосторожно, ветром разбило на куски, так что трудно и представить её первоначальный вид... »85
Ныне вопрос о подлинности камней можно уже считать решенным, но в своё время он, как и вопрос о ретринских памятниках, стоял достаточно остро. В пользу подлинности надписей на Микоржинских камнях выступали такие исследователи, как Пржездзецкий, Цыбульский, Лецеевский, Шульц, Пекосинский и др.; обратную точку зрения отстаивали де Куртенэ, Неринг, Эстрайхер и, разумеется, Ягич, который, как уже говорилось, вообще не допускал мысли о возможности существования собственной дохристианской письменной культуры у славян. Показателен уже тот факт, что подлинность
камней признавал Лецеевский, известный своим скептицизмом в подобных
вопросах.
Принципиально важным является тот факт, что в микоржинских надписях использованы те же «особые», неизвестные в германских рунических рядах, руны, что и на ретринских памятниках. Более того, тщательное сопоставление тех и других памятников приводит к выводу о том, что надписи Ретры и надписи Микоржина выполнены либо двумя очень близкими вариантами одного рунического строя, либо вообще идентичными — в рамках естественных вариаций начертания знаков. И если Микоржинские камни подлинны, то этот факт лишний раз подтверждает и подлинность рун Ретры.
То, что венеды-лютичи (ретари) и венеды-ляхи (предки будущих поляков) использовали один и тот же рунический строй, выглядит вполне естественно, особенно если вспомнить слова Адама Бременского о населении Виндланда: Славяния в десять раз больше нашей Саксонии, если причислять к ней чехов и живущих по ту сторону Одры поляков, которые не отличаются от жителей Славянии ни своей внешностью, ни языком. Известны и другие камни с надписями, выполненными все теми же вендскими рунами. Так, коллекция каменных обломков с руническими знаками была опубликована в 1826 году Фридрихом фон Хагенов, а позднее рассмотрена и Лецеевским. Все камни этой коллекции небольшие (самый крупный весит менее 10 кг), и все они происходят из мекленбургских земель. В XIX веке эта коллекция хранилась в церкви Ной- Штрелице.
Несколько особняком среди этих памятников стоит так называемый Краковский медальон, найденный на территории Польши и представляющий собой серебряную монету весом ок. 12 граммов. Медальон двусторонен; обе стороны, помимо изображения, несут рунические надписи. В конце прошлого столетия медальон хранился в Краковском музее; теперешнее его положение и состояние мне не известно.
Медальон упоминается Пржиборовским (в 1873 году), Пекосинским (в 1897), Лецеевским (в 1906) и вслед за ними — Ягичем (в 1911). Последний, разумеется, полагал медальон фальшивкой, приводя в пользу этого весьма и весьма странный (хотя и не оригинальный) довод — якобы данный памятник и не может быть подлинным, поскольку скандинавские рунологи (не владеющие славянскими языками! ) не смогли перевести надпись на нем[53]. Пекосинский и Лецеевский, напротив, считали медальон безусловно подлинным; к такому же мнению склоняемся и мы.
* * *
Представленные выше примеры отнюдь не исчерпывают корпус памятников вендского рунического письма. Этот корпус достаточно велик, — как минимум достаточно велик для того, чтобы предпринять попытку дешифровки.
В наше время некоторые частные результаты лингвистического и эпиграфического анализа северовендских надписей были опубликованы мной в 1996—1998 годах88, а результаты первой попытки дешифровки, основанной на
рассмотрении всего корпуса надписей, — несколько позднее А. А. Бычковым. Спустя несколько лет и я предложил свой, несколько отличный, вариант в вышедшей в 2001 году книге, целиком посвященной славянским рунам90. Именно этот вариант дешифровки и представлен в данной главе.
Необходимо отметить, что данный вендский рунический ряд не является, конечно, единственно возможным. Это — лишь вариант реконструкции. Во- первых, потому что сами руны имели несколько вариантов начертаний (а здесь начертание знаков стандартизовано), а во-вторых, потому что и вендское руническое письмо в целом имело, вероятно, несколько различающихся вариантов.
|
|
|
