Образование школьных дисциплин - физики, логики и этики

 Образование школьных дисциплин - физики, логики и этики

 Вместе с Аристотелем античная философия достигла вершины; с него же начинается ее падение, по существу, распад. [5] У Платона и Аристотеля школьное образование становится неминуемым. Каковы последствия этого? Живое воплощение отмирает. Захваченность философскими вопросами исчезает, тем более, что былая захваченность выразилась в достигнутом знании. Берется только это выраженное и преобразуется в удобные результаты, годные для того, чтобы каждый мог их выучить и повторить. Платоновскую и аристотелевскую философию постигает участь, которой не избегла ни одна философия: она превращается в школьную философию. Перед последователями, перед школой встает, однако, задача как-то скрепить рассыпающийся, зияющий безднами материал философствования, утратившего свое коренное единство, так чтобы философия стала доступной любому, любой был бы способен воспроизвести ее.  Спрашивается, с каких же точек зрения упорядочивается этот богатый материал, не постигаемый уже в своем средоточии, в своем жизненном нерве.

Школьная система находит для себя точку опоры в самых главных темах философии. Философия первым делом занимается " фюсис". Поясняя смысл выражения " фюсис" как само-для-себя-существующее, само-из-себя-растущее и самим-собою-правящее, мы отделяем его от сущего, обусловленного в своем бытии тем, что оно изготовлено человеком. Отсюда мы получаем понятие, противоположное " фюсис", понятие, охватывающее все, что относится к образу жизни человека, к человеку в его действиях, его манерах, его поведении, - в том, что греки обозначают словом " этос ", от которого произошла наша " этика". " Этос" означает поведение человека, или человека в его поведении, в свойственной ему манере держаться, - человека как существо, отличное от " фюсис", от природы в узком смысле слова. В результате мы получаем две главные области, оказывающиеся основными темами нашего рассмотрения. Поскольку же " фюсис" и " этос" рассматривают в философии, они обсуждаются и отчетливо изъясняются в " логосе ". Поскольку " логос ", способ говорить о вещах имеет первостепенное значение для всего процесса обучения, рассмотрение самого " логоса " выдвигается на первое место. Когда все содержание античного философствования пытаются специализировать по школьным дисциплинам, это уже значит, что познание утратило характер живого, исходящего из самих проблем философствования, и складывается по образцу научного исследования, практикуемого в иных областях знания. Отныне соответствующая область философского рассмотрения становится наукой " эпистемой " в аристотелевском смысле слова. Возникает " эпистеме логике", за ней следует " эпистеме фюсике", и в довершение складывается " эпистеме этике". Так получаются три дисциплины философии, понятой на школьный манер: логика, физика, этика. Этот процесс подготовки по типу школьного обучения, а тем самым и упадок философствования в собственном смысле начинается уже в эпоху Платона, в его собственной Академии. Сами античные свидетельства эллинистической эпохи сообщают о том, что подобное разделение дисциплин наметилось у самого Платона и впервые было обосновано одним из его учеников и руководителем Академии Ксенократом. Это расчленение не только на протяжении столетий сохранилось в платоновской Академии, но перешло и в школу Аристотеля, в перипатетическую философию, а затем было заимствовано из обоих направлений стоиками. Подтверждение этому мы

находим у Секста Эмпирика: «Совершеннее других разделяли философию те, кто говорили, что задача философии изучать то, что касается физики, этики и логики; различие это намечено Платоном, который, будучи предводителем, первым много рассуждал как о " фюсика ", так и об " этика " и столь же о " логика "; явно же подобное различие впервые ввели в кругу Ксенократа и ученики Аристотеля в Перипатосе, а затем стоики». Такое школьное членение философии с самого начала и на все преследующие времена предопределило понимание философии и философских вопросов, так что после Аристотеля философия -за редким исключением - становится делом школы и учебы. Все издавна известное или появляющееся в процессе философского вопрошания неизбежно помещается в одну из этих дисциплин и рассматривается в схематизме соответствующих методов постановки вопросов и ведения доказательств.

Эпикуреизм

Первой из эллинистических школ в хронологическом порядке была школа Эпикура, возникшая в Афинах в конце VI в. до н. э. Большую часть свидетельств об Эпикуре мы находим у Диогена Лаэрция, Цицерона, Секста Эмпирика и Сенеки, а так же, как сообщает Гегель в своих " Лекциях по истории философии": " хорошее изложение... мы получили в найденном... в Геркулануме отрывке произведения самого Эпикура.... "

Для знакомства с Эпикуром главным источником служит десятая книга Диогена Лаэрция. [6] Сам Эпикур написал за свою жизнь бесчисленное множество сочинений (как сообщают, число его произведений доходит до трехсот). Что касается жизни Эпикура, то известно, что он родился (ок. 342 г. до н. э. ) в афинской деревне Гаргетте, из рода Филаидов. Его родители были бедны. Отец - (Неокл) был деревенским учителем, а Херестрата, его мать зарабатывала деньги подобно фракийским и фессалийским женщинам колдовскими заклинаниями, что в то время было совершенно обычным делом. Его отец - а значит Эпикур - переселился вместе с афинской колонией в Самос, но должен был и здесь заниматься обучением детей, так как полученного им участка земли было недостаточно для прокормления семьи. В восемнадцатилетнем возрасте Эпикур возвратился в Афины. С большим рвением он изучал главным образом философию Демокрита, общался с различными философами того времени, среди которых следует отметить платоника Ксенократа и Теофраста, ученика Аристотеля. Он впервые выступил как преподаватель своей собственной философии в Лесбосе, а затем в малоазиатском городе Лампсаке, но имел не очень-то много слушателей. После долголетнего пребывания в этих городах он приблизительно на 36-ом году жизни возвратился в Афины, представлявшие собой подлинный центр философии, купил здесь спустя некоторое время сад, в котором он жил и преподавал среди своих друзей. По имени этого сада («Kepos»- по гречески) стала называться школа.

Среди многочисленных трудов Эпикура следует назвать его труд «О природе» в 37 книгах, «Об атомах и пустоте», «О богах», «О судьбе», «О предпочтении и избегании», «О конечной цели» и т. д. До нас дошли, благодаря Диогену Лаэрцию, три послания Эпикура - к Геродоту о природе, к Пифоклу о небесных явлениях и к Менекею об образе жизни. Диоген присоединяет к ним «Главные мысли» - 40 афоризмов этического содержания. Еще меньше мы знаем о представителях школы Эпикура -кроме Лукреция, знаменитая поэма которого «О природе вещей» дошла до нас полностью, Диоген Лаэрций упоминает Метродора из Лампсака, Полиэна из Лампсака- же, Гермаха из Митилены, который был приемником Эпикура по руководству школой, Филодема, Колота, Полистрата, Горация и немногих других. Совершенство изложения эпикуреизма одним из величайших поэтов Рима Лукрецием позволяет нам хотя и косвенно постараться осуществить свою причастность к мысли Эпикура и его последователей.

В соответствие с эллинистической традицией, членившей философию на физику, логику и этику Эпикур принимает ксенократовское деление философии на канонику, физику и этику.

Каноника представляет собой подступ к предмету и содержится в книге под заглавием «Канон». Физика представляет собой все умозрение о природе и содержится в 37 книгах «О природе», а в основных своих чертах - в письмах. Этика говорит о предпочтении и избегании; она содержится в книгах «Об образе жизни», в письмах и в сочинении «О конечной цели».         Каноника определяет критерии истины и начало в самых их основах, физика учит о возникновении и разрушении и о природе, этика же - о предпочитаемом и избегаемом, об образе жизни и предельной цели.

Истина это уже не нескрываемость и непотаенность (сказывание как по-казывание) всего сущего, но то, что требует канона (правил) критерия, то есть своей меры удостоверения. В этом плане действенный элемент конституирует наше познание и саму истину как правильность. Истина становится тем, что требует для себя гарантированности. Она уже не в вещах, а в рассуждающей мысли. Уже у Платона и Аристотеля истина есть правильность взгляда и выссказывания. Истина обретает свое место в суждении. Истина есть то, как наше суждение раскрывает являемость всего сущего. Тем самым исчезает сама являемость. Ум закрепляет истину за своим суждением. Таким образом, изменяется сущность истины. Истина как то, что относится к являемости вещей относится теперь к суждению. Истина есть правильность, а правильность принадлежит суждению. Местом истины является суждение, а не сама являемость вещи, не сущее, а суждение об истине. Мысль вступает в сферу суждения: греческий опыт сущего в период эллинизма преодолевается, то есть устраняется. Для греков истина и феномен как явленность ( сказывание, показывание) вещи в своем строго определенном виде (лике) неотделимы друг от друга. В «Каноне» Эпикур говорит, что критерии истины - это ощущения (aistheseis), предвосхищения (prolepseis) и претерпевания (pathe). Тоже самое он говорит и в послании к Геродоту, и в «Главных мыслях».

«Письмо к Геродоту»: «мы должны во всем держаться ощущений, держаться наличных бросков мысли или любого иного критерия, держаться испытываемых нами претерпеваний - и это даст нам средства судить об ожидающем и неясном»[7], т. е. (ощущений - при суждении о конкретном, движений ума - при суждении об отвлеченных предметах, претерпеваний (т. е. наслаждения и боли) - при моральных оценках).

Неясное (adelon) у Эпикура - прежде всего недоступное для непосредственных ощущений. Другими словами, что не есть явное и в этом смысле явленное само по себе.

«Всякое ощущение, - говорит Эпикур, - внеразумно и независимо от памяти: ни само по себе, ни от стороннего толчка оно не может себе ничего пи прибавить, ни убавить. Отвергнуть его тоже нельзя... Само существование восприятий служит подтверждением истинности чувств»[8]. Речь идет о восприятии не в смысле психологической способности, но как о приятии сущности вещей в их явленности. «... все наши помышления возникают из ощущений в силу их совпадения, соразмерности, подобия или сопоставления, а разум лишь способствует этому»[9].

Предвосхищением или пролепсисом ( prolhyiV) «prolepsis» называется постижение, заложенное в нас, то есть памятование того, что являлось нам извне. Памятование - есть мысль, которая сохраняет явленность сущего ничего не скрывая и не утаивая. «Имена» суть «естественные» выражения этих «пролепсисов», образующихся в результате первоначального действия вещей на нас. Это не есть представление в смысле науки Нового времени, т. е. в современном звучание этого слова. Предвосхищения имеют смысл очевидности, видности в самом видимом. Речь идет о активности чувств, но не разума. От этого предшествующего очевидного зависит мнение, т. е. суждение как опосредованная деятельность мышления, которое бывает истинным или ложным. Но это не есть уже чистое именование, в котором именущий всегда присутствует на втором плане, но никогда не в центре. Мысль вступающая в сферу суждения утрачивает свою сказывающую природу, обретая свое топологическое присутствие в вы- сказывании, где на первом плане всегда тот кто судит, осуществляет некоторую мыслительную активность, а то о чем высказывается находится под нашим наблюдением. Таким образом, энергия Аристотеля получает характеристики активности, которые заканчиваются каким-либо результатом, т. е. тем что мы имеем в результате действенности, (actualitas). Происходят изменения смысла бытия. Определение бытия как действительности простирается на всю мировую историю - от Древнего Рима до наших дней. Сущностное определение бытия как действительности конституирует отношение человека ко всему сущему в целом. В этом смысле наша история является Римской историей. В эллинизме мысль обретает действенное измерение, эксплицируясь в выборе образа жизни. Вот почему этика имеет не дисциплинарное, но онтологическое измерение фундаментальной основы человеческого существования. Онтологическая мысль - это мысль погруженная не в учения о бытии, а в бытии. Эпикур говорит о претерпевании как о критерии истины. Претерпеваний существует два -«наслаждение» и «боль». « возникают они во всяком живом существе и первое из них близко нам, а второе чуждо; этим и определяется, какое мы предпочитаем и какого избегаем»[10]. Для греков сама по себе чувственность как таковая не играет никакой роли. Греческая мысль всю чувственность не рассматривает в качестве самодостаточной. У греков речь идет об умении управлять самим собой, о том, что организует мое поведение. Так Эпикур говорит об аффектах (внутренних ощущениях), которые дают нам критерии для нашего практического поведения. Они суть двоякого рода, приятные и неприятные, т. е. они имеют своим содержанием удовольствие или удовлетворение и страдание. Эти ощущения определяют наши действия, они суть материал, из которого образуются представления о том, что доставляет мне удовольствие или неудовольствие. Таким образом, вся каноника Эпикура это всеобщее руководство к истине.

Физика- наука изучающая природно сущее, природу саму по себе. У греков наука относится к сфере мудрости, в смысле состоятельности в своем стремлении к истине и тем самым к подлинной мудрости. Эта состоятельность относится к некоторому роду видения (т. е. к стремлению усматривать нечто весьма существенное, первые и последние начала всего сущего и постоянно его удерживать в своем взоре).

Эпикурейская физика - это онтология, наука о всеобщих и последних основаниях. Однако римляне мыслили уже практически. В Письме Пифоклу Эпикур пишет: « подобно всему остальному наука о небесных явлениях, отдельно ли взятая или в связи с другими, не служит никакой иной цели, кроме как безмятежности духа и твердой уверенности»[11], т. е. физика должна дать основания этики. Сама греческая мысль вовлекается в римский период, где правящим оказывается язык действенности и активности. Что является основаниями физики Эпикура? Каковы ключевые понятия из которых развертывается мысль Эпикура.

«Прежде всего: ничто не возникает из несуществующего, - иначе все возникало бы из всего, не нуждаясь ни в каких семенах»[12]. В этом утверждении выясняются не некоторые особенные виды сущего, а бытие как таковое, бытие как единство. Вне бытия как единого единства ничего нет. Когда мы сталкиваемся с ничто, тогда отрицается чтойность, сущность вещей. Ничто есть отсутствие оснований. Ничто дает о себе знать не как хаос, уничтожение. Ничто приоткрывается в сущем как то, что сущность всех вещей ускользает от нас и наше существование оказывается немощью по отношению к сущему, весь мир оказывается шатким. «И если бы исчезающее разрушалось в несуществующее, все давно бы уже погибло, ибо то, что получается от разрушения, не существовало бы»[13]. Ничто есть отрицание собственно сущего. Бытийность противопоставляется ничтожествованию тех или иных вещей. Когда мышление утрачивает свой топос, то оно интерпретируется как идея, лишенная своего земного существования. Тогда бытие распадается на атомы и пустоту. Это тот топос, где мысль себя развертывает. Демокрит, говоря о пустоте, имел ввиду тот топос, в котором пребывает божественное. Только в пустоте взор себя полностью располагает. Атомы Демокрита наделяют пустоту зримостью. Для греков не существует не заполненных мест (пустых). У греков не было пространства как такового. У Демокрита речь идет о просторе, где располагает себя божественный взор. Всякая вещь в определенном месте осуществляет свою природу, образует свое место в гармонии со всем сущим. Им чуждо понятие бесконечности (это хаос, беспорядочность). Ибо всякая вещь существует строго определенным, оформленным образом в силу своей собственной природы. Эллинистический, римский элемент в лице Эпикура привносит в атомистическую физику новую окраску.

В начале «Большого обзора» и в первой книге «О природе» Эпикур говорит, что Вселенная есть (тела и пустота). « Что существуют тела, это всюду подтверждает наше ощущение... а если бы не существовало того, что мы называем пустотой, простором или неосязаемой природой, то телам не было бы где двигаться»[14]. Пустота не имеет никакой конфигурации, меры соизмеримости, то что является неоформленным, беспредельным не имеет границы. Быть для греков это всегда быть пронизанным причастностью к определенному облику. Бытийность всего сущего имеет вид, вос -принимаемость «начала по природе своей могут быть лишь телесны и неделимы»[15]. Эти начала Эпикур называет, подобно Демокриту, атомы (неделимые и неизменяемые). Природно сущее телесно оформлено своей собственной мерой. Всякая телесная вещь имеет свою фигурность, она соизмерима со всем многообразием в силу своей определенности, оформленности. Атома вне телесности не существует. Атом есть то, что имеет свой вид, форму, телесную конфигурацию, самоосуществляющийся в определенности облике. Атом это неделимая полнота. Речь идет о понимании бытия как уравновешенной в себе полноте, завершенности. Бытие противостоит хаосу, бесформенности. Все бесформенное лишено полноты пребывания, всякой осуществленности. Речь идет о полноте реализации себя в чувственно-воспринимаемом мире. Фигурность вещей должна иметь простор (пустоту). Атомы открывают простор для собственного созерцания. Греков удивляло, что все разнообразие вещей единится в бытии (космос - понимался как гармония и красота). Смысл jusiVэксплицировался как самоосуществляющееся правление сущего в целом. Такой смысл греческого бытия исчезает в латинском языке. У Эпикура речь идет уже не о космосе, не о космическом едином порядке, но о Вселенной, которая беспредельна. Если космофизическая гармония сущего оказывается нарушенной, разъединенной, то основой всего сущего становится пустота. Изменяется способ организации мирового порядка, который создается на основании сцепления атомов (предвосхищение механической науки). Основанием организации такого порядка оказывается действенный элемент. Беспредельность Вселенной свидетельствует о иной форме мысли, мысли в основе которой лежит действенность, активность. Такая мысль оказывается рассеивающей и распыляющей. Космополитический (планетарный охват) лишен своего родного топоса, места, в котором мысль себя осуществляет. Если древние атомисты выделяли такие существенные характеристики атома как фигурность (вид), порядок (атом есть явления порядка, а не хаоса) и позицию (положения в космосе), то Эпикур говорит о фигурности, весе и величине. Различия атомов по форме чисто количественные. Количественные различия (по Эпикуру) достаточны для объяснения существования многообразия вещи. Понятия величины достаточно для объяснения движения. Когда субъект находится в действии, то он конституирует себя разными родами акциденций. Акциденции присутствуют наряду с действующими субъектами. Намечается тенденция - вещи в их неповторимом лике конституируются своими качественными и количественными характеристиками, а не являются в своем чистом виде. Аристотель говорил, что Демокрит занимается измышляемыми мирами. Вещь в своем собственном виде утрачивает для нас значимость. Энергия (Аристотеля) преобразуется в actualitas, а гипокейменон превращается в subjectum, как то, что помещается в сферу непрерывного действия и может быть собрано и конституировано посредством других характеристик (акциденций). Если действенность сама по себе активна, то действительность заключает в себе разнообразие возможностей. У греков есть сила левитации (лекготения) - стремления вырваться из тяжелого состояния. А гравитационный механизм это преодолевает. Греческий космос имеет гравитационно-левитационную природу. Разрушение греческого космического порядка влекло за собой изменения фундаментальных характеристик и структур бытия. Фундаментальной характеристикой атома становится вес (тяжесть). «Атомы, - говорит Эпикур, - не обладают никакими свойствами видимых предметов, кроме как формой, весом, величиной и теми свойствами, которые связаны с формой»[16](Письмо к Геродоту). Тем самым создаются посылки для возникновения иного космического порядка. Все от природы подвижно, «движутся атомы непрерывно и вечно и с равной скоростью». Всякое природное бытие непрерывно движется. Оно в себе заключает начало, источник движения, подвигаемости к самоосуществлению. Природу невозможно постигать вне подвижного бытия как такового. Движение для Эпикура - это падение вниз, под действием тяжести атомов. Тяжелые и легкие, все атомы падают. Кроме различных фигур, атомы еще обладают различными движениями. Эпикур говорит об «отклонении» (или деклинации (clinamen) атомов, т. е. атомы способны в своем движении отклоняться от прямой линии. Эпикур именно им приписывает криволинейное движение, дабы они могли сталкиваться друг с другом. [17] Благодаря этим столкновениям возникают особые скопления и образования, и они суть веши. Случайное отклонения атомов - это их спонтанная деятельность, их внутренняя самоопределеность. Эпикур говорит о душе как о структуре атомов, где вещи суть конструкции сцепления. Идея случайного отклонения атомов от своего собственного места устраняла топологию греческого космоса. Место конституировалось случайностью, всякая вещь обретает свое место случайно, т. е. лишается по сути дела своей собственной природы, своего топоса. Сам космофизический    порядок оказывается структурой взаимозаменяемых мест. Как заметили сами древние, «отклонение» противоречит основным установкам Эпикура, ибо оно возникает из небытия.

Римляне мыслили уже практически и юридически. Эллинистическая философия эксплицировалась прежде всего в конституировании этической субстанции. Философия сводилась к выбору образа жизни, становилась искусством жить. Осуществлялась чеканка нравственного образа мудреца (как воли человека, который хочет в себе лишь самого себя инеотделим от внутренней жизни своего сознания). Практическое сознание оттесненное от внешней действительности и принужденное уйти в себя, могло искать разумности лишь в себе и заботиться лишь о своей единичности. В этом состоянии раздвоения мира, в котором человек вынуждается уйти внутрь себя, он должен был абстрактным образом искать той неразорванности и того удовлетворения, которых нельзя уже больше найти в мире. При таком состоянии разорванности римского мира чувствовалась потребность искать убежище в этой абстракции, искать убежища во внутренней свободе человека как такового. Точно так же как абстрактная воля отдельного человека является господином мира, так и внутренний принцип мышления неизбежно должен был также быть чем то абстрактным, могущим породить

лишь формальное примирение, примирение с самим собой. Философия стала занимать место религии.