2. Социал-демократическая и коммунистическая идеология 4 страница

Подобные рассуждения становились очень популярны к середине 2000-х гг. Но те социал-демократы, которые эволюционировали в таком направлении, вольно или невольно оказывались в «идеологической нише» социальных консерваторов и утрачивали преимущество. Показательным примером стала политическая биография Энтони Блэра, завершившаяся полной потерей политического лица и бесславной отставкой под угрозой раскола в собственной партии. Не менее показательными стали и поражения других лидеров «третьего пути», пытавшихся сохранить собственные идейно-политические принципы, но неизменно уступавших дорогу новому поколению социальных консерваторов (избирательные кампании А. Меркель в ФРГ, С. Берлускони в Италии, Дж. Буша-младшего в США, Н. Саркози во Франции, братьев Качинских в Польше). В итоге европейская социал-демократия оказалась перед лицом серьезного идеологического кризиса и сползания в лагерь протестных движений. Оживление социал-демократического движения на фоне экономического кризиса конца 2000-х гг. лишь подтверждает этот вывод. Так, лидер французских социалистов Франсуа Олланд сумел одержать победу на президентских выборах 2012 г. лишь благодаря откровенно популистской программе, используя общественное недовольство «непопулярными» реформами, направленными на преодоление финансового кризиса.

Латиноамериканский социализм. В Латинской Америке идея социализма широко распространились начиная с конца 50-х годов XX в., что в первую очередь было связано с победой революции на Кубе и провозглашением ее руководителями приверженности социализму. Под влиянием этого примера в ряде стран возникли леворадикальные партизанские движения с социалистической идеологией. Кумиром протестной молодежи стал один из героев Кубинской революции коммунист-интернационалист аргентинец Эрнесто Че Гевара. Сама Куба стала символом латиноамериканского социализма. Однако в действительности речь не шла о полномасштабной реализации принципов марксизма-ленинизма. Правительство Кубы взяло курс на построение социализма в 1961 г. в условиях очень острой внешнеполитической ситуации. Внешне при этом использовалась модель «реального социализма» в СССР: в политической области – единая партия и система народной власти, в экономической – централизованное планирование, в социальной – гарантированные образование и медицинское обслуживание, право на труд, жилье, отдых, обеспечение старости для всех граждан. Но эта модель не принималась полностью и безоговорочно. В докладе на I съезде Коммунистической партии Кубы (1975 г. ) Фидель Кастро обосновывал такую позицию как «реалистическое усвоение опыта и попытку применить его к нашим условиям, действуя очень осторожно и осмотрительно». Используемая кубинскими коммунистами революционная риторика в большей степени основывалась на антиимпериалистической и антиамериканской пропаганде. В таком ключе переход к социализму трактовался в период Сандинистской революции в Никарагуа 1979 гг., Гренадской революции 1979-1983 гг., в программе сальвадорских повстанцев 70-80-х годов. В 60-70-х годах более влиятельной силой в Латинской Америке становятся партии, выступавшие с позиций «демократического социализма». Они связывают социалистическую перспективу развития с углублением демократии и социальных сдвигов в интересах широких народных масс в рамках существующего общества, на основе его постепенного совершенствования и эволюции. Эти партии не раз побеждали на выборах в 70-80-е годы и возглавляли правительства в Венесуэле, Коста-Рике, Доминиканской Республике, Ямайке, Перу. Большой отклик на континенте и за его пределами вызвали мирный – в результате выборов – приход к власти сторонников социализма в Чили в 1970 г. и предпринятая ими попытка осуществить постепенный переход к новому строю без гражданской войны, конституционным путем, с соблюдением демократических свобод, при политическом и идеологическом плюрализме и сосуществовании различных форм собственности, включая частную. Среди христиан Латинской Америки было немало сторонников «теологии освобождения», поддерживавшие идеи социальной справедливости и социализма. Многие участники «низовых христианских общин» связывали идеи социализма с идеалами раннего христианства и учением Иисуса Христа.

Широкое распространение идеи социализма в Латинской Америке было обусловлено несколькими факторами – от традиций национально-освободительного движения, уходящих корнями в XIX в., и патриархально-патерналистского, общинного уклада до влияния «холодной войны» и актуальных задач по социальной, экономической и политической модернизации общества. Поэтому латиноамериканский социализм ХХ века отличался мировоззренческой эклектикой, высокой степенью политизации и очень «скромной» теоретической базой. Ему было присуще достаточно парадоксальное сочетание популизма и государственного прагматизма. В 1950-х – 1960-х гг. этот специфический синтез оказался особенно эффективен – латиноамериканские страны вступили в период системных экономических реформ, происходящих под лозунгом «импортозамещения», то есть сокращения зависимости от импорта и всемерного развития национальных производительных сил. Эта стратегия органично сочеталась и с политической риторикой социализма, и с антиимпериалистической пропагандой. Но с середины 1970-х – 1980-х гг. вектор развития латиноамериканского общества радикально сменился – на смену «импортозамещению» пришла стратегия экспортно-ориентированной модернизации («креольский неолиберализм»). Сказался и кризис «реального социализма» в Европе, завершившийся распадом СССР и фактической изоляцией кубинского режима Ф. Кастро. К концу 1990-х гг. идеи социализма, казалось бы, безвозвратно ушли из политической жизни латиноамериканского общества. Однако к началу 2000-х гг. ситуация разительно изменилась. Острейший финансовый кризис 1998 г. поставил под вопрос эффективность неолиберальной модели модернизации и всемерной интеграции в глобальное экономическое пространство. На фоне обострившихся социальных проблем инициатива во многих латиноамериканских странах перешла к левым партиям.

Символом «левого поворота» Латинской Америки стал Уго Фриас Чавес, пришедший к власти в Венесуэле после успеха на президентских и парламентских выборах 1998 г. и провозгласивший впоследствии курс на строительство «боливарийского социализма XXI века». В политическом плане это означало «всемерное» укрепление народной демократия и создание общественной власти (Коммунальные советы, коммуны и политическая партия во главе с Чавесом), в экономике – сочетание различных видов собственности при национализации природных ресурсов, в социальной области – равенство, бесплатные медицина, образование, обеспечение жильем малоимущих слоев населения, ликвидация безработицы и рост благосостояния малообеспеченной части народа. Стоит отметить, что опора на госсектор и корпоративные структуры, противостояние с империализмом, латиноамериканская солидарность и патернализм по отношению к беднякам – все эти элементы латиноамериканского социализма уже были апробированы в 1950-х – 1960-х гг., но Чавес сумел придать им актуальное звучание условиях кризиса парадигмы глобализма. К тому же возможность использования доходов от добычи нефти превращает социальный популизм Чавеса во вполне реалистическую программу. Венесуэльская нефть стала и важным фактором распространения социалистической идеологии в других латиноамериканских странах. Ближайший последователь Чавеса президент Боливии Эво Моралес не раз заявлял, что государственный социализм уже «мертв». Свою программу действий он назвал «демократической революцией», в которой, однако прослеживаются принципы, схожие с «боливарийским социализмом»: построение эгалитарного общества справедливости, национализация нефтегазовой отрасли, усиление государственного контроля за природными ресурсами, перераспределение национального дохода в пользу беднейшего населения, реформы, направленные на улучшение жизни всех боливийцев независимо от их цвета кожи, пола, политической или религиозной ориентации. Президент Эквадора Рафаэль Корреа намерен создать «новое Отечество» в результате «гражданской революции», целью которой станет строительство «социализма XXI века» – справедливого эгалитарного общества. Для этого, считает он, необходимы проведение структурных социально-экономических реформ, отказ от неолиберальной модели, разработка новой политики, переводящей вектор развития от капитализма к достоинству человека и его труда, переориентация ресурсов государства на социальные нужды населения и улучшение благосостояния бедных. Нынешний президент Никарагуа сандинист Даниэль Ортега еще в 1980-е гг. прошлого столетия предпринял попытку социалистических преобразований, а два десятилетия спустя стал сторонником боливарийских идей Чавеса. Ортега обещает руководить страной ради благополучия «тех, кто внизу», в условиях «мира и национального примирения». Главными пунктами его программы стали борьба с нищетой, повышение заработной платы, увеличение расходов на образование, а во внешней политике – пересмотр некоторых договоренностей, которые ставят его страну в неравноправные условия.

Таким образом, Латинская Америка представляет собой сегодня единственный регион, где партии социалистической и социал-демократической ориентации находятся у власти и имеют влиятельные позиции во многих странах (Аргентина, Бразилия, Венесуэла, Боливия, Эквадор, Чили, Перу, Никарагуа, Коста-Рика, Куба, Уругвай, Сальвадор и др. ). В зависимости от правительственной политики партии склоняются к центристским или радикальным позициям. Если радикалы (Венесуэла, Боливия, Эквадор) – сторонники революционного пути, для которых характерна радикальная антиимпериалистическая пропаганда и социальная популистская политика, основанная на национализации природных ресурсов, то центристы (Бразилия, Аргентина, Чили, Уругвай) придерживаются умеренных методов. Их политика направлена на продолжение социальной модернизации с защитой интересов трудящихся, утверждение плюралистической демократии. Понятие «социализм» в рамках таких программных установок используется в самом расширительном смысле – как эквивалент социального гуманизма и справедливости.

Идеи социализма и коммунизма в странах Азии и Африки. Идеи социализма и марксизма начали активно распространяться на Востоке еще в межвоенный период, но особую популярность приобрели в 1950-х – 1970-х гг. на волне антиколониального движения. Они тесно переплетались с утопическими «народными» представлениями об обществе равенства и всеобщего благоденствия, а с другой стороны, органично интегрировались в систему национального мышления и традиционных ценностей, конфессиональную культуру. К тому же в условиях глобального геополитического противостояния сверхдержав США и СССР «социализм» превратился в выгодный политических «брэнд», и заявления о «приверженности социалистическому выбору» широко использовались самыми разнообразными политическими силами – от марокканского и иорданского монархов до индуистских коммунитаристов из «Бхаратия джаната парти» и арабских экстремистов из организации «Братья-мусульмане». Как писал в те годы египетский литератор Мустафа Махмуд: «Марксизм был модным у бунтующей молодежи. Мы жадно читали марксистские публикации, нами двигали идеи достижения рая на земле, справедливости, благосостояния, обеспечения достатка пищи и одежды для рабочих и крестьян, идеи борьбы с феодализмом, эксплуатацией, за освобождение трудящихся. Москва была нашей Каабой».

В целом можно выделить три основные направления развития «восточной» идеологии социализма, которые не только отличались по идеологическим акцентам и степени радикализма, но и были связны с оформлением новой геополитической карты мира во второй половине ХХ в. Первое из них было локализовано преимущественно в регионе Индостана и связано с влиянием индо-буддийской духовной традиции. Идеологическое «кредо» такого «социализма» оказалось наиболее гибким и защищенным от догматизации и политического экстремизма. Наиболее ярким примером стало распространение в Индии идеи социализма как коммунитарной демократии. Еще в декабре 1954 г. Индийский национальный конгресс (ИНК), возглавлявший национально-освободительное движение в Индии, принял резолюцию, в которой провозглашалось, что цель развития страны – это «построение общества социалистического образца». Этот курс позиционировался как развитие социально-политическое концепции «сварадж» М. Ганди (система децентрализованного самоуправления). В резолюции ИНК «Демократия и социализм» поставлена задача построения в Индии социализма демократическим путем. Сами понятия «демократия» и «социализм», по мнению авторов резолюции, динамичны и будут изменяться, поэтому им «нельзя дать никакого окончательного определения» – само развитие страны покажет, к какой демократии и к какому социализму придет Индия. Но в целом социализм в Индии воспринимался как квинтэссенция социальной справедливости и народной демократии. Так, Дж. Неру считал возможным синтез демократии и марксизма при условии, что марксизм признает неизбежность, а не просто необходимость ненасильственного пути преобразования общества в рамках представительной демократии. Концепция социализма, по Неру, – это демократия и смешанная экономика. Такая смешанная экономика, контролируемая государством, будет функционировать на благо всех членов общества, а не отдельных его групп, что приведет к последовательным изменениям мышления людей, утверждению в их сознании социалистических идеалов, связанных с нравственными традициями индийского мировоззрения. В 1976 г. в преамбулу Конституции Индии была внесена поправка о намерении народа страны идти по пути строительства «суверенной, социалистической, светской, демократической республики». Но уже в этот же период в идеологии ИНК акцент со слова «социализм» начал все больше перемещается на слово «демократический» и «национальный». Так, премьер-министр Индира Ганди отмечала: «Социализм, который хочет построить Индийский национальный конгресс – это индийский социализм, основанный на традициях и условиях Индии». Реформаторами индуизма С. Агнивешем и Н. Банерджи в 1970-е гг. была выдвинута идея « ведического социализма ». Предполагалось, что основанная на ведийских писаниях духовность и социализм имеют общую этическую основу. Истинный социализм должен основываться на «научном духовном процессе», и, с другой стороны, человек, желающий прогрессировать духовно, должен иметь социалистический взгляд на мир. Фундаментом ведического социализма провозглашалось понятие всеобщего блага, основанное на доктрине равенства, а его сердцем – ведийская дхарма. Для решения проблем современного общества, оно должно быть построено согласно принципам ведийского социального устройства. Идея ведического социализма была взята на вооружение целым рядом религиозно-политических движений в Индии. В 1970-е гг. ведический социализм стал официальной доктриной «Бхаратия джаната парти», а в 1980-х гг. на его основе была сформулирована политическая философия интегрального гуманизма.

Схожим образом зарождалась и пакистанская версия демократического социализма. Зульфикар Бхутто, лидер основанной в 1962 г. «Народной партии» стоял во главе Пакистана в 1971-1977 гг. Его воззрения на социалистическую идеологию опирались на два положения: «Мы против экономической системы капиталистов, банкиров, феодалов-землевладельцев и эксплуататоров» и «социализм – наша экономическая система». Таким образом, социализм ассоциировался с народной демократией в бесклассовом обществе; принципом социальной и экономической справедливости; проведением аграрной реформы; ликвидацией иностранного вмешательства. При этом подчеркивалось, что источник такого социализма – это политическая и социальная этика ислама. Но после свержения Бхутто, в период правления Зия уль-Хака, понятие «социализм» оказалсоь в Пакистане под запретом. Более прочные позиции идеи социализма завоевали в Бирме. В 1962 г. во главе правящего в Бирме Революционного совета встал Не Вин, председатель исполкома ЦК созданной тогда же Партии бирманской социалистической программы (ПБСП). В программном документе «Философия ПБСП» (1962 г. ) человек провозглашался «творцом и кормчим истории», в нем говорилось о законе смены социально-экономических формаций, классовой борьбе как двигателе истории, а главной общественной силой назывался трудящийся. «История – это история трудящихся», – утверждал Не Вин. В программе «Бирманский путь к социализму», принятой в 1964 г. в качестве руководства к действию, подчеркивался ее нерелигиозный характер, утверждалась руководящая роль рабочего класса и партии. Но при этом концепция «бирманского социализма» со времени обретения страной независимости была проникнута духом буддизма. Не Вин делал акцент на морально-этические принципы и утверждал, что движение к социализму требует искоренения в человеке отрицательных и воспитания положительных качеств. Теоретики «буддийского социализма» исходили из того, что социализм несет человеку избавление от страданий, вызываемых материальными условиями жизни, без чего невозможно постижение истины, а буддизм приносит избавление от душевных страданий и ведет к постижению высшей истины. А поскольку духовная свобода невозможна без экономической справедливости, то буддизм является воплощением постулатов социализма. Социалистическое правительство страны должно обеспечивать народу материальный достаток путем перераспределения богатств, минимизации классовых и имущественных различий, добиваться морального совершенствования народа в духе учения Будды. Премьер-министр Бирмы У Ну утверждал даже, что цель социализма – построение общества счастливых людей, подобного древней эпохи дерева Падейты – «Золотому веку».

Жесткой альтернативой «индо-буддийскому» социализму выглядит практика социалистического строительства в странах Индокитая и Корейского полуострова, оказавшихся в 1940-х – 1960-х гг. в горниле тяжелейших войн за независимость и испытавших прямое политическое влияние СССР и КНР. В Северной Корее сложился авторитарный режим, ориентированный не столько на классический марксизм, сколько на национал-большивисткие идеи. Корейский лидер Ким Ир Сен сформулировал доктрину « чучхе » как концепцию социалистического развития в северокорейских условиях (в качестве официальной идеологии она была закреплена в конституции 1972 г. ) С корейского языка слово «чучхе» переводится как «самобытность». Центром этой доктрины объявлялся человек, его отношение к окружающему его миру. Чучхе выдвигает философский принцип, согласно которому «человек – хозяин всего, и он решает все; на этой основе она и начертала единственно верный путь к решению судьбы человека». Однако эти идеи гораздо ближе к конфуцианской традиции, а не либеральному гуманизму. Чучхейский «человек» похож на цзюнь цзы – «благородного мужа» конфуцианства, а подлинный «хозяин мира» – это великий вождь, что напоминает китайский культ «Сына неба». Характерны для чучхе и демократические утверждения о «роли народных масс», но существенной роли они не играют. Практическое значение имеет лишь то, что мудрый правитель властвует над страной, опираясь во всем на собственные силы, отсюда чучхе принимает форму государственного национализма. Марксизм по отношению к чучхе считался чем-то вроде устаревшей ступени, примерно также приверженцы марксизма-ленинизма смотрели на социал-утопистов Фурье и Оуэна. Как отмечал преемник первого корейского лидера Ким Чен Ир: «Философия чучхе – это самобытная философия, это комплекс развернутых и систематизированных собственных, свойственных только ей, положений. Ее исторический вклад в развитие философской мысли заключается не в развитии ею марксистского диалектического материализма, а в утверждении новых философских принципов». После смерти Ким Ир Сена в 1994 г. чучхе все больше стал принимать черты религиозно-мистического учения. Так, Ким Ир Сен объявлен «вечным президентом», который как бы продолжает незримо управлять страной».

Вьетнамский вариант социалистического пути оказался менее оригинальным. Он опирался на выдвинутый Хо Ши Мином тезис о том, что одна из главных черт переходного периода – «строительство социализма, минуя этап капиталистического развития». Социалистические преобразования осуществлялись во Вьетнаме в духе марксизма-ленинизма и именно в советской интерпретации. В Камбодже, напротив, сложился экстремистский режим радикального, « чистого социализма ». Его лире Пол Пот выдвинул идею создания процветающего общества через деревенскую коммуну. Идеологи камбоджийских «красных кхмеров» из окружения Пол Пота подчеркивали, что городская цивилизация, образованное, индустриальное общество портят человека, что крестьянская беднота – главный революционный класс. «Идеология крестьян, – писал один из них, Ху Юн, – должна стать коллективистской идеологией кооператива, где нет классовых различий, привилегированных слоев, где никто не имеет личных выгод и все движимы общим интересом». Утверждалось, что проблема индустриализации страны должна решаться через развитие ремесленного производства и мелкой промышленности в осуществление принципа «опоры на собственные силы». Государством должны управлять люди, которые способны думать и решать за народ. Главная идея «радикального социализма» четко сформулирована политическим деятелем Кхиеу Самфаном: «Лишь очень примитивная социальная организация общества дает возможность сохранить природную чистоту».

Третье направление развитие «восточного социализма» тесно связано с развитием национально-освободительного движения в арабских странах Северной Африки и Ближнего Востока. Ярким примером « арабского социализма » стала идеология «Партии арабского социалистического возрождения» («БААС»), правившей до 2003 г. в Ираке и по сей день в Сирии. В ее рамках социализм трактуется как одна из трех целей арабского национализма: единства, свободы и социализма. При этом «единство» понимается как единство «арабской нации». Как отмечалось в документах БААС, «арабская нация переживает цикл последовательных возрождений. Она отмечена плодовитостью, бодростью, живучестью и новаторством, способностью с регенерации и самовозрождению. На нее возложена вечная миссия реновации гуманистических ценностей, мотивации развития человечества и развития кооперации и гармонии между нациями». Границами «арабской нации» провозглашалось пространство гор Бишкека и Персидского залива до Эфиопии, Сахары и Атлантического океана. Поэтому «единение» рассматривалось и как средство для завоевания арабским народом положенного ему высокого статуса среди сообщества наций. Эта цель должна быть достигнута посредством радикальной социальной революции, которая должна была освободить арабский народ от отсталости – плода западного колониализма и местного феодализма. Соответственно категория «свободы» в идеологии БААС подразумевает свободу от колониального западного ига, не только политического и экономического, но, в равной, если не большей степени, культурного доминирования. Такая свобода совершенно не соотносится с западными концепциям гарантии личных свобод, прав человека и гражданского общества. Социализм же является необходимым выводом из двух предыдущих идеологем. Ратуя за социалистический путь развития БААС призывала к отмене частной собственности и к созданию управляемой государством экономики. Основополагающие документы партии провозглашали государственную собственность на землю и природные богатства, распределение сельскохозяйственных угодий в соответствии со способностью их обрабатывать, приоритет кооперативной собственности в промышленном секторе. На практике эти идеи очень тесно переплетались с характерным для ислама представлением о социальной солидарности уммы – общины мусульман, необходимости обеспечения социальной справедливости как меры соответствия общественных обязанностей человека и его положения в обществе. Но идеологи БААС в 1960-х – 1970-х гг. стремились дистанцироваться от ислама и подчеркивали светский характер арабского социализма. Как отмечал радикальный идеолог иракской БААС Мишель Афлак, «ценности феодализма и империализма превратили Арабского Человека в подчиненное и безвольное существо, верующее лишь в силы Всевышнего. Наше решение – создать Нового Арабского Социалистического Человека, который осознает, что Аллах, религия, феодализм, и все ценности общества угнетателей – ничто, мумии».

Более мягким вариантом «арабского социализма» стала концепция «кооперативного социализма» египетского лидера Г Насера, изложенная в «Хартии национального действия» (1962 г. ). Общим знаменателем содержащихся в Хартии положений может служить формула: органическое единство демократии (политическая свобода) и социализма (экономическая свобода). Социализм, по Насеру, предполагает планирование экономики, направляемую демократию, развитие культуры, корни которой «в нашей цивилизации и религиозном наследии», опору не на класс или классы, а на все «трудовые (неэксплуататорские) силы народа». Его основные принципы: свободный человек есть основа свободного от эксплуатации общества,  все формы собственности имеют социальную функцию, признается право частной собственности, которая, однако, не должна служить средством господства и эксплуатации; государственный и частный капитал должны сотрудничать в рамках «направляемой экономики», национальное единство – путь к процветанию личности и общества; «арабская модель реализации социализма» – это научный социализм, поскольку опирается на научный анализ арабской реальности; свобода вероисповедания и убеждений. В практическом же плане идеи Насера представляли собой программу социальной модернизации в противовес «империалистической угрозе» со стороны стран Запада. Социалистическая риторика служила в большей степени залогом экономической и политической поддержки со стороны СССР.

Наряду с националистическими теориями «арабского социализма» широкое распространение получили и идеи « исламского социализма ». Их представители считали первым социалистическим государством общину правоверных, созданную пророком Мухаммедом в Медине, а Коран и Сунну пророка рассматривались как сакральное выражение идеалом социализма. Подчеркивалось, что ислам изначально закрепляет приоритет трудовую собственность, справедливой и солидарной системы распределения общественного продукта, запрет ростовщического процента, осуждение монопольного владения, накопительства, расточительства и т. п. Поскольку Аллах является верховным собственником, то частная собственность существует как форма правовых (а не производственных) отношений между людьми в виде индивидуальной собственности – по праву наследования или как результат труда, общественной (земля, леса, воды) и государственной собственности. Из этого, в частности, вытекает недопустимость эксплуатации человека человеком, а, стало быть, разделения общества на антагонистические классы. Наиболее оригинальный вариант «исламского социализма» выдвинул ливийский лидер Муаммар Каддафи, который отмечал: «Истинный ислам является социалистической религией, и наш социализм основан на выполнении предписаний ислама». По мнению Каддафи, между социализмом и исламом нет противоречий, поэтому он рассматривает «исламский социализм» как идеальную схему для преобразования мира, как выход из «человеческой трагедии, которую переживают народы под гнетом капитализма и коммунизма». Свое представление об идеальном общественном устройстве Каддафи изложил впервые в брошюре «Третья мировая теория: священная концепция ислама и народная революция в Ливии» (1973 г. ) и более развернуто в «Зеленой книге», три части которой были опубликованы в 1976-1979 гг. Если «Третья мировая теория» позиционировалась как альтернатива капиталистическому материализму и коммунистическому атеизму, то «Зеленая книга» уже содержала «претендующую на всеохватность и всемирно-историческое значение теорию «социалистического общества подлинного народоправства» в качестве альтернативы всем и всяким социальным и политическим концепциям». Социалистическое общество определяется Каддафи как абсолютно свободное общество социальной справедливости, не знающее эксплуатации человека человеком, социальных различий, в котором обеспечено удовлетворение материальных и духовных потребностей всех людей. Оно признает право частной собственности в пределах личных потребностей человека в жилье, средствах производства, транспорте и т. п. Экономическая программа направлена на реализацию формулы «богатое государство – основа достатка и благополучия граждан». При этом, однако, эффективность экономики определяется уровнем потребностей, а не ростом индивидуальных состояний, прибыли как таковой, потому что признать допустимость получения прибыли сверх необходимого означало бы признать допустимость эксплуатации. Для достижения этих целей «исламского социализма» народные массы, по Каддафи, должны захватить власть на местах путем образования «народных комитетов» и избрать членов этих комитетов «в результате свободных выборов». Такая «народная революция», считал Каддафи, является «образцом прямой демократии» вместо «представительской демократии с доминированием одного класса». Только такое построение власти, ведет к справедливой демократии и «означает полный суверенитет народа». Основой политической системы общества должен стать Всеобщий народный конгресс, принимающий общегосударственные законы, но рассматривает лишь те вопросы, которые обсуждены и предложены в повестку дня первичными народными конгрессами, объединяющими все взрослое население страны. Каддафи отрицал партийность, наличие классов и классовую борьбу. По его мнению, «классовый политический строй – это строй, при котором у власти стоит партия, племя или какая-нибудь община. Один класс так же господствует над обществом, как партия или племя, или же община», а это, по мнению Каддафи, антидемократично. Поэтому «отдельному лицу надлежит выражать лишь самого себя и не более»: каждый член общества принимает участие в управлении народными комитетами, которые, в свою очередь, управляют членами общества. Попытка реализации такой концепции власти была предпринята в 1977 г., когда Ливия стала Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирией, то есть «государством народных масс» («джамахирия» – как производное от «джумхурия» – республика, и «джумхур» – народ). Фактически же, с первых шагов по претворению в жизнь теоретических установок Каддафи началось применение политического насилия.