Подъем и отбой. О тихом часе

О еде

Это самый болезненный вопрос всех вопросов. Чего уж там, все мы с вами – скоромники и набиваем свои грешные утробы всякими вкусностями при малейшей возможности, не зная меры. Еда – это священная корова и здесь споры: «есть или не есть? » совершенно бесполезны. Ну, нет у родителей и воспитателей более святой цели, чем сначала угробить здоровье детей сладкой и соленой пищей, а потом добить окончательно лекарствами.

Единственное, что спасает детей в лагерях от переедания – жиденькие супы и осклизлая гречневая каша. Но это с лихвой компенсируют расплодившееся вокруг лагерей киоски и магазины, снабжающие юных обжор чипсами и чупсами круглосуточно.

Второе, что я сделал на «Зеленом гусе» – запретил полдники и вторые ужины. А до этого я многие годы выслушивал бред о восстановлении сил, которые ушли, и энергии, которую надо подбавить. На самом деле вся энергия у непрерывно жующих детей уходит на переваривание дешевых макарон, печенья и химического лимонада (в маленькой бутылочке Кока-колы восемь ложек сахара. ) И чем больше едим, тем больше хочется. В Турции, где я работал прошлым летом, было пятиразовое питание методом шведского стола. Практически каждые три часа дети ели, ели и ели… А в перерывах между посещением ресторана они бегали в мини-маркет и в невообразимых количествах закупали чипсы, сладости, йогурты…

В лагере «Искра», Ольховатского района до сих пор ходят легенды о ненормальном Старшем вожатом, который однажды в час полдника сгреб со стола в пакет шестьдесят заварных пирожных и выбросил их на помойку под вопли и стенания работников столовой. Этим Старшим вожатым был я.

Когда «Зеленый гусь» завоевал популярность и авторитет, когда туда стали рваться всеми правдами и неправдами, я сделал страшное – упразднил завтраки. Причем это никак не объявлялось, просто после УТРЕННЕГО РАЗВОДА пошли не в столовую, а на Дело. И что же? Бунта не было. Просто в первые два дня желудки бунтовали, гипертрофированная страсть к еде коробила и ломала... А потом привыкли. И какое же было непреходящее чувство бодрости, каким фонтаном била энергия, каким великолепным было самочувствие. Участники сбора сказали, что никогда не было у них за спиной таких крыльев. Ножом и вилкой роем мы себе могилу и детей заставляем. И я уже спокойно смотрю на отъезжающих в лагеря ребятишек, обреченных на пятиразовое питание.

Подъем и отбой

Мой третий демарш – подъем ближе к десяти утра и отбой после часа ночи. Мне тоже много пишут медики о каких-то ферментах, которые наиболее активны в утренние часы. Пусть так. Давайте вспомним свое детство в период летних каникул. Во сколько вы ложились и во сколько вставали? И ничего, не сгубили вас ферменты. Никакие семь дней сбора не испортят здоровья ребенка, если он будет засыпать и просыпаться так, как привык дома. Отбой раньше часа ночи тоже есть глупость большая. Ночь – время самое прекрасное для педагогики. Никакой ВЕЧЕР ПОЭЗИИ невозможно провести раньше 23. 00. Так не лучше ли, братья мои – бездельники, прихватить время для сна у утра?

Нетрудно подсчитать: сон с 01. 00 до 09. 00 составляет восемь часов, что соответствует физиологическим нормам. Зато огоньки в полночь, это совсем не то, что огоньки в 21. 00 при еще довольно ярком солнце. Однажды мы еле-еле уговорили Начальника разрешить отбой в 23. 00, чтобы провести ДТП. Но, черт возьми, в июле в это время еще светло. Свечки не сработали, пропало Дело!

О тихом часе

Когда я работал вожатым в «обычном лагере», то считал «тихий час» неизбежным злом, вечной борьбой между воспитателями и воспитуемыми. «Тихий час» очень и очень необходим… вожатым. Нормальный вожатый падает на свою койку в пять утра, а в полвосьмого ему на планерку. Когда ж ему поспать, как не в «тихий час? » Но стоит ему, приказавши отряду хотя бы тихо не спать, утомленно закрыть глаза… как из детской спальни он слышит звуки войны подушек. Чертыхаясь, бежит успокаивать: повышает голос, грозит карами, заставляет приседать и никак не может понять, почему они такие-сякие не спят? Так и вскакивает все два часа, злой и симпатичный.

(У меня, конечно, дети в тихий час спали как миленькие. Не тот я был вожатый, чтоб позволять кому-нибудь не спать, когда я спать хочу. Нисколько не вру и не хвастаюсь – у меня действительно дети засыпали сразу – и в «тихий час» и через пять минут после отбоя. А еще я никогда детей утром не будил, и до конца потока нога моя не ступала в детскую спальню. Они сами вставали, убирали палаты и территорию, строились и шли на линейку, где я их и встречал. Я детям всегда заявлял в первый день: «Вы думаете, это вы приехали сюда отдыхать? Нет, это я, умница-красавец, приехал в лагерь расслабиться. И моя главная задача – чтобы мне, касатику, было здесь с вами хорошо и удобно. Поэтому вы будете жить, трудиться и соблюдать все, как я скажу. И даже не пытайтесь что-нибудь моему характеру противопоставить…» Тут перед вами предстает образ вожатого-садиста с плеткой в руках и насмерть перепуганные дети. Нет, меня дети искренне уважали и на каждый следующий поток рвались ко мне в отряд всеми правдами и неправдами. Обо всем этом я хотел бы написать в книжке «Мое вожатство» – или «Моя борьба» – за которую сразу сяду – в смысле, писать сяду – как только закончу эту. )

Честное слово, куда охотнее употребил бы я время «тихого часа» для занятий более дельных. Я не беру младших деток, я говорю о 14-16 летних подростках, тихий час им совершенно не нужен и в обычном-то лагере, а уж нам сборе актива – тем более.