 |
В русской литературе XIX века
|
|
|
|
и "цыганская тема" у Блока
Вопрос о связях Блока с русской культурой изучен все
еще недостаточно. Традиционным является указание на
связь поэзии молодого Блока с творчеством В. Жуковско-
го, А. Фета, на влияние, которое оказали на Блока Ап.
Григорьев, частично Я. Полонский и Ф. Тютчев. Эти наб-
людения, порой весьма интересные и содержательные, при-
вычно обобщались в схему: поэзия Блока завершает разви-
тие русской дворянской поэзии XIX в., она включается в
традицию: романтизм Жуковского - "чистое искусство" Фе-
та - символизм. Вопрос о связях Блока с русской демок-
ратической культурой XIX в. не ставился, поскольку под-
разумевалось, что ответ здесь может быть только отрица-
тельный. Между тем появившиеся, главным образом в пос-
ледние годы, исследования на тему о связях Блока с
русским народным творчеством, Пушкиным, Лермонтовым,
Гоголем, Некрасовым, Л. Толстым2 позволяют
Статья написана совместно с 3. Г. Минц.
2 Померанцева Э. В. Блок и фольклор // Русский фоль-
клор. М., 1958. Т. 3; Гроссман Л. Блок и Пушкин //
Собр. соч.: В 4 т. М., 1928. Т. 4; Гессен С. Коммента-
рии А. Блока к стихотворениям Пушкина // Пушкин: Вре-
менник Пушкинской комиссии АН СССР. М.; Л., 1936. Т. 1;
Розанов И. Александр Блок и Пушкин // Книга и проле-
тарская революция. 1936. № 7; Бонды С. Драматургия Пуш-
кина и русская драматургия XIX в. // Пушкин - родона-
чальник новой русской литературы. М.; Л., 1941; То-
ма-шенский Б. Поэтическое наследие Пушкина (лирика и
поэмы) // Там же; Цейтлин А. "Евгении Онегин" и русская
литература // Там же; Орлов В. Александр Блок:
Очерк творчества. М., 1956; Голицына В. Пушкин и
Блок // Пушкинский сборник. Псков, 1962; Шувалов С. В.
|
|
|
Блок и Лермонтов // О Блоке. М., 1929; Максимов Д. Лер-
монтов и Блок // Ленинград. 1941. № 13-14; Жак Л. Алек-
сандр Блок о Лермонтове // Литературный Саратов. Сара-
тов, 1946. Кн. 7; Максимов Д. Лермонтов и Блок // Мак-
симов Д. Поэзия Лермонтова. Л., 1959; Белый А. Мастерс-
тво Гоголя. М.; Л., 1934; Крук И. Ал. Блок и Гоголь //
Русская литература. 1961. № 1; Орлов В. Н. Александр
Блок и Некрасов // Научный бюллетень ЛГУ. 1947. №
16-17; Левин Ю., Дикман М. Пометки А. А. Блока на собр.
стих. Некрасова // Учен. зап. ЛГУ. 1957. № 229. Вып.
30; Минц 3. Г. Ал. Блок и Л. Н. Толстой // Учен. зап.
Тартуского гос. ун-та. 1962. Вып. 119.
взглянуть на вопрос с совершенно другой стороны. Однос-
торонняя трактовка вопроса отрицательно сказывалась и
на построениях общих концепций в области литературы XIX
в. Обрыв связей между ней и крупнейшими художественными
явлениями XX в. приводил к искажению историко-литера-
турной перспективы. При этом следует подчеркнуть, что
пересмотр традиционных взглядов не может произойти в
порядке смены одной априорной концепции другой: необхо-
дим ряд конкретных изучении. Хотелось бы указать на та-
кие узловые темы, как "Блок и древняя русская литерату-
ра", "Блок и культура русского XVIII века", "Блок и
традиции русской литературы XIX века" в ее сложных гра-
нях от Достоевского до Чехова. Все эти вопросы ждут
своего решения. Настоящий очерк ставит перед собой го-
раздо более скромную, но аналогично направленную цель:
изучить на конкретном примере "цыганской темы" в твор-
честве Блока связь его с глубокой предшествующей куль-
турной традицией и посмотреть, не бросит ли это, хотя
бы частично, новый свет как на Блока, так и на саму эту
традицию. Так называемая цыганская тема в творчестве
Блока предоставляет нам удобную возможность проследить
некоторые глубинные связи поэта с демократической тра-
дицией русской общественной мысли предшествующего пери-
|
|
|
ода.
Зарождение "цыганской темы" естественно связано с
появлением в литературе образов цыган как особого типа
персонажей. А это, в свою очередь, связывалось с тем
интересом к местному колориту, национальной характерис-
тичности персонажей и живописности образов, которые по-
явились в литературе как составная часть романтического
стиля. Так воспринимали дело и современники. Пушкин в
письме А. Г. Родзянко писал 8 декабря 1824 г. о поэме
Баратынского: "Эта чухонка говорят чудо как мила. - А я
про Цыганку; каков? подавай же нам скорее свою Чупку -
ай да Парнасе! ай да героини! ай да честная компания!
Воображаю, Аполлон, смотря на них, закричит: зачем ве-
дете мне не ту? А какую ж тебе надо, проклятый Феб?"
(XIII, 128-129).
Связь "цыганской темы" с романтическими настроениями
столь очевидна, что именно она бросилась в глаза иссле-
дователям, заслонив другие, более глубинные связи. Меж-
ду тем обращение только к данному историческому матери-
алу убеждает, что оба основных аспекта темы: "общество
цыган как особый социальный организм" и "цыгане как
специфический национально-
(Труды по рус. и слав. филологии. Т. 5); Благой Д.
Д. Александр Блок и Аполлон Григорьев // Благой Д. Д.
Три века... М., 1933; Розанов И. Блок - редактор поэтов
// О Блоке; Асеев Н. Работа над стихом. Л., 1929. В
последних из перечисленных работ освещены некоторые ас-
пекты "цыганской темы" в творчества Блока; это позволя-
ет нам несколько сузить рассматриваемый вопрос, опуская
то, что уже привлекало внимание исследователей.
1 См.: Герман А. В. Библиография о цыганах. М.,
1930; обширная, хотя и беспорядочно нагроможденная, ли-
тература приведена в кн.: Штейнпресс Б. К истории "цы-
ганского пения" в России. М., 1934. Пользуемся случаем
принести благодарность академику М. П. Алексееву, обра-
тившему наше внимание на эту книгу.
психологический тип" - были даны еще в просветительской
литературе доромантического периода, и связи эти оказы-
ваются более значительными и долгодействующими в общей
историко-литературной перспективе, чем сравнительно
кратковременная трактовка вопроса.
Напомним хотя бы о таком факте. По авторитетному
|
|
|
свидетельству В. П. Гаевского, Пушкин еще в лицее, то
есть задолго до периода романтических настроений, напи-
сал роман "Цыган". Вполне можно согласиться с Б. В.
Томашевским, который дал такую характеристику этому не
дошедшему до нас произведению: "Принимая во внимание
моду времени, а также литературу, которой напитан был с
детства Пушкин, можно предполагать, что так названа бы-
ла философская повесть небольшого размера в духе прос-
ветительской литературы XVIII в. Вероятно, цыган
- герой романа - попадал в чуждую ему среду европейской
цивилизации, и в его простодушных суждениях вскрывались
противоречия, свойственные "цивилизованному" общест-
ву"2. Такое толкование представляется весьма вероятным.
'Однако следует подчеркнуть, что в этом случае образ
цыгана рассматривается как равнозначный понятию "ди-
карь" в распространенной в XVIII в. литературной ситуа-
ции: "естественный человек в цивилизованном обществе".
Оснований для выделения "цыганской темы" как специфич-
ной и отличающейся от сюжетной ситуации "гурон (или во-
обще "дикий" - без какой-либо конкретизации) в Европе"
при такой постановке вопроса еще не возникает. Для того
чтобы понять специфичность "цыганской темы", следует
произвести некоторые дополнительные исследования.
Антитеза "дикарь - цивилизованный человек", которой
оперирует современный исследователь для уяснения себе
круга идей конца XVIII - начала XIX в., слишком упроще-
на и совсем не отражает богатства идей той эпохи.
Оставляя в стороне ряд весьма существенных отличий в
истолковании разными лагерями проблемы "естественного"
человека, остановимся на двух возможных трактовках это-
го вопроса внутри демократического комплекса идей XVIII
в.
Следуя первой точке зрения, человек социален по сво-
ей природе3, он "рожден для общежития". "Народ есть об-
щество людей, соединившихся для снискания своих вы-
год"4. Права гражданина не ограничивают свободы челове-
ка: "Предписание же закона положительного не иное что
|
|
|
быть должно, как безбедное употребление прав естествен-
ных"5. Вторая же точка зрения утверждала мысль о том,
что естественное состояние первобытно-свободного
См.: Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина.
1799-1826 // Сост. М. А. Цявловский. 2-е изд., испр. и
доп. Л., 1991. С. 63, 641.
2 Томашмский Б. В. Пушкин. М.; Л., 1956. Кн. 1:
(1813 -1824). С. 33.
3 См. гл. "De la Sociabilite" в кн.: De 1'homme, de
ses facultes intellectuelles et son education, ouvrage
posthume de М. Helvetius. Liege, MDCCLXXIV. T. 1.
(Oeuvres completes. T. 3). P. 160-179 (русский перевод:
Гельвецш К. А. О человеке, его умственных способностях
и его воспитании. М., 1938).
* Радищев А. Н. Поли. собр. соч.: В 3 т. М.; Л.,
1936. Т. 1. С. 187.
5 Там же. Т. 3. С. 11.
человека - одиночество. Из первой концепции вытекало,
что вступающий в общество индивид сохранял всю полноту
своей естественной свободы. Согласно второй - становясь
гражданином, он переставал быть свободным человеком,
так как часть его личной свободы приносилась в жертву
требованиям общего блага. Между тем философы типа Гель-
веция или Радищева полагали, что до рождения деспотизма
интересы человека и общества совпадали безусловно.
Обе концепции, с разных сторон, приводили к сходным
выводам: первое "гражданское" общество мыслилось как
общество оседлое. Особенно на этом настаивал Руссо, ко-
торый, прозорливо связывая возникновение государства с
появлением собственности, особенно земельной, считал,
что оседлость была первым условием превращения дикого
человека, номада, в человека, покорного законам, то
есть гражданина. При этом и семья для Руссо - не ес-
тественная, а договорная, гражданская организация. Для
Радищева - первое, "нормальное" общество - всегда об-
щество оседлых земледельцев. А с этим связано, как и у
Руссо, понятие собственности: "Представим себе мысленно
мужей, пришедших в пустыню, для сооружения общества.
Помышляя о прокормлении своем, они делят поросшею зла-
ком землю"2. Таким образом, справедливое договорное об-
щество - это общество, основанное ради охраны счастья и
трудовой, эгалитарной собственности всех его членов.
Такое общество не может быть обществом кочевников.
В этом смысле образ цыгана как положительного героя,
идеализация человека именно потому, что он стоит вне
собственности, владения клочком земли, оседлости, - в
литературе XVIII в. встречались весьма редко. Важен и
другой аспект вопроса. В литературе XVIII в. осуждение
собственности или даже проповедь имущественного равенс-
тва сопровождались, как правило, апологией героического
аскетизма. Она свойственна была в высшей мере Мабли, ее
|
|
|
не чуждался Руссо, и с особенной силой она зазвучала в
этической концепции якобинцев, пытавшихся противопоста-
вить стихийному напору буржуазного эгоизма доктрину са-
мопожертвования во имя общего блага и античных доброде-
телей. Сторонниками же гармонической личности, страс-
тей, бьющих через край, полноты жизненных сил, многог-
ранной и эгоистически (в философском понимании XVIII
в.) счастливой жизни были, как правило, мыслители, ко-
торые, борясь с феодальным ограничением свободы челове-
ка, еще не видели беды в свободной игре частных интере-
сов.
Однако в предреволюционную эпоху различие между эти-
кой, которую можно условно определить как этику "разум-
ного эгоизма", и этикой, столь же условно определяемой
как система "героического аскетизма", проявлялось внут-
ри демократического лагеря лишь как потенциально су-
ществующая тенденция. На примере Руссо мы видим их ор-
ганическое сплетение. Очень
1 Руссо считал, что человек, "становясь существом
общежительным, и вместе с тем рабом", "становится сла-
бым, болезненным и приниженным, и спокойный, изнеживаю-
щий образ жизни надрывает в конце концов его силы и его
мужество" (Руссо Ж.-Ж. О причинах неравенства / Под
ред. и с предисл. С. Н. Южакова. СПб., 1907. С. 36).
2 Радищев А. Н. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 314.
своеобразно сложилось развитие русской общественной
мысли XVIII в. В трудах Радищева мы видим сочетание
этики счастья, полного развития всех заложенных в при-
роде человека возможностей, с теорией общественного до-
говора. Этика французских материалистов XVIII в. ока-
жется очень важной для Пушкина.
И все же определенные тенденции, проявившиеся со
всей полнотой в начале XIX в., ощутимы в предшествующую
эпоху. Для демократической публицистики XVIII в. был
характерен идеал гармонического, прекрасного, стремяще-
гося к счастью человека. Этот идеал был противопостав-
лен обществу, основанному на насилии и мертвящем бюрок-
ратизме, но не отрицал принципа частной собственности.
Те же философы, которые отрицали частную собственность
(Мабли) или колебались между ее осуждением и утвержде-
нием принципа эгалитарности, стремясь защитить трудовую
собственность от грабительской нетрудовой, то есть до-
пускали ограничение собственности (Руссо), в той или
иной степени склонялись к морали аскетизма. После рево-
люции положение резко изменилось. Если мы всмотримся в
"Цыган" Пушкина - первое произведение, широко, во всей
полноте философского звучания поставившее "цыганскую
тему" в русской литературе, то мы обнаружим весьма лю-
бопытные и принципиально новые, по отношению к XVIII
в., аспекты вопроса.
Цыгане Пушкина - свободный, вольный народ. В харак-
теристике их быта Пушкиным ясно чувствуется влияние
просветительского мышления XVIII в. Земфира Пушкина -
не романтическая Эсмеральда. Героиня Гюго - искра поэ-
зии в море грязи. Ее образ проецируется на цепь роман-
тических антитез: жизнь - поэзия, безобразие - красота,
грязь земли - чистота неба. Законы окружающего общества
не влияют на Эсмеральду, и само это общество менее все-
го похоже на картину союза равных и свободных "сынов
природы". Между тем читателю, знакомому с проблематикой
просветительской социологии XVIII в., бросается в глаза
связь поэмы "Цыганы" с кругом идей "философского века".
Философское пространство, в котором развивается конф-
ликт поэмы, - это антитеза противоестественной "неволи
душных городов" и "дикой вольности", естественного и
противоестественного. Мир неволи - это одновременно и
мир насилия, принуждения, подавления личности, власти
Закона, богатства и праздности. Совершенно в духе Руссо
"оковы просвещенья" (IV, 188) противопоставлены "воле".
Особенно сильно чувствовалось влияние Руссо в исключен-
ном Пушкиным монологе Алеко над колыбелью сына:
Пускай цыгана бедный внук
Лишен и неги просвещенья
И пышной суеты наук...
Не меняй простых пороков
На образованный разврат (IV, 445).
Но именно здесь начинаются и существенные для нашей
темы отличия в позиции Пушкина и Руссо. Пушкин подводит
нас к мысли, что общество цыган - это добровольный союз
людей, находящихся в "естественном", догражданском сос-
тоянии. Цыганский табор противопоставлен городу как об-
щество - не-обществу. Алеко не пошлет своего сына в го-
род:
От общества быть может я
Отъемлю ныне гражданина -
Что нужды - я спасаю сына -
И я б желал чтоб мать моя
Меня родила в чаще леса (IV, 446).
Цыганы - "природы бедные сыны" (IV, 203). Для чита-
теля, воспитанного на сочинениях Руссо и просветителей,
формулировка: "Мы дики; нет у нас законов" (IV, 201)
ассоциировалась с очень определенными публицистическими
идеями. Отсутствие законов у цыган подчеркнуто заменой
первоначального:
Я для него супругой буду
Ему по нраву наш закон (IV, 409) -
на:
Его преследует закон,
Но я ему подругой буду (IV, 180).
Однако, согласно трактату "О причинах неравенства"
Руссо, естественный человек живет вне общества, в оди-
ночестве. Он не знает общества других людей, нужда в
котором появляется лишь одновременно с земледелием и
частной собственностью. Его ум неразвит - чувство добра
и зла, справедливого и несправедливого ему чуждо. Ему
неизвестны страсти. Это тусклое, бесцветное существова-
ние.
Природа человека в "Цыганах" истолкована иначе: Пуш-
кин (как и до него Радищев) находится под очень сильным
влиянием этики французских материалистов.
Человек рожден для общежития. Общественное существо-
вание и есть "естественное". Люди вступают в общество
добровольно и для собственной пользы. Отношения между
родителями и детьми, с одной стороны, и супругами, с
другой, основаны не на долге, а на любви и собственной
выгоде каждого. Памятуя это, старый цыган уважает право
Мариулы на свободную любовь.
Добровольность и договорность этого "естественного"
общежития, основанного на личной выгоде каждого, исклю-
чает смертную казнь. Об этом писал еще Ф. В. Ушаков,
размышляя над Гельвецием. Вступление в общество - акт,
основанный на взаимной выгоде всех и каждого. Поэтому
он не сопровождается какими-либо клятвами, ограничения-
ми или обязательствами:
Я рад. Останься до утра
Под сенью нашего шатра
Или пробудь у нас и доле,
Как ты захочешь... (IV, 180)
Цыгане не предъявляют прав на жизнь Алеко:
...оставь же нас,
Прости, да будет мир с тобою (IV, 202).
Уже сказанное в высшей мере интересно. Своеобразная
смесь руссоизма и гельвецианства оказывается весьма ха-
рактерной для русской демократической мысли конца XVIII
- начала XIX в. Из учения Руссо отвергается мысль о
том, что человек, вступая в общество и превращаясь из
человека в гражданина, теряет часть естественной свобо-
ды, мысль о диктаторских правах социального организма
над своими членами. Русский вариант подразумевает про-
тивопоставление общества государству. Речь идет не о
поисках справедливого государственного строя, а о поис-
ках внегосударственной социальной структуры. Вместо
ранней антитезы: закон "неволи душных городов" и закон
цыган ("Ему по нраву наш закон") - противопоставление:
закон - не-закон ("Его преследует закон").
"Внегосударственное" по своей природе общество цыган
отличается еще водной существенной чертой: оно не знает
феодальных отношений (Пушкину прекрасно было известно,
что молдавские цыгане - крепостные', но он оставил этот
материал за пределами поэмы), но чуждо и буржуазных от-
ношений - номады лишены собственности и собственничес-
кого эгоизма. Еще Руссо подчеркивал, что чувство рев-
ности порождается не пламенным темпераментом южанина, а
психологией гражданина, то есть собственника. "Караибы
- народ, менее всех других удалившийся от естественного
состояния, - наиболее миролюбиво разрешают возникающие
на этой почве столкновения; им почти незнакомо и чувс-
тво ревности, хоть они и живут в жарком климате, где
страсти эти всегда, по-видимому, бывают более деятель-
ны"2. В другом месте Руссо прямо связывает появление
ревности с переходом к оседлости: "Люди, скитавшиеся до
сих пор в лесах, перейдя к более оседлому образу жизни,
понемногу сближаются друг с другом... Кратковременные
отношения, вызываемые естественным влечением, ведут за
собой, благодаря возможности часто посещать друг друга,
отношения, более нежные и прочные". Однако тотчас же
"вместе с любовью просыпается ревность. Торжествует
раздор, и нежнейшая из страстей получает кровавые жерт-
воприношения"3. Любопытно, что и Пушкин в отброшенном
позже "руссоистском" монологе Алеко заставил героя наз-
вать ревность чувством, чуждым гвободному миру цыган.
Предсказывая счастливую будущность своему "дикому" сы-
ну, он говорит:
1 Он писал: "Всего замечательнее то, что в Бессара-
бии и Молдавии крепостное ястояние есть только меж-
ду сих смиренных приверженцев первобытной свободы":Х1,
22).
2 Руссо Ж.-Ж. О причинах неравенства. С. 62.
3 Там же. С. 75.
Нет не преклонит он [колен]
Пред идолом какой-то чести
Не будет вымышлять измен
Трепеща тайно жаждой мести (IV, 446).
Однако для Радищева и Руссо (поскольку возврат к до-
общественному состоянию невозможен) альтернативой любой
форме несправедливого общества был идеал свободного со-
юза земледельцев, работающих на своей земле. В основу
идеального строя положена эгалитарная собственность.
Это был тот, крестьянский по существу, идеал, который
широко прозвучал в русской литературе XVIII - начала
XIX в., определив специфическую трактовку знаменитого
второго эпода Горация "Beatus ille". Человек "златого
века" - "плугом отчески поля орющий"2.
...Подобно смертным первородным
Орет отеческий удел
Не откупным трудом, свободным,
На собственных своих волах".
...В отеческих полях работает один4.
Этот уже традиционный для русской поэзии идеал в по-
эме Пушкина резко модифицируется: цыгане - народ, не
знающий собственности. Идеалом становится кочевник, а
не трудолюбивый земледелец, владелец равной и трудовой
собственности.
Чрезвычайно существен и этический поворот. Пушкин
близок к Руссо и другим мыслителям демократического
крыла XVIII в. (например, Мабли), связывая свободу и
бедность. Цыгане свободны, ибо бедны:
...привыкни к нашей доле
Бродящей бедности и воле (IV, 180).
...Ты любишь нас, хоть и рожден
Среди богатого народа.
Но не всегда мила свобода
Тому, кто к неге приучен (IV, 186).
А в примечании к "Цыганам" Пушкин писал о "дикой
вольности, обеспеченной бедностию" (XI, 22).
Однако здесь начинается существенное расхождение,
говорящее о принадлежности Пушкина к той струе русской
общественной мысли (к ней принадлежал и Радищев), кото-
рая испытала глубокое влияние гельвецианского материа-
лизма. "Бедность" для Руссо, и особенно для Мабли, -
средство
1 Ср. у Руссо: создание общества влечет "возникнове-
ние вредных и диких правил условной части" (Руссо Ж.-Ж.
О причинах неравенства. С. 103).
2 Тредиаковский В. К. Стихотворения. Л., 1935. С.
205.
3 Державин Г. Р. Стихотворения. Л., 1933. С. 229.
4 Поэты 1790-1810-х годов. Л., 1971. С. 522.
преодоления страстей - губительного, антиобщественного
начала в человеке. Поэтому несправедливое, социально
порочное общество, раздираемое конфликтом нищеты и бо-
гатства, - одновременно и царство ярких, губительных
страстей, которые неизвестны "естественному" человеку.
Руссо говорит о контрасте "между косностью первобытного
состояния и возбужденной деятельностью, на которую тол-
кает нас наше самолюбие" в цивилизованном обществе. У
Пушкина, в отличие от этих представлений, проводится
мысль о жизненной полноте, яркости, самобытности народа
и каждой единицы, составляющей народный коллектив. Это-
му противопоставлена мертвенность, [однообразие, стан-
дартность рабской жизни в городах. Не случайно воля не-
изменно окрашена в эпитеты веселья, а рабство - скуки:
Как вольность, весел их ночлег...
Все живо посреди степей... (IV, 179)
Крик, шум, цыганские припевы,
Медведя рев, его цепей
Нетерпеливое бряцанье,
Лохмотьев ярких пестрота,
Детей и старцев нагота,
Собак и лай и завыванье,
Волынки говор, скрыл телег,
Все скудно, дико, все нестройно,
Но все так живо-неспокойно,
Так чуждо мертвых наших нег,
Так чуждо этой жизни праздной,
Как песнь рабов однообразной! (IV, 182).
С этим связано и другое представление: наибольший
расцвет человеческой личности - это жизнь творца, ху-
дожника. И цыгане ведут жизнь, погруженную в искусство.
Музыка становится для них бытом, искусство - каждоднев-
ным занятием, источником существования:
Старик лениво в бубны бьет,
Алеко с пеньем зверя водит... (IV, 188)
Музыка и неволя - антонимы. В мире цыган искусство и
труд стоят в одном ряду ("железо куй - иль песни пой").
Свободное искусство вознаграждается:
Земфира поселян обходит
И дань их вольную берет (IV, 188).
(В черновиках было: "И плату бедную берет", но Пуш-
кин подчеркнул мысль:
"И добровольцу дань берет", а затем уже нашел и
окончательный вариант.) В городах же - человек раб, он
зависит от других людей:
I Руссо Ж.-Ж. О причинах неравенства. С. 77.
Там вольность покупают златом,
Балуя прихоть суеты,
Торгуют вольностью - развратом
И кровью бледной нищеты (IV, 440).
Следует подчеркнуть, что высказанные здесь Пушкиным
представления весьма далеки от идей романтизма. При
всем различии в оттенках, романтизм неизменно противо-
поставлял активную личность толпе. Именно яркость, ге-
ниальность, внутреннее богатство или даже колоссальное
преступление выделяли романтического героя, делая его
непохожим на "людей", "толпу", "народ", "чернь". У Пуш-
кина уже с "Кавказского пленника" намечается принципи-
ально иное противопоставление: герой, преждевременно
состарившийся духом, и яркий, активный народ. Народ в
"Цыганах" - не безликая масса, а общество людей, испол-
ненных жизни, погруженных в искусство, великодушных,
пламенно любящих, далеких от мертвенной упорядоченности
бюрократического общества. Яркость индивидуальности не
противополагается народу, - это свойство каждой из сос-
тавляющих его единиц. При таком наполнении самого поня-
тия "народ" цыгане становятся не этнографической экзо-
тикой, а наиболее полным выражением самой сущности на-
рода. Не случайно народность воспринимается Пушкиным в
эти годы, в частности, как страстность, способность к
полноте сердечной жизни. (Ср. "Черную шаль", явно тяго-
теющую в своем замысле к "Братьям-разбойникам", перво-
начально задуманным в том же романсно-балладном ключе,
- ср. набросок "Молдавской песни":
Нас было два брата - мы вместе росли -
И жалкую младость в нужде провели... (IV, 373)
И то, что ключ к народности ищется в "цыганской" или
"молдавской" теме, - не случайно. Дело и в том, что об-
раз русского крестьянина влек за собой совершенно иной
круг идей - тему крепостничества ("но мысль ужасная
здесь душу омрачает..."), а не идеальной жизни, народа
в чистой субстанции этого понятия. Но и в другом: еще
со времени Державина установилось противопоставление
бурного, страстного, темпераментного "цыганского" типа
и "чинного" облика русской крестьянки.
Возьми, египтянка, гитару,
Ударь по струнам, восклицай;
Исполнясь сладострастна жару,
Твоей всех пляской восхищай.
Жги души, огнь бросай в сердца
От смуглого лица.
Неистово, роскошно чувство,
Нерв трепет, мление любви,
Волшебное зараз искусство
Бакханок древних оживи.
Жги души, огнь бросай в сердца
От смуглого лица.
Как ночь, - с ланит сверкай зарями,
Как вихорь, - прах плащом сметай,
Как птица, - подлетай крылами,
И в длани с визгом ударяй.
Жги души, огнь бросай в сердца
От смуглого лица...
Нет, стой, прелестница довольно,
Муз скромных больше не страши;
Но плавно, важно, благородно,
Как русска дева, пропляши...
("Цыганская пляска". 1805)
Здесь уже находим и существенный для "цыганской" те-
мы образ яркой, жгущей душу страсти, и не менее сущест-
венное для нее сочетание любви и смерти - не имеющее и
тени мистицизма свидетельство силы земного чувства:
Топоча по доскам гробовым
Буди сон мертвой тишины.
Страсть, которая не удерживается в пределах умерен-
ной гармонии, а пожирает человека, страсть - дисгармо-
ния ("в длани с визгом ударяй") - вместе с тем и полное
проявление человека, вызывающее воспоминание об антич-
ной полноте жизни, то есть о "нормальном" человеке:
Волшебное зараз искусство
Вакханок древних оживи.
Мысль о том, что только страсть, выводящая человека
за пределы привычного, в "ненормальном" обществе возв-
ращает человека к человеческой норме, родилась в XVIII
в., но, пройдя сквозь века, прозвучала и в "Сказках об
Италии" Горького ("Тарантелла" и другие), и в известных
словах Блока:
...только влюбленный
Имеет право на звание человека.
Показательно, что еще для И. Дмитриева "цыганская"
тема оказалась за пределами искусства: в стихотворение
"К Г. Р. Державину" (1805) он ввел образ условно-поэти-
ческой буйной толпы:
Рдяных Сатиров и Вакховых жриц -
и лишь в примечаниях пояснил: "Здесь описаны цыгане
и цыганки, которые во все лето промышляют в Марьиной
роще песнями и пляскою". Итак, не только яркость, при-
поднятость над обыденностью героя-цыгана привлекают на-
ше внимание при рассмотрении темы настоящего исследова-
ния. Для того
1 Блок А. А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1960. Т. 2.
С. 289. В дальнейшем ссылки на это издание приводятся в
тексте с указанием тома и страницы.
чтобы отличить, к романтической или неромантической,
идущей из глубин демократической мысли XVIII в. тради-
ции следует отнести тот или иной образ, существенно
другое: отношение героя к народу, понимание природы че-
ловека и природы народа. В этом смысле очень характерна
поэма Е. Баратынского "Цыганка" ("Наложница"), позволя-
ющая проследить различие между Земфирой Пушкина и Сарой
Баратынского. Поэма Баратынского написана в период
сближения поэта с пушкинскими требованиями психологи-
ческого реализма (это очень сильно отразилось в предис-
ловии, вызвавшем одобрение Белинского), однако принцип
структуры характера у Баратынского романтический. Это
тем более заметно, что влияние пушкинской традиции,
вплоть до прямых цитат', ощущается очень явно. Свобод-
ный, основанный лишь на любви, а не на долге и тем бо-
лее не на юридических обязательствах, союз героя и Сары
определен словами, почти точно заимствованными из пуш-
кинской поэмы. И все же сказанное лишь ярче подчеркива-
ет разницу в структуре образов. Два женских персонажа
поэмы Баратынского противопоставлены, в духе романти-
ческих поэм, по принципу темперамента, напоминая анти-
тезу Зарема - Мария в "Бахчисарайском фонтане". То, что
героиня - цыганка, в данной связи должно подчеркнуть
темперамент как основу характера. Иной смысл имеет про-
тивопоставление Сары герою. Их характеры приравнивают-
ся. За покрывалом бытового повествования вырисовываются
романтические контуры сильных, страстных, одиноких на-
тур. Оба героя находятся в одинаковых отношениях к лю-
дям, народу. "Люди" - это сила, которая не принимает
своеобразия, самобытности яркой личности, стремится ни-
велировать ее под общий уровень и тем губит. Для героя
это "свет", который осудил его разгульную жизнь и
властно навязывает ему требования "приличий", безжа-
лостно казня за их нарушение. И то, что дело здесь не
только в сатире на "свет", а в романтическом осуждении
"толпы" (то есть народа), ясно, поскольку по отношению
к Саре ту же роль играет хор. Хор в поэме Баратынского
- совсем не свободный союз ярких, полных жизни людей, в
среде которых и личность человека получает полное раз-
витие:
хор нивелирует, он не терпит своеволия. Порыв Сары к
счастью он наказывает убийством ее возлюбленного и
властно возвращает героиню к общему существованию. С
этим связан трагический конец: герой-отщепенец погибает
под двойным ударом общества и хора, а героини влачат
свое существование, подчинившись власти коллектива. Ве-
ра становится холодной и приличной женщиной света, а
Сара - подчиненной хору и утратившей власть над своей
судьбой цыганкой. Общество казнит "беззаконную комету".
Все это бесконечно далеко от соотношения человека и на-
рода в мире пушкинских цыган.
Само появление "цыганской" темы было связано с воз-
никновением интереса к народу, литературному изображе-
нию народного характера, с тем специфическим пониманием
природы человека и народа, которое зародилось в XVIII
в. Однако оформиться эта тема смогла лишь в начале XIX
в., когда стало возникать представление о мире собс-
твенности как не меньшем носителе
Ср. стихи: "И от людей благоразумных...", "Своим
пенатам возвращенный..." с "Евгением Онегиным". Есть
совпадения и с другими поэмами Пушкина.
зла, чем мир бюрократического гнета. Именно тогда воз-
ник герой-номад, цыган, бродяга, погруженный, вместо
имущественных забот, в поэзию, музыку, искусство. Под-
линный народ в своих высших потенциях - "племя, поющее
и пляшущее". Не случайно рядом с "цыганской темой" воз-
никает образ народа, живущего в краю песен - "стране
искусства". Так возникает сначала гоголевская Украина,
затем гоголевская Италия, а позже - тема Италии в русс-
кой литературе, которая дойдет до Горького и Блока как
своеобразный двойник "цыганской темы". По сути дела, и
казаки в "Тарасе Бульбе" - номады, которые отреклись от
мира семейственного, имущественного и предались "това-
рийству", войне и веселью. Это (что чрезвычайно сущест-
венно) воспринимается автором как приобщение личности к
стихии, коллективу и коллективным страстям. Но, принци-
пиально отличаясь от романтиков, Гоголь считает, что
такое приобщение человека к чему-то большему, чем он
сам (дружбе, народу, истории, в конечном счете - сти-
хии), не означает потери себя. Вместо романтической ан-
титезы: яркая личность, отделенная от народа, - смирен-
ная безличность, приобщенная к целому (народу, семье,
обычаю, обряду, религии, фольклору), здесь бедность и
раздробленность, вплоть до полной призрачности личнос-
ти, взятой в отдельности, - и яркость, индивидуальная
полнота человека, отдавшего себя стихии.
Такова стихия боя - веселая, поглощающая и обогащаю-
щая личность. Это тоже - погружение в искусство, в му-
зыку: "Андрий весь погрузился в очаровательную музыку
пуль и мечей. Он не знал, что такое значит обдумывать,
или рассчитывать, или измерять заран<
|
|
|
