 |
Элита и господствующий класс
|
|
|
|
Рассмотрев генезис элитарных концепций и попытавшись их типологизировать, мы может перейти к основному - их содержательному анализу. И начать анализ концепции лучше всего с выявления содержания термина, являющегося для нее центральным - термина "элита" (хотя мы и не склонны преувеличивать значения дефиниций, понимая, что они - только моменты, узлы теории). И тут мы сразу же столкнемся с острыми дискуссиями, которые вращаются вокруг двух главных проблем: во-первых, с пониманием этого термина, с дефиницией, с законностью его употребления и, во-вторых, с вопросом о соотношении элиты с другими категориями, раскрывающими социальную структуру и динамику общества - понятиями массы, класса, страты, лидерства и, прежде всего, с соотношением элиты и господствующего класса. Причем мы обнаружим целый калейдоскоп самых различных толкований этого термина.
На XIX Всемирном философском конгрессе в секции политической и социальной философии, где в числе других вопросов обсуждалась и проблема политической элиты, справедливо отмечалось, что все говорящие и пишущие об элите интуитивно понимают, о чем идет речь, но как только они пытаются эксплицировать это понимание, так неминуемо возникают разногласия, обнаруживается огромный разброс мнений и точек зрения, порой диаметрально противоположных.
В XX веке понятие элиты прочно вошло в социологические и политологические словари. Вошло, несмотря на многочисленные возражения со стороны целого ряда социологов, целого ряда направлений социально-политической и социологической мысли. Прежде всего, это возражения со стороны марксистов, многие из которых избегают употреблять этот термин, считая, что он не "стыкуется" с марксовой теорией классов и классовой борьбы (кстати, эта точка зрения, на наш взгляд, ошибочна), не говоря уже о том, что убеждение, что, если какая-то теория не совпадает с теорией марксизма, она не верна, явно догматична. Однако другие возражения марксистских социологов против употребления этого термина
|
|
|
более весомы: если он обозначает господствующий эксплуататорский класс, то он не несет никакого нового содержания, значит, и не нужен (в полном соответствии с учением У.Оккама о том, что не следует умножать сущности); если же с его помощью классовая дифференциация общества подменяется дихотомическим делением элита - масса, то он ненаучен*. Однако подобная постановка вопроса, ведущая к элиминированию элитологической проблематике, неминуемо ведет к обеднению анализа политических систем.
Но возражения против правомерности этого термина раздаются не только со стороны марксистов, но и среди части сторонников теории политического плюрализма, полагающих, что термин "элита", годный для характеристики примитивных политических систем, неприменим при анализе современных демократических структур. Правда и они при анализе современных политсистем считают возможным использование этого термина при анализе тоталитаризма, когда дихотомия элита - массы может оказаться эвристической, как, в частности, полагают английские политологи С.Мор и Б.Хендри, не без основания утверждающие, что теории элиты приложимы к коммунистическим политсистемам, где власть сосредоточена в руках руководства компартий, образующих авторитарную элиту, контролирующую все стороны социальной жизни**.
Наконец, против этого термина высказываются радикальные демократы, считающие, что наличие в обществе элиты означает узурпацию ею власти у народа (или хотя бы части этой власти); они полагают, что уже само делегирование народом власти лишает его части суверенитета (собственно, эту мысль высказывал еще Руссо, считавший, что делегируя суверенитет, народ лишается его). Но тут неминуемо возникает вопрос о технической возможности управлять обществом без элиты (выше мы видели, какой ответ давал на него Р.Михельс).
|
|
|
Есть и чисто терминологические возражения, касающиеся того, что неправильно и даже аморально применять термин "элита", этимология которого не допускает сомнений в том, что имеются в виду лучшие, наиболее достойные люди, по отношению к власть имущим, среди которых мы чаще видим людей циничных, неразборчивых в средствах, жестоких; недаром Ф.Хайек писал в "Дороге к
рабству", что "у власти оказываются худшие"*.
Но хотя все эти возражения имеют определенные основания, отказ от термина, который отражает определенную социально-политическую реальность, определенное социальное отношение сам по себе неконструктивен. Раз существует определенное явление - особая роль правящего меньшинства в социально-политическом процессе, значит, нужен и соответствующий термин, фиксирующий его. Иное дело, что Парето ввел не самый удачный термин, но искать ему замену на другой - "правящая верхушка", "господствующий класс", "правящее меньшинство", "господствующие слои", "контролирующее меньшинство" и т.д. мало что дает - ведь это будет спором о словах. В этой связи вспоминаются слова Б.Рассела, который ссылаясь на Ф.Бэкона, говорил о том, что достаточно уточнить термины, чтобы элиминировать большинство споров, которые и ведутся из-за разного понимания слов. Итак, бессмысленно вести спор о словах, гораздо плодотворнее дискуссии не терминологические, а содержательные, прежде всего, о месте и роли элиты в социальной структуре общества, о том, определяет ли она социальный процесс, является ли она внеклассовой социальной группой, выражающей интересы общества в целом, как настаивает ряд авторов, или же это верхушка господствующего эксплуататорского класса, осуществляющая государственное руководство во имя поддержания социальной системы, которая ставит этот класс в привилегированное положение, позволяя эксплуатировать народные массы.
|
|
|
Понятие элиты. Термин "Элита" ведет свое происхождение от латинского eligere - выбирать; непосредственно получил широкое хождение, будучи взятым из французского elite - лучший, отборный, избранный. Начиная с XVII века он употреблялся (купцами, в частности) для обозначения товаров наивысшего качества**. В XVIII веке его употребление расширилось***, он начинает употребляться для именования "избранных людей, прежде всего, высшей знати, а также отборных ("элитных") воинских частей****. Понятие это стали использовать также в генетике, селекции, семеноводстве для обозначения лучших семян, растений, животных для их дальнейшего разведения. В Англии, как свидетельствует Оксфордский словарь 1823 года, этот термин стал приме-
няться к высшим социальным группам в системе социальной иерархии. Тем не менее отметим, понятие элиты не применялось широко в общественных науках вплоть до конца XIX - начала ХХ века (т.е. до появления работ В.Парето), а в США - даже до 30-х годов нашего столетия. Однако вряд ли можно сомневаться в том, что этимология может иметь сугубо вспомогательное значение при определении содержания понятия, которое выступает как момент, узловой пункт, а отчасти и результат определенной социальной концепции. Что же такое элита? Выше уже отмечалось, что при ответе на этот вопрос в построениях элитаристов мы не только не обнаружим единодушия, но, напротив, натолкнемся на целый ряд суждений, порой опровергающих одно другое. Похоже на то, что элитаристы сходятся только в одном - в постулировании необходимости элиты для общества. Во всех других аспектах между ними больше разногласий, чем согласия.
Если суммировать основные значения, в которых этот термин употребляется социологами и политологами, то получится весьма пестрая картина. Начнем с определения Парето, который, собственно, и ввел это понятие: это лица, получившие наивысший индекс в своей области деятельности, достигшие высшего уровня компетентности (Трактат всеобщей социологии). В другой своей работе Парето пишет, что это "люди, занимающие высокое положение соответственно степени своего влияния и политического и социального могущества",... "так называемые высшие классы" и составляют элиту, "аристократию" (в этимологическом значении слова: aristos - лучший)... большинство тех, кто в нее входит, как представляется, в незаурядной степени обладают определенными качествами - неважно, хорошими или дурными, - которые обеспечивают власть"*. Среди других определений отметим следующие: наиболее активные в политическом отношении люди, ориентированные на власть, организованное меньшинство, осуществляющее управление неорганизованным большинством (Моска); люди, обладающие высоким положением в обществе и благодаря этому влияющие на социальный процесс (Дюпре); "высший господствующий класс", лица, пользующиеся в обществе наибольшим престижем, статусов, богатством, лица, обладающие наибольшей властью (Г.Лассуэлл); люди, обладающие ин-
|
|
|
теллектуальным или моральным превосходством над массой безотносительно к своему статусу (Л.Бодэн), наивысшим чувством ответственности (Ортега-и-Гассет); лица, обладающие позициями власти (А.Этциони), формальной властью в организациях и институтах, определяющих социальную жизнь (Т.Дай); меньшинство, осуществляющее наиболее важные функции в обществе, имеющее наибольший вес и влияние (С.Кёллео); "боговдохновленные" личности, которые откликнулись на "высший призыв", услышали "зов" и почувствовали себя способными к лидерству (Л.Фройнд), харизматические личности (Вебер), творческое меньшинство общества, противостоящее нетворческому большинству (А.Тойнби); сравнительно небольшие группы, которые состоят из лиц, занимающих ведущее положение в политической, экономической, культурной жизни общество (соответственно политическая, экономическая, культурная элиты) - В.Гэттсмен и другие теоретики элитного плюрализма); наиболее квалифицированные специалисты, прежде всего из научной и технической интеллигенции, менеджеров и высших служащих в системе бюрократического управления (представители технологического детермиминизма), люди, обладающие качествами, которые воспринимаются в данном обществе как наивысшие ценности (сторонники ценностной интерпретации элиты); лица, осуществляющие в государстве власть, принимающие важнейшие решения и контролирующие их выполнение посредством бюрократического аппарата (Л. Санистебан)*; руководящий слой в любых социальных группах - профессиональных, этнических, локальных (например, элита провинциального города); лучшие, наиболее квалифицированные представители определенной социальной группы (элита летчиков, шахматистов или даже воров и проституток - Л.Боден)**. В любом случае дихотомия элита - масса является ведущим методологическими принципом анализа социальной структуры.
|
|
|
Сравним эти определения. Сразу же бросается в глаза смешение терминов: некоторые под элитой имеют в виду только политическую элиту, у других трактовка элиты более всеобъемлющая. Дж.Сартори справедливо пишет не только о множестве смыслов термина, но и о переизбыточности терминов: политический класс, правящий (господствующий)
класс, элита (элиты), властвующая элита, правящая элита, руководящее меньшинство и т.п.*. А подобная переизбыточность ведет только к путанице. Прав А.Цукерма, отмечающий в этой связи: "Различными названиями пользуются для обозначения одного и того же концепта, и различные концепты обозначаются одним и тем же названием"**. Поэтому задача видится не в том, чтобы ввести еще один термин, а чтобы четко определить понятие, ставшее наиболее распространенным, понятие элиты, ввести его со строгим, однозначным содержанием.
Существующие в политологии дефиниции различаются между собой и с точки зрения широты понятия элиты. Сторонники более узкого определения относят к элите только высший эшелон государственной власти, сторонники более широкого - всю иерархию управленцев, выделяя высшее звено власти, принимающее решения, жизненно важные для всей страны, среднее звено, принимающее решения, значимые для отдельных регионов, отдельных сфер социальной деятельности, наконец, разветвленный бюрократический аппарат. Чтобы иерархизировать структурные элементы элиты, С.Кёллер вводит понятие "стратегических элит"***. Появился и термин "суперэлита" или элита в системе элит****. По отношению к низшим структурным уровням элиты предлагается термин "субэлиты", региональные элиты и т.д. Наконец, в самой политической элите следует различать правящую элиту и оппозиционную (если это - "системная" оппозиция, борющаяся за власть в рамках данной политической системы) и контрэлиту, имеющей целью изменение всей политической системы.
Попутно сделаем еще некоторые уточнения. Отмечая наличие разных точек зрения на содержание термина элита", нельзя пройти мимо своеобразной позиции американского социолога Р.Милласа, бывшего одним из лидеров "новых левых". Большинство западных политологов считают его элитаристом и сторонником институционального подхода к элите (определенные основания для последнего утверждения у них имеются). Однако они склонны игнорировать специфику позиции Миллса. Он признавал деление современного американского общества на элиту и массу, но это признание
оборачивалось у него страстным обличением элитарности политической системы. И когда американские политологи, в частности, Д.Гилбарт и И.Кал называют Р.Миллса и Ф.Хантера теоретиками элиты, в противоположность теоретикам плюрализма*, тут нельзя не возразить. В связи с этим возникает закономерный вопрос: насколько правомерно употребление американскими и западноевропейскими политологами термина "элитарист" в отношении всех исследователей, принимающих схему элита - масса. Следует различать аналитический и нормативный подходы к делению общества н элиту и массу и применять термин "элитарист" лишь к тем, кто (подобно Ортеге-и-Гассету) видит свой идеал в элитарной общественной структуре. Миллс же, признавая элитарность американской социально-политической системы, критикует ее как недемократическую (или, скажем мягче, недостаточно демократическую). Нетрудно видеть, что его идеал далек от элитаризма. Здесь мы еще раз видим преимущества более нейтрального термина "элитолог" - им Миллс безусловно являлся.
Как мы убедились, подходы социологов и политологов различных направлений и ориентаций отличаются большой пестротой. Но если все же попытаться сгруппировать все эти различные определения, то выявятся два главных подхода к данной проблеме: ценностной и структурно-функциональный. Сторонники первого подхода объясняют существование элиты "превосходством" (прежде всего интеллектуальным, моральным и т.д.) одних людей над другими; второго подхода - исключительной важности функций управления для общества, которые детерминируют исключительность роли людей, выполняющих эти функции (причем выполнение данных функций с необходимостью осуществляется меньшинством). Однако обе эти главные интерпретации элитизма страдают существенными пороками. Один - ценностной - может легко вылиться в мистицизм и примитивную апологию власть имущих, другой - функциональный - в тавтологию и опять-таки апологетику. Этого не могли не заметить многие исследователи политический элит, такие, например, как Т.Боттомор, С.Кёллер, У.Рансимен. Последний довольно уместно пишет по поводу подобных дефиниций: " Если пра-
вящая элита определяется как совокупность лучших правителей, подобно тому, как элита шахматистов - это лучшие игроки, то сказать, что элита должна состоять из лучших правителей - не более, чем тавтология. Если, с другой стороны, элита включает тех, кому удалось занять правящие позиции, то тогда говорить, что они управляют потому, что обладают соответствующими качествами, - почти полностью неправда"*.
В самом деле, на вопрос, кто обладает властью в том или ином обществе элитарист функциональной ориентации обычно отвечает: тот, кто имеет власть, главным образом потому, что возглавляет определенные институты власти. А ведь подлинная проблема в том, чтобы объяснить, почему определенная элитная группа овладела властными позициями. Можно по-разному относиться к марксизму, но как раз в этом отношении он четко сформулировал проблему, попытавшись выявить, как экономически господствующий класс, владеющий средствами производства, оказывается и политически господствующим классом, то есть классом, осуществляющим политическую власть. Что же касается тесно связанного с функционализмом институционального подхода, широко распространенного в политологии и социологии, трактующего элиту как группу лиц, которые занимают руководящие позиции в важнейших социальных и политических институтах - правительственных, экономических, военных, культурных**, то он грешит абсолютизацией формального механизма власти, непониманием его социально-классовой природы.
Из многочисленных критериев для выделения элиты функционалисты подчеркивают один, причем действительно важнейший, Дж. Сартори называет его альтиметрическим; элитная группа является таковой потому, что располагается - по вертикальному разрезу строения общества "наверху". Итак, согласно альтиметрическому критерию, саркастически замечает Сартори, предполагается, что кто наверху, тот и властвует, - предположение, основывающееся на том мудром доводе, что власть возносит наверх, а обладающий властью потому и обладает ею, что находится наверху. Альтиметрический критерий сводит дело к оправданию фактического
положения вещей*. В связи с этим функциональный подход оказывается весьма уязвимым для критики с позиций тех социологов, которые отдают примат другому критерию выделения элиты - критерию достоинств, заслуг, согласно которому властвующая элита должна состоять из достойнейших, выдающихся, высокоморальных людей.
Однако ценностная интерпретация элиты страдает, на наш взгляд, еще большими недостатками, чем структурно-функциональная. На вопрос, кто правит обществом, элитарист ценностной ориентации может дать ответ: мудрые, дальновидные, достойнейшие. Однако любое эмпирическое исследование правящих групп в любых существующих ныне (и существовавших ранее) политических системах с легкостью опровергнет такое утверждение, ибо покажет, что слишком часто это - жестокие, циничные, коррумпированные, корыстолюбивые, властолюби- вые, не брезгующие для достижения своей цели никакими средствами лица. Но если требования мудрости, добродетельности для элиты - норматив, который начисто опровергается действительностью, тогда - пусть нас простят за каламбур - какова ценность ценностного подхода? Обычно элитарист консервативной ориентации прокламирует в качестве своего идеала совмещения этого норматива с действительностью (таков был и идеал Платона), и, как следствие этого, совмещения формального и неформального авторитетов. Однако идеал этот с самого начала отягощен рядом предрассудков и стереотипных установок, ибо добродетельных, мудрых он почти всегда ищет в представителях господствующих классов (как это, собственно, и делал Платон). К тому же стабильность социальной системы - действительный идеал консерваторов - требует преемственности элиты, а для наиболее откровенных реакционеров это - переход элитных позиций от отцов к детям с минимальными возможностями доступа к ним "аутсайдеров".
Стремление элитаристов представить элиту в социально-психологическом плане как людей, превосходящих других по уму, наделенных определенными способностями или моральными качествами, легко оборачивается открытой апологетикой элиты. Если подобные суждения можно простить мыслителям древности, то со времени Макиавелли они
не могут не звучать наивно. Это особенно относится к современным исследователям элит, которые могут достаточно ясно видеть, сколь высок среди представителей элиты процент людей лживых, лицемерных, аморальных, ловких, изворотливых, беспринципных искателей власти. Можно задать сторонникам ценностного подхода к элите вопрос: почему среди правящей верхушки капиталистических стран процент выходцев из имущих классов во много раз превосходит процент выходцев из неимущих? Неужели среди меньшинства населения - богатейших людей, владельцев основных средств производства - и следует искать самых достойных, мудрых, способных? Права С.Кёллер, которая пишет, что подобные взгляды "близки к мистицизму". Для того, чтобы считать, что именно представители эксплуататорского меньшинства являются наиболее достойными, высокоморальными членами общества, нужно либо впасть в мистицизм, либо допустить, что классовая ограниченность порой перерастает в полное классовое ослепление.
Сторонники "морализаторского" подхода к определению элиты - Билен-Миллерон и другие - вынуждены различать "хорошую" и плохую" элиты. Естественно, "морализаторы" испытывают определенные неудобства от того, что правящая верхушка даже передовых демократических стран разительно отличается от рисуемого ими идеализированного портрета "благородной элиты". Недаром в свое время П.Сорокин и У.Ланден, сами не вполне свободные от подобного "морализаторского" подхода, исследуя элиты индустриального общества, сделали однозначный вывод об "аморальности верхов"*.
Похоже на то, что ценностный или меритократический критерий выделения элиты оказывается чисто нормативным, не коррелирующимся с социологическими данными (таким образом, он оказывается в поле политической философии, а не политической социологии). И не случайно, что Г.Лассуэллу, взявшему у Парето термин "элита", пришлось менять акценты. Если у Парето термин носил и альтиметрический характер (элита - "высшие классы". "люди, занимающие высокое положение соответственно степени своего влияния, политического и социального могущества") и вместе
с тем ценностной характер (элита - "наиболее квалифицированные" люди, "обладающие качествами, которые обеспечивают им власть"), то Лассуэлл очищает термин от ценностных критериев, определяя элиту как людей, обладающих наибольшей властью. Но, избавившись, казалось бы, от одной трудности, Лассуэлл не только не избавился, а, напротив, усугубил другую трудность. Если мы ограничивается чисто альтиметрическим подходом, отвлекаясь от качеств правящих групп, то какое право мы имеем называть их элитой, т.е. лучшими, избранными? Как пишет Сартори, "почему надо говорить "элита", совершенно не имея в виду того, что этот термин значит, т.е. выражает в силу своей семантической значимости? Далее, если "элита" уже не указывает на качественные черты (способность: компетентность, талант), то какой же термин мы употребим, когда эти характеристики будут иметься в виду? Таким образом, семантическое искажение, описав круг, возвращается, чтобы породить, в свою очередь, искажение концептуальное. Если мы хотим дальнейшего усовершенствования концепции Парето с помощью Лассуэлла и, наоборот, если мы хотим подправить Лассуэлла с помощью Парето, тогда следует проводить различие как терминологически, так и концептуально, между властной структурой и элитной структурой. Не все контролирующие группы являются по определению... "элитными меньшинствами"; они могут представлять собой просто "властные меньшинства"*. Сам Сартори, обнаруживая недостатки и функционального, и ценностного подходов к элите и обсуждая проблему их синтеза, склоняется в целом ко второму.
Отметим при этом, что ценностной подход может вылиться не в апологетику, а, напротив, в критику элиты, в выявление несоответствия ее с нормативом и, таким образом, в программу повышения качества элиты. Поэтому многие политологи считают, что в этом - путь развития и даже путь спасения демократии. Как отмечает американский политолог В.Ки, решающим элементом, от которого зависит благополучие демократии, является компетентность политической элиты. "Если демократия проявляет неуверенность, клонится к упадку или катастрофе, то это именно идет отсюда"**. Близкую мысль высказал Д.Белл: "Оценка способности общества со своими проблемами зависит от качества его
руководства и характера народа"*. Если принять ценностные критерии, мы будет вынуждены различать и даже противопоставлять друг другу "элиту де-факто" и "элиту в себе", и тогда задача создания оптимальной политической системы превращается в задачу сделать "элиту в себе" "элитой де-факто".Как мы убедились, аксиологический подход к проблеме (элита - совокупность индивидов, обладающих преимуществами по определенной ценностной шкале) оказывается уязвимым; сами элитисты этого направления вынуждены признать, что часто это ценности с отрицательным знаком. Поэтому ныне большая часть элитологов склонна рассматривать элиту как группу лиц, стоящих у власти, безотносительно к моральным и иным качествам самих этих лиц. Таков, в частности, подход "макиавеллиевской" школы элитаристов, отождествляющих вслед за Моской элиту с правящим классом. Но, вместо того, чтобы объяснить, как и почему экономически господствующий класс становится политически господствующим, они рассматривают политические отношения в качестве первичных, определяющих все другие общественные отношения. В результате причина и следствие у них меняются местами. Отметим также, что ряд элитаристов (Ф.Ницше, Ортега-и-Гассет, Н.А.Бердяев, Т.Адорно) в противоположность трактовки элиты как группы, находящейся у власти (это в их представлении обычно псевдоэлита или вульгарная элита - несамостоятельная, нуждающаяся в массе и потому подверженная массовым влияниям, развращенная массой), считает элиту ценностью в себе безотносительно к ее позициям власти. Более того, по их мнению, духовная, подлинная элита стремится отгородиться от масс, обособиться и тем сохранить свою независимость, уйти в своего рода "башню из слоновой кости", чтобы сохранить свои ценности от омассовления. Иллюстрацией подобных взглядов может служить известный роман Г.Гессе "Игра в бисер". Не менее интересна позиция Ч.Миллса, который, различая властвующую и интеллектуальную элиту, искал путей к достижению подотчетности первой по отношению к второй**.
Небезынтересно продолжить рассмотрение длящихся не одно десятилетие споров элитологов относительно содержания понятия элиты. Полемика по этому вопросу велась на
ряде международных социологических и философских конгрессов, конгрессов политических наук, где отмечалась произвольность иррационалистической трактовки элиты (в том числе харизматической), попыток трактовать элиту как группу индивидуумов, обладающих определенными (превосходящими) психологическими характеристиками, "комплексом превосходств по уму, характеру, способностям" (Ля Валет). На IV Всемирном социологическом конгрессе отмечалось, что дихотомическое деление элита - масса слишком поверхностно отражает структуру социально-политических систем. В докладе Ж.Ляво на этом конгрессе содержалось весьма примечательное признание: "Приходится удивляться тому, что социологическое исследование отталкивается от такого неточного, малообъективного и двусмысленного понятия, каким является понятие элиты. Добавление прилагательного "политическая" не облегчает задачу. Вызывая в представлении гипотетическую общность людей, отличных от масс, термин "элита" имплицитно отсылает нас к многочисленным социальным философиям, стремящимся оправдать и распространить весьма неточную и "морализирующую" концепцию социальный различий". Тем не менее (и это характерно) - после столь уничтожающей критики докладчик призвал не отказываться все же от понятия "правящая элита", полезного, как он отметил, в качестве исследовательской гипотезы.
"Какова ценность этого мнимонаучного понятия? - задал вопрос другой докладчик, Дж.Мейсел. - Следует ли отнести теории элиты к области донаучных? Или же их следует рассматривать исключительно в духе сорелевского мифа?". Признавая консервативную ориентацию большинства элитистов, он заметил, что "понятие элиты поистине ниспослано самим господом Богом" всем тем, кто жаждет вступить в бой против гипердемократии и социализма, "этих утопий-близнецов". Дж.Кетлин в своем выступлении заметил, что "термин носит оценочный, а не научный характер". Собственно, подавляющее большинство участников дискуссии указывало на неопределенность термина "элита", но опять-таки не для того, чтобы от него отказаться, а чтобы внести необходимые уточнения. Дж.Сартори сделал это уточнение следующим образом: "В широком смысле элита - высшее
руководство, то есть все занимающие высокое положение и призванные к лидерству. Элита - синоним политической элиты. Ни одно понятие лучше, чем это, не подходит для определения правящего класса" (ниже мы постараемся доказать, что отождествление элиты и правящего класса неправомерно, Г.А.). Ю.Пеннати выразил согласие сразу с двумя дефинициями: Монзела (элита - "малая группа, которая в большой социальной группе считается способной к управлению и лидерству, которая обладает внешними атрибутами власти и утверждается в результате определенного выбора или общественной оценки") и Стеммера (элита - "квалифицированное меньшинство, правящий класс в иерархически организованном обществе"). Упоминавшийся выше Ж.Ляво заключил: "Строго говоря, слово "элита" может пониматься не абсолютно, а лишь относительно; это понятие означает совокупность избранных или выдающихся индивидуумов определенной социальной группы (например, элита дворянства). Хотя критерии этого отбора продолжают оставаться неопределенными, по-видимому, это высокие качества человека"*.
Как видим, критика термина "элита" выливается всего-навсего в его уточнение, которое делается опять-таки либо в ценностном, либо в функциональном плане. Большинство элитологов решительно отстаивают правомерность употребления понятия элиты. Так, французский социолог Л.Боден считает, что "слово элита сохранило весь свой престиж... Элита представляет собой группу, совершенно отличную от других. Ее даже едва ли можно назвать классом. Элита - это качество, воля, мораль. Она выдвигает проблему, которая должна решаться в условиях любых социально-экономических режимов, и будущее человечества зависит от этого решения".
Из нашего краткого обзора споров о понятии элиты можно сделать вывод о том, что как ценностная, так и функциональная интерпретации этого понятия не свободны от серьезных недостатков. Признавая это С.Кёллер видит выход в том, чтобы примирить обе эти концепции, делая в высшей степени спорное допущение, что соединение двух неистинных концепций может дать одну истинную, во всяком случае, находящуюся ближе к истине, более полную. Кёллер предла-
гает "анализировать властные функции элиты независимо от того, успешно или безуспешно выполняются эти функции"*, отвлекаясь от качеств их носителей, то есть по существу воспроизводит в несколько модернизированном виде функциональную трактовку элиты. Напротив, Сартора, выявляя возможности синтезировать эти подходы, склоняется к ценностной, меритократической интерпретации. Он считает, что альтиметрическая (структурно-функциональная) характеристика элиты страдает недостатком "семантического свойства, искажая самый смысл первоначального понятия элиты, и если не провести разграничения терминов "властное меньшинство" и "элитное меньшинство" (первое - альтиметрическое, второе - меритократическое), то неизбежно окажутся перепутаны и оба явления"**.
Кто же прав? Ясно, что эклектическое соединение двух концепций оказывается нежизнеспособным паллиативом. И уж если бы пришлось выбирать одну из двух приведенных выше концепций, политолог, на наш взгляд, должен был бы предпочесть альтиметрическую модель. Попытаемся это обосновать. Будем иметь в виду, прежде всего, многозначность термина "элита", и, во-вторых, что существуют разные типы элит; причем критерии выделения этих элит могут быть различными. При выделении, например, культурной элиты "работает" ценностной критерий. Иное дело, когда мы вычленяем политическую элиту. Тут мы вынуждены обращаться к альтиметрическому критерию, ибо если мы будем руководствоваться критерием ценностным, элитология может... лишиться своего предмета! Ибо, что греха таить, реальные власть имущие - это далеко не образцы морали, далеко не всегда "лучшие". Так что если в соответствии с этимологией термина элитой считать лучших, избранных, высокоморальных, то в их состав вряд ли вообще попадут политические деятели, во всяком случае, подавляющее большинство их. Попадут, например, А.Эйнштейн, А.Д.Сахаров, и не попадут реальные политические лидеры. Тогда в каком же смысле можно употреблять термин в политологии?
Наконец, мы говорили о том, что нужно различать в структуре политологии политическую философию и политическую социологию (наряду с другими политологическими дисциплинами, например, политической психологией, поли-
тической историей и т.д.). Так вот в рамках политической философии, поскольку она носит нормативный характер, следовало бы предпочесть ценностной, меритократический критерий, а в рамках политической социологии мы вынуждены, увы, ориентироваться главным образом на альтиметрический критерий.
Подход политического социолога отличается от культурологического. Культурологи обычно применяют термин "элита" к выдающимся деятелям культуры, иногда он выступает как синоним "аристократии духа". Для социолога политики элита - та часть общества (меньшинство его), которая имеет доступ к инструментам власти. Поэтому суждения о том, что мы в России семь с лишним десятилетий жили без элиты, ибо лучшие люди были уничтожены или томились в концлагерях, находились в эмиграции или "внутренней эмиграции" - суждения, которые можно часто встретить в литературе последних лет - это суждения нравственные, аксиологические, но не политологические. Раз имел место властный процесс, он осуществлялся определенными институтами, определенными людьми; именно в этом - функциональном смысле (а не в морализаторском) - политолог употребляет этот термин (безотносительно к моральным, интеллектуальным и иным качествам элиты).
Закончить тему, связанную с понятием элиты, нам не удастся, если мы не спустимся с высот политологической теории к эмпирическим политологическим исследованиям элит. Иначе говоря, нам необходим переход с концептуального на операциональный уровень. А тут нас ждут возможные новые трудности, неувязки, противоречия. Тот же Сартори, ссылаясь на английского политолога А.Гидденса, пишет, что неумение усмотреть и четко различать концептуальный и эмпирический запросы, как и неумение заняться ими в должном порядке: прежде концепту- альным, затем эмпирическим, - породило "невообразимую путаницу" в литературе об элитах*.
Большинство политологов, ведущих эмпирические исследования элит, обращаются к альтиметическому критерию. Профессор Мичиганского университета С.Элдерсфльд, стремясь приложить понятие элиты к эмпирическим исследованиям, пишет, что тут требуется понятие элиты в широком
смысле, включающем не только лидеров, принадлежащих к высшему эшелону власти, но и тех политиков, которые пользуются влиянием в пределах города, округа, штата, а также активистов партий, деятелей местного масштаба. Собственно, против этого трудно возразить. Но, во-первых, этот подход мало приближает нас к эмпирическим исследованиям элит, во-вторых, он известен уже много десятилетий, по крайней мере со времени известных работ Ф.Хантера и Р.Даля (кстати, остро полемизировавших друг с другом), в третьих, если политолог исследует только высший эшелон власти, включающий общенациональных политических лидеров и администраторов, он использует более узкое понимание термина. Да и сам Элдерсфельд проводит сравнительное исследование элит США, Англии, Швеции, Нидерландов, ФРГ, Италии, Франции, беря 1500 высших служащих государственного аппарата и парламентариев этих стран* (т.е. четко выраженный альтиметрический подход).
Вид<
|
|
|
