Практика мифологизации сознания. Политика как поп-феномен

Масс-медиа захлестнули весь мир, Третья мировая война (т. е. война, призванная решить судьбу всего человечества) уже идет, предупреждал Маклуэн еще в 1970 году. Это «партизанская война информации, не признающая различия между военными и гражданскими лицами».[ccxlix] Отсюда ему ясно, что недопонимание менеджериальной роли электрических (или электронных) средств общения («большинство же тянется к прошлому») может иметь самые катастрофические последствия.

М. Маклуэн, З. Бжезинский и П. Дракер (соответственно, канадец, поляк и австриец по своему происхождению) открыли падение роли США именно в неумении Вашингтона использовать свои управленческие возможности в современном мире, в неумении понять, что внешняя политика (не просто международная, а глобальная, мировая) стала для США делом, требующим постоянного управленческого вмешательства.

Вот некоторые их оценки.

Маклуэн: «Соединенные Штаты представляют собой крайнюю форму господства количества. И поскольку мир телевидения, как и все происходящее развитие, отдает американца под власть правого («качественного») полушария, то вся система рушится. Она уже во многом разрушена. Но это означает конец американского господства. Полное разрушение положения США в мире».[ccl]

З. Бжезинский: «Джон Кеннеди ухватил суть нового положения США в мире, когда рассматривал себя, говоря словами А. Шлесинджера, „как первого американского президента, для которого весь мир стал внутренней политикой". Кеннеди - первый глобалистский президент США».[ccli] «Если существующую систему международных отношений не реформировать, - добавлял он позже, - то она может, в конце концов, развалиться; в результате идея мира, основанного на вражде, станет самореализующимся пророчеством».[cclii]

П. Дракер (противопоставляя озабоченных узкокорыстными интересами «технократов» шестидесятых годов менеджериальному подходу в политике, исходящему из интересов «общего блага»): «Администрация президента Кеннеди представляла собой пик технократии. В этом заключалась также трагедия президента... В конец концов Р. Макнамара (бывший министром обороны в правительстве Кеннеди - В. Т.) оказался неудачником не из-за Вьетнама, а потому что «управлять» для него означало заниматься внутренним и исключать внешнее, ценности, народ, социальные измерения».[ccliii]

Не следует, конечно, впадать в упрощенчество, полагая, что эти люди настолько наивны, чтобы сводить все многообразие общественного развития к деятельности масс-медиа и других современных средств общения. Но, тем не менее, они оказываются буквально притянуты их беспрецедентными управленческими возможностями, - и в этой связи можно, конечно, говорить об определенной фетишизации, что, в свою очередь, и должно привлекать к ним деятелей, не только озабоченных проблемами коммуникационного контроля, но и ей также подверженных.

Маклуэн неоднократно выступал перед руководителями крупнейших американских корпораций; с ним консультировался Э. Трюдо в бытность свою премьер-министром Канады.[68] Известны глобально-менеджериальные усилия З. Бжезинского, впервые заявившего о себе в полную силу, когда он стал советником президента Картера по вопросам национальной безопасности. П. Дракер - с его рассуждениями о менеджменте как заботе об общем благе - был консультантом ряда крупнейших компаний и правительственных учреждений США, Канады, Японии и других стран. Его риторика о праве Америки на глобальное управление качеством жизни современного человека характерна для последних администраций США.

В развитии структурно-мозаичного понимания современности можно выделить период собственно теоретический (контуры коммуникологического подхода стали четко обозначаться у Маклуэна уже в конце 30-х годов[ccliv]). Был и своего рода «лабораторный» период, где демонстрация новых управленческих возможностей как бы отводилась «живущей в окружении мгновенно действующего электрического сервиса»[cclv] американской молодежи шестидесятых годов - «поколению Вьетнама», когда рок-музыка была не только «принципом музыкального переживания действительности», но и своеобразным знаменем протеста.[69] Тогда же началось восхождение Маклуэна в качестве «властителя дум».[cclvi]

«Тактильные прозрения» Маклуэна были созвучны настроениям радикальных молодежных групп, таких, как «йиппи», описанной одним из ее лидеров Джерри Рубином в книге «Делай Это!».[cclvii] По-маклуэновски написанная и оформленная в стиле поп-арта художником К. Фиоре (соавтором Маклуэна в аналогичной поп-книге «Война и мир в глобальной деревне»[cclviii]), книга эта рекламировала себя как «Коммунистический манифест нашей эры», была снабжена подзаголовком «Сценарии революции», доброжелательным вступлением Э. Кливера, впоследствии ушедшего вправо, а тогда известного деятеля «Черных пантер», а также посвящением «Нэнси, наркотикам, цветному телевидению и насильственной революции».

Впоследствии воинственный пыл у автора погас, о чем не преминула поведать пресса[cclix], увидя в этом очередной случай обращения бывших бунтарей в добропорядочных граждан. А случаев таких действительно было немало, и этот результат молодежного радикализма конца б0-х - первой половины 70-х годов позволяет полнее понять его содержание.

Когда сейчас, спустя многие годы после того, как американские войска бесславно оставили Вьетнам, снова обращаешься к антивоенной литературе того времени, то внимание привлекают вещи, тогда в силу тех или иных обстоятельств казавшиеся многим не столь существенными. Прежде всего - это направленность движения за выход из войны в Юго-Восточной Азии на решение внутренних проблем Америки, и антивоенный протест (со всей противоречивостью его содержания) выступает в этом плане главным образом в качестве рычага изменения американского сознания и американского образа жизни.

Не случайно Рубин, в упомянутой книге описывая сцену обыска в своей квартире, называет полицейских «американскими солдатами, вторгнувшимися во вьетнамскую деревню».[cclx] Вьетнам для него - символ прежде всего того, чего не должно быть в самой Америке: «Мистер Америка[70], война идет дома». «Не существует такой вещи, как антивоенное движение». «Люди хотят быть „за", а не „против". Нам не нужно антивоенное движение, нам нужно американское освободительное движение».[71]

Рубин вторит Маклуэну, заявляя, что «сообщением масс-медиа являются они сами»[cclxi], что телевидение влияет на человека прежде всего самим фактом своего существования, и наделяя при этом «вездесущее» телевидение способностью к мифотворчеству: «Событие происходит, когда оно идет по телевизору и становится мифом. Средства коммуникации не нейтральны. Присутствие телекамеры преобразует демонстрацию, превращая нас в героев».[cclxii]

Как видно, автор уверен, что его «революционные» протесты придутся вполне по вкусу средствам коммуникации, против оболванивающего действия которых он жарко протестует. Именно им у него, по существу, отводится активная, творческая, созидательная, одухотворяющая роль.

Для Рубина (как, по существу, для Маклуэна и других мозаичных структуралистов) Вьетнам - это «война стариков»[cclxiii], определение, предполагающее возможность новых, «электронно-конфликтных» возможностей истеблишмента[72]: «Кто был первым человеком, назвавшим сражения (студентов с полицией - В. Т.) в колледже Сан-Франциско партизанской войной, Вьетнамом у нас дома?" СДО[73]? Вовсе нет!!! Это был Ронни Рейган!».[cclxiv] Да, действительно так, и Рубин голосовал на выборах тогда еще калифорнийского губернатора за Рональда Рейгана[74] (это к вопросу о направленности обновленческого мифотворчества).

Через реформированное видение Америки, выплеснувшееся в уличных выступлениях телевизионного поколения, Маклуэн (наряду с теми же 3. Бжезинским, П. Дракером и другими концептуально ему близкими теоретиками), по существу, вносит ряд существенных коррективов в формирование структуры нового идеологического поля.

Маклуэн отрицательно относился к войне США в Юго-Восточной Азии. Он полагал, что эта война, затянувшая более чем 500-тысячную американскую армию, - анахронизм, а это выразилось в том, что телерепортажи, принесшие ее прямо в дом американца, стали настоящее «бедствием» для Вашингтона, поскольку вызвали к ней «абсолютное отвращение».[cclxv] Из его высказываний следует, что США проиграли войну прежде всего у себя дома.

И действительно, по отношению к глобально-менеджериальному видению современного мира война США во Вьетнаме выглядит как реликт Второй мировой войны, как динозавр (а на место динозавров пришли маленькие подвижные теплокровные млекопитающие). В этой связи понятны рассуждения о необходимости устранения «Вьетнама» из самой Америки.

Речь идет, по существу, о том, что - в соответствии с новыми, электронно-конфликтными возможностями – следует перепрограммировать сознание, переведя его из «количественного» измерения, означающего «конец американского господства»[cclxvi], в «качественное», означающее его начало: «Сегодня важно качество... Выживает малое», - оставляя в хвосте остальной мир с его страдающими гигантоманией отсталыми теориями отсталых проблем.

Сюжетно завершенные «малые формы» пространства и времени (когда все совершается предельно быстро и локализовано - по сравнению с тяжелой поступью «динозавра») естественны для сознания, формирующегося в соответствии с мозаичным структурализмом. Мозаично складывающейся социальной деятельности (ведущей к «полной децентрализации»)[75] должна соответствовать достаточно малая форма ее регулирования.

Обосновывая внешнеполитический курс администрации Картера, Бжезинский говорил о «необходимости для США приступить к творческому процессу построения новой мировой системы» как отношений «соперничества» (которое не должно быть «неограниченным») и «сотрудничества», что придает «более плюралистический» характер «глобальной структуре».[cclxvii] Из лабораторных пеленок телевизионного поколения мозаичный структурализм шагнул в большую политику, представляя ее как набор всевозможных конфликтов и приучая не только их не бояться, но и использовать (а если нужно, то и создавать).[76]

Нацеливая США на роль «супермена» сегодняшнего мира[77], новые идеологические установки предполагают учет идеального (в том числе мифотворческого) удвоения действительности через масс-медиа и другие средства телекоммуникаций, охватившие своим повседневным воздействием всю планету. В этой связи отвергается пропаганда как скомпрометировавший себя «специализм» в пользу «планируемого» и «упреждающего акцию» малоформатно-законченного «сценаризма», где масс-медиа отводится роль зримого и слышимого выражения реальной жизни, которое должно оказывать управляющее воздействие на ее подлинные конфликты.[78]

Глобальный менеджеризм с его мифологизаторскими упованиями, «малоконфликтным» сценаризмом и тотальной «войной информации» - это «всерьез и надолго». Уже десятилетиями он обживается в западном политическом сознании как на «обыденном» уровне, так и «наверху», в социально-политической теории и организации политического действия.[79]

При этом с самого начала стало выявляться несоответствие амбиций, порождаемых глобальным менеджеризмом, реальным управленческим возможностям современного капитализма. Поэтому неудивительно, что охваченные им политические деятели должны были устремиться на создание соответствующей базы. В этой связи можно сказать, что теперешняя фаза развития глобального менеджеризма - это только начало по отношению к своему предполагаемому дальнейшему вещественному наполнению.