Масс-медиа в современном мире

Человечество десятилетиями живет под круглосуточными, становящимися все более интенсивными “информационными осадками”. Отметим в этой связи быстрое распространение кабельного телевидения; создание средств связи, способных обеспечивать круглосуточную работу сотен и тысяч спутниковых телеканалов и устойчивое подключение любого количества пользователей к глобальным информационным сетям на всей нашей планете, а также быстро растущие технологии диалогичности в процессах коммуникации. Неслучайны утверждения о наступлении цифрового века, или цифровой эры: цифровая электроника, превращая любую информацию (текстовую, графическую, звуковую, видео) в разносящиеся по всему свету потоки бит, не может не менять образа жизни всего человечества.[83]

Когда-то маленькая Англия - во многом благодаря своему флоту – сумела стать богатейшей страной мира. В условиях глобализации транснациональные системы производства и передачи информации, играя во многом аналогичную роль, заставляют, вместе с тем, во многом по-новому относиться к проблемам национальной самоидентификации.

Естественно ожидать, что политические силы, получающие доступ к средствам коммуникации, будут стремиться по-своему формировать сознание, на которое воздействуют. Но зачастую в рассуждениях на эту тему принижается, а то и вовсе упускается из виду значение «маклуэновского фактора», то есть того, что средства коммуникации оказывают на современного человека многосторонне влияние уже самим фактом своего существования - как влияет русло на характер реки (“Терек, - как известно, - воет, дик и злобен, меж утесистых громад...”), дорога - на ход автомобиля, автомобиль - на людей, от него зависимых.

Электронные средства общения изо дня в день воспроизводят все более уплотняющуюся информационную оболочку планеты, в которую человечество оказывается “упакованным” как в “контейнер”, - и “контейнер” этот каждый день воздействует на население всей Земли, являясь “посредником” при решении общественно-значимых задач. Это такой продукт человеческой деятельности, который, по-новому формируя пространство нашей жизни, замыкает его на себе, лишает «линейной перспективы», - и “горизонт”, столь милый когда-то теоретикам прогресса, оказывается здесь понятием без предмета.

Мы очутились в принципиально ином, шарообразно-замкнутом социально-культурном пространстве, где “все времена и пространства сразу”. Эту исторически новую взаимосвязь люди проще всего обнаруживают, когда смотрят телевизионные выпуски новостей, моментально “доставляющие” их в любые уголки Земли, - а то и в различные “исторические эпохи”, или же когда общаются посредством телекоммуникаций, практически мгновенно доносящих сообщения до любого адресата.

В этой новой реальности движение общества предстает не в виде марш-бросков во вне, не эксплозивно (взрывообразно), - как это сделало в свое время общество, впервые принявшее четкие очертания в Англии, а затем охватившее своими объятиями весь земной шар, - а имплозивно, - то есть как бы внутрь себя, по отношению к ней самой, к ее собственному содержанию, к ее собственным, таящим свои неожиданности “глубинам”. Роль масс-медиа в политическом действии не может не испытывать при этом метаморфоз.

Понимание управленческого воздействия массовой коммуникации в этих условиях предполагает соотнесение двух взаимосвязанных сторон: с одной стороны, глобальных аспектов деятельности масс-медиа в их внешне-предметном выражении, а с другой - массовой коммуникации в этой связи как своего рода повседневной “стихии сознания”. В первом случае речь может идти, например, о таких вещах, как последствия господствующего положения индустриально развитых стран, в первую очередь США, в области телекоммуникаций[84], или о гигантской “империи масс-медиа”, созданной давним поклонником “американской мечты” австралийцем Рупертом Мэрдоком. Во втором - о массовой коммуникации как формообразующем факторе современной духовной жизни (например, о социально-культурной направленности воздействия масс-медиа, как она определяется политическими и финансовыми институтами, - в связи с чем при характеристике российских средств массовой коммуникации появилось выражение “финансово-информационная олигархия”). Идеологизация общества посредством масс-медиа не может не привлекать к себе внимания исследователей, ориентированных на ценности гуманизма, в связи с задачей деидеологизации массового сознания, поскольку ее решение необходимо для преодоления конфликтов.

Взаимосвязь внешнего и внутреннего аспектов глобального управленческого воздействия масс-медиа достаточно четко проявилась в ходе недавней войны в Персидском заливе, неслучайно названной “первой телевизионной войной в истории человечества”.[85] Эта война вошла в дома миллионов людей прежде всего в виде репортажей Си-эн-эн, - что наглядно продемонстрировало характер планетарно-коммуникационного бытия современного человечества.

Репортажи Си-эн-эн позволили населению множества стран почувствовать, что они чуть ли не соучаствуют в кровавых разборках, ведущихся на арене “глобального цирка”. Ясно, что - при всем стремлении руководства Си-эн-эн к объективности - поступающие материалы “просеивались”, и не все пропускалось в эфир.[cclxix]

Интерес для исследователя представляет и сознание зрителей этой «телевизионной войны» (которую один американский летчик, имея в виду практически полную безнаказанность действий авиации союзников, назвал “охотой на куропаток”). Своеобразным свидетельством степени увлеченности происходившим во время «Бури в пустыне» на телеэкране стали психические расстройства, которые, по сообщениям прессы, появились у ряда американок, когда в результате неожиданно быстрого для них окончания войны они оказались наедине с захватившей их воображение привычкой ежедневно чувствовать себя на ней “зрительницами первого ряда”.[cclxx]

Миф в массовом общении

Еще не так давно казалось безусловно правильным просветительское представление, согласно которому миф если еще и существует в современном сознании, то лишь как его побочный, несовершенный, низменный и ретроградный продукт. В подтверждение этого обычно ссылались на политическую мифологию реакционных течений, как она сформулирована, например, в “Мифе XX века” нацистского идеолога А. Розенберга). Затем черты мифа стали все больше выявляться в продукции массового искусства (в “вестернах”, “мыльных операх” и проч.). При этом выделялись как архетипические элементы этой мифологизации, так и ее консервативная направленность.

Постепенно оформилось другое понимание связи массовой коммуникации и мифа, когда в качестве мифопроизводящей рассматривается уже деятельность средств массовой коммуникации как таковая. Особое значение отводится при этом телевидению.

Неосознанное погружение телезрителя в миф объясняется при этом, главным образом тем обстоятельством, что его голове бессмысленно выстраивать поступающие к нему сообщения в логически стройной, «линейно-перспективной», «рациональной» последовательности (когда причина - это то, что появляется в начале действия, а следствие - это то, что оказывается в его конце).

Иначе говоря, телезритель должен соединять в своем сознании всю поступающую телевизионную мозаику через резонанс взаимных отражений ее постоянно обновляющихся элементов; в его голове, тем самым, формируется своего рода «шарообразный космос» мгновенно возникающих взаимосвязей, вбирающий в себя, как пылесосом, все, что происходит на телеэкране, и этот «космос» непроизвольно проецируется затем на весь реальный мир. В этой связи и напрашивается вывод, что телевидение уже само по себе погружает человека в миф и что миф снова, - как в далеком прошлом, - представляет собой сегодня вполне органичное отношение человека к действительности.

При анализе проблемы мифологизации следует, очевидно, иметь в виду, что определенная мифологизация действительности происходит уже под влиянием товарного фетишизма. Речь идет о положении, когда человек, выступая в качестве товаропроизводителя, отделен от «поведения» продуктов своего труда на рынке, где их обмен, ему неподконтрольный, но, при этом, имеющий для него решающее значение, начинает, представляться ему смыслом и сутью его жизни. Эти отношения проецируются таким человеком на отношение к своей жизни в целом, распространяясь и на обыденное, и на теоретическое сознание. Проникая в область массового духовного производства, эти отношения побуждают фетишизировать и масс-медиа, наделяя их демиургическим могуществом.

Фетишизацией масс-медиа приводит множество людей, для которых влияние масс-медиа оказывается неотразимым, к возвышающему их в собственных глазах убеждению в необходимости повседневного потребления их продукции. Эта же фетишизация имеет, однако, и свою обратную сторону, когда недоверие к исполнительной, законодательной или судебной власти, либо к политике вообще как “грязному делу” переносится и на “Четвертую Власть”, отравляя самосознание человека, “посредством масс-медиа существующего”.

Тем не менее, масс-медиа уже сами по себе способны быть мощнейшим источником мифологизации. Сопоставление характеристик мифа и массовой коммуникации обнаруживает не только их подобие, изоморфизм, но и способность к взаимному усилению. Так, и в мифе, и в мозаично-резонансном мире массовой коммуникации происходит слияние общего, особенного и единичного в единую, нераздельную целостность; все в действительности неродственное и там, и тут выступает в качестве как бы ближайшим образом родственного (то есть все здесь оказывается рядом, выступая как непосредственно – и даже интимнейшим образом - взаимосвязанным); соответственно, мифологическое время, - как и дающие “все времена и пространства сразу” информационные блоки средств массовой коммуникации, - соединяет в единый сплав прошлое, настоящее и будущее.