 |
Тема 1. Содержание в музыке. Программная и непрограммная музыка.
|
|
|
|
Тема 1. Содержание в музыке. Программная и непрограммная музыка.
Музыкальная тема, музыкальный образ.
Урок 1. Особенности содержания и программность в музыке.
О чем говорит нам произведение искусства? Почему одни произведения умирают быстро, едва появившись на свет, а другие живут в веках, приобщая все новые и новые поколения к своим глубинам?
Когда-то древнегреческий философ Аристотель подчеркнул разницу между прекрасным лицом и прекрасно нарисованным лицом. Он одним из первых угадал, что смысл искусства не в изображении красивых явлений, а в поиске скрытой сущности вещей. В чем же эта сущность?
Умение видеть скрытое, глубинное – одно из условий подлинного творчества.
Не то, что мните вы, природа,
Не слепок, не бездушный лик.
В ней есть душа, в ней есть свобода,
В ней есть любовь, в ней есть язык.
Ф. Тютчев.
Для того, чтобы на свет появилось произведение искусства, недостаточно самого тонкого слуха, самого острого зрения, самой чуткой интуиции. Мало увидеть и понять – нужно ещё и воплотить. Воплощение – это и есть самая напряженная и мучительная сторона творчества. Оно требует не всегда много времени, но всегда полной самоотдачи, самозабвения, чтобы найти ту истинную фразу или мелодию, отвечающую замыслу создателя.
Единство замысла и его воплощения, содержания и формы – идеал каждого художника.
О содержании в музыке говорить намного труднее, чем о содержании в других видах искусства. В музыке не всегда есть сюжет, как в литературе или в живописи, её не всегда можно пересказать словами. Только музыка умеет выразить невыразимое.
В жизни человека не всё и не всегда протекает гладко и безоблачно. Даже радости и волнения порой оставляют в душе глубокий след. Ещё более глубоко воздействуют на нас сильные эмоциональные потрясения: открытия, потери, разочарования, новые надежды. Все эти впечатления – составляют огромный невидимый пласт человеческой жизни, мир его души.
|
|
|
Как вырваться из самого себя, преодолеть это вечное одиночество своих желаний, стремлений, снов, радостей, страданий? Одним из способов преодоления самого себя является творчество. В нём находят выражение чувства и мысли автора, его личный опыт поражения и побед, его богатая внутренняя жизнь.
Музыка способна выразить невыразимое, потому её так трудно объяснить словами. В этом – главная особенность её содержания.
Музыка – это язык человеческих чувств. Это не предметы во всей их реальности (как в живописи), это не конкретные описания героев (как в литературе). Музыка говорит нам о чём-то большем, что неизмеримо шире и богаче нашего опыта, нашего знания о жизни.
· Послушаем «Лунную сонату» Бетховена (Сонату № 14 для фортепиано, 1-ю часть). Это не просто пейзаж, не картина лунной ночи, а именно дух лунной ночи с её таинственными шорохами, ароматами, с бескрайним звёздным небом. Слушая сонату, мы можем представить и тоскливую муку неразделённой любви, разлуку и одиночество, всю горечь человеческой печали. Это печаль всего мира, все его слёзы и страдания, и тоска. В содержании сонаты каждый угадывает свой собственный душевный опыт.
Точно также и радостная музыка открывает нам все радости мира, всё от чего люди смеются и веселятся. Музыка обладает свойством обобщать все похожие явления мира, она всегда даёт больше, чем может вместить опыт души одного человека.
Не только радости и печали, но все сказочные чудеса, всё богатство фантазии, всё таинственное и волшебное, что скрыто в непостижимых глубинах жизни, - всё это заключает в себе музыка – выразитель невидимого, чудесного, сокровенного.
|
|
|
Музыка во многом отличается от других искусств - её выразительные средства и образы не столь наглядны, как образы живописи, театра, кино. Язык точных понятий ей чужд. Музыка оперирует средствами чисто эмоционального воздействия, обращается преимущественно к чувствам и настроениям людей.
В кинофильмах или театральных спектаклях бывают моменты, когда героя охватывает волна сильного чувства - будь то светлое воспоминание, или вспышка гнева, или внезапный порыв нежности. И тогда герой, умолкая, погружается в свой внутренний мир, а на первый план выступает музыка, передающая без слов глубину его переживаний. Именно в этом проникновении в душу человека особая сила и особое очарование музыки. «Если бы всё, что происходит в душе человека, можно было бы передать словами, - писал В. Серов, - музыки не было бы на свете».
О музыкальном содержании говорить намного труднее, чем о содержании других видов искусства. В музыке часто отсутствует сюжет, в отличие от произведений литературы или живописи, поэтому музыку не перескажешь словами. В ней редко встречаются конкретные образы, которым можно дать словесную характеристику. Лишь о небольшой части музыки - музыке программной - мы имеем возможность рассуждать примерно так, как рассуждают о литературном произведении, то есть касаясь тех словесных описаний, которые даёт сам композитор.
Наиболее трудной для восприятия многие считают непрограммную инструментальную музыку. Как определить содержание музыки в тех случаях, когда композитор не предпослал ей какого-либо конкретного заглавия или литературного предисловия? Как, например, понять, что именно хотел передать Шопен в своём этюде или прелюдии для фортепиано? Музыка эта несомненно мелодична, глубоко приятна для слуха, ну а о чём она говорит?
Действительно, как уяснить себе содержание такой музыки, где нет не только поэтического текста, как в песне, но даже скупого программного названия?
Некоторые слушатели порой слишком прямолинейно подходят к содержанию инструментальной музыки. Они полагают, что во всякой непрограммной музыке нужно непременно разгадать конкретно выраженный сюжет во всех его картинных подробностях. Но это далеко не всегда возможно. Ибо язык музыки, вовсе не тождествен языку словесному с его точностью и определённостью понятий.
|
|
|
Беда, если слушатель, вместо того чтобы воспринимать прежде всего саму музыку во всём богатстве жизненно правдивых обобщений, станет разгадывать отдельные сюжетные подробности. Такое «слушание» не принесёт художественного удовлетворения. Многие композиторы-классики резко возражали против произвольного присочинения сюжетов и заглавий к непрограммным инструментальным пьесам.
Один незадачливый критик пытался как-то расшифровать сюжет «Камаринской» Глинки, утверждая, будто в одном из эпизодов музыки изображён «загулявший мужичок, стучащий в дверь своей избы». Глинка был возмущён этими пустыми домыслами, нисколько не отвечающими его высокой художественной идее - дать обобщённый образ искрящегося народного веселья.
Другой пример - из биографии Шопена. Некий ловкий ното-издатель, чтобы привлечь внимание публики, присочинил к некоторым пьесам Шопена несуществующие у автора программные заголовки: первое скерцо он назвал «Адское пиршество», одному ноктюрну дал наименование «Вздохи», другому - «Журчание Сены», а рондо озаглавил «Прощание с Варшавой». Шопен в своём письме назвал этого издателя «остолопом и плутом», решительно отвергая выдуманные заглавия, обедняющие замысел его музыки.
Отказываясь от вульгарного, упрощённого объяснения программной музыки, мы тем не менее считаем, что её содержание познаваемо. Вся совокупность музыкально-выразительных средств, сочетание мелодии, гармонии, ритма, оркестровых красок создают у слушателей определённые образные представления.
Не следует, слушая музыку, непременно искать в ней прямую звуковую копию каких-либо реальных жизненных явлений. Неверно также ставить знак равенства между языком музыки и привычным литературным языком. Инструментальная музыка - в противоположность разговорному языку - не способна столь же конкретно выражать точные понятия. Зато она может с огромной силой передавать состояние радости или горя, драматической взволнованности или праздничного ликования. Через эти настроения и чувства слушатель сможет воспринять и большие идеи, заложенные в музыкальных произведениях. Порой музыка достигает такой захватывающей эмоциональной мощи, какую трудно или невозможно было бы достичь с помощью словесного языка. Об этом неоднократно говорил великий музыкант-психолог П. И. Чайковский: «Вы говорите, что тут нужны слова. О нет! Тут именно слов-то и не нужно, и там, где они бессильны, является во всеоружии своём «язык музыки».
|
|
|
