Редакционная критика (Redactionsgeschichte)

После Второй мировой войны ученые стали анализировать евангелия, рассматривая их как единые композиции, тща­тельно обработанные (отредактированные) их составителя­ми для выражения специфических богословских взглядов. Широко известным примером этого подхода является гипо­теза Г.Концельмана о том, что Лука переиначил отношение к служению Иисуса, воспринимая его не в качестве послед­ней стадии истории (как, по мнению Концельмана, воспри­нимали его первые христиане), а в качестве срединной точки истории, за которой должны последовать век Церкви и Вто­рое пришествие, — поэтому Лука и дополнил свое евангелие Книгой Деяний⁶⁴. (H.Conzelmann, The Theology of St. Luke (London: Faber & Faber, 1960). Мы
можем поставить под сомнение вывод Концельмана о том, что взгляд Луки на историю представляет собой отход от ожиданий почти немедленного возвращения Иисуса) Обычно данная точка зрения евангелиста приписывается также целому течению мысли внутри Церк­ви. Полезный вклад редакционистской критики состоит в определении тех способов, с помощью которых евангелисты перекраивали ранние материалы о Иисусе для нужд своего времени; таким образом, Его слова и дела представали не как окаменелые остатки древней истории, а как обращения к со­временности (что, по словам формологических критиков, де­лалось с отдельными частями предания уже на предшеству­ющей устной стадии). Опасность редакционистской крити­ки заключается в ее склонности пренебрегать значением ранней традиции как таковой, значением, явствующим из факта, что евангелисты считали эту традицию вполне заслу­живающей того, чтобы обращаться к ней, использовать ее и обрабатывать.

Другие разновидности высокой критики

Другие разновидности высокой критики тоже требуют к себе внимания, хотя ни одна из них не достигла такой известно­сти, как уже рассмотренные. Композиционная критика уде­ляет основное внимание редакторской обработке предания и дополнениям к нему (и в таком своем качестве с трудом отли­чима от редакционистской критики). Нарративная⁶⁶ (От narrative — «повествование, изложение событий». — Прим. перев) крити­ка пытается выявить исторический сюжет евангелий. Традиционистская критика прослеживает происхождение и развитие богословских тем, затронутых в евангелиях. Рито­рическая критика рассматривает проявления искусства убеждать в изложении доминикального предания. Литера­турная критика изучает влияние стиля на выражение смыс­ла в евангелиях. Жанровая критика, занимаясь вопросами более крупных литературных форм, спрашивает: что есть евангелие? чем оно отличается от других сравнимых книг? почему оно отличается? Каноническая критика подчеркива­ет то воздействие на смысл евангелия, которое обусловлено его рассмотрением в контексте других библейских книг. Tendenzkritik (тенденционистская критика) отслеживает влияние богословских конфликтов в ранней Церкви. Социо­логическая критика исследует влияние общественных про­тиворечий — богатство против бедности, свобода против раб­ства, почести против позора, город против деревни и так да­лее — на христианскую жизнь и веру, как они описаны в евангелиях. Антропологическая критика стремится ознако­мить современного читателя с представленным в евангелиях образом мыслей и стандартами поведения, относящимися к иной культуре. Критика читательского отклика изучает по­пытки читателей вложить в евангелие свой собственный смысл и особое внимание уделяет чтению между строк в тех местах, где евангелисты умалчивают о чем-либо или излага­ют вопрос слишком туманно. Структурная критика выявля­ет модели мышления, лежащие в основе евангелий и харак­терные для общечеловеческой экспрессии. Деконструкцио-нистская критика пытается показать, что в себе и сам по себе текст евангелия не несет никакого смысла. Упомянутые раз­новидности критики применяются и за пределами еванге­лий.

Изучение жизни Иисуса

Большинство современных ученых согласны с тем, что со­ставление полномасштабной биографии Иисуса невозмож­но, так как евангелия весьма избирательны в общем объеме и характере сведений о Нем, которые в них приводятся. Од­нако в течение девятнадцатого столетия, прежде чем эта не­возможность стала ощущаться так остро, появилось не­сколько выдающихся биографий Иисуса. Скептический раз­бор немецкого ученого Д.Штрауса (1835) привел его к выво­ду, что большая часть материалов евангелий — мифология. Составленное Э.Ренаном жизнеописание Христа (1863) ста­ло знаменитым благодаря своим литературным достоинст­вам. Этот французский автор изображает Христа в качестве дружелюбного плотника, превратившегося в апокалипси-ста. В 1883 г. Альфред Эдершейм, крестившийся иудей, опубликовал свою часто упоминаемую консервативную кни­гу «Жизнь и времена Мессии Иисуса» (Life and Times of Jesus the Messiah), основанную на его знании раввинисти-ческой литературы. В конце столетия типично либераль­ный взгляд, замечательно выраженный немецким ученым А. фон Гарнаком, расценивал Иисуса как прекрасный при­мер самоотверженного служения своим человеческим со­братьям и учителя возвышенных этических идеалов, но не как Богочеловека-Искупителя.

В 1906 г. Альберт Швейцер потряс мир богословской нау­ки своим трудом «Поиски исторического Иисуса» (Quest of the Historical Jesus). Как явствует из первоначального не­мецкого названия «От Реймаруса к Врейде» (Von Reimarus zu Wrede), это был критический разбор некоторых современ­ных исследований жизни Иисуса. Швейцер утверждал, что либеральный взгляд больше основан на предвзятых идеях, нежели на данных евангелий. Согласно Швейцеру, Иисус считал, что Царство Божие скоро наступит на земле и Бог воздвигнет Его в качестве Мессии. В сущности, Иисус гово­рил двенадцати ученикам, что Бог пришлет Его в качестве Сына Человеческого (то есть божественного Мессии) для установления Царства еще до того, как они закончат свое проповедническое служение в Галилее (Мф. 10:23). Когда эти ожидания не оправдались, Иисус все больше стал убеж­даться, что должен умереть, чтобы Бог установил Свое Цар­ство.

В это время Иисус доверил тайну Своего мессианства Пет­ру, Иакову и Иоанну после Преображения. Петр затем рас­крыл эту тайну остальным Двенадцати во время своего испо­ведания Иисуса (Мк. 8:27-30; Мф. 16:13-20; Лк. 9:18-20). (Для такой реконструкции Швейцеру пришлось изменить тот хронологический порядок исповедания Петра и Преоб­ражения, который дан в синоптических евангелиях.) Тогда Иуда выдал тайну иудейским властям, и те инициировали цепочку событий, приведших к смерти Иисуса. Сам Иисус отважно, но безрассудно считал, что Бог воскресит Его из мертвых и немедленно откроет Его миру грядущим на обла­ках небесных для установления Царства на земле. Этого, ра­зумеется, не произошло; так что для Швейцера Иисус пред­стает трагической и таинственной личностью, трудной для понимания современного человека, но проявившей достой­ный подражания альтруизм.

Такое описание Иисуса не встретило общего признания. Швейцер слишком сильно акцентирует стих Мф. 10:23, ко­торый может быть истолкован и по-другому. Он неправиль­но оценивает изречения Иисуса о том, что Царство Божие уже приблизилось. Он не в состоянии адекватно объяснить, почему Иисус сделал так много этических наставлений. Кто-либо, верящий и провозглашающий, что Царство Божие должно прийти в ближайшие недели или месяцы, вряд ли испытывал бы потребность подолгу наставлять людей, как им вести себя в нынешнем злом обществе. Значительный вклад Швейцера состоит скорее в том, что он заставил пере­смотреть взгляды как на эсхатологическое⁵⁶ (Эсхатологическое означает «относящееся к "концу" истории) учение Иисуса, так и на мессианский смысл Его служения, которые тракто­вались большинством ученых либерального направления слишком поверхностно и даже сейчас опять игнорируются некоторыми такими учеными.

При нынешнем состоянии исследований жизни Иисуса выдвигаются самые разнородные идеи. Затянувшееся влия­ние Бультмана заставляет многих ученых отвергать почти всю евангельскую традицию. Некоторые из бывших учени­ков Бультмана, именуемые «постбультманистами», при­знают достоверной несколько большую ее часть⁵⁷. Ученые промежуточного направления признают достоверным еще немного больше, но отвергают остальное. В то время как одни исследователи возобновляют поиски исторического Иисуса, другие совсем отказываются от них в пользу литера­турных, политических, социологических и психологичес­ких вопросов. Консервативные ученые усматривают доста­точно исторических и богословских оснований для полного признания того, о чем сказано в евангелиях. Такое признание не подразумевает, что евангелисты всегда цитировали Иисуса дословно и не занимались истолковательной перера­боткой предания о Его словах и делах. Напротив, различия между евангелиями предполагают редакторскую компонов­ку, перефразировку и толковательную переработку, кото­рые могут быть признаны вполне законным способом пере­дачи содержащегося в чужих материалах смысла и значе­ния. Консервативные ученые не настаивают также на том, что о деяниях Иисуса рассказано полно и хронологически точно. Однако если оценивать евангелия с точки зрения той цели, ради которой они были написаны — провозглашать Благую Весть о Иисусе в проповеди и в жизни Церкви, — то евангелия вполне заслуживают нашего доверия.

 

Вводный обзор общественной жизни и служения Иисуса

Даты

Даты общественного служения Иисуса остаются не­сколько неясными, отчасти — из-за неточности, свя­занной с тем, как Лука определяет начало правления Тиберия (Лк. 3:1). Однако период в три с половиной года, кончающийся в 33 г. по Р. X., вполне вероятен, хотя многие ученые предпочитают в качестве последней даты 30 г. по Р. X. Традиционно этот период делится на год безвестности, год популярности и год отверженности.

Безвестность

Год безвестности начинается с предвосхищающего служе­ния Иоанна Крестителя. Возможно, Иоанн вырос в ессейской общине в Кумране (сравни Лк. 1:80), однако при своем появлении в качестве общественной фигуры он выглядит одиноким пророком-отшельником, чья проповедь к толпам и крещение их для приготовления к приходу Царства Божиего не согласуются с обособленностью этих ессеев от общества. Во времена Иоанна от языческих прозелитов, вероятно, тре­бовали, чтобы они крестили сами себя в качестве обряда вступления в иудаизм; но Иоанн требовал крещения от иуде­ев в знак покаяния в грехах. Или же, если крещение прозе­литов тогда еще не было принято в иудаизме (свидетельства спорны), Иоанн мог позаимствовать этот обряд самоомове­ния у ессеев и наполнить его новым смыслом. [См. примеча­ния Ч.С.Манна в J.Munck, The Acts of the Apostles, rev. W.F.Albright and C.S.Mann (Garden Sity: Doubleday, 1967), 281-83 и C.H.H.Scobie, John the Baptist (Philadelphia: Fort­ress, 1964), 95ff. Противоположное мнение см.: H.H.Rowley, «The Baptism of John and the Qumran Sect» в книге New Tes­tament Essays: Studies in Memory of T.W.Manson, ed. A.J.B.Higgins (Manchester: Manchester University Press, 1959), 218-29. Нам известно, что во втором столетии неевреев, которые хотели совершить крещение, спрашивали, поче­му они хотят это сделать, так как опасались антисемитизма. Если следовал смиренный ответ о желании разделить стра­дания Израиля, совершалось наставление о некоторых аспе­ктах Моисеева закона. Затем новообращенный окунался в воду, а два учителя Торы перечисляли ветхозаветные запо­веди. См.: G.F.Moore, Judaism (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1950), 1:332-35.] При любом взгляде на происхождение обряда, введенное Иоанном новшество за­ключалось в том, что он совершал его сам, — отсюда и выра­жение «крещение Иоанново». Иисус получил такое креще­ние. Сатана искушал Его. Пройдя это испытание, Иисус при­обрел первых учеников, начал проповедовать, учить, тво­рить чудеса и изгонять бесов во многих местах, в основном в Галилее, но иногда и при паломничестве в Иерусалим. Царство В средоточии проповеди Иоанна и Иисуса находится «Царство». Зачастую этот термин дополняется двумя опре­делениями: «Божие» и «Небесное». Эти определения сино­нимичны. Их параллельное употребление встречается в пре­делах одного и того же отрывка. Например, Иисус говорит в Мф. 19:23-24, что богатому человеку трудно войти в Царство Небесное — по сути, так трудно, что легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому войти в Царство Божие. Эти определения взаимозаменяемы и в параллельных мес­тах из различных евангелий. Например, фраза «таковых [де­тей] есть Царствие Божие» (Мк. 10:14) звучит как «Небес­ное» в Мф. 19:14. Выражение «Царство Небесное» встреча­ется только в Евангелии от Матфея⁵⁸, (⁵⁸ В Синод, переводе — также в 2 Тим. 4:18. — Прим. перев) поскольку Матфей, как обычно считают, следовал формирующемуся иудейско­му обычаю не упоминать имена Бога из опасения осквернить их. С другой стороны, Матфей без колебаний упоминает имя Бога в остальных случаях; поэтому не исключено, что выра­жение «Царство Небесное» связано с Дан. 2:44 и подчерки­вает всеобщность Царства: как небо объемлет всю землю, так объемлет ее Царство — по аналогии с данным стихом Ветхого Завета. Иисус, возможно, употреблял оба эти выра­жения, в зависимости от аудитории и требуемой расстанов­ки акцентов. Или же «Царство Небесное» у Матфея бук­вально воспроизводит слова Иисуса, переведенные другими евангелистами как «Царство Божие» для неевреев, которые могли бы не понять, что «небеса» подразумевают Бога. И са­мое вероятное, Иисус постоянно использовал выражение «Царство Божие», которое Матфей заменил на «Царство Небесное».

Термин «Царство» имеет два смысла: «владения» и «правление, царствование». В связи с глагольной сущно­стью этого второго значения многие исследователи предпо­читают перевод «правление (или царствование) Божие». В новозаветном употреблении слова «Царство» присутству­ют оба значения. Контекст предопределяет, которое из двух является доминирующим. Правление, царствование подра­зумевает освобождение подданных от угнетения и дарование им благословений, точно так же, как и осуществление вла­сти над ними.

 

Реализованная эсхатология

Иоанн Креститель и Иисус говорили, что до Царства «рукой подать»⁵⁹ (⁵⁹ В Синод, переводе — «приблизилось Царство». — Прим. перев) и люди должны приготовиться к нему, покаявшись (Мф. 3:2; 4:17; Мк. 1:14-15). В ходе Своего служения Иисус говорил, что Царство уже пришло: «Если же Я Духом Божиим изгоняю бесов, то, конечно, достигло до вас Царст­вие Божие» (Мф. 12:28; параллельное Лк. 11:20; ср. Мф. 11:12-13; параллельное Лк. 16:16; 17:20-21). Другими сло­вами, правление Бога вошло в мир через личность и деяния Иисуса. Следовательно, в Царство можно войти верою в Него (Ин. 3:3). Акцент на пришествии Царства через явление и служение Иисуса называется «реализованной эсхатологи­ей», это выражение из работ Ч.Г.Додда.

Учредительная эсхатология

С другой стороны, Иисус также говорил, что Царство при­дет, когда окончится нынешний злой век: «...до того дня, ко­гда буду пить новое вино в Царствии Божием» (Мк. 14:25); «многие придут... и возлягут... в Царстве Небесном» (Мф. 8:11; параллельное — Лк. 13:28-29). Иисус учит Своих уче­ников призывать в молитве «Отче наш»: «Да приидет Царст­вие Твое», и это тоже подразумевает, что Царство еще только грядет. Акцент на пришествие Царства в будущем, в частно­сти в ближайшем будущем, называется «учредительной эс­хатологией», это выражение Альберта Швейцера. Сам он, конечно же, не верил в учредительную эсхатологию; но он считал, что в нее верил Иисус.

Загадка Царства

Как реализованная, так и учредительная эсхатология находят себе солидное обоснование в цитатах, подобных толь­ко что приведенным. Таким образом, существуют убедитель­ные свидетельства того, что Иисус провозглашал и нынеш­ний, и грядущий аспекты Царства. «Загадка» Царства со­стоит, следовательно, в том, что прежде, чем Бог полностью установит Свое правление на земле при возвращении Иису­са, верующим дарованы в предвосхищение его грядущие благословения.

Своей проповедью Иисус принес евреям Божие правле­ние, но на основе покаяния и веры, а не на основе военно-по­литической силы. Отвергнув Иисуса, большинство евреев, особенно их официальные руководители, отвергли тем са­мым и правление Бога. В итоге Бог передал его Церкви (Мф. 21:42-43; ср. Деян. 8:12; 28:23,28-31; Рим. 14:17; Кол. 1:13) до времени возрождения Израиля (Мф. 19:28; параллель­ное — Лк. 22:28-30)⁶⁰.

Притчи

Значительную часть Своего учения о Царстве Иисус изложил в притчах. Они представляют собой более или менее раз­вернутые фигуры речи, зачастую в виде рассказов. Толкователям свойственно было отыскивать аллегорический смысл в каждой детали этих притч. Затем научный мир склонился в сторону утверждения Адольфа Юлихера о том, что каждая притча содержит только одно зерно поучения, а все осталь­ные детали приведены единственно для реализма⁶¹. В насто­ящее время все чаще признается, что не существует опреде­ленного и устойчивого различия между притчей с одним смыслом и притчей многогранной. Таким образом, следует допускать наличие развернутых аллегорий в притчах, осо­бенно в длинных.

Чудеса

Чудеса Иисуса порождают вопрос о существовании сверхъестественного, против чего люди, называющие свой подход естественнонаучным, зачастую возражают. Но коль скоро существует Бог, Который действует в истории, особен­но в Своем откровении через Иисуса Христа, каких еще дей­ствий мы можем ожидать от Него, если не сверхъестествен­ных? Иначе мы могли бы указать на отсутствие историчес­ких свидетельств о том, что это в самом деле было деяние Бо­га. Сам тот факт, что другие религии нередко претендуют на сверхъестественность, показывает, что люди действительно ждут, чтобы божественное проявлялось такими способами, которые невозможно объяснить естественными причинами.

Истинно научный подход должен допускать возможность существования сверхъестественного и проверять утвержде­ния о сверхъестественных событиях, произошедших в про­шлом, исследуя вопрос: были ли очевидцы? Если да, было ли их число достаточным, а их характеристики и умственное состояние — заслуживающими доверия? Насколько твердо они придерживались своих показаний при давлении на них? Существуют ли ранние письменные свидетельства, или толь­ко поздние, записанные лишь много времени спустя, когда мифотворчество уже могло исказить устное предание? По­добные вопросы выставляют претензии других религий на сверхъестественные события в невыгодном свете, а христи­анской религии — в благоприятном. Существовало множе­ство очевидцев жизненного пути Иисуса. Те, кто следовал за Ним, подвергались гонениям, мукам и даже казням за то, что они провозглашали о Нем, — и они испытывали потреб­ность провозглашать эту истину даже такой ценой. Они мог­ли бы спасти себя, признав ложность своего свидетельства или просто прекратив свидетельствовать.

Более того, свидетельство о служении Иисуса начало фиксироваться в письменной форме, когда не прошло еще и полстолетия со времени Его жизни. Сама необычность этих рассказов с естественнонаучной точки зрения делает малове­роятным, чтобы они были вымышлены, но при этом при­знаны истинными в тот период, когда очевидцы были еще живы⁶². (Сходным образом, в отношении чудес апостолов — Павел вряд ли осмелил­ся бы говорить о чудесах, совершенных им среди галатов, если бы они ничего подобного не видели (см. Гал. 3:5).) Таким образом, претензии других религий на чуде­са отнюдь не сравнимы с заявлениями христиан, коль скоро подобные притязания проверяются непредвзято и с помо­щью инструментов исторического исследования⁶³.

Популярность

Деятельность Иисуса в качестве проповедника, учителя, чудотворца и экзорциста продолжалась в год Его обществен­ного признания. Все большие и большие толпы сопутствова­ли Ему, так что Он уже искал уединения для Себя и Своих учеников, не всегда успешно. Год отверженности, возможно, назван так не совсем удачно, поскольку огромные толпы продолжали тянуться к Иисусу. Когда выдавалась возмож­ность уединиться, Он использовал ее для того, чтобы настав­лять Своих учеников.

Отверженность

Где-то на протяжении этого периода Петр в присутствии остальных произнес исповедание месси­анства Иисуса, а Иисус начал предсказывать Свою смерть и воскресение. Совершилось Преображение. Началось послед­нее путешествие в Иерусалим. Согласно четвертому Еванге­лию, воскрешение Иисусом мертвого Лазаря убедило членов синедриона, что им необходимо избавиться от Иисуса, а вме­сте с Ним — от того, что они считали угрозой мессианского восстания. Согласно синоптическим Евангелиям, в которых воскрешение Лазаря не упоминается, очищение Иисусом храма после Его торжественного входа в Вербное воскресе­нье заставило синедрион решиться убить Его. Иуда условил­ся предать Его.

Последняя вечеря

Последняя вечеря, то есть пасхальная трапеза, происхо­дила на следующий день, в четверг вечером. Пасхальное бо­гослужение начиналось с благословения, несколько чаш с вином передавались по кругу, хозяин провозглашал исто­рию Исхода, затем ели жареного агнца с опресноками и пря­ными травами, а также пели псалмы. В связи с иудейскими чаяниями мессианского пира Иисус уже сравнил Царство Божие с пиром. Он также назвал Свои страдания чашей, ко­торую предстоит испить. Далее, Пасха праздновалась в па­мять Божиего искупления Израиля от порабощения в Егип­те с помощью жертвоприношения пасхального агнца. Но Иисус дал понять, что Израиль ныне отвергнут. Поэтому Он установил таинство последней вечери в память об искупле­нии нового народа Божиего, учеников, от рабства греху бла­годаря Своей жертвенной смерти.

Смерть и воскресение

Взятие Иисуса под стражу и иудейский суд над Ним про исходили в четверг ночью"⁴, (В делах, допускающих смертную казнь, иудейская судебная процедура позже (а возможно, и ранее) устанавливала, что суд должен начинаться в дневное время и, если он не будет закончен, на ночь объявляется перерыв; что для оправдания достаточно перевеса в один голос, но для осуждения необходимо большинство по крайней мере в два голоса; что оправдатель­ный приговор может быть вынесен в самый первый день, но вынесение обвинительного приговора должно быть отложено до следующего дня, что­бы судьи имели время тщательно взвесить свое решение; поэтому никакой суд не мог начинаться в канун субботы или иного праздничного дня; обви­няемого нельзя было принудить свидетельствовать против самого себя и нельзя было осудить на основе его собственных показаний (Babylonian Talmud, Sanhedrin 4.1.3-5; 5:1, цитируется в C.K.Barrett, The New Testa­ment Background: Selected Documents, 2d ed. [San Francisco: Harper & Row, 1987], 213-15). Возможно, саддукеи, которые главенствовали в синедрионе во времена Иисуса, пренебрегали правами обвиняемого, в отличие от более позднего синедриона, возглавляемого фарисеями. С другой стороны, опас­ность, которую члены синедриона видели в Иисусе, вполне могла заставить их нарушить свои обычные правила судебной процедуры.) римский суд рано утром в пятницу, распятие продолжалось от середины утра до вто­рой половины дня, и погребение совершилось в конце дня. Слова Иисуса, произнесенные на кресте, называются «семь последних слов» (Мф. 27:46; параллельные Мк. 15:34; Лк. 23:34,43,46; Ин. 19:26-27,28,30). Воскресение произошло очень рано в воскресенье, и Иисус являлся Своим ученикам множество раз в течение сорока дней Своего служения после Воскресения. И наконец, Он был вознесен за неделю с не­большим до излияния Святого Духа в день Пятидесятницы.

Отступление о воскресении Иисуса

То, что Иисус действительно воскрес из мертвых, подтвер­ждается изъянами альтернативных допущений. Одно из них сводится к тому, что Иисус только казался мертвым, нахо­дясь в коматозном состоянии, из которого позднее на какое-то время вышел. Однако смерть Иисуса подтверждается тем, что Он перенес жестокие побои, в течение шести часов прови­сел на кресте, что Он был проткнут копьем, из-за чего истек­ли кровь и вода, что Он был умащен и обернут пеленами, и, наконец, тем, что Он был погребен в гробнице, заваленной камнем с приложенной печатью.

Другие предполагают, что ученики похитили тело Иису­са. Но для этого им надо было бы расправиться с римскими стражниками, что маловероятно, или подкупить их, что на­столько же неправдоподобно, так как стражники знали, что их, если они не смогут уберечь тело Иисуса от похитителей, ждет смертная казнь. То, что погребальные пелены лежали нетронутыми (даже неразвернутыми), а свитый головной плат был отложен в сторону, свидетельствует против по­спешного выноса тела похитителями. Воры обычно не тра­тят времени на приборку. В данном случае они бы, вероятно, унесли тело вместе с пеленами.

Изумление, даже неверие учеников относительно воскре­сения Иисуса также указывает, что они не похищали Его те­ло, если только их изумление и неверие не были выдуманы с целью представить рассказ более убедительным. Но такой вымысел выглядит слишком изощренным. Настолько же маловероятным представляется, чтобы были вымышленны рассказы, в которых про апостолов говорится, что поначалу они не поверили в Воскресение, ведь ранняя Церковь вскоре начала глубоко чтить апостолов.

Еще кое-кто считает, что у учеников были галлюцина­ции. Однако в Новом Завете приведены свидетельства яв­лений Иисуса в разных местах, в разное время и разным группам людей, числом от одного до более чем пятисот. В 1 Кор. 15 Павел ни больше ни меньше как предлагает сом­невающимся обратиться к очевидцам. Явления были слиш­ком многочисленными и слишком разными, чтобы оказать­ся галлюцинацией. Более того, ученики были психологичес­ки не готовы к галлюцинациям, поскольку они не ожидали воскресения Иисуса и, по сути дела, не поверили первым со­общениям о том, что Он воскрес. Все, что нужно было сде­лать неверующим иудеям, когда начала распространяться молва о воскресении Иисуса, — это представить тело. Одна­ко они так и не смогли этого сделать.

Это же возражение возникает и против допущения, будто бы ученики Иисуса пришли не к той гробнице. Почему тогда неверующие иудеи не представили тело из настоящей гроб­ницы? Они должны были знать, где она находится, ведь они просили Пилата поставить к ней стражу.

Встречаются также рассуждения о том, что ученики сформировали рассказ о воскресении Иисуса по примеру умирающих и воскресающих богов в языческой мифологии. Но черты различия здесь вырисовываются более явственно, нежели черты сходства. История не служит для мифов фо­ном, каким служит она для рассказа о воскресении Иисуса. Новый Завет не содержит таких параллелей с ежегодным умиранием и возрождением природы, как в языческих ми­фах, которые связаны, в сущности, с земледельческим цик­лом и плодородием. Фактографический стиль изложения в евангелиях резко контрастирует с полетом фантазии в ми­фах. Далее, рассказы о воскресении появились в ранней Цер­кви незамедлительно, без того временного промежутка, ко­торый необходим для развития детальной мифологии. Тор­жественное заявление Павла о том, что большинство из тех более чем пятисот людей, которые одновременно видели Иисуса, еще живы и поэтому могут быть спрошены в качест­ве очевидцев, представляется невероятно опрометчивым, ес­ли весь этот сюжет представляет собой продукт мифотворче­ства (1 Кор 15:6). (См. с. 93-96.)

Должно было произойти что-то небывалое, чтобы заста­вить первых иудейских учеников перенести день поклоне­ния Богу с субботы на воскресенье. Или они заблуждались — но тогда, опять же, неверующие иудеи могли пресечь хри­стианское вероучение, представив тело Иисуса; или они на­вязывали всему миру свою мистификацию — но тогда ка жется психологически невозможным, чтобы они с готовно­стью принимали гонения, муки и смерть ради заведомой лжи. Не менее трудно себе представить, чтобы в древнем ми­ре фальсификаторы указали в качестве первых очевидцев воскресения Иисуса каких-то женщин, ведь свидетельствам женщин не доверяли.

Не обязательно верить в богодухновенность Нового Заве­та, чтобы ощутить всю силу исторического свидетельства о воскресении Иисуса. Евангельские рассказы и другие свиде­тельства требуют объяснения, даже если не считать их освя­щенными божественным авторитетом. Устойчивое предубе­ждение, что ничего подобного не могло произойти, представ­ляет собой главное препятствие для веры в Воскресение⁶⁵.

Поскольку Иисус действительно воскрес, на небе есть Че­ловек, Заступник за тех, кто верит в Него как в жертву за свои грехи. Его Воскресение также придает верующим силы для христианской жизни и служит залогом как Его возвра­щения, так и воскресения и вечной жизни для тех, кто веру­ет в Него.

Учение

Язык высказываний Иисуса был красочным и образным. В нем изобиловали стилистические фигуры. Иисус часто вставлял в речь легко запоминающиеся остроумные сентен­ции и игру слов, которая обычно пропадает при переводе. Многие высказывания имеют форму параллелизма, харак­терную для семитской поэтики. Он в совершенстве владел жанром притчи.

Содержание Своего учения Иисус выстраивал на основе ветхозаветного этического единобожия, то есть веры в еди­ного Бога, любящего и праведного, Который действует в ис­тории для искупления и суда в соответствии со Своими взаи­моотношениями завета с людьми. Объявляя прощение гре­хов, провозглашая Себя Судией предопределения каждого человека в вечности, требуя полной преданности Себе, делая удивительные утверждения в форме «Я есмь...»⁶⁶ (В Синод, переводе — иногда без слова «есмь». — Прим. перев) и придавая многим Своим высказываниям тон верховной властности на­чальным словом атеп (переводимым как «истинно»), Иисус проявлял Свою уникальность.

Христос

Однако Он неохотно принимал и употреблял титул «Христос», то есть «Мессия», по причине доминирования его по­литических и военных аспектов в иудаизме первого столе­тия.

Сын Человеческий

Он предпочитал называть Себя «Сыном Человеческим», Которого Даниил в своем видении узрел в качестве сверхъес­тественного существа, приходящего с небес для суда и царст­вования над всем миром (Дан. 7:9-14). Но и страдающего Раба Господня (Ис. 52:13 — 53:12) Иисус также отождествляет с Собой как Сыном Человеческим. Существенно, что назва­ние «Сын Человеческий» употребляется по отношению к Иисусу почти исключительно в Его собственных речах. Сре­ди иудеев оно никогда или практически никогда не употреб­лялось в мессианском смысле. С его помощью Иисус, по-ви­димому, создавал Свое самоопределение. Еще одно определе­ние, «Сын (Божий)», встречается как в словах Иисуса о Себе, так и в словах других людей о Нем.

Сын Божий

Авва

Осознание Иисусом Своего уникального богосыновства проявлялось также в употреблении Им арамейского слова «Авва», «Отец», родившегося из младенческого лепета по типу «папа» или «тятя». Тем не менее такое обращение не было сюсюкающим, так как дети продолжали использовать его и тогда, когда становились взрослыми. Иисус учил и Сво­их учеников обращаться к Богу «Авва» в силу их родства с Богом через Него. В прежние времена Бог воспринимался в основном как Отец израильского народа в целом. Поэтому частота, сердечность и личные оттенки, с которыми Иисус говорит об отцовстве Бога, представляют собой особые черты Его учения.

Любовь

Любовь к Богу и к своему ближнему составляют два главных этических императива в учении Иисуса. В Его представ­лениях о праведной жизни выделяются внутренние побуж­дения, противопоставленные внешним проявлениям. «Золо­тое правило», встречающееся в положительной формули­ровке⁶⁷, (См. Мф. 7:12; ср. отрицательную формулировку (то есть «не делай») в Товит 4:15. — Прим. перев.) помогает выявить, что Он называет любовью.

Все, чему учил Иисус, обрамляют Его утверждения о том, что занялся рассвет Божиего Царства. Иисус Сам олицетво­рял это Царство, но Он также предвидел Свое отвержение, искупительную смерть и воскресение. После этих событий придет время, когда Его ученики будут благовествовать ми­ру. Затем Он вернется, чтобы судить род человеческий и установить Царство Божие полностью и навсегда. (См. подробности о Царстве Божием.)

 

 

Часть III

Четыре канонических

евангелия и Книга Деяний

Евангелие от Марка: апология распятия Иисуса

Евангелия

В книгах, которые называются «евангелия», рассказывается о жизни и служении Иисуса. Однако, в отличие от современных биографий, они не содержат описаний исторического фона событий, анализа личности и характера, попыток проникновения во внутренний мир героя. Не напо­минают евангелия и те эллинистические повествования, в которых прославляются подлинные или мнимые деяния древних чудотворцев. Евангелия представляют собой нечто большее, нежели повествования о чудесах. Не сводятся евангелия и просто к мемуарам; в них содержатся утвер­ждения и наставления, написанные с богословской точки зрения.

Евангелисты

Священнописатели евангелий называются евангелистами, что означает «благовествователи». Поскольку заголовки были, по-видимому, добавлены к евангелиям лишь спустя некоторое время после их создания, в ответе на вопрос об их авторстве мы полагаемся на раннюю традицию и внутритек­стовые признаки. Первое из написанных евангелий носит имя Иоанна Марка, который упоминается в качестве товари­ща Павла, Варнавы и Петра в Книге Деяний и в посланиях.

Марк и Петр

В самом начале второго столетия один из отцов Церкви Папий зафиксировал еще более раннее предание о том, что Марк в своем евангелии в точности записал воспоминания Петра о жизни и учении Иисуса, однако не составил при этом завершенное и последовательное повествование; дело в том, что Петр излагал свои воспоминания в форме отрывочных историй, рассказываемых при разных случаях то тут, то там⁶⁸. (⁶⁸ Цитируется Евсевием в «Церковной истории» 3.39.15. Ср. особое упомина­ние Петра в Мк. 16:7: «Но идите, скажите ученикам Его и Петру...») Отцы ранней Церкви Ириней, Климент Александрий­ский, Иероним, а также Ориген тоже подтверждают авторст­во Марка при содействии Петра.

Действие

За малыми исключениями, Евангелие от Марка характе­ризуется действием, а не долгими беседами. В стремительно развивающемся повествовании, что особо подчеркивается словом «тотчас» и его синонимами (восходящими к одному и тому же греческому слову), евангелист раскрывает деятель­ность Иисуса, могущественного и облеченного властью Сына Божиего.

Композиция

Хотя в целом материалы у Марка расположены в хроно­логическом порядке, ключевые понятия и тематические па­раллели иногда определяют принцип размещения отдель­ных эпизодов и высказываний. Например, в Мк. 2:1 — 3:6 собраны рассказы о власти Иисуса прощать грехи, трапезни­чать с мытарями и грешниками, позволять ученикам не со­блюдать пост, разрешать им срывать колосья и есть зерна в субботу и в субботу же лично совершать исцеления. Очевид­но, Марк помещает эти рассказы рядом потому, что в них речь идет о власти Иисуса.

Цель

Современные исследователи выдвинули ряд различных предположений о намерениях евангелиста. Например, неко­торые считают, что Марк написал свое евангелие, чтобы дать новообращенным катехизическое наставление. Однако это мнение плохо согласуется с тем, что Марк привел не так уж много поучений Иисуса. Другие думают, что Марк предна­значал свое евангелие для использования в церковных служ­бах. Но в композиции и стиле книги нет той гладкости и сим­метрии, которых можно было бы ожидать от богослужебного текста. Есть и такие, кто полагает, будто бы Марк хотел вос­полнить то упущение, что Иисус

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: