Физическая культура и спорт (история и современность)

В качестве своеобразной иллюстрации к рассмотрению заинтересовавшей нас проблемы хотелось бы обратить внимание на ставшие модными и престижными в отечественной философии спорта высказывания экзистенционального, постмодернистского, иррационального типа. «Спорт был и будет таким притягательным, что представляет собой непосредственно переживаемее и непосредственно воспринимаемое пространство свободы самодеятельного человека» [ ]. «Спорт выступает как сфера деятельности, в которой мы оказываемся возвращенными к правде человеческого существования, которая состоит в том, что нам необходимо в каждом акте нашего самоутверждения вновь и вновь воспроизводить, возрождать первозданную стихию нравственной жизни, то есть делать то, по поводу отсутствия чего постсовременность тайно, но чем дальше, тем более и более явно, неутешимо печалится и томится» [ ]. Даже, если учитывать, что эти эффектные фразы грубо вырваны из контекста, не лишенного философской глубины и эпистемологической направленности, в них все равно чувствуется уход от конкретно-исторического анализа в сторону абстрактно-гуманистического метафизического рассуждения. Удивительно то, что подобные сентенции позволяют себе выдающиеся философы, творчество которых в немалой степени созрело под влиянием материалистической диалектики, кстати, довольно успешно ими применяемой. Но увлекаясь высокой абстрактностью, философской созерцательностью, они, по всей видимости, забывают о мировоззренческой и методологической функциях философии спорта, выступающей в качестве предельных оснований спортивной науки и самого онтологического спортивного процесса, что уже служило причиной жесткой критики [ _____________________].

Со своей стороны, критикуя «позитивистскую» направленность наук физкультурно-спортивной сферы, философы (даже, если они пишут в стиле постмодернизма) не должны забывать, что основные причины кризиса позитивизма состоят отнюдь не в декларации позитивной ориентации философского знания, а, как раз наоборот, в недостаточной опоре позитивистов на науку и конкретно-исторический процесс, в сползании к логико-лингвистической схематизации, а позже к обыденному сознанию и языку, весьма далеким от научного понимания законов социальной жизни.

Теперь, в свете всего сказанного выше, мы готовы сформулировать гипотезу исследования. Она звучит следующим образом: «Возможно, мы не совсем верно понимаем и оцениваем социальную сущность современного спорта. Возможно, ошибочность или неточность суждений по вопросам происхождения и последующей эволюции спорта искажает наше представление о его реальной действительности со всеми вытекающими отсюда негативными проблемами для спортивной деятельности и отражающей ее спортивной науки».

Поэтапная разработка позиционируемой гипотезы с целью ее подтверждения или опровержения, на наш взгляд, связана с ответом на несколько вопросов.

1. Как и в каком качестве спорт возникает в древнем мире, почему и как он эволюционирует в дельнейшем?

2. Во что превращается современный спорт под влиянием законов и принципов существования современного общества?

3. Какие социальные и индивидуальные проблемы обостряются в современном спорте и каким образом их следует разрешить, исходя из логики ответов на первые два вопроса?

Ответы, очевидно, следует искать в области истории, социологии, психологии, педагогики, и, конечно же, самой философии. Начнем с истории.

Четкое, подтвержденное фактологией исторического процесса и теоретическими обобщениями определение объема и содержания понятий «физическая культура» и «спорт» имеет фундаментальное значение для реального разрешения методолого-методических проблем в области спортивной педагогики, а также педагогики в тех областях и сферах социальной деятельности, которые, по мнению многочисленных экспертов, пересекаются со спортом в тех или иных аспектах. В данном исследовании предполагается в очередной раз произвести анализ указанных понятий. Причем, на этот раз предполагается провести исследование не путем еще одного анализа огромного теоретического информационного массива, разработанного и накопленного по данному вопросу за несколько десятилетий, что несомненно важно, но уже во многом сделано [см. Столяров В.И.,2010, С.9-10], а посредством рассмотрения ряда достоверных исторических фактов. Конечно, на сегодняшний день, физическая культура и спорт могут оказаться уже несколько иными по своим формальным и содержательным характеристикам явлениями, чем сто или тысячу лет назад. Однако, с точки зрения формальной логики, генетическое определение понятия ничем не хуже его атрибутивного, а, тем более, контекстуального определения.

В качестве некой отправной позиции, полезной для последующего сравнительного анализа, рассмотрим ряд уже имеющихся в научной литературе сведений, интерпретация которых будет способствовать дефинированию терминов через указание на истоки, корни, традиции, короче говоря, на историко-генетическое происхождение физической культуры и спорта как социокультурных объектов. Нужно подчеркнуть, что в данном исследовании предметом рассмотрения является не гносеологическая, а онтологическая динамика, не трансформация объема и содержания понятий (хотя и это тоже), но, в первую очередь, эволюция отражаемых данными понятиями реальных социокультурных феноменов.

Если вспомнить ту исключительно важную роль, которую в антропологии, в становлении и развитии человеческой культуры сыграл язык, то логично начать историческое исследование физической культуры и спорта (как социокультурных явлений и обозначающих их терминов) с обращения к семиотике или общей теории знаковых систем, а точнее к ее разделу, изучающему проблему знаковой интерпретации. Речь идет о семантике, занимающейся «анализом отношений между знаками и обозначаемыми объектами» [Кириллов В.И., Старченко А.А., 1982, С.12].

В ходе семантического анализа указанных имен сразу же выявляются, как минимум, два усложняющих дело обстоятельства. Установлению подлинных первоначальных смысловых характеристик, исходного значения слова спорт и словосочетания физическая культура мешают, во-первых, диахронность их появления, с точки зрения социально-исторического времени, во-вторых, наложение друг на друга древнегреческой и древнелатинской языковых традиций.

«Термин спорт происходит от древнелатинского слова диспортаре — развлекаться. В старофранцузском языке отсюда произошло слово деспорт — развлечение, от которого образовался термин ле спор(т), перешедшийв немецкий язык — шпорт и английский — спорт. В скандинавских странах ему соответствует слово идрот, а в странах, говорящих на испанском языке, он звучит как депорте» [см. Столбов В.В., Финогенова Л.А., Мельникова Н.Ю., 2001, С.3].

Обратим внимание на перевод. Спорт как исторический феномен и отражающее этот феномен понятие переводится как глагол развлекаться и существительное развлечение. И не более того.

Следуя исторической логике, спорт правильно будет связывать с императорским периодом в истории Древнего Рима, когда «римская знать, утратившая потребность в военно-физической подготовке в связи с наличием наемной армии, предавалась забавам и развлечениям» [там же, С.34]. Спортсмены того далекого времени как активные участники этих забав и развлечений, по всей видимости, делились на три группы:

1. активные болельщики из числа свободных граждан, постоянно посещавшие спортивные зрелища (гладиаторские бои, игры, состязания);

2. участвовавшие в зрелищах на первых ролях любители из аристократических семейств Рима и вольноотпущенников;

3. рабы, для которых зрелища носили часто смертельно опасный характер.

Так, уже в Древнем Риме начинают формироваться основные социальные группы современного спорта:

1. болельщики;

2. спортсмены-любители;

3. спортсмены-профессионалы.

И еще не особенно приятная, но имеющая право на существование, а значит требующая своего осмысления идея. Не были ли уже тогда, во времена императорского Рима заложены семена двойственного отношения к спортсменам: с одной стороны, любимцам публики, образцам для подражания, объектам восхищения и поклонения, с другой — рабам арены, функциям зрелища, пушечному мясу массовых развлечений для скучающей аристократии и бесправного, обнищавшего плебса, находящего в зрелищах отдушину в своей серой жизни и отвлекающегося от своих реальных проблем. В том числе, и от проблем социально-политического характера.

Словосочетание физическая культура в древнегреческой и древнеримской языковой традиции отсутствовало. Зато имели место его предтечи:

1. греческие имена, от которых произошло слово педагогика;

2. термин гимназия, также имеющий греческие корни;

3. латинский термин культура.

«В Древней Греции педагогами назывались рабы, которым аристократы поручали присматривать за детьми, сопровождать их в школу и из школы, а также совершать с ними прогулки. Греческое слово «пейдагогос» (пейда — ребенок, гогос — вести) обозначает «детоводитель». Впоследствии педагогами стали называть людей, которые занимались обучением и воспитанием детей» [см. Харламов И.Ф., 1990, С.11-12].

Несмотря на разницу в обучении и воспитании, в различных греческих городах — государствах, семейное воспитание заканчивалось, а общественное (государственное или частное) начиналось в семилетнем возрасте. Причем, как бы не велика была указанная разница, например, в Спарте и Афинах, физическая подготовка греческих юношей имела четко выраженную ориентацию на военную деятельность, к которой они и приступали где-то к 18 годам, вступая в полисные подразделения эфебов. Эфебия подхватывала эстафету воинской подготовки, совершенствуя обучение и воспитание свободной греческой молодежи, переводя их в план практического воплощения.

Умственное, нравственное, эстетическое, короче говоря, любое нефизическое воспитание и обучение либо отходило полностью на второй план, либо подчинялось ритуально-обрядовой религиозной деятельности, либо осуществлялось в специальных, например, мусических школах. В качестве примечания отметим, что музами назывались божественные покровительницы искусства и творчества. Тем самым мы хотим показать, что греческая педагогика в лице наставников-педотрибов, деятельность которых развертывалась в плане физического формирования свободных граждан, была относительно самостоятельной, отдельной, осуществлялась в гимнастических («гимнос» - обнаженный) школах или палестрах («пале» - борьба) и, далее в гимнасиях и эфебиях, то есть была подчинена военному делу. Так продолжалось до тех пор, пока Греция не попала под власть сначала Македонии, потом Рима.

Гимнастика как общее, основанное на воинской подготовке физическое воспитание, обеспечивалось в гимнасиях (от греч.gymnasion) — школах физического развития и, особо подчеркнем это обстоятельство, гимнастика не была связана с состязательной практикой. Зато на этой практике была основана агонистика, то есть «специальная подготовка и участие в состязаниях» («агон» - состязание, игра, турнир, праздник). [см. Столбов В.В., Финогенова Л.А., Мельникова Н.Ю., 2001, С.25].

Действительно глубокое изучение агонистики (также, как и в дальнейшем римских форм состязательности), на наш взгляд, не может ограничиваться уровнем истории физической культуры и спорта. Оно должно отталкиваться от установленных фактов из области истории религии Древней Греции и Рима, в которой, собственно, и нужно искать глубинные корни происхождения агонистики.

На уровнях данного историко-педагогического и историко-религиозного анализа есть опасность некоторой научной ограниченности, выраженной тремя типичными моментами:

— односторонней эстетизацией греческой истории, основанной не на изучении реальных исторических фактов, а на культурном и философском наследии Гомера, Платона, Аристотеля, средневековых паганизаторов христианства и их преемников в эпоху Ренессанса;

— привычным рассмотрением греческой религии и культуры через призму мифологии;

— смешением и взаимной подменой религиозной и иной культуры Греции и Рима, которые на самом деле существенно отличались друг от друга [см. Токарев С.А., 1986, С.382-383].

Из древнегреческих агонов-состязаний своей популярностью выделялись олимпийские агоны, немейские игры, пифийские состязания, истмийские праздничества, включающие как гимнастическую, так и мусическую программу. Вот только источником информации об этих играх-агонах и о связанной с ними древнегреческой культурной среде выступают отнюдь не «созданные фантазией людей» «несколько мифов и легенд», как полагают авторы учебника по истории физической культуры и спорта под редакцией В.В. Столбова [см. Столбов В.В.и др., 2001, С.27], а многочисленные археологические памятники и находки, разнообразные литературно-исторические и философские произведения Гесиода, Пиндара, Эсхила, Софокла, Еврипида, Геродота, Фукитида, Ксенофонта, Платона, Аристотеля, Плутарха, Павсания и других [см. Токарев С.А., 1986, С.383-384].

Известный советский исследователь истории религий мира С.А. Токарев совершенно обосновано и в полном согласии с историко-этнографическими трудами Л.Г.Моргана, Ф.Энгельса, Дж.Дж.Фрэзера, Э.Б.Тайлора, Д.Ливингстона, заявляет о тесной связи указанных игр-агонов с религиозной обрядностью, восходящей к древним мужским союзам [см.там же, С.390].

Собственно говоря, с этим утверждением, по существу вопроса, не спорят и авторы учебника В.В.Столбова. Только вот что же нам это дает?

Признание религиозной подоплеки агонистики позволяет понять истинные исторические корни древнегреческой традиции состязательности, которая явилась отражением и преломлением, с одной стороны, соперничества между местными и общегреческими божествами и культами, с другой — выражением и средством политического лавирования культовых святилищ между интересами соперничавших греческих городов — государств. Имеется в виду мирное политическое лавирование, доказательством чего выступает тот факт, что агоны посвящались самым различным богам (Зевсу, Аполлону, Артемиде, Гере), но только не богу войны Аресу. За такой вывод свидетельствуют и исторические факты заключения перемирия и жесткого запрета на ведение военных действий в периоды проведения игр-состязаний в честь общегреческих богов-покровителей и культурных героев.

Итак, агоны имели явно религиозное происхождение, никак не связанное с военной деятельностью, на которую работала вся греческая система физического воспитания и обучения. Но и как чисто религиозные придатки игры-зрелища квалифицировать трудно, поскольку они имели, скорее, некий переходный от религиозного к светскому антропологический характер. Связано это было с антропоморфностью, очеловечиванием божеств, с культом культурных героев и с практицизмом греческой религии и мифологии.

Процесс очеловечивания, прорисовки человеческих качеств и облика у основных богов Древней Греции был достаточно длительным, но вполне четким. На место тотемистических, фетишистских образов со временем «пришли» антропоморфные (человекоподобные) мужские и женские божества. Например, двойная секира и бык превратились в Зевса-громовержца. Сова, змея под щитом, козья шкура, оливковое дерево слились в образ Афины-воительницы. Гефест родился из олицетворения огня и кузнечного дела. Волк обернулся Аполлоном, медведица и лань — Артемидой — охотницей, баран и дорожный столб — Гермесом, корова и коза — Герой.

Боги в глазах и умах древних греков стали людьми, пусть и обладающими сверхъестественными и гипертрофированными качествами, воплощением мудрости (хитрости, ума, рассудительности, знания), красоты (физического совершенства, пропорциональности), справедливости (права, морали, обычая). Они в пределе, в абсолюте являли все то, к чему стремились и чем, как правило, не обладали обычные люди: умственное, нравственное, эстетическое и физическое совершенство. Тем самым, создавался образ всесторонне развитого человека, культивируемый ритуальной практикой агонистических святилищ. Святилища Аполлона в Дельфах (Пифийские игры), Зевса в Олимпии (Олимпийские агоны) и другие, подобные им культовые центры пропагандировали образ всесторонне развитого грека как одну из основ культурно-национальной идеи эллинизма, эллинской общности.

В том же ключе религиозные агоны использовали и образы культурных героев. Героями у древних греков выступали духи-покровители особенно аристократических родов, их выдающиеся отцы (предки) — основатели, бывшие предметом почитания, подражания и культового обращения. Им же приписывалось божественное происхождение. Герои также почитались как основатели и первые победители религиозных игр, например, Геракл (сын Зевса) — олимпийских, а Тесей — панафинейских.

Помимо культурных героев указанного типа (основателей и покровителей городов) развитие получила и другая образная категория – галерея великих художников, изобретателей, поэтов (Дедал, Пигмалион, Орфей, Гомер) [см. Токарев С.А., 1986, С.409-410], которые стали не только родоначальниками греческого искусства, но и основателями религиозных сект, братств (орфики, пифагорейцы).

По всей видимости, именно культ героев обеих категорий послужил отправной точкой для включения в программу греческих религиозно-культовых праздников как гимнастических, так и мусических агонов (состязаний, соревнований).

Что же касается исключительной практичности и демистифизированности древнегреческих религиозных агонистических культов, то они послужили благодатной основой для превращения жрецов из служителей храмов в устроителей и судей, управлявших агонами (религиозными состязаниями). Для данного утверждения есть несколько причин. Во-первых, греческое жречество не являлось замкнутой корпорацией, типа касты, класса, сословия [см. Винничук Л.В., 1988, С.333]. Официальным культом могли руководить даже не жрецы, а гражданские должностные лица [см. Токарев С.А., 1986, С.413-414]. Во-вторых, несмотря на прецеденты наследственности и пожизненности, в большинстве случаев должность жреца была выборной. Наконец, в-третьих, жрецы храмов, располагавших огромными ценностями и пускавших деньги в оборот под проценты, совмещали в своей деятельности и функцию ростовщиков-банкиров.

Так формировался полурелигиозный — полусветский управленческо-судейский аппарат со всеми своими основными функциями и полномочиями, актуальными даже в современной практике, например, организации и проведения Олимпийских игр.

Обращает на себя внимание интересная закономерность: когда Греция лишилась независимости и распустила полисные ополчения, она одновременно лишилась и ориентированной на воинскую подготовку системы физического воспитания и обучения. Заметно изменился в профессиональном, идейном, содержательном отношениях и агонистический культ. На игры все больше допускаются профессионалы и инородцы. Уходит в прошлое, по крайней мере, открыто не пропагандируется идея всестороннего развития человека как идеал эллинизма. Награды переходят из области социального почета и признания в область материального поощрения. Мусические агоны начинают доминировать над гимнастическими.

Греческие, например, олимпийские агоны, частично лишенные религиозно-патриотических корней, все больше напоминают спортивные состязания — развлечения в латинском понимании спорта. Поэтому не удивительно, что императорский Рим предпринимал неоднократные попытки переноса и распространения Олимпийских игр в своей культуре, в чем так и не добился успеха. Опять же в основном по причине религиозного характера. Более детальное рассмотрение данного вопроса переводит нас к анализу культуры (воспитания) и спорта в Древнем Риме.

В Риме царского и особенно республиканского периода, как и во времена независимости греческих полисов, система физического воспитания молодежи строилась на основе суровой и целенаправленной воинской педагогики, была наполнена физическими играми и упражнениями, которые «никогда не венчались состязаниями», допускающими хотя бы приблизительную аналогию с греческими играми-агонами [см. Столяров В.И., и др., 2001, С.33-34]. Мало того, перенос на почву римской культуры элементов греческой агонистики, как уже отмечалось, оказался невозможен. Почему?

В римской общине, со временем объединившей в себе латинский, сабинский, этрусский родоплеменные союзы необычайно сильны были семейно-родовые культы. Боги-маны в качестве религиозной основы личностного формирования молодых римлян предопределили не только домашний характер их воспитания и обучения, но и практическое отсутствие системы физического воспитания вне семьи и легиона, который также воспринимался в качестве дома и семьи для воинского братства.

Древнеримские божества в своем большинстве - это не антропоморфные существа (как у греков), а олицетворения сил, покровительствующих в различных сторонах человеческой деятельности (гении и юноны). Культ духов — покровителей у римлян переплетается с пантеоном божеств, представляющих собой «непосредственное олицетворение отдельных отвлеченных понятий» [см. Токарев С.А., 1986, С.430]. Такими понятиями-богами были Мир, Надежда, Доблесть, Справедливость, Счастье, многие из которых не имели даже определенного пола (Либер-Либера, Фавн — Фауна, Диан — Диана). О какой антропоморфности, каком идеале всестороннего развития может идти речь при указанной религиозно-культовой специфике?

С другой стороны, у древнеримских племен, как и у многих других народов, чрезвычайным развитием отличался погребальный культ. Причем, у римлян особой популярностью пользовались кровавые тризны — бои, на которых рабы и пленные истребляли друг друга в вооруженных схватках. Имея смутное представление о загробной жизни и полагая, что умерший имеет связь с живыми, родственники вождя или аристократа, по-видимому, старались задобрить его тень, облегчить ему дорогу в подземное царство грозного Орка или в Элизиум — поля блаженных, в том числе путем кормления божеств-покровителей кровью и телом жертв.

Римский религиозный культ даже в еще большей степени, чем греческий, был свободным от магии, мистики, отличался практичностью и рациональностью, в силу строгой официальности отправлялся кооптированными и избираемыми жреческими коллегиями, по сути своей состоявшими из государственных должностных лиц, ни в коем случае не обособленных от общественной жизни.

И, наконец, в поздней древнеримской истории усилился и повсеместно распространился культ императоров, сопровождавшийся массовым зрелищным почитанием, выросший из культов богов-основателей и покровителей патрицианских родов и им же противопоставленный.

Таким образом, древнеримские религиозные культы не только разводили физическое воспитание и спорт в разные стороны, но и в своей целенаправленной эволюции способствовали расцвету массовых плебейских зрелищ, физических забав и развлечений за счет жизни и здоровья рабов и наемников. Немало развитию и доминированию римского спорта содействовала перестройка армии на профессионально-наемном основании.

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: