Влияние средневековых университетов на становление науки

Словом «университет» (лат. Universitas — совокупность) в сред­ние века «назывались городские корпорации или гильдии масте­ров и ремесленников, которые существовали задолго до появле­ния осознающей свое единство «совокупности схоластов». Гильдия учителей и гильдия студентов были первыми типами университе­тов. Так, Парижский университет возник как корпорация препо­давателей, а Болонский - как сообщество студентов, желающих изучать право. Тот факт, что слово Universitas «окончательно зак­репилось... за ассоциацией преподавателей и студентов», явилось «чистой случайностью», считают И.В. Захаров и Е.С. Ляхович.

В Европе университеты появились в начале XIII века, а к кон­цу века они превратились в центры культурной жизни Европы, где шла подготовка светской и церковной элиты, распространя­ющей в обществе научные, правовые и теологические идеи. Об­щеевропейскую известность в это время приобрели университе­ты Болоньи, Парижа, Оксфорда, Падуи, Саламанки, Кембриджа. По своей интеллектуальной деятельности университеты явились продуктом христианизированной античной традиции и унаследо-

вали от античности деление изучаемых дисциплин на две группы: (1) цикл «свободных искусств», который выполнял функцию вве­дения в образование и преподавался на младших курсах. Этот цикл включал два уровня: (а) тривиум, или троепутие к мудрости: мате­матика, риторика, логика; (б) квадривиум, или четверопутие к мудрости: арифметика, геометрия, астрономия, музыка; (2) соб­ственно образовательные дисциплины: право, философия. Но средневековые университеты адаптировали содержание образова­ния к христианской теологии: в цикл «свободных искусств» ввели три философии, базирующиеся на учении Аристотеля (натураль­ную, моральную и метафизическую), а на высшем факультете изу­чали не только право и философию, но и теологию. В позднее сред­невековье университеты стремились иметь четыре «классических факультета»: искусств, теологии, права, медицины.

Тексты Аристотеля не сразу вошли в цикл дисциплин факуль­тетов «свободных искусств» всех университетов. В XII веке теоло­ги встречали учение Аристотеля с опаской (решительными про­тивниками Аристотеля были Р. Бэкон, В. Оккам; в 1270 г. церковь отвергла 13 тезисов аристотелевско-аверроистского учения; фран­цисканцы решительно его отвергали и в XII—XIV веках; в Париж­ском университете изучение трудов Аристотеля запрещалось вплоть до 1255 г.). Но с середины XIII века аристотелевская фило­софия начинает изучаться во всех университетах Европы (в 1400 г. было около 40), став символом официальной церковной ортодок­сии и теоретическим базисом средневековой схоластики.

Университеты юга Европы (Болонья, Падуя и др.) отличались от университетов европейского Севера (Париж, Оксфорд и др.) тем, что в них из-за отсутствия вплоть до XIV века профессоров-теоло­гов не возникали конфликты между факультетами искусств и тео­логическими факультетами.

По вопросу о влиянии средневековых университетов на становле­ние науки существует две точки зрения.

1. Наука возникла вне традиционной академической системы, где господствовала натурфилософия Аристотеля, органично связан­ная с христианско-схоластической теологической картиной мира. Интеллектуальная элита этих университетов, состоящая в большин-

стве из схоластов и гуманитариев, не хотели давать естественным наукам статус, равный их собственным дисциплинам, и прежде всего теологическим. Схоласты изучали природу по книге Арис­тотеля «Физика», и то в переводе. Галилей в своих «Диалогах» сви­детельствует о том, что один известный врач привел убедительные доводы в пользу того, что нервы исходят не из сердца, а из мозга. Но присутствующий на докладе перипатетик (схоласт) не внял до­водам врача на том основании, что в текстах Аристотеля написано обратное.

Фейербах приводит сведения о том, что парижский теологи­ческий факультет подал в курию жалобу на Фому Аквинского, обвинив его в неправомерном действии соединения теологии с философией. Не вполне благоприятная для науки ситуация скла­дывалась даже в тех университетах, где доминировали платоники, а не аристотелизм. Так, платоники Кембриджского университета принимали механистический взгляд на природу, но с весьма су­щественной оговоркой: необходимо постоянное вмешательство Бога или подчиненного ему агента, поскольку действие одних толь­ко механических законов вскоре ввергло бы мир в хаос. Поэтому кембриджские платоники критиковали механистическую карти­ну мира, нашедшую оправдание в философии Гассенди, Декарта, Гоббса, за то, что в ней не говорится об истинных принципах дви­жения — духах и жизненных силах. Эти философы, по мнению ученых Кембриджа, «так же отличаются от истинных философов, как труп или механические часы от живого человека».

Аргументом в пользу непричастности университетов к станов­лению науки служит и тот факт, что «над созданием нового есте­ствознания работало много людей со свободным духовным гори­зонтом, стоявших вдали от прочно придерживающихся старых традиций университетской жизни. Достаточно указать лишь на Коперника, Кеплера, Тихо, Герике, Агриколу, Левенгука, Грю и многих других... Университеты относились иногда прямо отрица­тельно к естественнонаучному исследованию».

2. Средневековые университеты повлияли на становление науки. Аргументы сторонников этой позиции таковы: (а) университеты развивали «книжную ученость», но, в отличие от монастырей, они

воспринимали книгу не как сокровище божественной мудрости, а как инструмент познания, что породило возможность свободного толкования текстов. В средневековых университетах господство­вала схоластика, т.е. тип религиозной философии, которая, опира­ясь на теологию и метод соединения догматических предпосылок с рационалистическими объяснениями, особое внимание уделяла разработке формально-логических процедур, жестко фиксирован­ных правил мышления, что явилось необходимой базой для ста­новления научного мышления; (б) отрицать возможность появле­ния науки в средневековых университетах на том основании, что платоники критиковали механическую картину мира, не вполне корректно, если учесть, что один из главных основоположников науки Нового времени И. Ньютон также не согласился с предло­женной Декартом картиной мира, где все силы, действующие во Вселенной, сводились к механическим. Причиной такого несог­ласия была «метафизическая» вера Ньютона в существование во Вселенной помимо инертной материи активного начала, носяще­го немеханический характер. В «Началах» он осторожно называл силы тяготения не физическими, а «математическими», отказы­ваясь от объяснения природы этих сил. Одной из причин такой осторожной позиции Ньютона была негативная реакция церкви на учение о силе тяготения, которое она объявила безбожным: если все в природе подчиняется действию неких сил, то «для божествен­ного мироуправления ничего не остается, и Бог поэтому низво­дится на степень праздного зрителя этой игры сил». Рассматривая силы тяготения как математические, Ньютон не наносил «ни ма­лейшего вреда славе Бога как творца и правителя Вселенной»; (в) в Оксфорде (XII—XIV веков), где доминировала логика, тесно свя­занная с математикой и астрономией, работали ученые Р. Гроссе-тест, Роджер Бэкон, которые начали опытные исследования света. Р.Бэкон (XIII век) вводил в пространство научного доказатель­ства наблюдение и опыт с целью нахождения математических со­отношений в мире природы. Он пытался установить связь между свободными искусствами и механикой, между наукой и техникой. Но говорить об открытии Р. Бэконом научного эксперимента было бы большой натяжкой. Конечно, опыты со светом были, бесспор-

но, новаторским шагом, но университетские профессора, име­нуемые схоларами, гнушались всяких опытов, связанных с «де­ланием» руками. Они посвящали всю свою жизнь только чтению и толкованию древних текстов в отрыве от проблем жизни, проте­кающей за стенами университетов; (г) в университетах XIII века были предприняты первые попытки создать теорию «двойствен­ной истины», т.е. теорию сосуществования истин веры и разума.

Для понимания того, почему этот принцип оказался плодо­творным для науки, рассмотрим три вопроса: а) что такое прин­цип двойственной истины? б) зачем он понадобился средневе­ковым схоластам? в) какую роль он сыграл в становлении и легитимации научного знания?

а) Принцип двойственной истины состоит в признании прав
«естественного разума» наряду с христианской верой, основанной
на божественном откровении. Естественный разум - это разум
человека, данный ему Богом для познания законов природы. Не­
обходимость откровения, согласно Фоме Аквинскому, состоит в
том, что самые важные богословские истины разуму недоступны
(Троица, воплощение Христа в человека и т.д.).

б) С помощью этого принципа средневековые схоласты оправ­
дывали возможность включения аристотелизма в структуру сред­
невекового мировоззрения, несмотря на их явное несоответствие:
Аристотель считал естественную необходимость достаточной для
объяснения всех явлений, происходящих в мире, рассматривал на­
учное познание как высший род деятельности. И если раннехрис­
тианские богословы квалифицировали такую установку как «похоть
очей», то Фома Аквинский, опираясь на концепцию двойственной
истины, оправдал учение Аристотеля о научном познании.

в) Рассуждение «по естественной логике» было впущено в схо­
ластику, но со следующей оговоркой: знания естественного разу­
ма, полученные как из опыта, так и через доказательства с помо­
щью индукции, могут рассматриваться только как вероятные, а не
истинные. То есть для схоластики XII—XIII веков знания, полу­
ченные с помощью естественного разума, и знания, полученные в
откровениях веры, не были равноправными. Но сам факт призна-

3. Философия науки 65

ния возможности сосуществования естественного знания и откро­вения уже открывал дорогу для утверждения прав естественных наук. В дальнейшем естественный разум был поставлен рядом с боже­ственным откровением и авторитетом церкви, а в эпоху Возрожде­ния — выше откровения, что открыло широкий простор для легити­мации науки и появления у нее притязаний на познание истины.

И все же вывести классическую науку Нового времени только из средневековой и даже возрожденческой университетской уче­ности невозможно, так как наука нового времени немыслима, как мы показали выше, без перехода от иерархически упорядоченной средневековой картины мира к открытой, лишенной иерархии многообразной развивающейся Вселенной. Такой переход не мог эволюционно созреть в мысли того или иного университетского ученого-схоласта, и даже, если предположить, что в чью-то голову пришла бы спонтанно мысль о необходимости отменить иерар­хию, то средневековая теология сразу же «заблокировала» бы рас­пространение этой «крамолы». М. Хайдеггер писал в этой связи, что современное слово «наука» означает нечто иное по сравнению с «doctrina и scientia средневековья или episteme греков», а Гадамер считал, что «наука Нового времени осуществила решительный раз­рыв с формами знания греческого и христианского Запада».