Советский период развития подданнической политической культуры

Сохранение в советское время в качестве общепринятых стандартов политического поведения подданническихполитических ориентации, несмотря на утверждения новой власти о широком участии населения в политике, обусловлено рядом причин.

По определению Р.Т. Мухаева [155], преодоление социально-экономической и культурной отсталости России можно было обеспечить прежде всего усилением интегрирующей и мобилизующей роли государства. Но концентрация экономической, политической и идеологической власти в руках нового, сформировавшегося в советское время правящего класса — партийной номенклатуры, которая стала олицетворять собой госу­дарство, привела к поглощению индивида обществом. Легитимация государственной власти, утверждение ореола ее святости, высшей и неоспоримой ценности по сравнению с любой другой формой ло­яльности характерны для стран со значительным удельным весом маргинальных групп. Именно они стали социальной базой совет­ского тоталитарного режима. Техническая, экономическая и куль­турная отсталость общества в совокупности с доминировавшими у большинства населения патриархальными отношениями и образом жизни обусловили формирование специфических черт культуры политического подданничества советского типа, и прежде всего та­кие, как потребность в руководстве, чувство благодарности вождям, потребность в почитании вождей, конформизм и т.д.

Устойчивость этих черт, передача их из поколения в поколение были связаны с особенностями политического сознания, лежащего в основе подданнических политических ориентации советского ти­па. Особая роль политического сознания в структуре политической культуры обусловлена тем, что оно является одним из внутренних регуляторов политической деятельности через систему потребно­стей, мотивов, установок, ценностей и т.д. Одновременно оно вы­ступало источником формирования представлений о политических целях деятельности. Политическое сознание по содержанию пред­ставляет собой осознание политических интересов (социальных групп, классов, этносов) и характера политических отношений в обществе. Однако отражением мира политики содержание полити­ческого сознания не исчерпывается. Последнее всегда есть еще и отношение (позитивное или негативное) к отражаемой реальности — отношение одобрения или отрицания ее. Именно оценочной своей стороной политическое сознание органически сливается, срастается с деятельностью социальных субъектов [155, с.324].

Политическое сознание советского типа исходит из утопической возможности подчинения общества одной универсальной идее - построению «царства свободы». Подобное утвержде­ние основано на убеждении о том, что посредством политического переворота, то есть захвата власти пролетариатом во главе с Ком­мунистической партией можно обеспечить условия построения та­кого общества. Ориентация на возможность познания всеобщих связей явлений и процессов, их сознательное регулирование и из­менение исключала из деятельности индивида стихийность, спон­танность. Однако практика показывает, что цели отдельного чело­века, как и его деятельность по их осуществлению, не укладывают­ся в схему исторической закономерности.

Большевики взяли курс на построение тоталитарного госу­дарства. Огосударствление всех сфер жизнедеятельности обще­ства было доведено до предела при Сталине. Политическая культура приобре­ла сугубо авторитарный, этатистский характер. Роль и функции, которые в обосновании русской государственности выполняло православие, перешли к марксизму-ленинизму, ставшему единствен­ной и безраздельно господствующей государственной идеологией. Интересы отдельной личности полностью подчинялись интересам государства. Советская правовая система в целом базировалась на идее обязательства человека перед государством. Роль закона была сведена практически на нет, так как принципиальные поло­жения устанавливались партийными директивами, а конкретные вопросы правовой регламентации разрешались в ведомственных нормативных актах органов управления. В СССР возобладало идеологизированное бюрократическое сознание.

Советской политической культуре присущи характерные черты.

Во-первых, наиболее существенная черта любого бюрократического соз­нания — его иерархичность. Высшему слою бюрократической ие­рархии (неважно, будь то поместное дворянство или партийная но­менклатура) принадлежит монопольное право на истину в послед­ней инстанции и моральные оценки, зависимому же населению ос­таются бездумное принятие и следование авторитарным формулам. Иерархичность сознания обусловлена влиянием ряда факторов:

· сложившимися формами собственности;

· экономическим и полити­ческим отчуждением трудящихся от собственности и власти;

· нераз­витостью гражданского общества и демократических институтов [155].

 

Особая роль коммунистической партийно-государственной бюро­кратии в формировании данного типа сознания была связана с тем, что в ее руках концентрировалась вся полнота экономической и политической власти, возможности распоряжения хозяйственными и финансовыми ресурсами, духовными ценностями. Главный стиль в политике отличали анонимность и безликость в принятии кон­кретных решений, которые авторитарные инстанции объявляли «единственно верными». Отсюда абсолютная ненаказуемость за не­благоприятные для общества результаты осуществленных ими дейст­вий. Однако формирование тоталитарного сознания является следст­вием не только могущества партийной бюрократии, но и материаль­ной и духовной нищеты человека, его растерянности перед масшта­бами и характером проблем, требующих безотлагательного решения.

Во-вторых, основным принципом бюрократического сознания выступал авторитет (в данном случае КПСС), а сакрализация авторитета стала сущностью тоталитарного политическою мышления. Тотали­тарное сознание закрыто для опыта, поскольку любая информация должна быть соотнесена с позицией авторитета. В таком сознании мир представлен целостно и лишен каких бы то ни было противо­речий. Сверхконцентрация всех видов власти в тоталитарных обще­ствах не только отчуждает человека от собственности и власти, но и поглощает его, лишает индивидуальности.

Черты политической субъективности и индивидуальности у конкретной личности не могли проявляться уже в силу способа со­отнесения общественного и личного интереса в политической куль­туре советского типа. Культура политического подданничества по­давляет личный интерес, отодвигает его реализацию на неопреде­ленное время, абсолютизирует «всеобщий» интерес, предстающий в форме интереса правящего класса. Однако этот «всеобщий» интерес превращается со временем в фикцию, что становится заметным в условиях нормального развития общества, поскольку он не осозна­ется как интерес конкретного человека. Это происходит потому, что всеобщий интерес предстает как групповой интерес лишь части общества, которая обладает монополией на политическую власть и выдает свои интересы за интересы всего общества.

Интересы, ценности личности были на втором плане, а нередко вообще игнорировались. С ранних лет человек ощущал полную зависимость от власти и беспрекословно подчинялся ей. Деформация мотивационной структуры политической деятель­ности, по Р.Т. Мухаеву [155], обусловливает соответствующие образцы политического по­ведения и стандарты политической жизни. В условиях «вымывания» интереса конкретной личности из всеобщего интереса он перестает быть источником политической активности. Этот процесс раскалывает политическую культуру на формальную, декларируемую официаль­ными властями, и актуальную, реально освоенную различными слоями общества. Разрыв между декларируемыми ценностями и реально освоенными образцами политической деятельности спо­собствовал формированию двойных стандартов в общественном сознании, политической апатии населения и показного активизма.

В-третьих, отличительной чертой подданнической политической культу­ры советского типа была закрытость, то есть абсолютизация поли­тических ценностей рабочего класса и полное отрицание таких дос­тижений западной демократии, имеющих общечеловеческое значе­ние, как правовое государство, принципы разделения властей, пра­ва человека, гражданское общество и т.д. Естественно, что в клас­совом обществе политическая культура имеет классовый характер, выражает интересы и ценности господствующего класса. Но эволю­ция западного общества показала возможность интеграции интере­сов различных слоев, групп (включая пролетариат) в политическую систему. Абсолютизация классовых ценностей пролетариата логиче­ски вытекала из марксистской теории исторической миссии самого передового класса, как «могильщика капитализма». Кроме того, игнорирование экономических и политических достижений запад­ных демократий было обусловлено утвердившимся в сознании со­ветской политической элиты представлением о социализме как «ан­тикапитализме», то есть обществе, прямо противоположном по сво­ей природе и способам организации капиталистическому. В то вре­мя как западное общество использовало естественно-исторические механизмы социальной эволюции (собственность, конкуренцию, эко­номические интересы и т.д.), создававшие условия для формирова­ния отдельного индивида, гражданского общества, многообразия социальных интересов, российское общество ориентировалось в своем развитии на политико-идеологические механизмы эволюции. Среди них наиболее важным было чувство классовой ненависти к буржуазии, ко всему индивидуальному. В связи с этим социальные различия формировались не естественным путем как отражение неравенства талантов и способностей, а искусственно задавались властью. Культивирование классового характера ценностей полити­ческой культуры было выгодно советскому правящему классу (пар­тийной бюрократии), поскольку пролетариат выступал его социаль­ной базой.

В четвертых, характерной особенностью политической культуры советского типа является абсолютизация революционных способов преобразова­ния общества и игнорирование эволюционных методов. Политиче­ский радикализм обусловлен наличием у субъекта политики упро­щенной картины мира и завышенных социальных ожиданий. Низ­кий уровень общей культуры социальных субъектов вызывает со­стояние нетерпения, стремление к быстрой реализации своих социальных ожиданий. Революции являются, по их мнению, быстрым и радикальным способом решения всех проблем. Ориентация на радикальные средства социального преобразования обусловлена природой самих социальных субъектов.

В качестве основного социального субъекта после социалисти­ческой революции выступила мелкая буржуазия города и деревни, составлявшая тогда основную массу производителей в России. Бу­дучи вырвана из привычных форм индивидуального производства процессами его национализации и обобществления, мелкая буржуа­зия оказалась не готовой к органичному включению в крупное производство. Поэтому она в массовом порядке, с одной стороны, пополняла ряды пролетариата, а с другой — занимала ведущие по­зиции в аппарате управления, приспособив к удовлетворению своих интересов полуобщественные формы производства. Разрушение привычного уклада жизни, материальная нищета порождали у нее озлобленность к прежним «хозяевам жизни», реакцию нетерпения, желание в одночасье создать новое общество. Отсюда — надежды на революционное насилие как основной метод строительства но­вой жизни, на «революционные скачки» как единственный способ разрешения противоречий в развитии общества.

Абсолютизация роли насилия обусловливается незрелостью субъективного фактора исторического творчества. Дефицит культу­ры революционных масс компенсировался избытком самомнения, организацией кампаний по борьбе с «врагами народа», разжиганием ненависти ко всему индивидуальному, поисками недостатков у дру­гих, тягой к ярлыкам.

Социокультурные истоки конфронтационного характера поли­тической культуры в России были исторически обусловлены глубо­ким социальным и культурным разрывом между образованной и обеспеченной верхушкой общества (правящим классом) и матери­альной и духовной нищетой основной массы зависимого населения. Эти истоки сохранились и в советское время. Данное обстоятельство определило социокультурную динамику воспроизводства обще­ственных отношений, которая характеризовалась преобладанием разрушительной тенденции, ориентации на удовлетворение мини­мальных потребностей. Носителями этих ориентаций выступали широкие маргинальные слои, сформированные революцией, граж­данской войной, форсированной индустриализацией, урбанизацией. Низкий уровень культуры у этих слоев обусловил их неспособность к систематической преобразующей, творческой и созидательной дея­тельности на основе индивидуально достижимых ценностей.

В пятых, бюрократическое политическое сознание предопределило ру­тинный тип политической деятельности, воспроизводство устойчи­вых образцов политического поведения. Рутинный тип политиче­ской деятельности исключал радикальные изменения политических взаимодействий. Концентрация политической власти в руках пра­вящего класса делала излишним диалог власти с обществом и огра­ничивала движение политических инициатив направлением сверху вниз. Политическое участие населения осуществлялось принуди­тельно: с помощью политического давления создавался показной активизм (например, инициативы трудовых коллективов), а введе­нием представителей трудящихся в законодательные органы имити­ровалась видимость народовластия. Однако реальное отчуждение насе­ления от политической власти предопределило развитие обезличен­ных форм выражения политической культуры: либо митинги в под­держку решений правящего класса, либо манифестации протеста против конкретных политических акций западных держав.

Воспроизводство поли­тических ориентации подданнической культуры, обеспечивалось средствами тотального контроля правящего класса за процессом политической социализации населения. Для этого использовался такой универсальный инструмент политической социализации, как властвовавшая коммунистическая партия, являвшаяся единствен­ным каналом карьерного продвижения индивида. За служебный рост необходимо было платить политической лояльностью режиму, преданностью его идеологии. Компартия созда­ла четкую и достаточно эффективную систему политической социа­лизации, институты которой осуществляли процесс внедрения в сознание коммунистических идеалов и ценностей, начиная с дет­ского сада и кончая зрелым возрастом.

Однако подобная политическая конструкция была маловоспри­имчива к изменениям экономического, социального и духовного характера. Когда же те или иные политические лидеры пытались обновить ее, заменив в ней отдельные механизмы, она начинала давать сбои и в конце концов рухнула. Она оказалась не способной «переваривать» нововведения.

Политическую культуру советского периода можно охарактеризовать как искусственно гомогенную [187, с.270]. При этом она сохранила мно­гие черты традиционной политической русской культуры:

· общинный характер трансформиро­вался в советский коллективизм;

· ориентация на господствующий характер власти — в этатизм и патернализм;

· пассивность — в апа­тию;

· отсутствие ориентации на «вход» в политическую систему;

· патриархальность — в персонифицированное восприятие полити­ки;

· вера в «истинность» общественных ценностей — в нетерпи­мость к инакомыслию;

· религиозность — в наделение харизмати­ческими чертами вождей;

· мифологизированность сознания — в веру «построения светлого будущего»;

· вера в мессианское при­звание России – в ориентацию на лидерство в мировой револю­ции, а позже на статус сверхдержавы.

 

Вместе с тем, в ней происходили и качественные изменения. Индустриализация, глубокие изменения в социальной структу­ре, рост уровня образования населения предопределили сдвиги в ценностных ориентациях советского общества. Уже первые попытки модернизации политической системы, предпринятые Н.С. Хрущевым, привели к либерализации обще­ственных отношений, к ослаблению политического и идеологиче­ского контроля за индивидом. Это сразу привело к появлению на­ряду с господствующей политической культурой диссидентской суб­культуры, соединившей в себе ценности западных демократий и некоторые идеи русской революционно-демократической мысли XIX — начала XX в.

Начиная с середины 1960-х гг. в рамках диссидентской субкультуры формировались и развивались такие ценности, как автономия личности, свобода выбора, права человека и т.п. В 1970-е гг. значи­тельная часть общества, вопреки официальным идеологичес­ким нормам, начинала ориентироваться на ценности личной жизни: семью, работу, досуг, материальное благополучие. Такая переориентация с общественного на индивидуальное клеймилась пропагандой как «мещанство» и «обывательство». Либерализация ослабила былое политическое могущество правящего класса, который ради его восстановления вы­нужден был использовать все средства идеологического манипулиро­вания. Была создана видимость идейно-политического един­ства общества, которая в реальности уже отсутствовала. Наряду с господствующей политической культурой развивалась субкультура, представленная демократической интеллигенцией, интеллектуалами, предпринимателями, культивировавшими ценности свободы и прав че­ловека, гражданского общества, индивидуализма, инакомыслия и т.д.

В тоже самое время политика большей открытости и развития кон­тактов с западными странами способствовала проникновению новых стандартов жизни и потребления в общество. Поскольку политическая система плохо реагировала на растущие запросы, усиливалась апатия и отчуждение масс от политики, подрывав­шие легитимность власти.

Попытки трансформировать советскую политическую систему, предпринятые в конце 1980-х гг. М.С. Горбачевым, натолкнулись на устойчивые политические ориентации подданнического типа большинства населения. И все же потребность устранить политико-идеологический гнет тоталитарной системы была реализована. Сна­чала была отменена руководящая роль КПСС в обществе, а затем партия была на время запрещена. Коммунистическая идеология перестала быть государственной. Однако заметного изменения цен­ностей и стандартов политического поведения не произошло. У зна­чительной части населения сохранилась подданническая ориентация.

⇐ Предыдущая38394041424344454647Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: