Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!

Я уже скучаю по тебе. Позвонишь мне?

Глава 31

Дерек

Отрицание было игрой, в которую я хорошо играл.

Поле было знакомым, я знал все стратегии, да и форма подходила как перчатка. Я носил ее практически всю свою жизнь. Не хочешь что-то чувствовать? Отказывайся это чувствовать. Не нравятся мысли в твоей голове? Отвергай их. Тебе на самом деле не нравится человек? Притворись, что его не существует. Ты лжешь только себе — и какое это имеет для кого-то значение? Благодаря многолетней практике, я был экспертом в поддержании идеальности снаружи, даже если внутри была чертова катастрофа. Особенно, если внутри была чертова катастрофа.

Так было всегда.

Я сидел и ждал, когда же это чувство переполнит, насытит меня, чтобы я смог уже убежать от этого эксперимента и продолжить свою нормальную реальную жизнь. Но это все никак не происходило.

С каждым днем мои чувства к Максиму становились все сильнее. Каждая ночь, проведенная вместе, сближала нас. Каждый момент, когда мы были порознь, мы думали о том, когда в следующий раз сможем быть вместе. То, что должно было быть коротким, банальным трахом, становилось чем-то большим.

Я отказался это допустить. Мой предел был достигнут. После той ночи в душе я сложил свои чувства, как свитер, и упаковал их. Сказал себе, что это не любовь, это увлечение. Что-то новое и неизведанное. Последствия вкушения запретного плода. Мимолетный порыв побыть плохим. Просто из-за его присутствия в моем доме все казалось таким напряженным. Как только он уйдет, я буду в порядке.

Я был бы в порядке.

Но в наши последние выходные я был жадным. Я хотел, чтобы он был только моим и ни на кого не отвлекался. Я хотел больше, чем просто несколько украденных часов в темноте — я хотел, чтобы его дни и ночи, его полное внимание были моими, почувствовать вкус того, каково принадлежать ему и считать его своим. Я хотел полностью насытиться им и нами, пока не почувствую абсолютное удовлетворение.

Только тогда я смогу его отпустить.

Все мои планы на отпуск, касающиеся Максима не работали, как говорится «получите-распишитесь».

— Я не хочу уезжать отсюда, — он смотрел на океан, когда мы сидели в ресторане на террасе в субботу вечером. — Вода, солнце, пальмы. Это рай.

Может и так, но я не мог оторвать от него глаз. Его кожа слегка загорела на солнце, его волосы аккуратно уложены, но взъерошены ветерком, белая рубашка с манжетами, открывающая сильные запястья и красивые руки. Боже, эти руки — что они делали со мной. То, как они двигались по моему телу, как расплавленное золото, медленное, чувственное и горячее. Они могут быть нежными или грубыми, ласковыми или жестокими, нежными или сильными. Они могли дразнить и пытать, гладить и обнимать, ставить меня на колени или посылать парить над облаками. Я любил и ненавидел их власть надо мной. Прошлой ночью я связал их ремнем, как будто их бесполезность уменьшит их эффект, но каким-то образом вид их, перетянутых кожаным ремнем, только усилил его. Сегодня он надел часы с кожаным ремешком, и каждый раз, когда смотрел на них, мой пульс учащался. Но я старался не смотреть, потому что не хотел думать о времени — оно двигалось слишком быстро. Каждый прошедший час приближал нас к понедельнику. С каждой минутой мне становилось все труднее скрывать свои чувства. Они поднимались к поверхности — густые, темные и угрожающие, как смола, которая просачивалась со дна океана.

— Дерек?

Я поднял глаза на него и понял, что он спросил меня о чем-то, но я настолько был погружен в свои мысли, что прослушал его.

— Что?

Он улыбнулся, и мой пульс участился.

— Тебе не кажется, что это рай?

— Да, — я взял свой бокал вина и сделал большой глоток.

— Какая твоя любимая часть этого рая?

— Хммм.

Идти сюда с тобой из нашей комнаты, твоя смелость взять меня за руку и не отпускать ее, пока мы не дошли до нашего стола. Это было так, как я должен чувствовать себя, идя куда-то с Кэролин... гордым, благодарным, счастливым. Это было самой откровенной лаской за все выходные, и мне так это нравилось — но это был отель, полный незнакомых людей. Чувствовал бы я то же самое в зале полном друзей?

Ответ был отрицательным, и я ненавидел себя за это.

— Я не могу выбрать, — сказал я.

Последние двадцать четыре часа были идеальными. Мы не отходили друг от друга ни на минуту. Мы лежали на пляже, рассказывая истории о нашем детстве. Мы подшучивали над дорогими напитками в бассейне, смеялись над моими попытками сказать что-то по-русски и его безумными суевериями. Мы возвращались в номер, загорелые и наполовину пьяные от мохито и друг друга, и почти сразу же падали в постель. Его кожа была на вкус, как солнце и океан, соль и ром, и все теплое, молодое и беззаботное. Мы засыпали, завернув друг в друга в объятия, и я молился, чтобы время остановилось и позволило нам быть такими навсегда потерянными в нашем собственном маленьком пляжном мире, где мы принадлежали только друг другу. Отдавались только друг другу. Любили друг друга без стыда.

— Как стейк? — спросил он.

— Нормальный, — я положил еще один кусочек в рот, едва чувствуя его вкус.

— Мой тоже. Хотя мой любимый стейк всегда будет тем, что ты приготовил для меня в ночь нашей встречи.

Я вернул ему улыбку, не чувствуя ее.

— Я помню, как сидел напротив тебя и чувствовал, что хочу не спать, а всю ночь разговаривать с тобой.

Я снова взял свое вино.

— Дерек, — тон Максима колебался. — Что-то не так?

Да. Я думаю, что влюблен в тебя.

— Нет.

— Ты кажешься... немного задумчивым.

Потому что я боюсь, что если начну говорить, то не остановлюсь.

— О.

Он вздохнул, передвигая картошку по тарелке.

— Мне было интересно…

Ой, бл*дь.

— То, что сказала Эллен, когда ты рассказал ей, что мы едем в путешествие вместе.

Мои бедра сжались.

— Ничего особенного. Она очень завидовала, но была рада.

— О, — он тыкал в зеленую фасоль. — Она не посчитала это странным, что мы вдвоем уезжаем на выходные?

— Нет, я бы заметил. Я... я сказал ей, что мне нужно посмотреть кое-какую собственность здесь и решил взять тебя с собой, так как ты очень хочешь увидеть океан.

— Ах. Я понимаю, — он выглядел немного подавленным из-за лжи. — Что ж, это хорошо.

Не делай этого, Максим. Не грусти, что мы не можем быть вместе. Не показывай и не говори, что тебе не все равно. Я не смогу с этим справиться.

Мы закончили ужин и десерт в относительной тишине и вернулись в наш номер. Как всегда, Максим сразу вышел на балкон, словно океан притягивал его какой-то физической силой. Я последовал за ним, и мы стояли у перил рядом друг с другом в темноте, слушая шум волн и вдыхая ароматный ночной воздух.

— Ты позволил мне держать тебя за руку, — его слова поразили меня.

— Что? — я смотрел на него, но он смотрел на воду.

— Сегодня вечером. Когда мы шли в ресторан. Ты позволил мне держать тебя за руку.

Я тяжело сглотнул.

— Да.

— Почему?

— Потому что... — я снова посмотрел на океан, безграничный и глубокий, и почувствовал, что тону. — Потому что я хотел знать, каково это — быть твоим. Как это — принадлежать тебе.

Ему потребовалось время, чтобы ответить.

— И… на что это было похоже?

Я закрыл глаза, быстро погружаясь.

— Рай. Это было похоже на рай.

— Дерек, я…

Но я не позволил ему закончить. Я не мог. Вместо этого я притянул его к себе и накрыл его рот, цепляясь за него, как будто он мог спасти меня от бездонных глубин моих чувств. Каким-то образом мы пробрались в комнату, где, не разрывая поцелуя, шарящими руками срывали и стягивали с себя одежду.

Мы упали на кровать, переплетаясь друг с другом, как я любил, чтобы чувствовать себя так близко к нему, раствориться в нем. Я хотел, чтобы каждая моя часть забралась в его разум, затерялась под его кожей, находилась в скрытых пространствах его тела. И я хотел, чтобы он был внутри меня, хотел, чтобы он наполнил мое тело своим, хотел сдаться ему так, как я никогда раньше не делал.

Я вслепую нащупал на тумбочке позади себя смазку, и он наклонился ко мне, чтобы перехватить ее.

— Вот, — сказал он, тяжело дыша, протягивая мне руку.

Я отдал ее обратно.

— Нет — на этот раз ты.

Он замер.

— Ты действительно хочешь этого?

— Да, — уверенно сказал я, протягивая руку между нами, чтобы взять его член. Бл*дь. Он был большим, толстым и твердым — это будет больно. Но я хотел это сделать. Я хотел этой боли от него. Моя боль была бы невысказанным даром, чем-то честным, что я мог бы предложить ему вместо истин, которые я не мог произнести, обещаний, которые я не мог заставить себя сделать. — Пожалуйста.

Он крепко поцеловал меня, переворачивая на спину и прижимаясь ко мне. Его голос в моем ухе был низким и хриплым.

— Я постараюсь, чтобы тебе было хорошо.

Страх и волнение вибрировали в моем позвоночнике.

Он подтянул мое тело и встал на колени между моих бедер, раздвигая их. Согнув колени и упираясь ступнями в кровать, я закрыл глаза и готовился к незнакомому вторжению, но вместо этого он взял мой член в рот. Я застонал, когда его язык облизал мою головку, мое тело жаждало и трепетало. Его рот был горячим и влажным, тугим и, бл*дь, он брал меня так глубоко. В то же время, скользкими от смазки пальцами он проник между бедер, массируя и кружа, дразня и, ох, нахрен…

— Максим, — тревожно.

Он выпустил мой член изо рта и облизал линию моего живота.

— Тссс. Доверься мне.

Я действительно доверял ему. Но несколько минут спустя, когда он вошел в меня сначала одним теплым и скользким пальцем, а затем двумя, я подумал — не переоценил ли я свою терпимость к дискомфорту и мою способность справиться с психологической трудностью позволить другому человеку вторгаться в мое тело таким образом. Мой разум пытался убежать от этого, говоря мне, что я не такой.

Но я такой. Я был таким же. И я хотел этого, но Господи. Господи.

Это чувство было для меня странным. Чужим. Затягивающим. Я хотел, чтобы мое тело уступило, но мой мозг получал смешанные сигналы. В один момент моя задница невольно сжалась вокруг его пальцев, втягивая их еще больше, как мне и хотелось, а в следующий — я был в ужасе, боясь опозориться, потому что чувствовал, что мне нужно в туалет.

Внутри меня начали звучать сигналы тревоги.

Я не контролирую свое тело.

Я начал паниковать, руки судорожно сжимали простыни, ноги дрожали.

— Дыши, — прошептал он, его губы нависли над моими. — Медленно и глубоко.

Я вдыхал и выдыхал, сознательно пытаясь расслабить все свои мышцы. В конце концов, я почувствовал, что напряжение начинает отпускать. Жар начинает исчезать. Глубоко внутри начинает зарождаться удовольствие. Мои бедра начали двигаться.

— Вот и все, детка.

Бл*дь. Мне нравится, как он меня назвал.

Он целовал мою грудь, и в то время как его язык ласкал мой сосок, он что-то такое сделал пальцами, что заставило все мое тело звенеть. Стон вырывался из груди, когда ощущение медленно, но верно усиливалось. Я хотел большего, но не мог даже слова вымолвить.

Он добавил третий палец.

Со мной что-то происходит.

Это было похоже на оргазм, но его точкой происхождения был не мой член. Он даже не трогал меня там. Это было глубже, медленнее, постепенно сворачивающаяся спираль внутри меня, которая посылала электрические импульсы, стреляющие по всему моему телу, как будто моя схема перестраивалась, мое тело трансформировалось под него.

Он вынул из меня пальцы, и мне сразу же захотелось их вернуть. Я смотрел, как он надел презерватив и смазал себя. Он никогда не выглядел таким красивым и в то же время внушающим страх. Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым. Мои внутренности дрожали, когда он зацепил руками мои бедра и подтянул к себе ближе. Раздвигая ноги еще шире. Прижимаясь головкой своего члена к горячему, увлажнённому смазкой входу.

Его глаза закрылись, когда он скользнул внутрь меня, погружаясь на всю длину медленно и осторожно. Я пытался перевести дух от чувства обжигающей наполненности, но радовался этой боли, тому, что его тело так изменило мое.

Когда Макс был глубоко внутри меня, он наклонился вперед, упираясь локтями выше моих плеч, прижимая мои колени ближе к груди. Он открыл глаза, и я положил руки ему на затылок.

На мгновение мы были неподвижны. Наши глаза закрыты. Я не мог дышать. Он был везде: внутри меня — повсюду. Мой разум, мое сердце, мое тело, моя душа. Я все ему отдал. Я был его, именно таким, каким я хотел быть, и это было идеально.

Он накрыл мои губы своими и начал двигаться, покачиваясь надо мной. Мне нравилась твердость его тела, его тяжесть, давление его груди. Мне нравилось, как его член задевал местечко внутри меня, которое заставляло мое тело дрожать. Я хотел отказаться от всего, кроме него — от добра и зла, положения и религии.

Ничего не имело значения, кроме нас. Кроме нас никого не существовало. Само время не имело значения.

Дыхание Максима стало прерывистым, и он, зарывшись лицом в мою шею, толкнулся в меня до упора, еще глубже, еще сильнее, как будто таким образом он хотел стать еще ближе. Господи, это было так восхитительно, быть желанным таким образом, без притворства, сдерживания или стыда, я крепко обнял его за спину, прижимая к себе. Все, о чем я мог думать, это— останься со мной, останься со мной, останься со мной.

Через мгновение он сел и откинулся на пятки, подхватывая мои ноги и подтягивая к себе. Бл*дь, да — угол был невероятным, и я чувствовал, как дрожь прошивает мое тело. Упираясь ногами в матрас, я приподнял бедра, и он, скользнув руками под мою задницу, сжал мою плоть и стал вбиваться в меня жестко, быстро и глубоко. Мой член скользил в моем кулаке, прежде чем я понял, что обернул пальцы вокруг него. Я был так близок к оргазму — так близко, так близко, так близко — напряжение внутри меня все поднималось и поднималось, интенсивно распространяя жар по всему телу, моей груди, бедрам, спине, животу, все крепче, жарче, да Боже мой, пока я, захлебываясь воздухом, не взорвался, выплескиваясь теплыми струями на грудь, и не услышал хриплый крик Максима. Да! И он пульсировал внутри меня, моя задница крепко сжималась вокруг его члена — это был самым долгий, самый ошеломительный оргазм, который я когда-либо испытывал. Ощущение, что я кончал целую вечность. Мои волосы стояли дыбом. Моя кожа горела как в огне. Судороги сотрясали мое тело. Если бы это не было так хорошо, я мог бы подумать, что был в каком-то физическом припадке. Остановка сердца. Удар. Электрический ток.

Придя немного в себя, я ошарашенно смотрел на Максима. Он был взмокшим и взъерошенным, и таким, до боли, чертовски красивым. На одну безумную секунду я действительно боялся, что смогу заплакать.

— Ты в порядке? — спросил он.

Я когда-нибудь буду в порядке?

— Нет.

На его лице отразились смятение и беспокойство.

— Нет?

— Посмотри, есть ли дыра в потолке? Потому что мне кажется, что меня поразила молния.

Он рассмеялся.

— Я знаю это чувство.

— Мои ноги. Я не чувствую их.

— Подожди, пока не пытайся вставать.

Я застонал.

— Мне нужно вставать?

— Нет. Подожди минутку, — он аккуратно вышел из меня и пошел в ванную. Через мгновение он вернулся с мокрым полотенцем. Я попытался забрать его у него, но Максим покачал головой. — Позволь мне.

Я смотрел на него, когда он вытирал мою грудь, и нежный взгляд на его лице чуть не сломал меня. Настоящее. Это то, чего я хочу. Я не могу его потерять.

Но что я могу сделать? Не было других вариантов, а время истекало. Эта поездка не сделала того, на что я надеялся — на самом деле, я хотел его еще больше, чем когда-либо прежде. Как такое вообще возможно?

Он вернулся в ванную, и я закрыл глаза.

Наказание. Это наказание за то, что мы совершили, и единственное, что нужно сделать, это пройти через эти мучения.

Глава 32

Максим

Когда я вышел из ванной, Дерек уже спал, лежа на боку, ко мне спиной. Бедный парень. Я измотал его до изнеможения. Завтра он будет очень болеть. Надеюсь, он не пожалеет и согласится с тем, что это того стоило.

Я залез на кровать и обвил его своим телом, обхватывая его за талию. Его кожа была теплой и пахла так хорошо, что я уткнулся лицом в его шею и глубоко вдохнул. Океан и секс. Что может быть лучше.

Эти выходные были невероятными. Я ни на что бы не променял ни одного момента, особенно такие, как когда он держал меня за руку сегодня вечером, как дрожал его голос, когда он сказал, что хочет знать, каково это быть моим, как он предложил себя мне самым интимным и глубоко личным способом, которым мог — эти моменты останутся со мной навсегда. Я чувствовал себя таким желанным, близким, заслуживающим доверия.

Этого было достаточно? Мне было достаточно? Он все равно отказался говорить о будущем. Я собирался сказать ему, что чувствовал, когда он прервал разговор поцелуем. Я не мог устоять перед ним, когда он стал таким горячим и требовательным — но куда это нас привело? Секс был потрясающим, но я хотел услышать, как он скажет мне, что у нас было больше, чем секс. Что я стоил большего, чем это.

Сегодня вечером, когда я вытирал его, я видел его взгляд. Удивление, благодарность и привязанность. Вытирая его грудь, я чувствовал, как бьется его сердце. Он хотел, чтобы о нем позаботились — это делало его счастливым. Он всегда был тем, кто спасал и защищал, ставил проблемы других на первое место, будь то семья или друзья, или даже животные, которых, по его словам, Эллен всегда навязывала ему. Какое облегчение, должно быть, позволить заботиться о себе таким образом, особенно после того, что мы сделали. Я знал, что он не воспринял это легкомысленно, и какая-то часть его, вероятно, задавалась вопросом, буду я так же смотреть на него, как и раньше. Как будто бы я мог увидеть в нем нечто менее совершенное, не таким, каким я вижу его сейчас, — самым уязвимым, самым честным, лишенным всего, кроме его глубочайших потребностей.

Осознание заставило меня прижаться ближе. Под своей идеальной внешностью Дерек был обычным человеком и хотел быть любимым именно таким, каким он был. Он хотел чувствовать себя достойным быть любимым. «Я хотел знать, каково это — быть твоим. Как это — принадлежать тебе», — сказал он.

Признание.

Он хотел, чтобы его признали. Проблема была в том, что ему было нужно не мое признание.

И это было его личной проблемой.

* * *

Дерек был тихим на следующее утро — его тело болело. Мне приходилось сдерживать улыбку, когда он стонал, вставая с кровати.

— Ты в порядке? — спросил я.

— Нет. Мышцы, о которых я даже не подозревал, просто вопят, — он, прихрамывая, пошел к ванной.

— Тебе помочь?

— Нет. Но если я не выйду, значит, я умер, а ты убил меня.

— Но это того стоило?

У двери ванной он посмотрел через плечо, выражение его лица было серьезным.

— Черт, да, это того стоило.

Моя улыбка расширилась.

— Хорошо.

Он не умер, и мы спустились на завтрак, во время которого он в основном молчал и выглядел задумчивым. Я не вынуждал его говорить, потому что понимал, что в его голове есть вопросы, которые ему необходимо решить, и он не из тех парней, которые доверяют своей интуиции, как я. На это потребуется некоторое время.

* * *

— Хочешь посмотреть фильм или еще что-нибудь? — спросил он вечером, открывая бутылку вина. Он сходил в спортзал, когда мы вернулись домой с отдыха, и это, казалось, немного улучшило его настроение. Мы заказали пиццу, и он даже позволил мне заплатить за нее моей новой кредиткой.

— Конечно. Какой твой любимый фильм?

Он нахмурился.

— Не знаю, понравится ли тебе. Он не такой уж известный.

— Я не против. Мне нравятся все фильмы. Что за фильм?

— Это фильм Вуди Аллена под названием «Сладкий и гадкий» об одном гитаристе 1930-х годов. Про безбашенного, супер самоуверенного парня, который считает себя талантливым до тех пор, пока не узнает о гитаристе Джанго, который намного круче, чем он. Потом он влюбляется в глухонемую девушку, — Дерек засмеялся. — Из меня не очень хороший рассказчик. Я люблю этот фильм. Что-то такое в нем есть. Это отличная история, и она была гениально снята.

— Я люблю великие истории, — сказал я, доставая тарелки из шкафа. — И Вуди Аллен — фантастический сценарист. Давай его посмотрим.

Мы ужинали и смотрели фильм, останавливаясь только, чтобы отнести наши тарелки на кухню и убрать оставшуюся еду, когда мы закончили есть. Вернувшись на диван, Дерек выключил подсветку, притянул поближе пуфик и вытянул ноги. Я сел рядом с ним, предоставляя ему больше пространства, чем мне хотелось бы.

— Эй, — он обнял меня рукой. — Иди ко мне.

Я с удовольствием подсел поближе и прильнул к его телу. От такой заботы во мне начала пузыриться надежда.

Мы закончили смотреть фильм, и мне он очень понравился. С одной стороны, одна из персонажей не могла говорить, поэтому ее мысли и чувства были полностью переданы выражениями, жестами, нюансами. Как человек, который время от времени имеет проблемы с английским, я оценил блеск ее актерского мастерства.

Просмотр фильма дал мне еще больше информации о Дереке. Фильм закончился тем, что главный герой признал, что он сделал ошибку — приняв судьбоносное решение, которое заставило его жизнь пойти по определенному направлению, и пути назад не было. Он будет страдать от последствий этой ошибки всегда. Но была и положительная сторона — его игра на гитаре становилась ярче, эмоциональнее, с каждым разом все лучше и лучше, чем у соперника.

Я задавался вопросом, может этим самым Дерек хотел что-то сказать — идея остановиться на развилке дорог и сделать выбор, и даже если ты выберешь путь, который заставит тебя страдать, ты все равно сможешь найти в нем красоту и благородство.

Не позволяй своему рассудку покинуть тебя. Может, ему просто нравится фильм.

Я все еще размышлял над этим, когда шли титры. Дерек выключил телевизор и стереосистему, но не двигался.

А потом прошептал.

— Не уходи.

Молчание. Потом я заговорил.

— Что? — хотя я все прекрасно слышал.

— Не уходи. Завтра. Не уходи, — его голос был тихим с нотками отчаяния.

— Почему?

— Потому что я не хочу этого.

Не то, чтобы его слова не делали меня счастливым, но моя интуиция говорила, что что-то было немного не так.

— Ты не хочешь, чтобы я уходил?

— Нет, — он обнял меня. — Мне так хорошо, когда ты здесь.

— Означает ли это, что ты готов…

— Это значит, что мне нравится то, что ты здесь. Это значит, что мне было очень хорошо с тобой в эти выходные. Я хочу сохранить это.

Я так хотел, чтобы это означало, что он принял решение. Но я не был уверен. Я сел ближе и посмотрел ему в глаза, желая хоть что-то увидеть в темноте.

— Так ты хочешь... чтобы мы были вместе?

— Как и раньше. Да.

Как и раньше. Тайно.

— И ты все также хочешь прятаться?

— Да, — он сказал это, как будто это было обычным делом. — И, если ты съедешь, мы никогда больше не увидимся.

— Так ты хочешь, чтобы я жил здесь, чтобы мы могли видеть друг друга наедине и только посреди ночи?

— Тебе не нравится проводить со мной ночи?

— Дерек, дело не в этом, — бл*дь, спорить на моем втором языке было тяжело. — Это... это похоже на шаг назад. В эти выходные было так классно, быть полностью открытыми.

— Мы можем делать это иногда. Ездить в путешествие, — он тоже сел, и я видел, как напряжено его тело, как он ерзал. — Но это должно быть там, где люди не будут знать нас.

Я покачал головой.

— И как долго, по-твоему, мы могли бы так продолжать? Я живу здесь, мы путешествуем... в течение короткого промежутка времени станет очевидным, что между нами что-то происходит. Эллен не глупая.

Дерек изо всех сил пытался ответить, и до меня вдруг дошло.

— Ты не планируешь, что это продлится долго.

— Я этого не говорил.

Я отодвинулся назад, нуждаясь в небольшом расстоянии.

— Ты по-прежнему настроен на жену и детей. Я просто для развлечения?

Он не отвечал достаточно долго, и я встал.

— Нет, Дерек. Я не хочу этого. Ты можешь подумать, что я просто ребенок, или бедный иммигрант, или прожигатель жизни, но это не так. Я не хочу быть твоей временной игрушкой, пока ты ищешь женщину.

— А чего ты хочешь? — он тоже встал. — Чертово кольцо?

— Нет! — я сделал глубокий вдох. Злиться на него не было смысла. — Посмотри. Я не искал отношений, когда приехал сюда. Это было самое последнее, о чем я думал. Я был готов работать как вол, столько часов в день, сколько потребуется, чтобы чего-то добиться в этой стране. И именно к этому я и стремлюсь. Я не хочу возвращаться назад.

— Я не прошу тебя, — огрызнулся он.

— Но это так, — я пытался объяснить, чтобы он понял меня. — Я переехал сюда ради себя. Потому что у меня была моя мечта. А потом я встретил тебя, и эта мечта изменилась.

Он двинулся ко мне, но остановился, сжимая по бокам руки.

— Как?

— Теперь я думаю о тебе, о нас, как о части моей мечты. Я приехал сюда, чтобы построить новую жизнь, и сейчас я хочу, чтобы ты стал ее частью. Не в тайне, как будто мы стыдимся друг друга. Открыто, не скрываясь.

Он вздрогнул.

— Я не могу.

— Тогда я тоже не могу. Я не хочу жить двумя жизнями, Дерек. Публичной и частной, и ни одной из них на сто процентов полной для меня. Я не хочу прятаться, — я понизил голос. — Я уже жил таким образом. Это не очень приятно.

Он молчал.

— Если ты хочешь быть кем-то другим до конца своей жизни, вперед. Я — нет.

— Ты не можешь понять, как мне тяжело, — сказал он сквозь сжатые зубы. — Дело не в тебе.

— Это то, что ты на самом деле думаешь? — я приблизился на шаг ближе. Я хотел, чтобы он увидел мое лицо. — Я всегда чувствовал, что недостаточно хорош для тебя. И у меня такое чувство, что ты соглашаешься со мной. Мне очень больно.

— Это совсем не так! — его крик вырвался наружу. — Ты для меня всё. И то, что ты заставляешь меня чувствовать — никто и никогда… никогда не вызывал во мне таких чувств раньше. Я никогда никого не хотел так, как хочу тебя.

— Но ты готов отказаться от этого?

— Нет! Вот почему я прошу тебя остаться, — он схватил меня за голову и впился поцелуем, и соблазн сказать: к черту, я останусь ради этого чувства, почти ошеломил меня. Дерек немного отступил назад. — Пожалуйста, не уходи. Ты единственный, кто меня понимает.

Я колебался, чувствуя, будто меня разрывают надвое.

— Тогда это должно стоить чего-то большего, — осторожно, я опустил его руки и вышел из комнаты.

Он не задерживал меня.

Наверху, я лег в постель, не испытывая желания спать здесь. Было тяжело осознавать, что Дерек был прямо через коридор и страдал, особенно когда я знал, что могу убрать эту боль. Но это будет только поверхностное облегчение. В глубине души он никогда не смирится с собой, если будет жить так, как хочет, как чувствует. Если бы я сдался, если бы остался, он бы только откладывал это. Он никогда не позволил бы мне любить его так, как я хотел. Он никогда бы не впустил меня в свою жизнь, даже если бы тоже любил.

И тогда он бы меня просто бросил.

Нет. Было бы глупо остаться. Мне придется уйти, ради нас обоих. Моей единственной надеждой было то, что он проанализирует то, что между нами было, и изменит свое мнение. Если он не сделает это, мне придется смириться с потерей и двигаться дальше.

Но, по крайней мере, я дал нам реальный шанс.

* * *

После бессонной ночи я подождал, пока Дерек уйдет на работу, а затем собрал свои немногочисленные вещи и заказал такси. Я оставил одежду, которую он одолжил мне, сложенную на кровати в комнате, его старый ноутбук на кухонном столе, положил на стойку ключ от дома, который он дал мне, и рядом записку.

Спасибо за все. Я всегда буду благодарен тебе.

Максим.

Моя голова была мутной от бессонной ночи, но я не хотел делать кофе на его кухне. Я где-нибудь позавтракаю, в конце концов. Прямо сейчас, я просто хочу уйти. Но воспоминания накрыли меня.

Именно там он поцеловал меня в первый раз.

Вот здесь я опустился на колени.

Вот дверь, в которую он постучался посреди ночи.

Прямо там, мы спорили и упали на ковер.

Именно там он впервые попробовал меня.

Именно там он сказал: «я хочу трахнуть тебя».

Здесь он попросил меня переночевать в его постели.

Тут он оставил мне записку, в которой говорилось: ты милый, когда спишь.

И прямо там... прямо там, стоял он вчера, когда я ушел.

Я вышел, чтобы подождать на крыльце, слишком встревоженный и расстроенный, чтобы оставаться внутри, и прикрыл за собой дверь. Она заблокировалась с бессердечным щелчком — это был конец.

Глава 33

Дерек

Я совсем не спал.

Всю ночь я лежал там, тело все еще болело, в мозгах был полный беспорядок от гнева, боли и разочарования, мое сердце разрывалось на кусочки.

Он сказал «нет». Он уйдет. Он не захотел остаться.

Как он мог так поступить со мной? Как он мог заставить меня так влюбиться в него, перевернуть всю мою жизнь с ног на голову, заставить меня сомневаться во всем, во что я верил, чего хотел и над чем работал, а затем уйти?

Он вел себя как ребенок, хочет все или ничего. Все не так просто. Он этого не понимал. Он не знал, как тяжело мне было просить его не уходить. Он не знал, чего мне это стоило. Я должен признаться себе, что во мне недостаточно силы, чтобы вынести наказание, которое я навлек на себя, что я был слабым, безвольным, беспомощным, что я хотел того, чтобы он заставил меня чувствовать больше, чем я хотел быть натуралом.

Часть меня знала, что я эгоистичный мудак. То, что я попросил его остаться, было бы краткосрочным решением долгосрочной проблемы, пластырем на открытой ране. Это временно бы позволило мне чувствовать себя счастливым, но как насчет будущего? Что, если я никогда не смогу вычеркнуть его из своей жизни? Что, если наши отношения станут еще сильнее и глубже? Или, если я встречу нормальную женщину, ту, которая сможет заставить меня влюбиться в нее, ту, которая могла бы сделать для меня то, что не сможет Максим? Это все еще было возможным, не так ли? Так что я рад, что Максим уйдет. Он избавит меня от неприятностей, связанных с разрывом отношений.

Потому причины, по которым мы не могли быть вместе, все еще существовали. Я не хотел быть геем. Я не был геем. Он был единственным моим мужчиной. Все это было таким препятствием на пути к нормальному будущему. Проверка на прочность. Я всегда был хорош в тестах, и не было таких причин, по которым я не смогу пройти через это. Это было моим удовольствием, моим увлечением, моим путешествием, и теперь этому пришел конец. Переполненный гневом, я со злостью ударил подушку и уткнулся в нее. Мне хотелось выть и кричать, разорвать себя на куски. Мне хотелось напиться до полного ступора, чтобы не чувствовать этой безнадежности, этой потери, этого страха, что я никогда не буду счастлив, что бы я ни делал.

Это был чертов ад. Но я заслужил это.

* * *

Я вытащил свою задницу из кровати около пяти утра, пропустил тренажерный зал и собирался на работу. У меня были воспаленные, красные глаза, я был измотан и все еще чувствовал дискомфорт в теле. Но мои воспоминания о той ночи того стоили — я не жалел.

Мой гнев прошлой ночью несколько поутих, но отчаяние осталось. Я решил полностью погрузиться в работу и попытаться не думать о том, что Максим уже сегодня покинет мой дом. Постараться забыть все, что он сказал вчера вечером. Постараться не видеть его точку зрения. Но это было невозможно.

Ты все еще хочешь иметь жену и детей?

Я не хочу быть твоей временной игрушкой.

Я не хочу жить двумя жизнями.

Я не собираюсь отступать.

Я всегда чувствовал, что недостаточно хорош для тебя. И у меня такое чувство, что ты соглашаешься со мной. Мне очень больно.

Зайдя в кабинет и закрыв за собой дверь, я опустился в кресло за столом и сидел, сгорбившись, закрыв глаза. Бл*дь. Я причинил ему боль. Все было совсем не так, что он говорил мне, но я понимал, что именно так это и выглядело. Конечно, он был достаточно хорош — более чем достаточно хорош. Слишком хорош. Он заслуживал того, кто сможет принять его, кто разделит с ним свою жизнь, кто будет любить его так, как он мечтает. Открыто, всецело, безоговорочно.

Меня убивали мысли о том, что он может быть с кем-то другим, представлять его с кем-то другим. Эти руки на чужом теле. Его смех в чужих ушах. Его бесконечное восхищение жизнью будет осветлять чей-то день.

Я продолжал гипнотизировать свой телефон, надеясь, что он напишет мне что-нибудь, что угодно. Расскажет о новом жилье. Попросит о помощи. Даже если бы он попросил куда-нибудь его отвезти, я бы подорвался и поехал, чтобы забрать его.

Но он не просил о помощи.

Чего ты ждал? Ты оскорбил его. Так будет лучше.

Тем не менее, когда я вернулся домой той ночью и увидел его записку, моя грудь болезненно сжалась. Я бродил по его комнате. В ней пахло Максимом. Он поменял постельное белье, иначе я, наверное, залез бы на кровать и завернулся в простыни, на которых он спал прошлой ночью. Я уже так соскучился по нему. Его одежда исчезла из шкафа и комода — я проверил все ящики — его телефона не было на тумбочке. Я сел на кровать и открыл ящик.

Мое сердце дернулось. Он оставил свой блокнот.

Не трогай его.

Но я сделал это. Конечно, сделал. Это была единственная его часть, к которой у меня был сейчас доступ, единственная вещь, которая могла бы облегчить мое одиночество.

Я открыл случайную страницу, обрадовавшись тому, что она была на английском, а затем начал листать, как будто беглое перелистывание страниц сделает незначительным мое вторжение в его частную жизнь. Фразы бросились мне в глаза.

Так неожиданно... что между нами… он отрицает все... правду о нем не знает никто... я никогда никого не хотел так, как его... люблю его руки, обнимающие меня, когда мы спим... не могу перестать думать о нем… жаль, что я не могу быть тем, кого он хочет... это так здорово... поворотный для нас момент... я знаю, чего хочу... быть в его жизни... никогда не представлял себя с детьми, но... я влюблен в него…

Он влюблен в меня?

Мои глаза еще раз просмотрели каждое слово на последней странице, прежде чем я смог остановиться, мои внутренности перевернулись. Должно быть, он написал их прошлой ночью.

Он попросил меня не уезжать завтра, но не потому, что хочет быть со мной по-настоящему. Я надеялся, что после этих выходных он поймет, что я стою того, чтобы рискнуть, стою того, чтобы открыться, но он этого не сделал. Он все еще хочет скрываться. Было бы так легко сдаться, остаться и быть с ним на любых условиях. Но я не могу. Я хочу большего. Я хочу поделиться с ним своей жизнью. Я хочу, чтобы он гордился мной. Я хочу сделать его счастливым, и я думаю, что смогу, если бы он только позволил мне. Но не в тайне.

Мне надоело прятаться. Я влюблен в него, и уходить сегодня было одним из самых трудных решений, которые я когда-либо принимал, но я сделал это для него, а также для себя. Он никогда не будет счастлив, если не будет смотреть правде в глаза.

Я захлопнул блокнот и отбросил его на кровать, как будто он укусил меня. Я не должен был читать его. Теперь у меня в голове были его слова. «Я влюблен в него». Он? Он влюблен? Но почему он никогда не говорил об этом?

По той же самой причине, что и ты, засранец. Он просто напуган.

С глухим стоном я плюхнулся на кровать и закрыл рукой глаза. Я был эгоистичным мудаком. Я хотел услышать, как он это скажет. Мне нужно было услышать это от него. Я был болен, и это было моим единственным спасением. Если бы я только слышал, как он признается, что чувствует то же, что и я, тогда бы я был не один.