 |
Глава одиннадцатая
|
|
|
|
Опускаю голову и быстро иду вдоль обочины. Бросаюсь к ближайшему жилищному массиву, чтобы избежать группки людей, прибывающих на вечеринку, сталкиваюсь лишь с парочкой отпетых ребят, приближаясь к домам, которые по большей части погружены в темноту. Уличные фонари и мерцающие тыквы дают немного света, но я приветствую темноту. Точнее, приветствовала, пока не услышала позади чересчур быстро приближающийся звук шагов, который не мог быть ничем иным, как бегом. Украдкой бросаю испуганный взгляд через плечо, готовясь припустить со всех ног – крайне благодарная Тельме за пристрастие к практичной обуви, – а затем резко останавливаюсь, когда обнаруживаю, что ко мне приближается Супермен.
– Кросби? – При виде знакомого человека ритм моего сердца должен бы замедлиться до нормального уровня, но вместо этого оно продолжает колотиться. Он все еще в костюме, но теперь к нему еще присоединились кроссовки и толстая куртка, а красный плащ собрался вокруг шеи, словно он слишком быстро одевался, чтобы обдумать это.
– Хэй, – говорит он, останавливаясь в нескольких футах от меня. Ему трудно встретиться со мной взглядом, возможно, оттого что не может отдышаться, поэтому с секунду я просто наблюдаю, как белые клубы его дыхания рассеиваются в воздухе.
– Что ты тут делаешь? – Думаю о доме, о королевах красоты, обо всем, чем я не являюсь.
– Ты не можешь пойти домой одна. – Он зачесывает пальцами волосы, оставляя торчащие в разные стороны прядки. – Люди вытворяют сумасшедшие вещи на Хэллоуин.
– Я вполне уверена, что все эти люди в твоем доме.
Он быстро улыбается.
– Может быть. Все равно. Пошли.
Хоть это всего лишь тридцатиминутная прогулка, и когда он вернется на вечеринку у него будет много времени, чтобы повеселиться, я чувствую себя обязанной сказать ему пойти домой:
|
|
|
– В этом нет нужды.
– Все равно позволь мне сделать это. – Его руки засунуты в карманы, и я осознаю, что он, должно быть, мерзнет в этом костюме. Черт, я в своем-то замерзла, а о спандексе я вообще молчу.
Квартал мы идем в тишине.
– Как обстоят дела с твоей работой по французскому? – наконец спрашивает он.
– Довольно хорошо. – Я удивлена, что он помнит мои предметы. – Последние пару недель были адом, но, думаю, я в первых рядах. Что насчет тебя? Как экзамены?
– Я доволен биологией и историей искусства, но экономика задала мне жару.
– Два из трех, неплохо же?
Он ухмыляется и пинает кусочек разбившейся тыквы.
– Два из трех – это шестьдесят шесть процентов. Совсем не здорово.
– Кто сказал, что ты не хорош с числами.
– Эй, – внезапно говорит он. – Прости.
Я смотрю на него.
– За что?
– За испорченный вечер. Если ты уходишь из-за Макса или еще чего-то, я не хотел…
Я отмахиваюсь.
– Не волнуйся об этом. Может, сегодняшний вечер просто не был предназначен для этого.
– Это была твоя единственная ночь, чтобы выпустить пар.
– Будут и другие ночи. Например, между Рождеством и Новым годом, или на весенних каникулах…
Он смеется над наводящими тоску сроками.
– Ты не думаешь, что пожалеешь об этом?
Мы минуем тихий квартал, специализированный парк для собак, грунтовые беговые дорожки и голые деревья, окружающие лужайки.
– О том, что меня не исключили?
– О том, что упускаешь то, чего хочешь, изо всех сил стараясь быть хорошей.
– Я хорошая.
– Я знаю.
– Ну, а что насчет тебя? – парирую я.
– А что насчет меня?
– Я видела туалет в здании Союза Студентов пару недель назад. В твоем «списке» не прибавилось новых имен.
Он медлит с ответом. Я ожидаю, что он скажет что-то дерзкое, что-то вроде того, что он еще не обновлял его, но он удивляет меня, когда говорит:
|
|
|
– Я устал от этого.
– От чего? Быть популярным?
– Быть мудаком.
Второй сюрприз за несколько секунд.
– Ты...
– Слушай, Нора. – Он останавливается на углу, высокие деревья загораживает уличные фонари и дома, так что мы окутаны темнотой, только слабые проблески света пробиваются к нам. Я останавливаюсь спиной к деревьям, и когда он шагает ко мне, чувствую холод коры через пальто и джинсы. – Я просто сделаю это, – говорит он, поднимая руку и опираясь ею о дерево возле моей головы. – И если ты не хочешь, скажи «нет».
Он так близко. Наклоняет голову, его рот оказывается всего в паре дюймов от моего, и хотя прежде мы находились с ним в непосредственной близости, такое впервые, и в его взгляде никогда не было какого-либо намерения. По крайней мере, это единственный раз, когда он показал его. Он опускает голову еще на дюйм, затем еще, пока не останавливается в миллиметрах от моих губ, предоставляя мне возможность оттолкнуть его, убежать, не совершать чего-то глупого.
Но мои руки остаются сжатыми в кулаки в рукавах моего пальто, ступни примерзли к мягкой траве, а голова поднята в его сторону. Ожидая того, чего – и я наконец готова это признать – хочу.
Вижу, как его глаза медленно закрываются, а затем рот слегка касается моего. Я никогда не позволяла себе задумываться о том, как целуется Кросби Лукас, но если бы думала, то решила бы, что он будет жестким или агрессивным, распускать руки и бесстыдно тереться бедрами. Но все совсем по-другому. Рука на дереве, и там и остается, в то время как другая находит изгиб моей талии и опускается на него поверх пальто. Чувствую холод его носа, когда он задевает мой, контрастное тепло его губ, и, хотя в настоящий момент шок и трепет занимают ведущее место в моих чувствах, я начинаю испытывать и другие, весьма неожиданные вещи.
Еле заметно вздыхаю, и Кросби, пользуясь возможностью, проскальзывает своим языком мне в рот, осторожно находя мой. Мои пальцы разжимаются ровно настолько, чтобы сжать его куртку, это действие становится разрешающим сигналом, и он шагает еще ближе ко мне, так что теперь я зажата между ним и деревом. Рука на моем боку скользит вверх, чтобы зарыться в мой глупый парик, и когда он пытается оттянуть мою голову назад, тот снимается.
|
|
|
– Что за… – бормочет он и хмурится, глядя на космы в руке.
По правде, сейчас не время смеяться, но именно это я и делаю, лбом утыкаясь в плечо и сотрясаясь всем телом от силы смеха. Я надеялась на что-то новенькое сегодня, но в этом списке ни в коем разе не было Кросби Лукаса.
– Я забыл, – объясняет он. – Извини.
Я смеюсь сильнее.
– Нора.
Чувствую его пальцы под своим подбородком, когда он поднимает мое лицо обратно к своему, и даже в темноте вижу напряжение в его глазах, серьезность, и перестаю смеяться, тогда он снова меня целует, но в этот раз немного интенсивней, немного уверенней. Он не ждет, что я приму его предложение остановиться, да и не должен. Встаю на цыпочки и целую его в ответ, встречаясь зубами, языками, губами, ощущая его хриплое дыхание, слыша голодные звуки, которые он издает, когда наматывает на пальцы мои настоящие волосы, и...
– Дерьмо, – отшатываясь, шепчет он. – Черт.
А затем и я это слышу. Резкий смешанный смех, мужской и женский, доносится от соседнего дома. Они направляются к Ферме Братств, и я ни за что не смогу выйти из-за деревьев с Кросби Лукасом, не вызвав сплетен. Думая также, Кросби подталкивает меня обратно к деревьям, и мы просто стоим там, замёрзшие и разгоряченные, ждем, когда пройдет компания. Минуту спустя они ковыляют мимо, даже не глянув в нашу сторону.
Долгую минуту мы пристально смотрим друг на друга. Не знаю наверняка, как это вышло, но та часть меня, что подавлена новой маской ответственности, снова ожила и еще не готова это завершить, чем бы оно ни было.
– Скажи мне, чего ты хочешь, – говорит он чуть охрипшим голосом.
Я сглатываю. Он кажется искренним и немного нетерпеливым, и я понимаю – отдельные части меня вопят о необходимости поступить ответственно и отправить Кросби Лукаса обратно в дом братства трахаться с Мисс Мэриленд. Но вместо этого я делаю то, что он просит, и говорю ему правду:
– Проводи меня домой.
Он кивает.
– Конечно.
– И пообещай, что мое имя ни при каких обстоятельствах не появится ни в одном списке.
|
|
|
Он вздрагивает так мимолетно, что если бы я моргнула, то пропустила бы это.
– Обещаю, Нора.
Мы идем, и причина нашего быстрого шага лишь отчасти в холоде. Мы не касаемся друг друга, не говорим, а когда подходим к моему дому, я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что мы одни. Кросби тоже осматривается.
– Хочешь, я обойду? – предлагает он. – Войду через окно?
– О. А ты мог бы…
Он рычит и вырывает ключи из моей ладони, затаскивая меня по ступеням к двери:
– Я не ползаю через чертово окно. Это была шутка.
– Я подумала, может Супермен…
– Он прыгает по зданиям. Не вламывается в квартиры.
– Ну я правда не многое знаю о Супермене, Кросби.
Он распахивает дверь и сначала подталкивает меня.
– Я не хочу сейчас говорить об этом. – И затем осторожные поцелуи, что были у дерева, исчезают, сменяясь жаркими, влажными и грязными. Вскоре мое пальто оказывается на полу, и я скидываю ковбойские сапоги из секонд-хенда, не беспокоясь о том, где они приземлятся. Кросби подхватывает меня, словно я ничего не вешу, и я обвиваю ногами его талию, твердые мускулы прижимаются к чувствительной внутренней стороне моих коленей.
Он несет меня в мою спальню, включает свет и закрывает дверь. Когда он ловит мой взгляд, застывший на дверной ручке, должно быть, понимает, что меня волнует отсутствие замка, потому что говорит:
– Он не придет сегодня домой. Я уйду до его прихода.
Я киваю и сглатываю, когда Кросби снимает свои кроссовки и бросает поверх них куртку. Теперь он ждет в этом нелепом костюме, хорошо заметная выпуклость явно дает понять, в каком он состоянии.
– Мне правда хотелось бы не быть одетым в этот костюм, – говорит он и тянется за спину, нащупывая замок.
– Давай помогу, – говорю я, шагая ближе. Он поворачивается лицом к двери, и я расстегиваю молнию, наблюдая, как ткань расходится, обнажая очень широкую, очень мускулистую спину, усыпанную веснушками. Импульсивно наклоняюсь и прижимаюсь губами к теплой коже, вызывая у него мурашки. Его мышцы перекатываются, когда он стягивает рукава, плащ цепляется и немного рвется, но ему, кажется, все равно. Он разворачивается, обнаженный до талии, блестящая ткань собралась у него на животе.
Во рту пересыхает. Кросби почти неожиданно идеален. Слишком широкий, слишком большой, слишком горячий. Он выглядит так, словно может поднять трактор голыми руками – руками, которые теперь тянутся ко мне и медленно, с особой тщательностью, расстегивают мириады пуговок на двухдолларовой рубашке.
– Ты можешь просто разорвать ее, – шепчу я, борясь с желанием сделать это самой. Я хочу этого. Так слишком долго, а я хочу этого немедленно. – Я никогда не надену ее снова.
|
|
|
– Нора, – серьезно говорит он. – Мне будет нужно, чтобы ты надевала этот наряд во многих, многих случаях.
Я проваливаю попытку сдержать недостойный леди смешок, и Кросби тоже смеется, не прерывая своего занятия. Наконец он стягивает дешевую ткань с моих плеч и роняет ее на пол, так что я остаюсь в белом кружевном лифчике и в джинсах.
Он вздыхает и делает шаг назад, бесцеремонно глазея на мою грудь.
– Могу я сказать тебе кое-что? – спрашивает он, не отрывая взгляда.
– Э, да?
– Я долго хотел прикоснуться к ним.
Я удивленно смеюсь:
– Что? – Полагаю, я не должна быть так уж шокирована: он парень, а это сиськи. Это как ореховое масло и джем.
Он тянется мне за спину, и я чувствую, как его пальцы проскальзывают под кружево, расстегивая крючки.
– В тот первый день, – шепчет он мне в волосы, – когда ты заявилась в обтягивающем свитерочке с пуговками спереди? Я много об этом думал.
От его слов все мое тело наполняется желанием. По напористости его тона, ощущая его эрекцию, упирающуюся в мой живот, когда он стоит так близко, опуская бретельки по рукам, я понимаю, что он говорит о том, что мастурбировал, думая обо мне в этом кардигане.
Хочу рассмеяться, но не думаю, что смогу теперь. Когда он наконец впервые обнажает мою грудь, резкий звук его дыхания ворует мое собственное. Он очень медленно проводит рукам по моим бедрам, по животу пока не касается груди мозолистыми ладонями – его прикосновение настолько же трепетное, насколько его кожа грубая и шершавая. И хотя пальцы, которыми он проводит вверх-вниз по моим соскам, вызывают приятные ощущения, по-настоящему меня заводит его взгляд. Он абсолютно поглощен этим мгновением. Словно никогда не забудет его.
– Кросби. – Я скольжу руками по его большим бицепсам, широким плечам, шее, ушам, пока не зарываюсь в его волосы.
– Нора, – отвечает он, двигаясь вперед, так что мне приходится шагнуть назад, лодыжками упираясь в кровать. Он отпускает мою грудь, скользит одной рукой мне между лопаток, другую устраивает на моей попе, опуская на матрас, прежде чем встать на колени между моих раздвинутых ног. Большими руками он берется за пуговку на моих джинсах и поднимает на меня взгляд.
– Да?
Я киваю, неуверенная, что могу говорить. Сердце колотится, когда он осторожно стягивает джинсы по моим ногам, оставляя меня только в фиолетовых стрингах. Вижу его адамово яблоко, когда он сглатывает, а затем тянется вниз, к полу, за курткой, вытаскивает бумажник, достает презерватив и бросает его на мой ночной столик в виде ящика из-под молока. Улыбается мне, прежде чем стянуть спандекс по бедрам, аппетитным мускулистым ляжкам и сильным лодыжкам. Когда он перехватывает мой взгляд, то стыдливо прикрывает эрекцию, пальцами другой руки поигрывая кружевным краем моих стрингов.
– Приподними бедра.
Я едва могу дышать. Лишь один взгляд на него вызывает у меня желание извиваться от предвкушения. Никогда за свою короткую сексуальную жизнь я не хотела кого-то так сильно, что становилась мокрой при одном взгляде на него. Но я мокрая, и знаю, что Кросби видит это, потому что он издает страдальческий стон, когда я приподнимаю таз, чтобы дать ему возможность стянуть шелковую ткань по моим ногам, а затем нежно раздвигает мои бедра и смотрит между ними.
Он опускается на меня, локтями упираясь в матрас по обе стороны от головы, убирает выбившийся локон мне за ухо и скользит губами по моим, абсолютно не торопясь. Поворачиваю голову и смотрю в большое зеркало, что стоит у стола под таким углом, что мне видно идеальную задницу Кросби, такую соблазнительную, что мне приходится подавить порыв опрокинуть его, чтобы рассмотреть поближе.
Не то чтобы я могла сдвинуть его, даже если бы захотела. Хоть он и очень старается не прижать меня, веса одной лишь его ноги между моих бедер достаточно, чтобы напомнить мне, какой он большой. Какой сильный.
– Эй, – мягко говорит он, поднимая голову и глядя на меня.
– Что?
– Ты уже делала это прежде?
Я замираю, но затем все же киваю.
– Да, – выдавливаю я. Это напоминает мне, насколько мало мы знаем друг о друге. Если бы в прошлом году кто-то спросил меня, как трахается Кросби Лукас, я бы сказала, что он действует как порно-звезда, шлепая по заднице, оттягивая волосы, а после хвастаясь друзьям. Лишь стиль и никакого содержания. Но парень надо мной не наглый спортсмен, как я думала, как и я не ответственный книжный червь, как думает он. И когда он кивает и проводит рукой промеж моих ног, то облегчение на его лице, когда он обнаруживает, что я мокрая и готовая, почти осязаемо. Я издаю стон, когда его палец проскальзывает в меня, затем он раздвигает мои ноги шире, растягивая меня двумя пальцами, такой нежный, когда целует меня, не закрывая глаз, оценивая мою ответную реакцию.
В прошлом году у меня было пару оргазмов с моими партнерами, но ничего умопомрачительного или исключительного – лишь формальные окей-мы-на-правильном-пути оргазмы, я никогда не испытывала чего-то даже вполовину такого приятного, как пальцы Кросби Лукаса и то, что они обещали сейчас.
– Кросби… – Я ловлю ртом воздух, когда он потирает ладонью мой клитор.
– Ты в порядке?
– Это так...
– Говори все, что хочешь, – говорит он, когда я забываю оставшуюся часть предложения. – Я сделаю все, что пожелаешь.
– Думаю, я могу… – Не знаю, должна ли я смущаться, что так легко кончу, но нахальная ухмылка Кросби и его активизировавшиеся пальцы говорят мне, что его это совсем не волнует. Он грубо и влажно целует меня, рука трет во всех нужных местах, и я кончаю – глубокие волны желания расходятся от моего центра по ногам, отчего поджимаются пальцы.
Я стону ему в рот, и он поглаживает мою щеку, словно поощряя меня, подталкивая. И больше меня ничего не волнует, только то, насколько это здорово. Если каждое имя на той глупой стене в туалете было практикой, ведущей к этому моменту, я абсолютно одобряю это.
Поворачиваю лицо и пытаюсь вернуть контроль над своим дыханием, когда Кросби медленно убирает руку от моих бедер. Он дает мне минутку, занимая себя моей грудью, его язык выписывает круги вокруг напряженных сосков, а рот слегка посасывает. Чувствую, как его костяшки задевают внутреннюю сторону бедра и поднимаю голову, чтобы увидеть, как он медленно поглаживает себя рукой, которая только что была во мне, используя мои соки как смазку.
– Кросби, – шепчу я и тянусь за презервативом.
– Нужна минутка? – Он изучает мое лицо, зубами разрывая пакетик. Качаю головой, и он откидывается на пятки, раскатывая презерватив, шире раздвигая мои ноги и пристально разглядывая мою киску.
Окей, это неловко. Я влажная и выставлена на показ, а он...
– Эй, – говорит он.
Осознаю, что таращусь на стену.
– Что?
– Что не так?
– Ничего.
– О чем ты думаешь? – При том, что у него сильнейший стояк и жаждущая вагина в десяти дюймах, он ничего не предпринимает, чтобы войти в нее.
– Просто это немного неловко, – мямлю я, потирая рукой лицо.
– Что неловко?
Машу рукой в сторону вагины.
– Когда кто-то смотрит туда!
Он морщит нос и смеется:
– Нора, ты смешная.
– Я не пытаюсь быть забавной.
– Хочешь посмотреть на мой?
– Я смотрела.
– Хочешь увидеть ближе? – Он поглаживает внутреннюю сторону моих лодыжек, его пальцы щекочут нежную кожу под коленками.
– Ты просишь меня сделать тебе минет?
Он улыбается:
– Нет, не в этот раз. – Подхватывает руками мои ноги, поднимает их выше и шире, но прежде, чем я успеваю сгореть со стыда, он опускается на меня, одной рукой опираясь на подушку за моей головой, а другой направляя свой член между моих ног.
– Можно?
– Тебе правда нужно было спрашивать?
– Я просто хочу быть уверен.
Смотрю в его карие глаза, которые, как я теперь знаю, темнеют до почти черных, когда он заведен, румянец на его щеках не соответствует абсолютному контролю в его голосе. Думаю, он бы остановился, если бы я попросила. Думаю, он бы надел этот костюм Супермена и станцевал бы джигу[13]. Думаю, Кросби не наглый и самодовольный мудак, каким прикидывается.
– Я уверена, – говорю я.
Какая-то нежность мелькает в его чертах, и он улыбается, сладко и уверенно целуя меня, а затем толкается внутрь, медленно, осторожно и очень охотно. Его член такой большой, как и предполагает его строение, но после первоначального болезненного дискомфорта остаются только приятные ощущения, он стонет мне в шею, а его влажное дыхание заставляет меня дрожать. С минутку он не шевелится, а затем поднимает голову и наблюдает за мной, начиная медленно трахать меня, сконцентрированный и напряженный.
Мне нравится, но не думаю, что снова кончу так быстро. И мне правда все равно – я только что испытала лучший оргазм, который у меня был с партнером, так что я не жалуюсь. Через какое-то время я обвиваю ногами его бедра, мои пальцы заинтересованно ощупывают эту красивую задницу, чувствуя, как она сжимается, когда он двигается.
– Ты сможешь так кончить? – шепчет он, проводя пальцами по моим влажным вискам.
– Не думаю, – отвечаю я, чувствуя странный комфорт от такой честности. – Но это неважно. Я недавно кончила. Теперь ты.
Он поднимает бровь.
– О, обязательно. Без вопросов. Но с тобой. – Он перестает двигаться и отодвигается, пальцами обхватывая мою лодыжку. Готовлю себя к какому-то бессмысленному показательному спектаклю в виде секса в изогнутом состоянии, но он чуть сгибает мою левую ногу к груди и слегка отклоняет свое тело вбок. Теперь с каждым толчком он задевает мой клитор, и несколько секунд спустя я вынуждена пересмотреть свое мнение о втором оргазме.
– Как насчет этого? – шепчет он, прикусывая мою мочку, и я концентрируюсь на заново нарастающем чувстве между ног.
– Думаю, я могла бы…
– Скажи мне, что тебе поможет.
– Давай попробуем так минутку.
– Ясно. – Он вжимается лбом в подушку рядом со мной, его влажные волосы касаются моей щеки, показывая, как ему трудно. Сколько усилий он прилагает, чтобы мне было хорошо. Едва заметные волоски на его груди трутся о мои соски, и когда я побуждаю его двигаться быстрее, понимаю, что снова кончу.
– Я близко, – шепчу я.
– Нора, – стонет он и переплетает свои пальцы с моими по обеим сторонам моей головы, удерживая и в то же время держась за меня.
– Еще немного…
– Ох, черт... черт...
– Я… я… ооооо… – Я кончаю, и Кросби следом за мной. Чувствую, как он вбивается в меня сильнее, делает несколько грубых толчков, выругивается мне в ухо и почти болезненно сжимает своими пальцами мои. Но меня это совсем не волновало, потому что моя киска так сильно, так приятно сжимается – просто бесконечные волны невиданного прежде удовольствия.
Может, Кросби парень именно того типа, что хвастается о том, что знает, как это делать, а я девчонка того типа, которая закатила бы глаза и отшила его. До этого момента. Тут уже не до смеха, потому что это невероятно.
Наконец он поднимает голову, и я, развернувшись, смотрю ему в глаза и чувствую едва заметное облегчение, увидев на его лице то же ошеломленное и удовлетворенное выражение, что, я знаю, есть на моем.
– Вау, – бормочу я.
Он устало смеется и вытирает рукой лоб.
– Боже, Нора. Ты охренительно красивая. Не думаю, что я когда-либо так кончал.
– Это все голубые тени? – спрашиваю я, вспоминая, что на мне были не только одежда и волосы Тельмы, но и макияж.
– Нет, – говорит он, прижимаясь губами к уголку моего рта и медленно выходя из меня. – Это ты.
Он встает и выходит из комнаты с голой задницей, чтобы снять презерватив и сполоснуться, а я забираюсь под одеяло и вытягиваюсь как ну очень удовлетворенная кошка. Не знаю, каково мне будет завтра, но сейчас я чувствую себя удивительно - стресс и все напряжение последних пары месяцев забыты.
Кросби возвращается с двумя стаканами воды, ставит их на ящик и включает лампу, прежде чем выключить верхний свет.
– Итак, – говорит он, заползая под одеяло, прежде чем передать мне стакан.
– Итак, – говорю я.
Мы пьем в тишине и разглядываем потолок. Я всей кожей ощущаю каждый дюйм его тела, прикасающегося ко мне, звук его глотков, шум его дыхания, когда он ставит пустой стакан на пол и выключает свет. А затем не чувствую ничего, потому что каким-то непостижимым образом засыпаю рядом с Кросби Лукасом.
|
|
|
