 |
Главы из юмористического романа
|
|
|
|
ГЛАВЫ ИЗ ЮМОРИСТИЧЕСКОГО РОМАНА
СКОРПИОН И ФЕЛИКС
КНИГА I
ГЛАВА 10
Далее следует, как мы и обещали в предыдущей главе, доказательство того, что указанная сумма в 25 талеров принадлежит лично господу богу.
Эти деньги бесхозны! О, высокая мысль: не власть какого-либо человека обладает ими, а лишь высшая власть, которая царит над облаками, объемлет вселенную, и, следовательно, также и указанные 25 талеров, она осеняет своими крылами, которые сотканы из дня и ночи, из солнца и звезд, из гигантских гор и бесконечных песчаных пустынь, звучащих, как гармония, как шум водопада, куда не достает рука смертного, она осеняет этими крылами и упомянутые 25 талеров и — но я не могу продолжать, глубины моей души взволнованы, я вглядываюсь во вселенную и в самого себя и в указанные 25 талеров (какая субстанция заключена в этих трех словах! Их местонахождение — бесконечность, они звучат, как ангельские голоса, они напоминают о страшном суде и о государственной казне), ибо — именно Грету, кухарку, Скорпион, возбужденный рассказами своего друга Феликса, увлеченный его пламенной мелодией, побежденный своими свежими юношескими чувствами, прижимает к своему сердцу, предчувствуя, что найдет в ней фею.
Отсюда я заключаю, что феи носят бороды, ибо на лице Магдалины Греты, в отличие от кающейся Магдалины, красовались, как у славного воина, бакенбарды и усы, нежные бакенбарды, завиваясь, льнули к чудно выточенному подбородку, который, подобно утесу на пустынном море — но люди замечают его издалека — великаном возвышался на этом лице, похожем на плоскую тарелку с жидкой похлебкой, гордо сознавая
ГЛАВЫ ИЗ РОМАНА «СКОРПИОН И ФЕЛИКС»
|
|
|
свое величие, прорезая воздух, вызывая волнение среди богов и потрясая людей.
По-видимому, богине фантазии приснилась усатая красотка, и она затерялась в волшебных просторах ее широкого лица, а когда проснулась, то оказалось, что ужасный сон приснился самой Грете: будто она великая вавилонская блудница, откровение Иоанна Богослова * и божий гнев, будто бог вырастил колючее жнивье на коже, изборожденной нежными линиями волн, чтобы ее красота не вовлекала в прегрешения и чтобы ее юность была защищена, как роза шипами, чтобы мир
это знал
и по ней любовью не сгорал.
ГЛАВА 12
«Коня, коня, престол мой за коня», — сказал Ричард Третий **.
«Мужчину, мужчину, меня самое за мужчину», — сказала Грета.
ГЛАВА 16
«В начале было Слово, и Слово было у бога, и Слово было бог и Слово стало плотию и обитало с нами, и мы видели славу его» ***.
Невинная, прекрасная мысль! Однако ассоциации идей повели Грету дальше, она решила, что Слово живет в бедрах, как Терсит у Шекспира, что кишки Аякса живут в ее голове, а его разум в его брюхе ****, и она, Грета, а не Аякс, осознает и разумеет, как Слово стало плотью, она увидела в бедрах его символическое выражение, заметила их славу и решила — их помыть.
ГЛАВА 19
Но у нее были большие голубые глаза, а голубые глаза тривиальны, как вода Шпре.
Глупая, тоскливая невинность сквозит из них, невинность, которая жалеет самое себя, водянистая невинность; когда к ней приближается огонь, она поднимается ввысь в виде серого пара, а больше за этими глазами нет ничего, весь их мир — голубой,
* См. Библия. Новый завет. Откровение Иоанна Богослова, 17. Рев. ** Шекспир. «Ричард третий». Акт 5, сцена четвертая. Ред. *** Библия. Новый завет. Евангелие от Иоанна, 1, 1 и 1, 14. Рев, *•** В. Шекспир, «Троил и Крессида», акт 2, сдана первая. Ред.
18 М. и Э., т, 40
524 • ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
их душа — это синильщик *; зато карие глаза — это идеальное царство, бесконечный, полный духов ночной мир дремлет в них, молнии души вспыхивают в них и их взоры звучат как песни Миньон **, как далекая нежная знойная страна, в которой живет богатый бог, наслаждающийся своей собственной глубиной, бог, который, погрузившись в космос своего бытия, излучает бесконечность и страдает от нее. Мы чувствуем себя связанными, словно волшебством, мы хотели бы^прижать к нашей груди это мелодичное, глубокое душевное существо, упиться духом из его глаз и создавать песни из его взглядов.
|
|
|
Нам правится роскошно волнующийся мир, который раскрывается перед нами, мы видим па заднем плане гигантские солнечные мысли, мы предчувствуем демонические страдания, и нежно движущиеся фигуры ведут перед нами хоровод, кивают нам и пугливо, как грации, отступают назад, как только мы их узнаём.
ГЛАВА 21
ФИЛОЛОГИЧЕСКИЕ РАЗДУМЬЯ
Феликс не слишком нежно вырвался из объятий своего друга, потому что он не подозревал его глубокой, полной чувств природы и был как раз занят продолжением... своего пищеварения, которому мы сейчас раз и навсегда предложим поставить завершающий, ключевой камень его великолепного действия, поскольку оно задерживает наше повествование.
Так подумал и Мертен, ибо могучий удар, который ощутил Феликс, был нанесен именно его широкой исторической рукой.
Имя Мертен напоминает Карла Мартелла ***, и Феликс решил, что он действительно ощутил ласку молота; с такой приятностью было связано электрическое потрясение, которое он ощутил.
Он широко раскрыл глаза, закачался и подумал о своих грехах и о страшном суде.
А я размышлял об электрической материи, о гальванизме, об ученых письмах Франклина к его геометрической подруге и о Мертене, ибо меня терзает любопытство, мне очень хочется открыть, что может скрывать за собой это имя.
Что этот человек по прямой линии происходит от Мартелла, несомненно — пономарь уверил меня в этом, хотя в этой фразе и отсутствует всякое благозвучие.
|
|
|
