Ф. Энгельс. Шеллинг и откровение

Ф. ЭНГЕЛЬС

«слабый» прообраз! Она этот прообраз не смогла даже понять настолько, чтобы его верно изложить. Даже Гегель, если ве­рить Шеллингу, мыслит чувственными образами; Шеллинг за­ставляет его дедуцировать приблизительно следующим обра­зом: здесь бог. Он создает мир. Мир отрицает бога. Почему? Не потому ли, что мир представляет собой злое начало? Совсем нет, а просто в силу одного факта своего существования. Мир занимает все пространство, а бог, который не знает, куда ему деться, видит себя вынужденным снова его отрицать. При та­ком положении вещей бог, конечно, должен был бы уничтожить мир. Но глубины той концепции, по которой отрицание с необ­ходимостью вытекает лишь из самого по себе сущего, как раз­витие его внутренней сущности, как фактор, пробуждающий сознание, пока оно в своей высшей деятельности не приходит снова от самого себя к отрицанию себя, позволяя в результате возникнуть чему-то развитому, самобытному и свободному, — этой глубины Шеллинг не может постигнуть, ибо его бог сво-. боден, т. е. действует произвольно.

И вот бог, или предвечное бытие, создал мир, или противо­положное бытие. Мир держится именно лишь божественной во­лей и зависит от нее. Уничтожить мир одним ударом в целях своего восстановления не допускает божественная справедли­вость, ибо противоположное начало имеет теперь в известном смысле право, независимую от бога волю. Поэтому оно посте­пенно и по принципу, определяющему ступени развития, при­водится обратно через две последние потенции. Если, таким образом, первая потенция явилась причиной, породившей все движение и противоположное бытие, то вторая была полагаема ex actu *; она осуществилась в процессе преодоления первой и, действуя на противоположное бытие, подчинила последнее третьей потенции, так что противоположное бытие выступило как конкретная вещь между тремя потенциями. Эти последние обнаруживаются сейчас как: causa materialis, ex qua, causa efficiens, per quam, causa finalis, in quam (secundum quam) omnia fiunt **.

Если теперь предвечное бытие является условием божества, то вместе с актом творения является бог как таковой, как гос­подин бытия, в чьей власти превратить эти возможности в дей­ствительность или нет. Он остается вне всего процесса и воз-

* — посредством акта. Ред. ** — материальная причина — из которой, действующая причина > -» посред­ством которой, конечная причина — ради которой (согласно которой) все происхо­дит. Peg,

ШЕЛЛИНГ И ОТКРОВЕНИЕ

вышается над той триадой причин, как causa causarum *. И вот, чтобы не допустить возникновения мира в виде эманации его сущности, богу было необходимо испытать всевозможные по­ложения потенций по отношению друг к другу, т. е. одним взором окинуть будущую вселенную. Ибо одного всемогущества и всеведения для этого недостаточно, но деяния существуют как видение творца. Поэтому та первоначальная потенция, первая причина противоположного бытия, являлась всегда пред­метом особого поклонения; она есть та индийская майя (род­ственная немецкому «Macht», потенции), которая плетет пау­тину только являющегося с целью побудить творца к действи­тельному творчеству, подобно Fortuna primigenia ¹⁶* в Пренесте.

Я не добавляю к этому ни одного слова, чтобы не развеять мистического тумана этого видения.

Что бог действительно творит, нельзя доказать a priori: это вытекает из единственной, допустимой у бога потребности — дать себя познать, потребности, присущей больше всего наибо­лее благородным натурам. Бог творения не является безусловно простым, а простым во множестве, а так как это множество (упомянутые потенции) является замкнутым в себе, то творец является всеединым, и это есть монотеизм. Так как он всему предшествует, то он не может иметь равного себе, ибо бытие без потенции не может вообще мочь (! ). Бог, о котором только мимоходом говорится, что он един, есть бог только теистов. Монотеизм требует единственности, без которой бог не яв­ляется богом, между тем как теизм держится взгляда о нем как о бесконечной субстанции- Дальнейший шаг отсюда к тому, что в отношении к вещам является богом, представляет собой пантеизм: в нем вещи являются определениями бога. Только в монотеизме бог выступает действительным богом, живым, где единство субстанции исчезло в потенции, а его место засту­пило сверхсубстанциальное единство, так что бог является не­одолимым единым против трех. Несмотря на множественность лиц, существует, однако, не множество богов, а единый бог. В божестве нет многих. Таким образом, монотеизм и пантеизм представляют шаг вперед в сравнении с теизмом, который яв­ляется последним выражением абсолютного в негативной фило­софии. Монотеизм является переходной ступенью к христиан­ству, ибо всеединство имеет свое определенное выражение в триединстве.

Попробуйте понимать это триединство как хотите, все же ничего другого не получится, как три против одного, один

• — причина причин. Ред.