Глава 4. Жизнь – игра, или Мне никогда не везло в играх. (Никита)

Я умудрился подцепить простуду. Летом. Когда жара на улице невыносимая, и простудиться может только жалкий неудачник вроде меня. Да, с некоторых пор я считал себя неудачником, причем вполне заслуженно, ведь моя налаженная жизнь рушилась. Даже не так, она не рушилась. Она уже превратилась в руины. Визит Максима подкосил, его приторная ласковость и поддельная забота выводили из себя. Я же знаю, какой он, на самом деле, так зачем же изощряться? Ливанов о моем существовании, кажется, и вовсе позабыл. За всю неделю ни звонка, ни смс-ки. Я окончательно уверовал в то, что отныне я – брошенка... Единственным, кто помнил обо мне, был Макс, но как раз это меня и не радовало. Ещё больше бесил тот факт, что экзамены благополучно были сданы, и я даже не мог занять себя изучением учебной литературы. Приходилось киснуть дома, а тут ещё эта простуда так некстати навалилась...
Ничего не получалось, все валилось из рук. Не потому, что мне отчаянно не хватало присутствия рядом другого человека. Скорее, потому, что я не знал, куда направить свою энергию. Температура зашкаливала, кашель одолевал, сопли лились ручьем.
Мама приехала один раз, привезла лекарства, пыталась напоить меня молоком с медом, от которых меня воротило ещё с самого детства, закутала меня, как маленькие девочки кутают пупсов в пятьдесят пять одежек, каждые пять минут заставляла мерить температуру. Я послушно следовал её совету, пил отвратительный «Колдрекс», простейшее воплощение таблицы Менделеева, перечитал все, что можно было перечитать, и пересмотрел все, что можно было пересмотреть. Впервые пожалел о том, что передарил все свои мультике двоюродной сестре, потому что сейчас не отказался бы окунуться в детство, наполненное радостными воспоминаниями.
Аппетит отсутствовал, продукты в холодильнике пропадали, но меня это мало волновало. На третий день своего анабиозного состояния заставил себя встать с кровати и взялся за уборку, потому что смотреть на клоки пыли, мотавшиеся из угла в угол, не было больше сил. Пропылесосив все комнаты и забросив все грязные рубашки в стиральную машинку, отправился на кухню, грохнул чайник на плиту и, опершись локтями на подоконник, принялся разглядывать унылый пейзаж за окном. Все, как всегда. Кричали детишки, затеявшие разборки в песочнице, быстро перерастающие в потасовку с применением лопаток, ведерок и горстей песка, бросаемых друг другу в глаза. Цвели кустарники жасмина, чей запах я ненавижу, и из принципа даже чай с ним не пью, мяукали кошки, вопреки заверениям, гласившим, что эти хвостатые орут только в марте. Почему-то кошки, обитающие в нашем дворе, устраивают свадьбы круглый год, и плевать они хотели на регламент, установленный природой. Заглядевшись на детишек, которые уже начали таскать друг друга за волосы, я не заметил, как на стоянке припарковалась знакомая машина. Обратил на неё внимание только в тот момент, когда услышал окрик. Да, знакомый голос, все, как всегда. Видимо, меня решили навестить после окончания рабочей недели, а до этого всю неделю был с головой погружен в дела. Затрахался на работе, что называется. Очень мило, очень весело. Чувствую себя любовницей, которую пришел навестить давний любовник, а она вместо того, чтобы оказать ему горячий прием неожиданно заявляет, что у неё болит голова. У меня не только голова болит, но и все тело в огне горит, долбаная температура не собирается меня отпускать. Чем-то я ей понравился, и вся её любовь досталась мне.
- Ты не против, если я зайду?
Хм, странный вопрос для человека, с которым мы прожили три года под одной крышей.
- Заходи, - говорю тихо, голос у меня сел и горло по-прежнему, нещадно дерет, потому киваю ему в знак согласия, понимая, что ответ мой он вряд ли услышал.
Он понимает мой жест, идет к подъезду. Пока он поднимается в квартиру, я успеваю сходить в комнату и взять блокнот и ручку. По закону гостеприимства развлекать своего посетителя разговором нужно в любом случае, а какая из меня птица-говорун с больным-то горлом? Чувствую, весело мы с ним пообщаемся сегодня. Я пишу записки – он отвечает или спрашивает устно. А что, вполне приемлемый метод. Необычно, интересно, и чем-то детство напоминает, а чем старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю о своем детстве с небывалой нежностью. Тогда все было проще, лучше, чище... Такое чувство, что за несколько дней я превратился в старую бабку и теперь меня захлестнули воспоминания.
Искрошив в чашку половину лимона, залил его кипятком, положил блокнот и ручку на стол, приготовился к беседе. Честно говоря, был уверен, что он откроет дверь своим ключом, но вместо этого он позвонил, ожидая, что я сам его впущу. Неужели думает, что я уже успел сменить замки, чтобы люди из прошлого в новую жизнь не просочились? Странный, ведь знает, что пока мы не разорвем отношения окончательно, я буду терпеливо ждать его возвращения. Надеяться, что он все-таки вернется...
- Привет, - произносит он, улыбаясь.
Выглядит как-то не очень. Вид уставший, рабочая неделя выдалась не из легких. Никто не смотрит на то, что он студент. Бизнес есть бизнес, скидок тебе никто делать не будет. Взялся работать – работай, если что-то не устраивает – до свидания...
- Привет, - говорю шепотом, и пальцами показываю на свое горло.
Несколько секунд он смотрит на меня с недоумением, потом хватает за руку, тащит куда-то. Да что случилось-то? Чего так грубо? Эй, дорогой, где нежность? Или тебе это слово незнакомо? Странно это все, даже не знаю, почему.
Ведет меня в кухню, останавливается возле окна, несколько секунд рассматривает. Сам знаю, что выгляжу волшебно. Глаза блестят и слезятся, как у больной собаки, на носу кожа облазит из-за того, что все время забываю его закапать и тру платком. В общем, лицо вдохновения, как ни крути. С такого только портреты писать, чтобы потом в деревне ворон на огородах этими творениями распугивать.
А вот это уже совсем неожиданно. Вместо того, чтобы спросить меня о чем-то, прикасается губами ко лбу.
- Горячий, - констатирует, отстраняясь. – Ты заболел?
Киваю, выбираюсь из его объятий, подхожу к столу, беру блокнот и ручку. Забираюсь с ногами на подоконник. Он широкий, на нем можно сидеть, не опасаясь свалиться вниз. Хотя, даже если упаду, все равно не так уж и высоко. Максимум, в больницу попаду, хотя и в этом тоже малоприятного.
«Будем общаться через записки, у меня болит горло». Отрываю листочек и подаю Мишке. Он внимательно читает, улыбается. Не хочу, чтобы создалось впечатление, будто я на него обиделся и потому молчу, как рыба. Все дело в дурацкой простуде.
- Почему мне не позвонил?
«Зачем мне тебя отвлекать от дел? Ты устаешь на работе, я не хочу тебе мешать».
- Ты не помешал бы, мне не сложно за тобой поухаживать.
«=)»
- Тебе что-нибудь нужно?
«Нет, все нормально, не переживай. Мне родители помогут, если что. Кроме того, ты всю неделю не звонил, я подумал, что не стоит мешать тебе своими звонками или смс-ками. Знаешь ли, это палка с двумя концами. Я не хочу быть обузой».
Чувствую себя немного глупо. Мне кажется, или я, действительно, перед ним оправдываюсь? На самом деле, я не хочу оправдываться, говорю то, о чем думаю, а думаю в этот момент о том, что мне грустно смотреть на него и не иметь возможности прикоснуться. Хорошо, что я не могу ничего сказать, иначе всенепременно полез бы к нему со своей любовью и, честно говоря, испортил бы такую идиллию, а так сидим себе спокойно, разговариваем (сомнительный, конечно, разговор получается, ну, да ладно). Одно я понял точно. Ничто на земле не происходит просто так, и простуда моя не просто так появилась, она сейчас как благо мною расценивается.
- Ты не помешал бы, - говорит немного грустно.
Что написать в ответ? Ещё один смайлик? Глупо.
Нужно как-то перевести разговор в другое русло, вот только в какое. Рассказать о том, что приходил Максим? Нет, это только усугубит ситуацию, хотя, если Мишка спросит, как я умудрился заболеть...
В тот вечер, точнее, в ту ночь, когда Макс ворвался в квартиру, а потом решил проявить себя в роли великого успокоителя, я, дождавшись, пока он уснет, отправился на прогулку по городу, немного замерз, но даже не думал, что это выльется в простуду. Всегда казалось, что иммунитет у меня крепче, а тут такой казус.
Ну, не хотелось мне с Максом в одной квартире находиться, и все тут. А будить его и выставлять из квартиры... В общем, попытайся я тогда указать ему на дверь, все могло бы закончиться дракой. Иногда Макарова тянет на сомнительные подвиги... Когда он немного переберет, а в тот вечер, кажется, перебрал. И не немного, а прилично так перебрал.
«С чего решил заглянуть на огонек?»
Лениво поднимаюсь с подоконника, беру свою чашку со стола, делаю глоток кислой-кислой, но жутко полезной вещи. И почему все полезное такое невкусное? Много витамина C, но вкус оставляет желать лучшего. Впрочем, «Колдрекс» ещё хуже, чем это. Выбирая между химией и натуральным лекарством я все-таки выберу натуральное.
- Я соскучился по тебе, - говорит он, обнимает меня сзади.
Странное чувство. С одной стороны вроде бы и радостно, с другой не совсем понятно, почему не позвонил сам, если так уж скучал. Или это что-то вроде проверки на прочность, сможет ли выдержать разлуку? Сможет ли не сорваться и не броситься ко мне? Я не знаю. Счастье – довольно непостоянная вещь. Сегодня есть, завтра нет. Нет универсального секрета, как удержать его в своих ладонях, нет рецепта, как построить идеальное, вечное счастье. Да и нужно ли оно кому-то?
Ставлю кружку на стол, вновь хватаясь за блокнот. Знаю, сейчас мало кто поймет, зачем я это делаю, но вопрос сам собой вырисовывается на бумаге:
«Что ты задумал?»
Вручаю листок ему, он внимательно его читает.
- Ничего, - отвечает спокойно и отпускает меня.
Сказать, что я разочарован? Да, я разочарован. Почему-то мне хотелось, если не нежностей и страстного секса (хотя, какой с меня сейчас секс?), то хотя бы немного теплых слов. Ненавижу себя за эту сентиментальность, она всегда была моей стороной и, наверное, останется со мною до конца жизни.
Я спокойно допиваю свой поразительно «вкусный» чай.
Мы молчим, он не пытается говорить, блокнот оставлен в покое, повсюду валяются исписанные листочки. В голову закрадывается глупая идея, что нужно будет собрать эти листочки, сделать из них коллаж и повесить на стену, чтобы потом время от времени вспоминать о том, что хорошего случилось в моей жизни за время болезни.
- Знаешь, сегодня я ужинаю с отцом.
А вот это уже неожиданно. Не ожидал, честно говоря, подобного поворота событий. Да, они довольно близко общаются, что не удивительно, все же работают вместе, но, тем не менее, ни разу не слышал о том, что они могут вместе ужинать или обедать. Это нонсенс, такого прежде никогда не случалось.
«Что-то важное?»
- Не знаю, он не сказал. Просто поставил перед фактом, что сегодня хочет поужинать вместе со мной и кое о чем поговорить. О чем именно, я пока не знаю, так что и для меня это пока загадка.
Достает из кармана сигареты, держит в руках пачку, не зная, как поступить... Я не люблю, когда он курит в квартире, потому-то сейчас и сомневается, не решаясь закурить.
«Кури, у меня все равно заложен нос».
Он снова мне улыбается и закуривает. Я, действительно, не чувствую запаха.
Зато чувствую и ощущаю горьковатый привкус табака у себя на губах, Мишка целует меня, и это немного неожиданно. Нет, не немного, очень неожиданно. Я протестую против этого, отчаянно машу руками, хватаюсь за спасительный блокнот, кое-как, на весу черкаю одно единственное слово: «Микробы».
Ну что ты творишь? Давать надежду – это так глупо.
- Ну и что? – усмехается он. – Я их не боюсь.
«Заразишься. Будешь мучиться, как и я», - вывожу на бумаге, стараясь при этом не отводить взгляда от своего собеседника. Оттого буквы получаются такими же «больными». Кривоватые, прыгающие из строчки в строчку.
- Наплевать, - замечает он.
«Правда???».
- Ага.
Вновь наклоняется и целует меня.
Миш, ну что ты со мной делаешь? Это же просто пытка какая-то. Вроде бы и не вместе, но в то же время и не врозь. А так хочется знать, что мы по-прежнему пара, и все у нас хорошо, и никто никуда не уходил. Хочу верить, что вечера мы снова будем проводить вместе, а не разбегаться каждый по своим углам, но вместо этого ты можешь предложить мне только... Да ничего ты не можешь мне предложить.
Время от времени я задаюсь вопросом, чего я жду от наших отношений. Что мы с тобой можем дать друг другу? А потом, не найдя ответа, я просто откладываю эти вопросы в долгий ящик, потому что ничего от тебя не жду. Потому что просто хочу, чтобы ты меня любил, но раз ты не любишь, я ничего не в силах поделать. Любовь... Ну, кому она сейчас нужна? Разве что натурам романтичным. А я себя к таковым не отношу. Потому и принимаю, как данность, что любви у нас нет. У нас есть секс, и стремлюсь получать удовольствие от него. За неимением лучшего, что называется...
Целуемся...
Блин, вот дурак. Ведь, действительно же, заболеет.
Я не понимаю ни его, ни себя. Зачем он снова пришел ко мне? Зачем я снова откликаюсь на его действия. Аккуратно берет меня за руку, притягивает к себе, обнимает, так сидим некоторое время. Родные, близкие. Просто хорошие друзья или того хлеще, родственники. А что, в университете все думают, что мы приходимся друг другу двоюродными братьями. Знали бы они, чем на протяжении трех лет занимались «братишки» в своей квартире, скрывшись от посторонних глаз.
- Выдержишь? – спрашивает он на ухо гулким шепотом.
«Что именно?».
- Все, - хмыкает он, разматывая дурацкий шарф на моей шее.
«Все – понятие относительное. Конкретику, пожалуйста».
- Хочу заняться с тобой любовью, - немного смущенно выдает он.
Не сдерживаюсь и хихикаю. Какие-то дурацкие у нас отношения. Если следовать моим принципам, то сейчас я должен встать в позу, упереть руки в бока, залезть на стол, как на импровизированную трибуну и заявить, что у меня есть гордость, а он может пойти на все четыре стороны со своим предложением и снять себе девочку или мальчика, это уже как ему захочется, но доступ к моему телу он не получит. Но я прекрасно знаю, что я этого не сделаю, потому что просто не смогу отказать именно ему. Кому-то другому легко, а ему не смогу, и от этого становится как-то противно и гадко на душе. Действительно, немного не по себе. Я для него - случайный любовник, с которым можно перепихнуться в любое удобное время и вновь свалить по своим делам, но, наступив на горло собственной песне, я вновь бросаюсь вместе с ним в это пламя, охватывающее меня со всех сторон (или опять температура дает о себе знать?).
Сам целую его, обхватываю его талию ногами...
Не разрывая поцелуя, идем в спальню, он открывает дверь ногой, падаем на кровать, одежда летит во все стороны. Сегодня он нежнее обычного, даже странно. Ведет себя так, словно этих трех лет не было и в помине, словно никогда не видел меня обнаженным. Может, притащить в спальню блокнот и писать ему записочки о том, чего я хочу? По-моему, довольно занятная идея, и такого точно у нас ещё никогда не было.
Нежность, нежность, нежность... Слишком много нежности. Слишком щемящее, немного волнительно, странно. Он словно извиняется за что-то, вот только за что. Губы неторопливо скользят по шее, спускаются ниже, ласкают ключицы. Он проводит языком по небольшому шраму, оставшемуся на боку после неудачного падения во время выполнения одного из наиболее сложных элемента, целует выступающие косточки бедер, проводит ладонью по внутренней стороне бедра. Поднимается выше, вновь впиваясь в губы поцелуем. Видимо, на простуду ему, действительно, наплевать. Отвлекается на минуту, достает смазку и презервативы, после чего вновь возобновляет свои ласки. Размеренно, немного мучительно от того, что так все медленно, только потом понимаю, почему именно так. Я болею, и меня жалеют, боятся, что мне может стать плохо.
Прижимаю его к себе, слегка царапая спину короткими ногтями, шепчу на ухо:
- Можно настойчивее, я не буду протестовать.
Он усмехается, и, действительно, становится более решительным.
Да, намного решительнее, но при этом все равно в каждом прикосновении продолжает сквозить та самая нежность, которой мне обычно не хватало с другими парнями.
Хватаю подушку, подминаю её под себя, чувствую легкие прикосновения губ к своему позвоночнику, в то время, как он входит в меня. Немного резко, не так, как обычно, но и не сказать, что мне очень больно. Я не мазохист, тем не менее легкая боль мне нравится, поэтому с губ срывается тихий стон. Сначала Ливанов двигается медленно, но потом он перестает себя сдерживать, руки придерживают мои бедра, не давая двигаться самостоятельно. Он почти выходит и вновь входит до предела, от его движений у меня рвет крышу и хочется, как можно скорее приблизиться к разрядке. Рука сама собой тянется к паху, он перехватывает её, накрывает своей, кусает за плечо, шепчет:
- Сегодня все условия диктую я.
Я усмехаюсь и позволяю ему задавать ритм, чувствую, что еще немного, и он кончит, однако, не выдерживаю первый, и теплая влага изливается в ладонь, которую я вытираю о простыни. Ещё пара размашистых движений, и он тоже кончает, но все равно ещё некоторое время остается во мне...
После принятия душа лежим на кровати, целуясь, но не для того, чтобы снова возбудить друг друга, а просто так, просто... потому, что приятно, и это проявление любви мне сейчас так необходимо. Странно, но в душе появилось какое-то саднящее чувство. Не сожаления о содеянном, совсем нет. Просто какая-то гадость повсюду мерещится, словно предупреждает о чем-то.
Завернувшись в простыню, наблюдаю за тем, как он собирается. Вновь весь такой гладкий, холенный, идеальный. Строгий костюм, белая рубашка, галстук... Словно все, что было между нами совсем недавно – приснилось мне, ведь не могут такие идеальные люди растворяться в эмоциях, не могут шептать что-то сорванным голосом, не могут говорить, что им хорошо со мной, и что они меня любят. Идеальные люди всегда далеки от таких, как я.
Наблюдаю за выражением его лица. Оно не выражает никаких эмоций, словно ничего и не было, словно это все моя выдумка, полет фантазии в далекие просторы...
Садится на кровать, едва касается припухших и слегка онемевших от поцелуев губ кончиками пальцев.
- Если ты не возражаешь, я приеду сегодня ночевать к тебе, - произносит тихо.
Идти за блокнотом нет никакого желания. Притягиваю его за шею, чтобы прошептать на ухо:
- Это чем-то обусловлено? Ночью опять будем заниматься сексом?
- Нет, просто я хочу побыть с тобой, - улыбается он. – Секс – это не единственное, что нас связывает, правда же?
- Правда, - шепчу я, уткнувшись носом в его шею.
Как будто пытаюсь запомнить его аромат, запечатлеть в памяти этот момент.
- Спасибо, - вновь тихим шепотом.
- За что?
- За то, что секс – не единственное, что нас связывает.
- Я поеду на ужин, но скоро вернусь, - произносит он, проводя ладонью по моей щеке.
- Удачи, - произношу я чуть громче, чем обычно.
- Спасибо, - улыбается он.
Когда он уходит, захожусь в приступе кашля, так долго и отчаянно сдерживаемом. Просто не хотелось его волновать. Совсем-совсем не хотелось. Одеваюсь и иду пить уже привычный, надоевший «Колдрекс», смотрю в окно на отъезжающую машину и почему-то хочется плакать. Что-то подсказывает, что мы с Мишкой уже никогда не будем вместе, а сегодняшний секс был чем-то вроде прощального подарка судьбы. Интуиция редко меня подводит, но сейчас мне безумно хочется ошибиться.