Глава 9. Свадьба, или Шаг в новую жизнь. (Никита)

Как же она на меня смотрела... Буквально убивала взглядом и желала провалиться сквозь землю, чтобы больше и духа моего не было. Разумеется, я понимал, чем была вызвана столь нежная любовь к моей скромной персоне со стороны невесты, но не подавал вида, ни словом, ни делом не демонстрируя своего истинного состояния. В отличие от продажной невесты я умел сдерживать эмоции, и теперь улыбался во весь рот, при этом выглядел намного счастливее жениха, который даже не пытался скрывать своего истинного состояния. Ему все это было совершенно неинтересно. Больше того, его эта игра на публику раздражала, и мне казалось, что он вот-вот сорвется, скажет, что у него нет сил играть эту роль, и он уходит... Не ушел, держался, однако счастьем в новой ячейке общества и не пахло. Всем и каждому было понятно, что особой любви между новобрачными нет. Тем не менее, все делали вид, что искренне рады за молодых и желают им счастья, здоровья и всего того, что обычно принято желать в таких случаях. Собственно, одним из таких лицемеров был и я, потому что, подавив в себе желание ответить на акулий взгляд невесты таким же взглядом, улыбнулся ей и даже нашел пару приятных слов для «самой очаровательной девушки».
Очаровательная девушка зыркнула на меня так, что жить расхотелось.
— Спасибо, — процедила сквозь зубы.
— Не стоит благодарности, — ответил я.
После торжественной части нас ждала программа развлекательная, если это мероприятие вообще могло хоть кого-то развлечь. Хмурая невеста, не менее злой жених и улыбающиеся свидетели. Создавалось такое впечатление, что сегодня самые счастливые не основная пара, а те придурки, что ходят вслед за ними с красными лентами, повязанными через плечо на манер ленточек, которые надевают выпускники на последний звонок. Выглядело подобное мероприятие нелепо, и, честно говоря, захотелось удавиться. Или удавить кого-нибудь. Например, Мишиного отца, который смотрел на меня с ещё большей ненавистью, чем невеста, и, кажется, готовил какую-то речь, которая должна была убедить меня в том, что я поступаю неправильно, заявившись на свадьбу, и сам я, в принципе, неправильный, поэтому от меня нужно избавиться любым доступным способом. Хоть уговорами, хоть угрозами... Не привыкать, мне уже как-то грозили смертью, как-то не срослось, не получилось меня уничтожить, хотя шкурку подпортили основательно, да и нервы тоже.
Надо сказать, что я в своих расчетах не ошибался, потому как по окончании развлекательной части с поездками по всему городу, Мишкин отец подозвал меня к себе, одарил насмешливым взглядом, как будто я был одном из артистов цирка уродов, некогда имевших широкое распространение.
— Надеюсь, ты понимаешь, что твое присутствие на банкете нежелательно? — спросил он, не тратя время на объяснения.
А что здесь объяснять? Все и так, как на ладони. Никто не хочет видеть меня, потому что я могу сболтнуть лишнего, или сделать что-то не то. Спровоцировать жениха, например, и тогда эта липовая легенда провалится с треском, доказав, что конспиратор из Ливанова-старшего фиговый.
— А почему? — решил я поиздеваться над ним.
— Неужели, на самом деле, не понимаешь. Вроде всегда был умным мальчиком, — он посмотрел на меня так, словно пытался в глубину души заглянуть и вытащить на поверхность все мои потаенные страхи, переживания и желания.
— Нет, — нагло рассмеялся я.
— Не ври, — презрительно бросил он. — Все ты прекрасно понял, просто не хочешь признаваться в этом. Хорошо, если ты так хочешь услышать это, я скажу. Мне не сложно, только не нужно обижаться на правду. Я не желаю тебя видеть на этой свадьбе, потому что, как бы мой сын не отпирался и не пытался убедить меня в том, что ты ему безразличен, я вижу совершенно обратное. Он по-прежнему сходит с ума по тебе, он тебя любит и... Мерзко, конечно, об этом говорить, но он тебя хочет, намного сильнее, чем любую из присутствующих здесь женщин. Его болезнь — не склонность к гомосексуализму, а ты, потому я и хочу свести ваше общение до минимума.
— Глупости какие-то городите, — фыркнул я.
Скорее я поверю в то, что меня любит Макс, чем в то, что меня любит Михаил.
А, если и любит, то любовь эта какая-то странная, она больше не на любовь похожа, а на дружбу, приправленную изрядной порцией интима. Отвратительная вещь, честно говоря.
— Ты так не считаешь? — удивился мужчина.
— Никогда не считал.
— Тогда зачем был с ним?
— Потому что мне этого хотелось. Я его люблю, а что он чувствует ко мне – дело десятое.
— Считаешь, что твоей огромной любви хватит на двоих? — издевательски протянул Мишкин отец, поправляя галстук и провожая взглядом молодую пару.
— Нет, её не хватит. Насильно удерживать человека рядом с собой – это нелепо. Глупость... Нет, даже маразм. А я себя маразматиком не считаю.
— Так это насильно, а он... Знал бы ты, сколько нервов мне испортил твой вечно спокойный и сдержанный любовничек, фактически всю душу мне вымотал своими постоянными скандалами и придирками. Конечно, он не говорил мне, что все это связано с тобой, но...
— Может, стоило к нему прислушаться? Ваш сын никогда ни в чем не сомневается. Он говорит то, что думает, потому что попросту не умеет скрывать свои истинные мотивы.
— Зря ты так думаешь.
— И зачем вы мне сейчас все это говорите?
— Хочу, чтобы ты понял, почему мне претит твое присутствие на свадьбе.
— Хороший ход. Сказать человеку, что его любят, и при этом сразу же поставить запрет, не позволяющий бороться за свою любовь. Вы же понимаете, что мне от этих слов только хуже стало. Гораздо легче было верить, что он ко мне равнодушен.
— Никита, если ты его, действительно, любишь — уезжай домой.
— Да почему?
— Потому что, если ты уедешь, ему будет намного легче.
Думал я недолго, и решение принял такое, что устроило нас обоих. Мне нужно было уехать, как можно быстрее, пока маска-улыбка еще держится на лице и пока карета ещё не превратилась в тыкву. Мне нужно это сделать. Желательно, не прощаясь. Я не могу смотреть спокойно на эту свадьбу, потому что мне, действительно, хреново. Каждый раз, когда я слышу крик «горько», мне хочется заткнуть уши, чтобы ничего не слышать, закрыть глаза, чтобы ничего не видеть и зашить себе рот, чтобы не сказать что-нибудь лишнее.
— Конечно, — кивнул я согласно. — Сейчас.
— Думаю, ты понимаешь, что прощаться с моим сыном тебе сейчас не нужно.
— Понимаю, — подтвердил я, развернулся и зашагал прочь, подальше от этой свадьбы.
Вместо того, чтобы возвращаться в свою городскую квартиру, я отправился в дом родителей, расположенный за городом. Все равно родителей там нет, они уехали отдыхать, звали меня с собой, да только я отказался, потому что мне предстояло стоять на свадьбе рядом с женихом в качестве свидетеля. Теперь я о своем решении искренне сожалел. Лучше бы я уехал вместе с родителями и пил коктейли, лежа в шезлонге рядом с бассейном в пятизвездочном отеле. Или бы закрутил какой-нибудь необременительный роман с каким-нибудь стильным и страстным красавчиком. Глупые мечты... На кой мне сдался этот красавчик?
Я сбросил с себя пиджак, ослабил узел галстука и направился на кухню. Кажется, в холодильнике всегда стоит целая бутылка мартини, которая сейчас придется как нельзя кстати. Выпив первую порцию, я понял, что все же зря сюда приехал, не нужно было этого делать. Все это было лишним, потому что и этот дом фигурировал в моих воспоминаниях, как то самое место, где мы с Мишкой впервые... В общем, впервые.
Новый год, три с половиной года назад...
Нет, не хочу вспоминать, совсем не хочу.
Телефон звонил с завидным постоянством, но я раз за разом сбрасывал его звонки, потому что разговаривать было не о чем. Стоило мне только услышать его голос, как я бы сорвался с места и поехал к нему, но сейчас я держался. Решив, то с меня хватит этих мучений, я просто отключил телефон и забросил его в кресло, чтобы больше не раздражал меня своей трелью. Сколько можно меня мучить? Сколько все это будет продолжаться?
«Ровно столько, сколько ты сам будешь позволять собою пользоваться».
Алкоголь всегда действовал на меня неоднозначно, голову сносило от одного бокала, а я сегодня выпил гораздо больше. Неудивительно, что меня сейчас потянуло на сомнительные подвиги, которые могли мне вылиться боком.
Отправившись за второй бутылкой, я едва не грохнулся на пол, запнувшись через порог. Сполз на пол по стене и глупо засмеялся, а потом наступила темнота...
— Никита, — донесся до меня чей-то тихий голос.
Открыв глаза, я увидел склоненное над собой лицо. Надо же, уже галлюцинации появились. Ужас какой-то. Наверное, мартини было некачественное, вот теперь и мерещится всякая муть. Хотя, конечно, это не муть, а очень и очень привлекательный молодой человек. Вот только он сейчас должен быть вместе со своей невестой, то есть, женой, а я должен сидеть здесь в гордом одиночестве.
— Ты мне мерещишься? — спросил я, опираясь на локти и слегка приподнимаясь на кровати. — И зачем ты мне опять мерещишься? Я же специально уехал, чтобы свадьбу тебе не испортить, и чтобы тебя с твоей куклой крашеной не видеть, потому что... Потому что неприятно мне смотреть на вас, когда вы вместе, и вообще отвали от меня. Что ты делаешь в моем доме? И как вообще сюда попал?
— Приехал сюда, только и всего.
— Зачем?
— Чтобы быть с тобой.
— А зачем тебе быть со мной, если у тебя теперь есть своя семья, и ты вполне можешь трахаться со своей женой? От меня же тебе больше ничего и нужно. Я пригоден только для постельных удовольствий, остальное не в моей компетенции. Со мной нельзя разговаривать, мне нельзя говорить о том, что меня любят, и о том, что меня ценят. Меня можно только трахать, правда, мой хороший?
— Нет, не правда, — ответил он.
— Миш, оставь меня в одиночестве, — прошипел я, утыкаясь носом в подушку. — Мне нужно привести мысли в порядок, а когда ты рядом со мной, в моей голове не остается ни одной дельной мысли, только какая-то ерунда и любовно-сопливый бред, который тебе двести лет не приснился. Вот и все, что я могу тебе сказать.
И все-таки он меня поцеловал. Зачем? Для чего? Если честно, я слабо понимал, чем мотивированы его поступки, чувствовал себя глупым мальчишкой семнадцати лет и снова вспоминал новый год, когда, собственно, поддавшись своему эгоистичному порыву, соблазнял его, не задумываясь о последствиях. Теперь все обстояло совершенно противоположным образом. Он был трезв, я – напился, я пытался сопротивляться, пусть и вяло, но пытался, он же не собирался меня слушать.
— Миш, в чем смысл? — спросил я.
— Жизни или чего-то иного?
— Твоего поведения. Я не понимаю. Ты убеждаешь меня в том, что мы с тобой должны быть друзьями, что нас ничего не связывает, кроме дружеских чувств. Уговариваешь меня начать новые отношения с кем-нибудь, говоришь, что будешь верен своей жене, а после приезжаешь ко мне, целуешь и, наверняка, рассчитываешь на то, что я раскрою объятия, и скажу о том, что я давно жду тебя. Ты же знаешь, что я не избавился от своей зависимости, знаешь, что я действительно буду рад любому, даже самому ничтожному проявлению внимания с твоей стороны, и, если тебе от меня нужен секс, ты его получишь, но при этом ты не понимаешь и даже не пытаешься понять, что я чувствую каждый раз, когда ты ко мне прикасаешься. Каждый раз, когда ты меня целуешь, но при этом утром разворачиваешься и уходишь. У меня нет надежды на будущее с тобой, и поэтому мне всегда больно видеть в твоих глазах намек на возможное счастье.
— Я знаю... Я знаю все это, но не могу оставить тебя в покое...
— Почему?
— Потому что мне не безразлична твоя судьба.
— И все?
— А что еще?
— Понятно. Ты ничем не лучше Макса. Даже хуже. Тот хотя бы честен со мной. Не дает призрачных надежд, не обещает вечного счастья. Говорит открытым текстом, что просто хочет меня, а остальное его не волнует. Ты же теперь женатый человек. Зачем тебе эта нервотрепка? Жена, любовник... Это же такая головная боль. Да и зачем это все нам обоим? Ведь мы же ничего не смогли спасти тогда, а сейчас уже поздно что-то спасать.
— Я хочу развестись с ней.
— Глупо, — произнес я.
— Почему? — удивился он.
— А зачем женился?
— Нужно было.
— Папа сказал, ты – сделал? Интересная политика.
— Конечно, это звучит глупо, очень глупо, и, наверное, не очень правдиво. Я хочу быть с тобой, поэтому и буду через некоторое время разводиться.
— Быть со мной? Прикольно, только зачем тебе быть с человеком, который...
— Я люблю тебя, — ответил он. — Да, люблю, и не надо смотреть на меня удивленными глазами, потому что это правда.
— Блин, странная у тебя любовь, — сказал я немного растерянно, облизнул пересохшие губы. — Она очень-очень странная, и мне никогда тебя не понять, но ты же прекрасно знаешь, что сейчас я готов простить тебе любой косяк, чтобы ты не натворил, поэтому я, конечно, буду терпеливо ждать твоего развода, и мы вместе попытаемся заново построить наши отношения, если, конечно, такое возможно.
— Конечно, возможно, — ответил он, улыбаясь. — В этой жизни возможно все.
Он вновь поцеловал меня, на этот раз настойчивее, чем до этого. Принялся расстегивать на мне рубашку, я вновь захихикал, как ребенок.
— Ник, — прошептал он нежно, нависая надо мной. — Я безумно хочу тебя.
Я засмеялся, потому что вспомнил наш первый раз и то, как сам точно так же произносил эти слова, когда он пытался сопротивляться.
— Что такое?
— Для полного сходства не хватает только слов: «Трахни меня и ни о чем не думай», — произнес я. — Помнишь...
— А ещё глинтвейна и белых лилий, — добавил он.
— Помнишь, — уже утвердительно произнес я.
— В таком случае, — он на секунду замолчал, а потом поверг меня в шок своими словами. — В таком случае, трахни меня и ни о чем не думай.
— Ты пьян? — поинтересовался я, прекрасно зная, что ничего такого и в помине нет.
— Абсолютно трезв, как стеклышко.
— А мне вот кажется...
— Замолчи, — прошептал он. — Ничего не говори.
— Но мы же никогда не менялись...
— Теперь мне этого хочется, и тебе, думаю, тоже.
— Причем давно, — сознался я. — Просто я привык к тому, что никто не менялся со мной ролями и потому с тобой об этом даже не заговаривал.
— Не переживай, я тоже этого хочу, и хочу именно с тобой, — ответил он...
Ночь была странной. В моих воспоминаниях не было ничего определенного, только смазанная картинка, состоящая из ярких кадров всего произошедшего. Тела, сливающиеся в едином порыве, страсть и нежность, тесно переплетенные между собой, слова любви, которые он говорил мне в ту ночь. Их было так много, и все они были искренними, я знал это, чувствовал. Или же просто хотел чувствовать? Я хотел поверить в то, что меня любят. Я хотел не только любить, но и быть любимым, его слова убеждали меня в том, что я не так далек от исполнения своей мечты...
Я лежал рядом с ним, смотрел на его нежную, детскую улыбку, утопал в его серых глазах, говорил что-то о том, как сильно он мне нужен, как я хочу, чтобы мы всегда были вместе, строил какие-то планы и верил, что они все сбудутся.
Тогда никто из нас даже и представить не мог, что уже на следующий день моего любимого не станет...