 |
Из записной книжки 1911 года
|
|
|
|
Августа 1911 г.
К. С. предложил составить задачи для упражнений.
{265} 5 августа 1911 г.
К. С. обещал дать помещение для занятий и необходимые средства. Поручил поставить несколько миниатюр и показать ему.
Августа 1911 г.
К. С. после отрывка «Огни» много говорил о работе.
Отрывком остался доволен.
Немирович тоже.
Августа 1911 г.
На репетиции «Гамлета» К. С. поручил мне следить за выполнением упражнений Тезавровским, Берсеневым[92].
Августа 1911 г.
Ходил к Немировичу говорить о своем положении в театре и о гонораре.
Августа 1911 г.
К. С. сказал мне: «Работайте. Если вам скажут что-нибудь, я скажу им: прощайте. Мне нужно, чтобы был образован новый театр. Давайте действовать потихоньку. Не произносите моего имени».
Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 20/Р.
Впервые опубликовано: Вахтангов. 1939. С. 15.
КОММЕНТАРИИ:
БЕСЕДА О «ГАМЛЕТЕ», ЗАПИСАННАЯ Е. Б. ВАХТАНГОВЫМ
10 августа 1911 г.
Упражнения
Знаменский, Бутова, Болеславский, Коонен, Гзовская, Качалов[93] — по-моему, никто из них в кругу совершенно не был.
Причиной считаю — штампы, нежелание «скрыть» чувства.
Переживание ролей: Массалитинов, Бутова, Лужский[94], Болеславский, Качалов. Роли читают шепотом.
Первая половина. Массалитинов отчасти в круге; Бутова — тоже, Болеславский наигрывает, Лужский — играет на штампе все время.
К. С. сказал Лужскому: жили хорошо, но складки лица немножко известны. Замените складку лица другой. Например — иначе постройте рот. И оправдайте все это.
Начали снова.
Играют хорошо.
К. С. Станиславский: Были большие минуты у Качалова. Было хорошо, что вы были очень заняты мерзостью короля, чьи слова говорили как-то моторно, когда это бросили — стало мельче.
|
|
|
(Лужскому) Благодаря сжатому рту я вам не верю, а когда этого не было, то жили великолепно.
{266} (Болеславскому) Не играйте рыцарства.
(Гзовской) Пока присматриваюсь. Сказать ничего не могу.
(Массалитинову) Усиливайте приспособления. Слишком ваш король трусит и ищет подданных. Дайте мне Шаляпина — Олоферна[95]. Вспомните памятник Александру III[96] и сидите так же твердо. Подлизывайтесь, но скрывайте это. Бойтесь Гамлета, но скрывайте.
Л. А. Сулержицкий (Массалитинову): Мудрость передал, но хорошо.
К. С. Станиславский: В общем, нет праздника, коронации, нет зала. Говорите, Н. О., дальше, а не этой комнате.
(Пробуют еще раз.)
Массалитинов — чувствует, но не король. Бутова — однообразно в смысле перемены чувств. Болеславский — рисуется. Лужский — штамп. Качалов — чувствует, но одним чувством большие куски.
(Массалитинову) Очень тяжелый король. Очень дорожит словами. Надо искать оратора. Боитесь подданных — этого не нужно. Надо смотреть на толпу. Жестов не надо. Небрежнее. У вас есть русский митрофанушка. Есть новичок, нет волка в овчарне. Если сожалеете, то этим похвастайтесь. Хамское веселье. Оправдайте это. Нагоняйте страх [нрзб.].
(Лужскому) У вас не ладится.
(Качалову) У вас I акт стал мельче. Дайте простор фантазии искать гнили, которая вас окружает.
(Бутовой) Не любите Гамлета, не боитесь короля, и не королева. Это все нужно. А у вас — грустная вы. Мелко. Отнимите свою грусть.
(Массалитинову) Оправдать заранее предрешенные приспособления — вот ваша задача. Редкая и трудная.
К Лаэрту — желание от него избавиться. Выслушивать его неинтересно.
Любуется сам собой — тогда он будет больше скотиной.
(Лужскому) Состарьте своего Полония на 10 лет. Идите от гриба.
(Качалову) Очень большой кусок живете одним чувством. Не бойтесь аффективных чувств.
Все, что вы придумали, — поза, жесты — все это надо оправдать. Эта нелепая рука находится в ведении моих желаний, она начинает исполнять какую-то внутреннюю задачу.
|
|
|
Об Офелии
О. В. Гзовская: Офелия от всех что-то хочет взять. Но все время подавлена, покорна, почтительна. Но все время хочет понять. Это от молодости. Любит Гамлета бессознательно.
К. С. Станиславский: Офелия до сумасшествия, после и в гробу. Последнего, конечно, можно и не изображать, это только кладет печать на Офелию. В первой части она не больше девочка, чем ее всегда играют? Ведь она не такая чинная и благородная?
О. В. Гзовская: Если будет большое внимание к окружающему, то и будет ребенок.
К. С. Станиславский: Глупенькая она?
О. В. Гзовская: Нет. Против этого я решительно протестую.
{267} К. С. Станиславский: Если б вначале вы почувствовали ее сжатой этикетом или пустенькой резвушкой. Когда же случилось несчастье, она выросла. Такой мотив интереснее, смелее. В прежних Офелиях нехорошо то, что все у них сплошно-миленькое, что бы они ни делали.
О. В. Гзовская: Она очень безвольная. Удивленная. Растерянная. Она первобытна. Она чудится мне ланью без сантиментов. К. С. Станиславский: Не можете ли посмотреть на нее, как на кошку с дурными инстинктами? Крэг утверждает, что у Офелии с Гамлетом больше, чем любовь.
А. А. Стахович: У Гюго это есть.
К. С. Станиславский: Может быть, она настоящая дочь отца. Может, роман с Гамлетом пресекся раньше.
О. В. Гзовская: Почему же Гамлет выбрал ее, а не дочь другого придворного? Очевидно, у нее было что-то хорошее. Вы отнимаете много поэзии у Офелии и даете ей много чего-то материального.
К. С. Станиславский: (Пример: Аким в полушубке, который и сообщает поэзию.)
В. И. Качалов: Когда я говорил «лань», то я что-то чувствовал. Мой образ противоположен вашим.
Я нарисовал скорее душевные волны, а не самый образ. Что-то животно-человеческое (не поймите грубо). Я представляю — самое важное — не ребенок, а совершенно созревшая девушка. Ей нужно несколько месяцев, и она будет женщиной. Почему? Все этим сводится, все на пороге к тому, чтобы она стала женщиной. Гамлета тянуло именно к такой девушке… Она очень красивая, стройная, крепкая, обаятельная. Вся в ожидании какого-то порока.
В атмосфере двора она гармонична. Привлекает меня не той чистотой, которую сделали немцы, — полная безгрешность. Она и не грешна, но на пороге к этому.
|
|
|
Мешает мне и то, что она хочет осмыслить. Не чувствую, чтобы она жила хотением: хочу все понять. Она, прежде всего, девушка, и в ней нет интеллектуальности.
Может, от этого она будет казаться то умной, то глупой.
В ней есть девичья гордость.
У нее ум есть, с какой-то точки зрения.
Она — прекрасное, молодое женское создание. Не думаю о том, умная она или дурочка.
Большой вдумчивости нет.
У нее есть контроль над своими поступками.
О. В. Гзовская: Не чувствую, чтобы такая Офелия пережила то, что ей потом придется.
В. И. Качалов: По-моему, пережить это все может именно такая.
Л. А. Сулержицкий: Я тоже так думаю.
{268} Вл. И. Немирович-Данченко: Мне казалось бы, что Офелия вся — инстинкт. Только обладающая им сможет пережить сумасшествие, которое есть физиологический процесс.
Она прекрасна, пока не ушла в сторону: рассудочности или сердца.
О. В. Гзовская: Она все близко принимает к сердцу.
Вл. И. Немирович-Данченко: Тогда она не будет для меня чистой, в моем смысле (мужчины).
О. В. Гзовская: Чем же жить этой прекрасной? Как ее дать? Ведь ее должна дать комбинация моих желаний.
Л. А. Сулержицкий: Она вся инстинктивная. Так легко объяснить ее сумасшествие.
Вл. И. Немирович-Данченко: У нее ко всему природный глаз. Вечность Офелии — в ее первобытности. Она вся готова. Чувственная, но не раскрытая. Такой образ чист, как кристалл. От нее веет — плод созрел.
О. В. Гзовская: А у меня — цветок раскрывается, но еще не созрел.
В моей Офелии есть большая сосредоточенность.
Вл. И. Немирович-Данченко: Вы еще ничего не растратили, но готовы растратить; вся она ожидающая. В этом ее сосредоточенность. Гамлету она ничего не отдавала, только принимала его клятвы.
В. И. Качалов: Это лань, но одичалая.
О. В. Гзовская: Образ Офелии вечен, потому что он трогателен.
К. С. Станиславский: Кто из вас может нарисовать Дрезденскую мадонну[97]? Из Ольги Владимировны сделать мадонну я не могу.
Как только я начну переносить на сцену этот образ, так сейчас и будет игра.
|
|
|
Играть, сделать топором то, что отличает эту девушку, готовую отдаться, невозможно. Пусть это сделает природа, пусть сделают аффективные чувства, возникающие при рисовании такого образа.
Актер нуждается не в образе, а в тех действиях, которые могут привести к этому образу.
Л. А. Сулержицкий: Если бояться ярких образов, то нечего ходить и в картинную галерею. Как создать образ — это режиссерская работа. Но образ, который дает литератор-художник, необходим для актера: он будет любить его. Не надо бояться ярких образов.
К. С. Станиславский: Все это делается, чтобы разбить то, что мешает созданию образа. Каждый может сделать то, что он в тайниках души в одиночестве нашел.
Самое великое бессознательно. А вы хотите его сделать.
Вл. И. Немирович-Данченко: Раз этот образ отскакивает от Ольги Владимировны, тогда, конечно, стремление дать его будет ломанием и кривлянием. Нужно, чтобы он, образ, привлекал ее.
{269} К. С. Станиславский: Актер может сказать, чего он хочет, только после большой аффективной работы. Все должно перебродить. Если Ольга Владимировна станет играть этот образ, тогда все погибло. Если она будет жалеть, что она не сможет его дать, тогда, может быть, что-нибудь получится. Если я начну поднимать то, что мне непосильно, то я начну тужиться. Будет хаос мышц.
О Гамлете
В. И. Качалов: Гамлет — большое человеческое сердце.
Для моего чувства этого мне достаточно.
Есть еще что-то — бездеятельность, он не может поступить так, как должен поступить.
Если я пойму, почему он бездействует, тогда образ Гамлета будет мне ясен.
К. С. Станиславский: Попробуйте подойти так. Гамлет в двух актах: 1) Тень. 2) Зарезал отца. Занавес. Почему это не интересно? Почему это не трагедия?
В. И. Качалов: Могу назвать трагедией. Может, мне будет интересно. Почему же?
К. С. Станиславский: Откидываю то, что вы не понимаете, беру начало и конец. Почему вам это не нравится?
В. И. Качалов: Нет, мне нравится.
К. С. Станиславский: Вы шутите.
В. И. Качалов: Нет.
К. С. Станиславский: Задача, заданная Гамлету, шире, чем убить отца. Подойдите правильно к задаче. Дело не в том, чтобы пырнуть ножом. Что же смущает Гамлета убить отца? Дайте фантазии объяснить слова тени как-нибудь иначе, чем — поди и убей. Ведь тень эта оттуда, из того мира.
В. И. Качалов: Шекспир не мистик. Гамлет — тоже. И я не могу поверить в необходимость мистики.
Вл. И. Немирович-Данченко: Для меня он человек мужественный.
В. И. Качалов: Он — мужественный голубь.
Вл. И. Немирович-Данченко: Не перебивайте… Пока не почувствуете потрясения, до тех пор (не сыграть, а почувствовать) не сумеете ответить себе на свой вопрос.
|
|
|
Тут врывается такое изумление, оно так захватывает, что переход на другое немыслим без фальши. Это изумление рождает сомнение.
В. И. Качалов: Такое потрясение разрешится убийством.
{270} Вл. И. Немирович-Данченко:
Нет. Я хочу убить его до такой степени, что не убью короля, когда он молится, а [убью] тогда, когда он пьянствует. Я ни одной секунды не сомневаюсь, что убью его. У него такое потрясение, при котором невозможно действовать. Это будет нечеловечески. Это картонно. Это можно, если не иметь в душе благости. У него все 100 % ушли на изумление.
Публикуется впервые.
Тетрадь № 4. Август 1911 г. Автограф.
Музей Театра им. Евг. Вахтангова. № 275/Р‑22. Л. 1 – 8.
КОММЕНТАРИИ:
|
|
|
